Виньетки-82. Начало.

Как это работает. Вольный стих. Белый стих. Верлибр

Помимо «обычных» стихотворений авторы пишут и другие, которые выглядят странно: у них разные по размеру строчки, а порой отсутствуют рифма и ритм. Но зачем поэты экспериментируют с формой?

Как это работает. Вольный стих. Белый стих. Верлибр / Б. М. Кустодиев, «Поэзия» (фрагмент), 1902 г. / ar.culture.ru

Как это работает. Вольный стих. Белый стих. Верлибр / Б. М. Кустодиев, «Поэзия» (фрагмент), 1902 г. / ar.culture.ru

Текст: Ольга Лапенкова

Не так давно мы вплотную принялись за лирику — и разобрались с такими понятиями, как:

•системы стихосложения;

•стихотворные размеры;

•строфика;

•рифма и рифмовка.

Также мы поговорили о стихотворных жанрах, таких как эпиграмма и эпитафия, ода, послание и элегия. Казалось бы, мы изучили лирику вдоль и поперёк, но нет! Осталось ещё три диковинки. Они могут показаться, как говорил классик, «пустой игрушкой», то есть — экспериментом ради эксперимента. Но скоро мы убедимся, что это совсем не так.

Вольный стих

Большинство классических стихотворений вписываются в рамки силлабо-тонической системы. Иными словами, почти все лирические тексты как бы собраны из звеньев, идущих друг за другом; каждое звено — два или три слога: один из них ударный, другие безударные. Каждое такое звено в литературоведении называется стопой. На основании того, из каких стоп «собрано» стихотворение, можно определить его размер. Вариантов пять:

•хорей (стопа состоит из ударного и безударного слога);

•ямб (стопа состоит из безударного и ударного слога);

•дактиль (ударный слог и два безударных);

•амфибрахий (безударный слог, ударный, безударный);

•анапест (два безударных слога и ударный).

Например, стихотворение А. А. Фета «Это утро, радость эта...» написано хореем:

Это Утро, рАдость Эта,

Эта мОщь и днЯ и свЕта…

А вот ритмический рисунок этих строчек:

´- ´- ´- ´-

´- ´- ´- ´- …

Бывают ситуации посложнее, где нужно ориентироваться не на «фактическое» ударение, а на саму интонацию, — но не будем на этом останавливаться, тем более что размерам у нас посвящена отдельная статья.

Но зачем тогда мы так подробно вспоминали про стопы и размеры? А затем, что в «обычном» стихотворении каждая строчка содержит одно и то же количество стоп. Или — максимум — на одну больше/меньше. Но существует исключение: так называемый вольный стих, где число стоп свободно «гуляет» от одной строки к другой. Особенно этот приём любил баснописец И. А. Крылов:

ПЕТУХ И ЖЕМЧУЖНОЕ ЗЕРНО

Навозну кучу разрывая,

Петух нашёл Жемчужное Зерно

И говорит: «Куда оно?

Какая вещь пустая!

Не глупо ль, что его высоко так ценят?

А я бы, право, был гораздо боле рад

Зерну ячменному: оно не столь хоть видно,

Да сытно».

Невежи судят точно так:

В чём толку не поймут, то все у них пустяк.

1809

Стихотворный размер басни — ямб: здесь всё стабильно. А вот количество стоп в каждой строке не такое, как в предыдущей. В первой строке у Крылова четыре стопы, во второй — пять, в третьей — четыре, в четвёртой — три, в пятой, шестой и седьмой — шесть, в восьмой — одна, в девятой — четыре, в десятой — шесть.

Также вольным стихом написана пьеса А. С. Грибоедова «Горе от ума». Помните возмущённый спич Чацкого?

Или вон тот ещё, который для затей

На крепостной балет согнал на многих фурах

От матерей, отцов отторженных детей?!

Сам погружён умом в Зефирах и в Амурах,

Заставил всю Москву дивиться их красе!

Но должников не согласил к отсрочке:

Амуры и Зефиры все

Распроданы поодиночке!!!

1824

Размер — опять же ямб, стопы опять же «гуляют». В первых пяти строках у Грибоедова по шесть стоп, в шестой — пять, в седьмой и восьмой — четыре. Но зачем так изворачиваться?

