Стиходром - 341 Голосование!

Мороз и вьюга за окном,

И руки слабы, пальцы ноют.

И так проходит день за днем,

А ей все помнится былое…

То было будто бы вчера:

Восход, и кофе на балконе,

И бликов солнечных игра,

И платья белизна на склоне.

Сестренки, сами как цветы,

Бегут к магнолии душистой.

А в душах звонкие мечты,

Не страшен жизни путь тернистый.

И море лаской волн зовет

(Штормов тогда не замечали).

Девчонки знали наперед,

Что в жизни места нет печалям.

Беспечность бытия. Ну что ж…

Хоть кратко, но не так уж страшно.

Все после: битвы, тела дрожь,

Борьба за счастье врукопашную.

И вот сейчас, когда уж нет

Сестер давно — одна на свете —

Все чудится ей детства свет,

И вспоминается о лете.

Виденье разное бывает,

порой видение — любовь.

И, как виденье, тоже тает,

И не всплывает где-то вновь.

Моё виденье до могилы

Везде преследует меня.

Что это? Это — образ милой,

Тот, что на деньги променял

Одинокое и усталое

трюмо в позабытой комнате,

окна затянуты ветошью,

в просветы струится прошлое —

дни, когда не было яблоку

места упасть, и комнаты

тесность улыбками полнилась,

и расцветало великое

счастье быть рядом, быть узнанным.

Прошлое — хрупкое таинство,

сна безмятежность и оторопь,

с привкусом зла и отчаянья

небо над мёртвыми стёклами.

Мне не дотронуться, исподволь

лишь наблюдать получается,

стоя за раненой ветошью

трюмо одиноким, усталым.

Где же хозяин мой?..

Хозяин в соседней комнате,

чай из фарфоровой кружки

в невесомую сеть трещин,

с желтоватой, захватанной ручкой,

сигарета в невинном блюдце

на острых, мосластых коленях

всё ещё тлеет, космически грустно,

когда тело, как взгляд, пустеет.

Одинокое и усталое трюмо в позабытой комнате…

Я видел поле

С рядами зажжённых свечей.

Откуда-то – будто распахивалась некая дверь

Или из трещины в стенах мира

Налетал ветер,

Бесчинствующий, коварный и сильный.

И языки огня бились в его потоке,

Клонились как спелая рожь,

Иные – многие – отрывались от мёртвых уже свечей.

Отрывались, летели – недолго, гасли:

Незаписанные симфонии,

Небывшие встречи,

Нерождённые дети,

Несказанное, неслучившееся, неосуществлённое…

И там, где они пропадали,

Становилось темнее.

Жнец выкашивал огненные колосья,

Смутьян, самосвят, самозванец…

Я стоял и смотрел,

Заворожённый бесконечным движением

Пространства, ветра и пламени,

И по холодку,

Бегущему вдоль спины,

Понимал – это настоящее…

…Поле горело.

Вижу я осень: с корзиной яблок,

В серьгах рябиновых, шали длинной,

Как хохломская шкатулка, яркой,

Над головой – переклик журавлиный.

Жаль, что быстрей сгорают закаты,

Дольше дожди и темнее тени…

Это пройдёт. Всё пройдёт когда-то.

А на ладони листок осенний.

Виденье чайки в синем небе,

Виденье моря в облаках…

И всё растает на рассвете,

Как тает сказка в старых снах.

И уж конечно, будут стёрты

Мои следы на берегу.

И как бы ни была проворна,

От Леты я не убегу.

А время ластиком безумным

Стирает всё, вошедши в раж.

И нету места для раздумий.

Вчера и завтра — всё мираж…