Глава 2

21-22 апреля 2011г.

Света стояла у закрытой двери, уткнувшись лбом в зрачок, и натиском удерживала кнопку звонка. За дверью выпискивала жалкая мелодия слишком плохо имитирующая пение птиц чтобы не вызывать раздражение.

Света ее не слышала…

Она так хотела снова лежать на берегу своего счастья, зарыться пальцами в горячий песок; вместо кожи чешуя, вместо волос водоросли, вместо ногтей ракушки и его лицо вместо солнца.

Она так хотела, а море затягивало ее все глубже ко дну, до крови раздирая тело о кораллы. Легкие вот-вот лопнут, если не выдохнуть из них воздух. К поверхности наперегонки, словно стая воздушных шариков помчались пузырьки; легкие в безопасности, а надолго ли? А вы знаете, что нельзя всплывать из глубин быстрее пузырька воздуха? В противном случае в крови образуется воздушный тромб, чего сердце уж точно не приемлет. Может постараться всплыть? Уж лучше умереть от разрыва сердца, чем задыхаться на морском дне в темноте лишающей всякой надежды. Но нет ни времени, ни сил цепляться за надежду. Ее безразличное тело несут куда-то подводные теченья, своим шумом заглушая искривленную трель дверного звонка. Остается ждать, а сейчас она все еще жива.

Дверь открылась, и Света, потеряв равновесие, пошатнулась. Трель умолкла.

Удивленный Дима стоял в дверном проеме и жевал яблоко. «Осенняя полоса» — Света подметила румяный бок.

— Светка, привет! Какими судьбами?

— Привет…можно войти?

Нужно отметить, что Диме всего шестнадцать. Высокий, складный, он чем-то напоминал ей Мишу. Его лицо — словно воскресшее детство — изменилось подобно воспоминаниям. Они дружили тогда, когда возраст и вес не имеют значения, когда можно строить халабуды между гаражей и играть в «казаки — разбойники» всем двором без условностей и смущения. А потом Света выросла, а в юбке и на каблуках по деревьям не полазишь. Теперь повзрослел и Дима, и почти достиг отметки 185 см.

Света присмотрелась к нему внимательней. Удивительно, но почему-то нос — та часть лица, которая первой начинает увеличиваться в подростковом возрасте. Голова-то еще маленькая, зато нос с каждым днем растет и удлиняется, пока не достигнет размера прописанного в генах. Не известно с чем это связано: то ли с обострением любопытства, то ли так влияет возрастная эпидемия вранья, но это явление зачинает уйму комплексов. Гармоничная природа со временем, конечно, расставляет все по своим местам, и все лицо догоняет в росте, а вот комплексы, увы, остаются…

Так вот, нос Димы был все еще непропорционально тяжеловат. Однако со спины ничто не выдавало его почти детскую юность: крепкие мышцы связали его голый торс тугими канатами, так и манят к ним прикоснуться.

На Диме были одеты спортивные черные шорты с разорванной подкладкой, белый носок на одной ноге, полосатый желтый на другой и домашние тапочки в клетку. Его волосы пахли цитрусовым шампунем, а лицо — съеденным яблоком.

— Чаем тебя что ли угостить...? — он прислонился к кухонному столу бедром, по-мальчишески дабы скрыть неуверенность.

— Угости, пожалуйста, — сказала Света и медленно опустилась в кресло.

Еще минута, и он скажет: «Давненько ты не заходила», и ей придется объяснить свой визит. Что говорить?

Дима поставил чайник на огонь.

— Посиди минутку сама, я сейчас вернусь, — сказал он и выбежал из кухни.

Все это невыносимо. Она была бы рада, если бы последние недели оказались жестокой шуткой или кошмаром. Но нет: Света до синяков защипала свои руки, а проснуться так и не удалось.

Бежать! Бежать подальше отсюда, чтобы этот ужас не смог за ней угнаться! Но куда бежать-то? К кому не обратись — обливают слизкой жалостью. А когда просишь поговорить о чем-то другом, вдруг немеют и смотрят виновато-виновато, глаза опускают, не позволяют забыть, ждут, как пауки, ее слез, чтобы проявить снисхождение и участие.

Не сдерживать эмоций!? Глупейший слоган! Если все их выплеснуть, то и утонуть недолго! И пока они Свету до конца не утопили, она искала способ отвлечься. Нет, не развлечься, ни в коем случае. Ей нужен глоток свежего воздуха, чтобы продержаться под толщей воды еще немного.

