Властелин Словес № 4. Голосование.

№1

***

Тихий зимний вечер опустился на засыпающий город. Высокие дома, устремив крыши под самые тучи, уныло перемигивались тусклым светом окон. Уличный фонарь медленно раскачивался под едва заметным ветром, а мягкие пушистые снежинки кротко спускались на устланную снежным ковром дорогу. Это был один из тех вечеров, когда хотелось восхищаться красотой зимы, и помешать этому было не в силах ни обветшалым постройкам, ни покосившемуся старому забору, ни пристроившемуся на первом этаже продуктовому магазину, ни даже пьяным песням, доносящимся от немолодой пары, медленно петлявшей по заснеженной улице, подхватив друг друга под руки.

№2

***

— Червона рутаааа…

Ишь ты! На Сонечку потянуло… нет бы, как все приличные люди, «шумел камыш...» или там «из-за острова на стрежень»… Скользко-то как! Держись, Васечка. Не падай. Дай-ка я тебя плечом подопру. Вот так. Так-то лучше. Да и я не упаду. Пойдём, немножко осталось.

Да, Васечка, наклюкались мы с тобой… Ну и что! Имеем право! В конце концов, Рождество один раз в год бывает, не грех и отпраздновать… Смотри, какая ночь! Тихая-тихая, как спящее дитя. Городок наш почти уснул, только у Десницких всё ещё горит свет (празднуют ещё, видать). И в свете фонарей меланхолично падает снег.

Тьфу ты, спьяну на романтику потянуло! А помнишь, Васечка, двадцать лет назад, когда мы молодые были, как я из дома сбегала на свидания, как мы с тобой целовались под этим фонарём? Что говоришь?

— Червона…

Опять за своё! Вась… я говорю, помнишь, как мы в юности гуляли? Ухххх! Вот бы сейчас то время вернуть! А говорят, в Рождество все желания сбываются… Ну, держись крепче, Васечка, почти пришли.

№3

***

Никогда раньше не был здесь зимней ночью. И хорошо… Тогда, будучи всего полметра в холке, не разглядел бы, как красиво вьется снежок в свете фонаря, как стелется под скрипучие сапоги заплетающихся ног. А этот угол, пропитанный ароматами окрестных кобелей, не так уж и воняет, если нюхать выше. Скрип-скрип. Ах, как звучат шаги в дуэте с «Ой, мороз-мороз!» Голосок у Аньки пискляв, но Степаныч тянет так жалобно, что даже хочется подпеть. Скрип-скрип. «Мороз-мороз!» Эх, хорошо!

Вон в окошке мелькнула тень. Там дворник Аркашка живет. Сейчас, наверное, на работу собирается: вон сколько насыпало, до утра не перечистить! Работай, зараза! Это тебе не честных псов метлой гонять.

Ох, как пахнет лысина Степаныча! Колбаской закусывал. А от крали его огурцами несет. А вообще – хорошая они пара. И пьют наравных. И поют красиво. Жаль, нельзя подпеть…

Хотя, кто сказал?

Напою жену,

Обниму-у коня…

Беги, Степаныч, беги! Не белочка я, шапка твоя! Беги! А то я уж продрог немножко…

№4

***

Денисовна и Кириллович возвращались домой «из гостей». Шли они, поддерживая друг друга. И эта почти интимная поза позволяла супругам не упасть на скользкой дороге, едва припорошенной свежевыпавшим снежком.

А снег всё шёл. Он надевал пушистые шапки на крыши домов, на голые ветвистые деревья. На витрину магазина «Продукты», на редкие фонарные столбы…

— Что ж ты столько пил-то, а, батюшка? — ворчала Денисовна.

Лисья шапка лихо съехала ей на лоб. Мешала…

— Так ведь наливали! — робко отвечал Кириллович, внимательно посматривая под ноги.

Снег шёл тихо, мягко ложась на расстилавшуюся перед ними дорогу домой.

№5

***

Какой город сравнится с нашим милым Козельском! Домов выше второго этажа нет, заборы не бетонные, дощатые. Подворотни уютные, с деревянными воротами под каменными арками и чугунной узорчатой ковкой не ржавых петель. На вторых этажах окошки арочные – из них глядели на улицу в старые времена купеческие дочки да кисейные барышни. Двери, все как на подбор, сказочные – филёнчатые. В крышах для голубей — слуховые окошки с щербатыми ставенками.

