Виньетки-88. Начало.

Литература абсурда (от лат. ab surdus —«от глухого (ответ глухого)», «нестройный, нелепый») — особый стиль написания текста, для которого характерны подчёркнутое отсутствие причинно-следственных связей, гротескная демонстрация нелепости и бессмысленности человеческого бытия.

Для литературы абсурда характерны демонстрация бессмысленности, парадоксальности, нелепости и даже комизма привычных жизненных условностей, правил и законов, при помощи игры логическими значениями, описаний механистичности, бесцельности существования человека, обличения недопонимания между отдельной личностью и обществом. Возможны и другие способы выражения. Литература абсурда затрагивает самые разные сферы и проблемы: психология, социум, кризис духовности, культурные ценности, тоталитаризм государства как такового, онтология внутреннего и не связанного с надындивидуальным или идеальным.

Одним из значительных представителей литературы абсурда является Николай Гоголь, оказавший заметное влияние на многих представителей этого жанра, структура некоторых рассказов которого больше напоминает строение снов[1][2]. Эдвард Лир (1812—1888) — это важный пример писателя, работавшего в жанре литературы абсурда. Льюиса Кэролла также можно считать одним из основателей такого рода литературы.

Хорошо известными представителями литературы абсурда являются Франц Кафка, Сэмюэль Беккет и Эжен Ионеско. Философски литература абсурда наиболее близка к экзистенциализму, но её первоистоки наблюдаются ещё в творчестве Антона Чехова. Огромный вклад в литературу абсурда внёс Станислав Виткевич, считающийся предшественником театра абсурда.

Активно использовали абсурдизм в русской литературе Обэриуты (Даниил Хармс, Александр Введенский, Николай Олейников) и их непосредственные предшественники В.В. Хлебников и С.Д. Кржижановский. В своём манифесте они заявили: «Кто мы? И почему мы?.. Мы — поэты нового мироощущения и нового искусства… В своём творчестве мы расширяем и углубляем смысл предмета и слова, но никак не разрушаем его. Конкретный предмет, очищенный от литературной и обиходной шелухи, делается достоянием искусства. В поэзии — столкновение словесных смыслов выражает этот предмет с точностью механики». Основные способы построения текста — языковые и речевые аномалии, орфографические ошибки, «пятое значение», опровержение собственных слов, фрагментарность, отсутствие логики и другие.

Среди современных авторов, пишущих в жанре абсурда, можно отметить нидерландского писателя Тоона Теллегена, а также польского драматурга и прозаика Славомира Мрожека.

Фактически, литературой абсурда являются многие литературные направления эпохи постмодерна. Не исключение — такие ответвления, как метафизический реализм, новый реализм и даже фантастика, с уходом модерна потерявшая прогрессистскую идеологическую окраску.

Примеры:

***

В смешную ванну падал друг

Стена кружилася вокруг

Корова чудная плыла

Над домом улица была

И друг мелькая на песке

Ходил по комнатам в носке

Вертя как фокусник рукой

То левой, а потом другой

Потом кидался на постель

Когда в болотах коростель

Чирикал шапочкой и выл

Уже мой друг не в ванне был.

(Д. Хармс «А.И. Введенскому»)

***

Бобэоби пелись губы,

Вээоми пелись взоры,

Пиээо пелись брови,

Лиэээй — пелся облик,

Гзи-гзи-гзэо пелась цепь.

Так на холсте каких-то соответствий

Вне протяжения жило Лицо.

(Велимир Хлебников «Бобэоби»)

***

Таракан сидит в стакане.

Ножку рыжую сосет.

Он попался. Он в капкане

И теперь он казни ждет.

Он печальными глазами

На диван бросает взгляд,

Где с ножами, с топорами

Вивисекторы сидят.

У стола лекпом хлопочет,

Инструменты протирая,

И под нос себе бормочет

Песню «Тройка удалая».

Трудно думать обезьяне,

Мыслей нет — она поет.

Таракан сидит в стакане,

Ножку рыжую сосет.

Таракан к стеклу прижался

И глядит, едва дыша…

Он бы смерти не боялся,

Если б знал, что есть душа.

Но наука доказала,

Что душа не существует,

Что печенка, кости, сало —

Вот что душу образует.

Есть всего лишь сочлененья,

А потом соединенья.

Против выводов науки

Невозможно устоять

Таракан, сжимая руки,

Приготовился страдать.

Вот палач к нему подходит,

И, ощупав ему грудь,

Он под ребрами находит

То, что следует проткнуть.

И, проткнувши, на бок валит

Таракана, как свинью

Громко ржет и зубы скалит,

Уподобленный коню.

И тогда к нему толпою

Вивисекторы спешат

Кто щипцами, кто рукою

Таракана потрошат.

Сто четыре инструмента

Рвут на части пациента

От увечий и от ран

Помирает таракан.

Он внезапно холодеет,

Его веки не дрожат

Тут опомнились злодеи

И попятились назад.

Все в прошедшем — боль, невзгоды.

Нету больше ничего.

И подпочвенные воды

Вытекают из него.

Там, в щели большого шкапа,

Всеми кинутый, один,

Сын лепечет: «Папа, папа!»

Бедный сын!

Но отец его не слышит,

Потому что он не дышит.

И стоит над ним лохматый

Вивисектор удалой,

Безобразный, волосатый,

Со щипцами и пилой.

Ты, подлец, носящий брюки,

Знай, что мертвый таракан —

Это мученик науки,

А не просто таракан.

Сторож грубою рукою

Из окна его швырнет,

И во двор вниз головою

Наш голубчик упадет.

На затоптанной дорожке

Возле самого крыльца

Будет он, задравши ножки,

Ждать печального конца.

Его косточки сухие

Будет дождик поливать,

Его глазки голубые

Будет курица клевать.

(Николай Олейников «Таракан»)

***

по всему берегу

в конце дня

ступает одиноко звук

длинный одинокий звук

пока непрошеный застывает

затем тишина

по всему берегу

длинному тишина

пока непрошеный уходит

ступает одиноко звук

длинный одинокий звук

по всему берегу

в конце дня

(Сэмюэль Беккет «Рондель»)