Глава 8

Вторник, 23 сентября

16:32

После занятий Хантер настоял, чтобы мы поехали развеяться. Я не разделяла его мнения, так как нас, блин, преследовал маньяк, а мы поехали отдохнуть. Не успела я доказать свою точку зрения, как Хантер грубо заткнул меня, поцеловав. Ну, и, как остальные дурочки, я, конечно же, растаяла, хотя внутри и разрывалась от мысли, что могу что-то пропустить.

— Ты слишком много думаешь, — сказал Хантер, положив свою руку на мою ногу.

Вздохнув, я повернулась к нему и долго всматривалась в черты его лица. Как я могла в них потеряться и раствориться? Словно увлажняющий крем, который впитывался в кожу. Боже, надо перестать разговаривать с Линой об этих косметических прибамбасах.

— Просто волнуюсь.

— Именно поэтому я и решил дать нам отдохнуть.

Или ты просто пытаешься запудрить мне голову.

Я уже смирилась с тем, что, кажется, влюбилась в Хантера. И я даже не знаю, как это описать. Как писатели вообще находят слова, чтобы передать ту гамму чувств? Неужели в Википедии есть такая статейка, но я успешно ее пропустила? Я не знаю, это… нечто. Непередаваемо, волшебно, незабываемо, прекрасно, опупительно, классно, круто — перемножьте это между собой, затем прибавьте миллион и возведите в миллиардную степень. Вот тогда, возможно, станет понятно, что я испытываю.

Несмотря на это, вы же знаете, что в бочке меда есть ложка дегтя. Моя ложка носит название «Ты-что-то-скрываешь-от-меня». Еще с детства мама приучала меня быть доброй с людьми, но не доверять им. И вот именно сейчас я боялась, что со мной сыграют злую шутку.

— Прибыли на место, — радостно сообщил Хантер.

Я посмотрела на него и улыбнулась. Чертовски милый и чертовски заботливый. Не думаю, что мой дядя гордился бы мной, зная, что я кому-то доверилась. Он, как и мама, оберегали меня всеми силами от плохого, хотя были глубоко погружены в свои сферы. Мама в семье, дядя — в своей ужасной работе.

На улице было тепло и солнечно. Хотелось даже поверить всей природе, окружавшей нас, что мир не настолько жесток, каким казался. Мы с Хантером шли вниз к берегу, таща за собой вещи для пикника. Здешняя флора не могла не радовать глаз, но все это было словно окутано дымкой. Я старалась отогнать плохие мысли, а Хантер — шутить. Как же я стыдилась того, что думаю о Неизвестном больше, чем о своем парне. Не то чтобы мы встречались, но я подразумевала, что это так. Да?.. Боже, лучше не загоняться.

— Знаешь, я хочу, чтобы ты немного рассказала о себе, — мы расстелили плед на песке. Я поставила корзинку с продуктами между нами и принялась доставать еду, пытаясь избежать его взгляд.

Почему героям в книгах так легко было раскрываться друг перед другом? Как будто открывали свой гардероб и вытаскивали оттуда вещи, словно секреты, и показывали их со всех сторон. Проблема в том, что я не люблю разговаривать о себе. Это скучно. Единственное, чем я увлекаюсь, — музыка, но обсуждать ее бесконечно тоже не годится.

— Эм, ну, я люблю кукурузу?

Я с неуверенностью посмотрела на красивое лицо Хантера, где мимолетно промелькнула улыбка на уголках его губ. Кажется, он не посчитал это глупостью, поэтому я расслабилась и позволила себе оглядеться.

На берегу, кроме нас, были две мамочки с их детьми, которые кувыркались в песке, словно свиньи в грязи. Я усмехнулась. Часто мои братья любили намазывать свои руки гуакамоле[1], а потом слизывать его. В те деньки я гоняла их с кухни полотенцем, чтобы мама не заметила пропажу. Иначе la mamá de dar una hostia[2]. Прошло два месяца с того момента, как мы виделись, а такое ощущение, что года.

— Еще я скучаю по своей семье.

— Какая она, твоя семья?

Никогда бы не подумала, что какому-то человеку будет интересно что-то узнавать обо мне. Да, глупо прикрываться этой табличкой «Я совершенно обычная», потому что каждый человек разный, но все же. Люди всегда задают себе вопрос, что-то вроде «ты, правда, хочешь знать? Хочешь разделить мою историю или даже стать ее частью?». Конечно, вы можете думать по-другому, но именно это я задаю самой себе.

И… мне так больно на душе. Больно осознавать, что всю жизнь меня остерегали от «проблем», в последствии чего я просто стала подчиняться родителям, потакать своим школьным «подругам», потеряла невинность бог знает с кем, а для чего? Я отвечу: чтобы стать обычной. Быть особенной — значит привлечь к себе лишнее внимание, подставить под удар свою семью в этом ужасном городе, где всем заправляет каннабис, кокаин и лед[3].