Очевидно, чтобы сделать текст живым, динамичным. Ведь любая пьеса, и в том числе комедия Грибоедова, — это бесконечная смена реплик. А разве мы заботимся о том, чтобы предложения, которые мы произносим, были одинаковой длины?

Белый стих

Ещё одна лирическая диковинка — это белый стих. Здесь с количеством стоп всё в порядке, зато отсутствует рифма. Как бы мы её ни ждали, она не появляется ни в середине, ни в конце стихотворения.

Классический пример белого стиха — произведение В. А. Жуковского «Море» (1822), которое начинается так:

Безмолвное море, лазурное море,

Стою очарован над бездной твоей.

Ты живо; ты дышишь; смятенной любовью,

Тревожною думой наполнено ты…

Здесь отказ от рифмы позволяет придать стихотворению печальный, задумчивый тон. Но иногда белый стих — это не столько способ «притормозить» неугомонного читателя, сколько стилизация. То есть, иными словами, попытка отправить нас в другую эпоху — такую, где было не принято писать в рифму.

Вот отрывок из другого произведения В. А. Жуковского — «Теон и Эсхин». Дело происходит в Древней Греции. Теон и Эсхин — давние друзья. Когда-то давно первый остался дома, а второй отправился колесить по миру, ища всё новых впечатлений и развлечений. Теперь же Эсхин возвращается — и спрашивает товарища, не жалеет ли тот, что всю жизнь провёл на одном месте. Теон отвечает:

… О нет, не ропщу на Зевесов закон:

И жизнь и вселенна прекрасны.

Не в радостях быстрых, не в ложных мечтах

Я видел земное блаженство.

Что может разрушить в минуту судьба,

Эсхин, то на свете не наше;

Но сердца нетленные блага: любовь

И сладость возвышенных мыслей —

Вот счастье; о друг мой, оно не мечта.

Эсхин, я любил и был счастлив;

Любовью моя освятилась душа,

И жизнь в красоте мне предстала. <...>

Теон нисколько не сомневается, что счастье — это состояние души. Совсем как у Экзюпери: «Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь». Эту мысль можно назвать очевидной и даже банальной, но слова героя звучат убедительно. И не потому ли, что они написаны белым стихом?

Таким же приёмом пользуется и Н. С. Гумилёв, который в стихотворении «Фарфоровый павильон» переносит читателя в Древний Китай:

ФАРФОРОВЫЙ ПАВИЛЬОН

Среди искусственного озера

Поднялся павильон фарфоровый.

Тигриною спиною выгнутый,

Мост яшмовый к нему ведёт.

И в этом павильоне несколько

Друзей, одетых в платья светлые,

Из чаш, расписанных драконами,

Пьют подогретое вино.

То разговаривают весело,

А то стихи свои записывают,

Заламывая шляпы жёлтые,

Засучивая рукава.

И ясно видно в чистом озере —

Мост вогнутый, как месяц яшмовый,

И несколько друзей за чашами,

Повёрнутых вниз головой.

1918

Наконец, современные поэты нередко обращаются к белому стиху, чтобы придать тексту иронический оттенок. Одновременно используются и другие экспериментальные приёмы: например, отказ от прописных букв и пунктуации. В качестве примера можно привести стихотворение Алексея Кащеева:

здесь мы поссорились

я помню ты ушла

наверное поехала к отелю

а я остался вышел из музея

и стал бродить куда глаза глядели <...>

в тот день мы были в Лувре посреди

очередной бессчётной галереи

висела неприметная картина

огромный лев старается сожрать

какого-то библейского героя

и этот лев был страшен пасть его

была наполнена десятками клыков

глаза его различные размером

на разном уровне торчали посреди

свирепой морды грива развевалась

и бицепсы и трицепсы на лапах

изображали дьявольскую силу

его всего от ярости своей

перекосило

художник восемнадцатого века

и человека плохо рисовал

не то что льва

вот так и я не знал как передать

свою тоску поэтому пошёл

по длинной улице от центра удаляясь

я долго шёл и наконец пришёл

на эту запыленную площадку

где и теперь валяются собаки

и дети бегают и бабушки сидят

и воробьи воркуют по-французски

сегодня

когда ты моя жена

я говорю тебе не знаю точно

что с нами станет кто из нас кого

покинет первым

но пускай второй

сюда приедет если это я

то знаю адрес если это ты

то запиши чтоб сэкономить время

двенадцатая линия Пигаль

второй вагон из центра и налево

2017

Верлибр

Вольный стих и белый стих безотказно привлекают внимание читателя, но самое удивительное явление в мире лирики — это, конечно, верлибр. С французского языка этот термин переводится как «свободный стих». Верлибр полностью оправдывает своё название, ведь в таких произведениях нет ни размера, ни рифмы. От «обычного» стиха остаётся только одно: деление текста на короткие строки.