Так вот, блуждая в лабиринтах своего помешательства, Света вспомнила своего детского дружбана. Однажды утром, совсем недавно, она видела как он шел в школу. Ее взгляду был доступен только задний вид, и тут, к своему изумлению и стыду, она отметила: «А он очень даже ничего!», а потом осеклась. Ведь это тот самый Димка, вечно вымазанный в глине и мазуте! Вырос мальчик. Ноги длинные, как рельсы, узкие бедра, широкая спина. Уже сейчас красивый, а со временем еще больше похорошеет. А главное — он ничего не знает, не пожалеет, лишний раз не напомнит.

Зачем она здесь? Убедиться, что в мире остались люди способные без тени скорби смотреть ей в глаза.

В кухню вбежал Дима и набросился на свистящий чайник.

— Ты что, заснула? Он же мог затушить огонь!

Он выключил газ и бросил на Свету укоризненный взгляд.

— Прости, я задумалась, — сказала девушка и с силой сжала голову ладонями. Дима присел на корточки у ее колен и пытливо заглянул в глаза.

— У тебя что-то случилось? — спросил он.

«Зачем, зачем ты так смотришь?!» — крутилось у нее в голове, и она так и не смогла выдавить из себя вразумительный ответ.

— Налей мне, пожалуйста, чаю, — наконец произнесла она, выплевывая каждое слово, как шелуху. Дима вздохнул и вернулся к чайнику.

Так вот зачем он отлучался, чтобы переодеться: целые темно-зеленые шорты, желтая футболка, одинаковые черные носки. Причесался даже! И еще, кажется, надушился. Неприятный мыльный запах с примесью чего-то кислого, но все же нужно отдать должное его убогим стараниям.

Горячий чай, печенье и шоколад плюс компания милого молодого человека — вот рецепт временной эйфории. Это как таблетка обезболивающего — боль утихает, а болезнь остается. Момент освобождения, чтобы снова вернуться в лапы изнурения.

— Давно ты не заходила, — сказал Дима, кроша печенье на стол.

— Да, давно… Дим, я понимаю, мы много лет не общались, но я хочу… — она запнулась. А может ли Дима дать ей то, что она хочет? — Пойдем со мной в кино. Плачу я.

— В кино?

— Да. Ничего не спрашивай, прошу, просто прими мое приглашение. Пройдемся, проветримся, поговорим, будто мы друзья. Пожалуйста.

Дима подозрительно сощурил глаза, согласно кивнул и принялся за шоколадку.

Бывают моменты, когда кажется, что вечер можно почувствовать на ощупь. Это необъяснимое время суток не привязано к определенному часу, но его четко можно уловить: живот превращается в циферблат, а длинная заостренная стрелка пульсом начинает отсчитывать секунды — вот и настал тот самый момент. Ты ладонями стираешь с неба назойливые облака и пускаешь круги по небесной глади. Ты глотаешь ветер, и твое сердце на миг ускоряется, а следом за ним и секундная стрелка: тик-так. Ты допрыгиваешь до самого неба и царапаешь плечи о крылья птиц. Ты видишь, как время, которое еще недавно сопело и пускало слюни у тебя в объятьях, вот-вот освободит руки от приятной тяжести, и след простыл. И как только ты ухватился за это время суток, оно, как струйка воды ускользает из пальцев и утекает восвояси, оставляя влажный след на кулаке. А секундная стрелка громко тикнув останавливается.

— Мы опаздываем на сеанс, — говорит тебе чужой обеспокоенный голос, и ты понимаешь, что твои часы шли куда медленнее реальных.

— Я и так быстро иду, — буркнула Света и остановилась перевести дух, — пропустишь трейлеры — не умрешь!

— Я люблю трейлеры… — нахмурился Дима.

— Только не ной, прошу. Я не могу больше бежать, мне туфли трут.

Она сделала несколько шагов и снова остановилась. Так она и знала: водянка на большом пальце лопнула и начала кровоточить.

— Я так до конца сеанса не добреду, может разуться?

Дима оценил серьезность раны, и, видимо, смекнув, что на этот счет у них со Светой взгляды расходятся, рывком поднял ее на руки.

— Эй, эй, верни меня на место! — Крикнула она от неожиданности и чуть не уронила туфлю.

Дима не ответил, но и слушаться не стал. Его лицо так покраснело от напряжения, что Света невольно задумалась о строжайшей диете. Хуже этого только то, что придется навещать Диму в больнице, когда ему таки вырежут грыжу. Как наяву представляется его обиженное лицо и грубый шрам на хорошеньком теле — вот они позорные признаки мужской слабости, девчонку, видите ли, унести не сумел!

Но все обошлось. Значит, диета отменяется. А что касается больницы… «Потом, все потом,» — мысленно прошептала Света и зашла в темный зал. Там ее с аппетитом проглотило мягкое кресло, а лицо осветила золотая эмблема Warner Brothers.