— Мою mamá зовут Пилар, а papá Висенте. Я была у них первым ребенком, точнее они… — я сглотнула, — ну, приютили меня.

— Ты приемная?

Я не смотрела на Хантера. Я даже не посмотрела, если бы хотела.

— Да. Мне было четыре, когда я оказалась в их семье. Мой дядя, эм, передал маленького ребенка в добрые руки. Я не знаю, кто мои настоящие родители, да и особо не хочется знать. Мне известно только то, что они мертвы, а дядя не мог меня воспитывать, потому что… потому что он типа киллер. Мои воспоминания до четырех лет всегда были смутными. Есть лишь отголоски эмоций, которые сохранились в мозгу. Это нечто ужасное, это страх, это слезы, — я резко вздохнула, ибо говорила без остановки.

И тут меня как будто током ударило. Только что я осознала, что сказала то, о чем говорить было запрещено. Мне нельзя было рассказывать, как зовут моих родителей, что они вообще у меня есть, но слова сами лились из моего рта.

— Забудь, Хантер. Забудь все, что я рассказала, потому что это может…

— Скай, — голос Хантера был успокаивающим, но мне все эти разговоры по душам казались слишком приторно сладкими. Я смотрела на воду и даже не обернулась на него. Руки крепко сжимали пакет сока. — Ты можешь мне доверять, хорошо? Ведь через то, что мы проходим, невероятно сбли… Погоди, что это?

В этот раз я посмотрела на него, но не успела отскочить, когда увидела, как его рука приближается к моему левому глазу.

— У тебя что, была штанга в брови? — мягкие пальцы Хантера трогали уже заросшие дырочки.

Кстати, да, забыла рассказать.

— Мне было шестнадцать, когда я решилась на это, но потом мама устроила скандал, и я сняла штангу.

Мой единственный в жизни «бунт» против общества. Серьезно, никогда не понимала, почему люди хотят что-то донести до других через татуировки, пирсинг и необычный вид. Конечно, до того момента, пока сама не попробовала. Это сильное чувство, которое ты хочешь донести окружающим, словно они владеют телепатией. Но главное то, что ты пытаешься. И неважно, кто что подумает.

Помню, мама очень жестко сказала «fenómeno[4]» в мой адрес, а папа, как обычно, закурил сигарету, пожал плечами и вышел из комнаты.

— Ты должна снова надеть ее, — произнес Хантер, все еще не отводя руку от моего лица.

Я выпучила на него свои глаза.

— Ты это серьезно?

— Да. Тебе же нравилось это. Ты обязана делать то, что тебе нравится, иначе зачем жить?

— Лучше бы ты сам следовал своему совету.

Хантер хмыкнул и убрал руку от моего лица. Кажется, я задела его чувства, но я же сказала правду, так? Я бы хотела услышать его игру на гитаре, я бы хотела услышать, как он поет. Уверена, у него мягкий, даже бархатный голос с еле слышимой хрипотой. Именно такой, какой и должен быть у мужчины — сильный, уверенный и соблазнительный.

— Я иногда играю, — через какое-то время произнес Хантер. — И подумываю начать заниматься этим снова.

— Что тебя останавливает?

— Ну, во-первых, сейчас не самое подходящее время, а, во-вторых… Мои родители, — Хантер горько посмеялся, и мне стало почему-то не по себе. Казалось, что его все это достало. И меня тоже, но именно сейчас чувствовалась эта открытость между нами. — Они хотят, чтобы я помогал им, а я, как избалованный ребенок, хочу привнести в этот мир что-то свое. Заниматься чем-то другим. Возможно, тоже связанное с бизнесом, но только не семейное дело. Потому что это значит…

— Что ты на всю жизнь будешь прикован к ним, — закончила я за Хантера. Он кивнул.

Мои родственники, наоборот, хотели, чтобы я сбежала из Мексики. Мне же казалось, что они хотели избавиться от меня. Несмотря на то, что у нас с Хантером совершенно разные семьи, в одном мы сходились точно — сейчас я и он были связаны с Неизвестным.

И снова о нем, черт…

Неожиданно Хантер схватил меня за руку и притянул к себе так, что теперь моя голова покоилась у него на груди. Руки Хантера обнимали меня, и мне не хотелось, чтобы это заканчивалось. Сейчас все было так спокойно. Если бы тогда Хантер не заметил меня…

— Кстати, а почему ты дал мне это яблоко? — я приподнялась и посмотрела в его глаза.

Я почувствовала, как грудь Хантера сотряслась от беззвучного смеха.