В России верлибр стал популярен относительно недавно — со второй половины ХХ века. Но это не значит, что никто из классиков к нему не обращался. Так, у А. А. Блока читаем:

Она пришла с мороза,

Раскрасневшаяся,

Наполнила комнату

Ароматом воздуха и духов,

Звонким голосом

И совсем неуважительной к занятиям

Болтовнёй.

Она немедленно уронила на пол

Толстый том художественного журнала,

И сейчас же стало казаться,

Что в моей большой комнате

Очень мало места.

Всё это было немножко досадно

И довольно нелепо.

Впрочем, она захотела,

Чтобы я читал ей вслух «Макбета».

Едва дойдя до пузырей земли,

О которых я не могу говорить без волнения,

Я заметил, что она тоже волнуется

И внимательно смотрит в окно.

Оказалось, что большой пёстрый кот

С трудом лепится по краю крыши,

Подстерегая целующихся голубей.

Я рассердился больше всего на то,

Что целовались не мы, а голуби,

И что прошли времена Паоло и Франчески.

1908

Текст производит максимально свободное, парящее, непослушное впечатление: он такой же, как девушка, в которую влюблён лирический герой.

Верлибр «работает», словно магический кристалл: он показывает, что в бытовых сюжетах не меньше красоты и мудрости, чем в великих полотнах. Яркое доказательство тому — короткое стихотворение Арво Метса, одного из первых в России теоретиков верлибра:

Молодые девушки похожи лицом

на небо,

на ветер,

на облака.

Потом из них получаются

верные жёны,

лица которых похожи

на дома,

на мебель,

на хозяйственные сумки.

Но их дочери

вновь похожи лицом

на небо, ветер

и весенние ручейки.

1970

Верлибры современных поэтов уместно сравнить с рыболовными сетями, куда может попасться что угодно: имя давно умершего родственника; адрес дома, где давно не живёшь; название лекарства… И поэты не спешат «вычищать» эти подробности. Наоборот: именно такие мелочи наталкивают на размышления о чём-то важном. В доказательство — отрывок из цикла стихотворений Дмитрия Воденникова «После перерыва»:

… Ночью искал баралгин (заболела спина),

вынул из бельевого шкафа бумажный пакет с лекарствами — а он совсем развалился.

Прямо ночью решил всё перебрать.

Пошёл на кухню, зажёг свет, поставил пакет на диван,

на стол стал кидать все лекарства, которые на выброс.

Вот это лежит уже десять лет

(у меня тогда было кровоизлияние — мне эти таблетки прописали после больницы как пост-терапию).

Вот это — ампулы обезболивающего (само кровоизлияние), вот люголь

(у меня после сорока шли чередой ангины).

Вот бессмысленная китайская звездочка.

Вот снотворное, снотворное, снотворное

(бессонница — это же косяк мелких рыбок:

пришла к тебе, посеребрилась, ушла:

жди, дядя, когда снова приду на нерест).

Все десять лет — всё в этом одном пакете.

Для эволюции после сорока мы же бессмысленны:

что могла — отследила, отщёлкала до двадцати,

чтоб было удачное размножение, покрепче семья,

здоровые, шаловливые дети.

После тридцати тоже есть шанс.

А потом эволюции мы уже не интересны,

нас отправляют на генетическую помойку,

вот болезни и вырастают разбухшим бумажным пакетом. <...>

2020

Однако, вопреки распространённому мнению, верлибр — не просто удобная техника для тех, кому лень придумывать рифмы. Наоборот: создать стоящее произведение без рифмы и ритма, в каком-то смысле, сложнее, чем сочинить «классическое» стихотворение. Если не верите, попробуйте сами!