Зима укрывает Козельск заботливо кружевным покрывалом такой белизны, какую не сыскать в столицах даже после обильного снегопада. Нет у нас и варваров, что не пройдут мимо горящего фонаря. Вот на столбе, у нашего дома, лампа горит ещё со времен последнего генсека. И ничего, горит. И в желтом, теплом свете её, ночной город кажется фигурным пряником, обильно посыпанным сахарной пудрой.

А вот и добрые соседи мои, Коровкины, возвращаются из гостей, оставляя на снегу спутанные дорожки следов. Хороший был у людей вечер! У нас в городе все вечера такие.

№6

***

Душевно посидели. Не заметили, как за полночь перевалило! А за это время городок переоделся в зимнее! Дома все, как один, надели пушистые шапки. Как у женушки, только белые!

До чего хороша ночка, морозная, безветренная! А тихо-то как! Лишь снег под ногами: хрусть-хрусть…

Спит народ, только у Калачевых окно светится… Небось Борька их от компьютера никак не отлипнет… Нет бы на лыжи встать, да вон с того холма, как на крыльях!

Кто же это придумал красоту такую? Небо — что черное платье в горох! Будто кто звезды просеивает. Крупные оставляет на небе, а мелочь сыплется… Вон их сколько сверкает на Варюшином воротнике…

И когда только деревья успели вырасти выше крыш? Вроде недавно сажали, в аккурат перед свадьбой… Эх, жизнь…

Переборщила нынче Варвара с водочкой, еле на ногах держится. А годы-то уже не те, когда, бывало, носил ее на руках… Тяжеловата стала женушка.

Сапожки фасонные надела, зябнут ноги-то поди! Держись, Варюша, звезда моя, шажочков сто осталось, дойдем!

№7

***

Деревья спят. Зима – такое время года, ночное. Ночь зимой, наверное, есть ночь в квадрате. Казалось бы, и темно должно быть в той же степени, однако – недавно выпал снег… Он бел и чист (въедливый читатель съязвит «Пока!»), лежит на чем попало и отраженным светом фонаря у магазина высеребряет (есть такое слово?) место действия…

Городишко, которых на одной шестой немало. Двух-трехэтажные дома (и речь, к тому же) с двускатными крышами, трубы, из которых подымаются дымы, и магазин, где – когда (и если) откроют, – можно разжиться чем-нибудь съедобным.

По улице петляют следы. Вернее, петляют их хозяева, супружеская пара: он – невысокий, тихий мужичок, она – бой-баба, что коня, и хату, и участкового, опять же, магазин – возьмет. Он в тулупе, с шарфом и в зимних ботинках, она в шубе с лисьим воротником, оба в шапках, оба в возрасте, в котором перестают бояться появления внуков и начинают ждать, оба в состоянии, когда стоять уже проблематично, а падать еще не весело. Идут домой, куда ж еще?

№8

***

Над иссиня-черным небом города летают ангелы, с высоты рассыпая воздушные, слепяще-белые хлопья. Затих в изумлении ветер, снежинки перестали кружиться в неистовом вальсе и плавно опускаются к своим лежащим на земле сестрам. Дома испили пьянящего ликера полуночной тишины, и, казалось, теперь чуть склонились, погрузившись в сон.

Белоснежное покрывало земли украшала извилистая цепочка следов, которая мерно удлинялась. Валентин и Валентина неспешно шли домой. Впрочем, спешно бы у них никак не получилось − апельсиновое вино давало о себе знать, и винные феечки кружили вокруг пары, раскачивая чету во все стороны. Валентин огляделся − мир вокруг превратился в абстракцию, в сумасшедшую, головокружительную карусель… Валентина, растягивая слова, выражала беспокойство о том, чтобы не встретить никого из знакомых. Ей и в голову не приходило, что с них не сводит свой светящийся взгляд их старый знакомый − фонарь, под которым они назначали свидания во времена далекой юности…

№9

Божья благодать

Хорошо-то как! Вокруг тишина! От выпитой водки, непослушное тело бредет само по себе, ты пребываешь в состоянии полной эйфории. Каждая мелочь кажется тебе божьим даром, и ты по-другому начинаешь воспринимать мир. Выпавший снежок, мягко ложится на землю, припорашивает одежду. Ночь ясная со звездами, только фонарь светит в темноте. Крыши домов покрыты снежными шапками, словно меховым покрывалом. Деревья, словно постовые, охраняют вход в подворотню. Идешь и думаешь: «Чем не божья благодать!»