— Вообще-то, ты уже задавала этот вопрос. И на этот раз я отвечу честно. Ты так пялилась на меня в тот день, что я не смог не подойти, — но после того, как я стукнула ладошкой по его груди, Хантер принял чуть ли не суровое выражение лица. — Ты помогла ему, несмотря на то, что тот батан сам меня толкнул…

— Его зовут Том, — я все-таки работала с этим парнем. Рабочая солидарность, не более, но почему-то именно его мне хотелось защитить. Тогда, в коридоре и сейчас от этого «батан». — В конце концов, он человек и у него есть имя. И погоди, что? Он толкнул тебя? Да в жизни не поверю!

Я присела, чтобы лучше видеть Хантера. Знаю, что у него была привычка затыкать меня, целуя, но не сейчас.

— Ну, извини, что не знаю имени человека, которого видел впервые в жизни! И, да, это он наткнулся на меня в коридоре. Я не знаю, специально он сделал это или нет, да и не имеет значения. Хочешь знать, почему я дал тебе яблоко? — затаив дыхание, я ждала. Зачем только нужен был этот разговор? Почему нет книги, типа «Как правильно разговаривать с парнем» для тупиц вроде меня? — Потому что я видел, что ты подошла к нему не потому, что тебе было его жалко, как бездомного пса, а потому что для тебя это было в порядке вещей. И я видел это в твоих глазах, когда ты собирала бумажки, и когда не удивилась, что ботаник даже не сказал «спасибо».

Сейчас мне было все равно, что Хантер назвал Тома ботаником. Я думала совершенно о другом. Уже тогда Хантер знал, кто я на самом деле. И он, по-видимому, помнил об этом даже тогда, когда я отказывала ему.

— Ты заботишься о людях, Скай. А мне очень сильно хотелось, чтобы кто-нибудь заботился обо мне. Звучит эгоистично, но…

Похоже, наши привычки становятся одинаковыми, потому что я заткнула его, поцеловав. Многое мне хотелось передать через поцелуй. Это были и благодарность, и счастье, и извинения, и все остальные чувства, которые я сейчас испытывала.

Мои губы жестко впились в его, а руки обняли шею Хантера. В ту же секунду мы сели, тесно прижавшись друг к другу. Его руки были на моей талии, и в этот миг не было никого, кроме нас. Хантер нежно раздвинул мои губы языком, встретившись с моим. Я застонала, потому что, честно говоря, ни с кем я не чувствовала себя настоящей…

— Черт!

Я высвободилась из объятий, когда почувствовала вибрацию. Это был мой телефон.

— Да не может быть, — Хантер отодвинулся от меня, отчего мне стало неприятно.

Экран телефона светился фотографией Лины. Телефон в моих руках буквально прыгал.

— Алло.

— Скай, где ты?

Я закатила глаза к небу.

— На пляже. С Хантером, я в безопасности. Что-то случилось?

На том конце провода я услышала облегченный вздох.

— У Хантера и Джейка внеплановое собрание Братства. Я у нас в общаге.

— Хорошо, скоро приеду.

Сбросив вызов, я положила телефон себе на колени и всматривалась в черный экран телефона. Почему все время кто-то мешает?

После того, как Хантер узнал причину звонка Лины, мы сорвались с места и побежали к машине. Не знаю, к чему такая спешка? Хантер, насколько мне известно, не был главным в Братстве. Кажется, никто из студентов не знал главаря.

В общежитии я была уже через пятнадцать минут. Хантер и Джейк умчались к себе, и нам с Линой ничего не оставалось, как сидеть и ждать. Лично я ждала сообщения от Неизвестного, но во входящих ничего не было еще с ланча в колледже. У меня была мысль — написать ему самой, но что-то не позволяло мне сделать это.

— Честно сказать, я не хочу ехать домой на День Благодарения, — Лина сидела за своей швейной машинкой, которую мы разместили у окна на столе, и строчила. Ну, или что-то в этом роде.

— Почему?

Я растянулась на кровати, попутно сняв кроссовки. Поморщившись, я сняла и носки, так как от ног очень сильно пахло, но тут же пожалела, потому что стало вонять еще хуже. Ну что за человеческое проклятье, этот запах потных и грязных ног?

Лина приоткрыла окно и вновь села за стол.

— Моя мама очень подозрительная. В смысле, когда я приеду, она будет спрашивать меня обо всем без остановки. Конечно, я умею держать язык за зубами, но мама знает буквально все. Буквально. Помню, у моего отца были проблемы с алкоголем. Он часто употреблял, когда я была совсем маленькой, но потом мама уговорила его лечь в реабилитационный центр, и вот сейчас он не пьет уже пятнадцать лет!

Мне показалось, что я почти улыбнулась по-настоящему. Я обожала такие моменты в книгах, когда персонажи просто обсуждают что-то или рассказывают истории из жизни. Это реально круто, потому что создается чувство некой связи и повседневности, с помощью которой я ощущаю себя в безопасности. Как будто мы обычные студенты, которые живут беззаботной жизнью.

