Стиходром-272. Голосование

О чем болтают сломанные вещи

О чем болтают сломанные вещи?

Наверное, о том кому больнее.

Ведь чей рассказ окажется зловеще,

Того жалеют больше и сильнее.

Но только, как бы вещь не бесновалась,

Не плакала, стонала и молилась —

Поломанной все так же оставалась.

Кто виноват? Увы… так получилось.

Не виноват ее производитель —

Он так хотел немного сэкономить.

И так же сверхлюбимый потребитель —

Зачем себя с инструкцией знакомить?

А в этом виноваты вещи сами —

Что хрупкими, бедняги, оказались.

Не важно, что всего сильней мечтали

Они, чтоб их любили и касались…

* * *

Рассыпавшиеся по полу бусины звёзд,

безжалостная лампа, изливающая тусклый, выморочный свет,

аккуратно — без единой складки — заправленная постель,

сморщенные, брошенные за ненадобностью в угол тапки

(напоминают свежесодранные шкурки забитых зверьков),

открытое окно…

Ключ вонзается в замочную скважину, словно лезвие убийцы,

и проворачивается в ране, скрип петель напоминает крик,

на лестничную клетку из ширящегося проёма хлещет свет,

холодный ночной ветер бьётся в занавесках,

словно заблудившаяся птица или сердце,

забывшее собственный стук.

Что ты наделала?

Что ты наделала?!

Что

_______ты

______________наделала…

И что

______теперь

_________________я?..

Парейдолия

Вокруг, куда ни погляди –

Меня преследуют ОНИ!

Куда мой взгляд ни обратится –

Повсюду — лица, лица, лица…

Ворчит рюкзак: «Оставь в покое!

Хватит таскать меня с собою!

С тобою жизнь – совсем не сказка,

Знай набиваешь под завязку!»

Кран процедил: «Ты руки мыла,

А вот меня ты не закрыла»

И тут же швабра (так, до кучи):

«Полы могла бы мыть получше!»

Ворчат предметы и еда…

И только чашка по утрам

Меня встречает непременно

Кофейною улыбкой пенной.

* * *

Ближе некуда, крепко слишком,

Так, что воздуха ей не хватает,

Обнимает тряпичного мишку,

И чего-то над ним причитает.

Изорвали его ради шутки

Хулиганы на улице злые,

И на нитках висят у мишутки

Глазки-пуговки неживые.

Он ей маленькой очень дорог,

Он — от старшей сестры наследство,

А теперь только ваты ворох —

Ну и где ты, счастливое детство?

— Ты не плачь, успокойся, умойся,

Тут на час лишь работы маме,-

А она всё никак не уймется,

Потому что он самый-самый.

Он твой самый надёжный товарищ,

Всех на свете игрушек лучше,

Никому ты его не подаришь,

Только он так умеет слушать…

Предупреждение

Мы с тобой не друзья, и не братья,

Здесь любовь. Ты — возлюбленный мой!

И когда заключаешь в объятья,

То никто и не нужен другой.

Мне о женщинах думать-то дико,

Вся любовь их дурман и обман.

От тебя не услышу: «Иди-ка,

Заработай на новый диван!»

Как предать мне того, кто пропитан

Моей аурой, даже душой?

Кто годами на прочность испытан?

Полон жизни, а, значит, живой!

Только с жизнью не делай ошибки.

Я ревнивый, не кличь же беду!

Прогоняй-ка клопов из обшивки,

А иначе… кота заведу!

* * *

Патины узором изукрашен,

Тихо стою в спящем музее.

Времени бег не так уж страшен,

Просто так становлюсь мудрее.

Будят меня прикосновенья

Мягкой руки девушки нежной.

Память моя легкою тенью

В глине иссушеной сетью трещин

Пишет морщинками путь мой прежний.

Девушка льет кипящую воду.

Пара окутав помятой вуалью,

Чая зеленого запах сходу

Годы раскручивает спиралью.

Глины исинской сколы и ранки

Чай заживляет, даруя радость.

Пальцы тонкие моей китаянки

В сердце снова поселят сладость.

Мы с ней храним ритуалом чайным

Душу бессмертную господина,

Славного даром своим искусным,

Мастера древнего из Исина

* * *

Каждую весну подснежники пробивают стылую землю

Остаткам грязного снега и зимы назло

И каждую весну кто-то решает быть или не быть

Или тихо исчезнуть бросив жилище на слом

А если бы мы все могли встать и уйти оставив планету

Одиноко кружиться в черном пространстве забыв ни о ком

Но ты уже чувствуешь как замерзают пальцы и где-то

В районе виска пульсирует взрывом боль

Наконец они высмеяли все до чего дотянулись пошлые руки

Подсыпая в утренний кофе перемолотую ложь как стекло

И когда отыграв пластинка все так же крутилась по кругу

Кто-то стоял и думал как же мне повезло

Уйти навсегда

уйти не покидая дома

придерживая остывающую

как в артериях кровь

чашку в бледных руках

и все еще пытаясь спросить

кто мы кто мы

чтобы никогда не услышать ответа

в доме что небом пропах