Мороз трещит все сильнее, зябнут руки и нос. Эх, прокатиться бы с ветерком!

— Ямщик не гони лошадей! — тихонько запеваешь.

Рядом Нюрка бурчит: «На песни потянуло, пропойца !»

№10

***

Два разумных существа, у каждого по четыре конечности. Прямоходящие. Одежда состоит из тканого материала и меха животных. Один индивид крупный, высокий, другой маленький и худой. Стоят рядом, поддерживая друг друга. Скорее всего, из-за повышенной гравитации у существ слабость опорно-двигательного аппарата. Рядом с ними на высоком столбе осветительный прибор. Значит, население этой планеты уже используют электричество. Вокруг особей рукотворные сооружения из материала природного происхождения с прямоугольными отверстиями. Климат на планете суровый, температура воздуха значительно ниже замерзания воды, которая превратилась в белый кристаллический порошок. Все попытки войти в контакт с существами провалились. Нечленораздельные звуки, издаваемые обоими, транслятор не смог сопоставить ни с одним из центиллиардов существующих языков во Вселенной. Дальнейшее пребывание на планете считаю бесполезным.

№11

***

Приземистые домики спали под тонкими пушистыми покрывалами, бережно храня в своих комнатушках тепло для любимых жильцов. А на продрогшей улице продолжал неторопливо падать снег, мелькая холодными искорками в бледном свете фонарей. Тишина развалилась в тени ленивым мерцанием, смягчая шорохи и скрипы-вздохи старых деревьев.

Спокойствие зимней ночи ненароком нарушили двое: медленно ввалившись в переулок, они вспугнули тишину песней – нестройной, кособокой, лохматой. Дама в красном пальто и высокой меховой шапке, вцепившись в крепкого, но сейчас очень неустойчивого мужичка, как ей казалось тихо, напевала «Ой, то не вечер». Мужичок подпевал басом, с грустью думая о том, что его вот уже двадцать лет как жена, ничуть не изменилась с момента их первой встречи.

№12

***

На улице стояла лютая зима. Царила глубокая ночь. Мелкий снег всё валил и валил — вот уже целый день! Маленькие угрюмые дома станицы сопровождали пьяную пару, плетущуюся неизвестно куда и неизвестно зачем. В мерцающем свете одинокого фонаря, который будто бы укорял супругов за их пристрастие к алкоголю, отчётливо было видно их нынешнее, печальное состояние. Женщина в красной шубе с копной рыжих волос взяла под локоть мужа и оперлась на него всем телом, а он — на неё. Длинный нос трубочкой и большие уши мужчины давно посинели и превратились в невиданные прежде сосульки. Супруги едва переставляли ноги. Упитанную женщину заботило только, как бы не сломать каблуки у новеньких сапог на тот случай, если она вдруг упадёт. Чего не скажешь о мужчине, который переживал за собственный нос, видите ли, все барышни — красивые и «не очень» — находили в нём что-то особенное.

Вне конкурса:

№1

***

Следы петляют. Снег идет.

И двух супругов одинаково

От внутрь принятого ведет.

Так развезет, пожалуй, всякого,

Под Новый, понимаешь, Год,

Поскольку начинают загодя.

Ячейка общества бредет

Домой, синхронно лбами ахаясь

В стволы деревьев. «Идиот!» —

Жена махает сумкой мягкою —

«Смотри, куда меня ведешь!»

Супруг в ответ ей что-то ласково

Бормочет в свете фонаря.

Идут, короче говоря.

№2

***

Пуст городок. Одни первопрохожие,

Из тьмы ночной бредущие к рассвету —

Адам и Ева, чьи коленки подморожены,

Похожи на отдельную планету.

Зеленый змий смешал добра понятия

Адам немолод, полновата Ева,

Мужчина с женщиной, возможно, лишь приятели,

За их спиной в снегу сады Эдема.

У врат стоят, лишенные нарядов,

Деревья-стражники, хранящие покой.

В иконостасе розовых фасадов

Уже один проснувшийся святой

По облаку из снега, взявшись под руки,

не замечая промежуточные пункты

В пушистой митре неизвестной фабрики

В цвет двери магазинчика «Продукты»

Плывет дуэт в торжественном величии

Простом и грустном, как замерзший рай…

И светлым нимбом светит на обычное

Скрипя от старости, заржавленный фонарь.