— Так вот! В один прекрасный вечер, а это было два года назад, папа вернулся с работы. И примерно через три минуты я услышала крики снизу. Не то чтобы мои родители никогда не ругались, но я поняла, что мама была на взводе. Спустившись, я услышала, как она выкрикивает «Гребаный алкоголик!», «Ты мне обещал!». По лицу отца я видела, что он более чем охренел. Короче, как оказалось, папе случайно достался кофе с коньяком. Причем он даже не понял этого, потому что очень торопился на свое рабочее место тем утром и взял стаканчик с чьего-то стола.

— В прошлом твоя мама была собакой. Стопроцентная вероятность.

Лина посмеялась.

— Возможно. В любом случае, мне нужно придумать реальную причину моего отсутствия на Дне Благодарения, иначе мама будет пытать меня, чего нам совершенно не нужно.

— Хм, а это действительно…

Меня прервал стук в дверь. Одновременно я и Лина повернули голову к двери. Мальчики не стали бы стучаться. Маньяк бы…

— Эй, есть кто? — за дверью послышался женский голос, отчего Лина облегченно вздохнула.

Она подошла к двери и открыла ее. На пороге стояла девушка с милыми кудряшками. Это, в принципе все, потому что со своего места я не могла разглядеть достаточно.

— Вот, — сказала она, что-то протягивая Лине, — попросили передать.

— Что это за… Нет, погоди-ка, кто попросил?

Я поднялась с кровати и заметила небольшую коробку в руках Лины. А что, если эта девушка видела маньяка? Я уже было намеревалась спросить, но девушка-лапша ответила быстрее.

— Не знаю. Эта коробка лежала около моей двери. На бумажке был распечатан номер вашей комнаты, и я просто не понимаю, почему оставили посылку у меня, — девушка пожала плечами. Стоит ли ей верить?

— Хорошо, спасибо, — Лина повернулась ко мне лицом и протянула коробку.

Я, словно завороженная, следила за этой просто картонной коробкой, которая сейчас была у меня в руках.

— Ага, пока.

Дверь хлопнула, и мы с Линой сели на полу около коробки. Я сглотнула. В таких штуках, конечно, не носили бомбы, но для меня являлось убийственным все, что связано с Неизвестным. А я знала, что это был он. Я просто знала.

Молча, Лина открыла коробку, которая с легкостью ей поддалась. Комнату поглотил запах опилок, потому что именно это мы увидели внутри. Я сидела рядом и просто не могла двигаться, а Лина погрузила свои руки во внутрь и бурно шарила по дну. Почему-то я вновь начала считать про себя, хотя не было никакой возможной опасности.

Это что-то из духа Э. Л. Джеймс, понимаете? Герой с какой-то психологической травмой, которая преследует его на протяжении трех книг. Да, я читала «50 оттенков серого». Даже не так — я проглотила эти три книги за три дня, когда мне было двенадцать. После прочтения я сожгла их, потому что мне было стыдно. Серьезно, в своем возрасте я мало понимала аннотации, и я не пользовалась интернетом. Так что, да, черт возьми, я уже шесть лет знаю многие «игрушки».

— Смотри!

Мой счет закончился на четырнадцати, когда Лина что-то достала из коробки. Я подняла свой взгляд и увидела нечто прекрасное. Кулон в виде капли из золота был украшен россыпью изумрудов и рубинов. Я с замиранием сердца приняла протянутый кулон.

— Здесь еще есть записка: «Надень его».

— Вот дерьмо, — тихо протянула я.

Нужно было посоветоваться с Хантером.

Я: Он прислал мне кулон и сказал надеть его.

Пока я жду ответа, то рассматриваю в руках кулон. Видно, что он не был новым, потому что в некоторых местах золото уже потемнело и несколько камней отвалились, но даже в таком виде кулон выглядел потрясающе. Кому он принадлежал? Это точно была девушка. Несмотря на то, что я против гендерных стереотипов, в голове твердо засела мысль об особе женского пола. Если так, то кулон что-то значил для Неизвестного? Возможно, он хотел видеть, что я его, и что я подчиняюсь ему.

Хантер: Нет. Нужно подождать. Спрячь его.

Последовав совету Хантера, я и Лина спрятали кулон в наш тайник в стене.

Я расстроилась. Я реально расстроилась, так как из теплой беседы о близких Лина теперь обговаривала всевозможные теории насчет кулона и Неизвестного, но я все еще чувствовала себя в безопасности сегодня, потому что после того, как мы спрятали кулон, Неизвестный прислал сообщение.

Неизвестный: Сегодня все будут живы. Но только сегодня.

[1] Мексиканский соус, в состав которого входит авокадо, лайм и соль.

[2] Иначе говоря — мама отвесит оплеуху.

[3] «Льдом» называют метамфетамин.

[4] Фрик — исп.