Салфетки N390 Голосование

Мы живём, чтобы работать, или работаем, чтобы жить? Интересный вопрос. Но не ко мне. Я вообще не работаю. Работает мой муж, а я за его широкой спиной живу и чувствую себя прекрасно.

Да, но если подумать…

Отказа я ни в чём не знаю. Одевает меня муж так: на что мой пальчик в дорогом маникюре укажет, то и покупает. В отпуск возит туда, куда мне захочется. Уже почти весь мир с ним объездили. Мне очень в Таиланде понравилось, а Димочке, мужу моему, озеро Байкал по душе пришлось. Да и мне тоже. Его скорее морем хочется назвать, а не озером.

Жили мы в уютном домике. И какие Димочка мне там цветы дарил – сказка! Нигде больше такие цветы не растут. Ромашки нежно-сиреневые. Я узнала потом – называются эндемики. И багульник там всеми цветами радуги цветёт.

Кстати, цветы – это наш с ним особый язык. Жёлтые вовсе не измена, как можно изменять самому лучшему мужчине на свете? Жёлтые цветы означают – я соскучился по тебе. Красные, мы не оригинальны – я люблю тебя. Белые – я помню, а ты помнишь? Воспоминаний у нас много, поэтому и былые цветы я получаю часто. Потом мы сидим, обнявшись, и вспоминаем.

А вот голубую розу я стала получать недавно, четыре месяца назад. И первый раз получила со словами:

— Машенька, роди мне такую же красивую девочку, как ты.

— А если будет мальчик?

— Замечательно. Значит, за ним родится девочка.

— А если снова родится мальчик?

— Чем больше у Алёнки будет братьев, тем лучше.

Дима уже и имя ей придумал. Я не против. Елена, Лена, Алёна, Алёнка… я и так и этак имя произносила, и оно мне всё больше нравилось.

Будет ему Алёнка! Я после последней розы тест сделала. Ну и две полосочки увидела. Кто не понял – беременная я. Мальчик или девочка? Пошла к врачу, оказался мальчик. Саша. Александр Дмитриевич. Ничего, доберёмся и до Алёнушки.

Мой муж работает, чтобы жили мы, его семья. И он был счастлив с нами. Ведь кроме любви в нашей семье других чувств не было, нет и не будет.

Я не сказала, что люблю своего мужа? Разве?

Так мы живем, чтобы работать или работаем, чтобы жить?», — призывала меня вопросом к поддержке и участию давняя знакомая, талантливый преподаватель сольфеджио и фортепиано Изольда Викторовна. Увлекающаяся натура, умеющая заинтересовать и увлечь своим предметом, искренне обожающая музыку и ее теорию, а заодно своих многочисленных учеников, летучих мышей и известного актера из Табакерки, вдруг усомнилась в жизненно важных центрах. Из-за этого самого актера у нее, матери троих детей, и возник этот пресловутый вопрос. Нет, работу свою она безумно любила и будучи талантливым педагогом, работающим с интересом и на результат, не знала отбоя от учеников. Это становилось понятно, когда вдруг появлялась надобность в дополнительных часах занятий, а у нее все было занято и расписано на все семь дней недели. При этом, она выглядела вполне счастливо и гармонично. Как кузнец, который не может жить не куя. И неожиданно такое — та самая любовь, которая не ждет ответа, а только все терпит, милосердствует, все покрывает, всему верит и все переносит.

«Я хотела устроиться гардеробщицей в Табакерку, чтобы каждый день его видеть», — вдохновенно поведала Изольда Викторовна. И дальше продолжила с глубоким вздохом: «Но дети спросили – а что мы будем кушать?».

«Все, помечтала и достаточно! Давайте работать!», — сказала она, взяв себя в руки.

Мне долгие годы не дает покоя тот же самый вопрос. Тем более, ежедневные рабочие задания, никак нельзя причислить к моим хобби. А если не хобби, тогда что? Галеры? Тоже не так.

Коллектив у нас замечательный! Коллеги всегда готовы прийти на выручку и не только в рабочих вопросах. Когда работы очень много, тот, кто справился со своими заданиями раньше, берется помогать товарищам. Бывает, свету белого не видим. Но есть четко установленные сроки и элементарная порядочность, которая не позволяет подвести свою команду. Получается, что это не галеры, а обойма. И ты — либо в обойме, либо нет.

Как у любой монеты — две стороны, так и на вопрос этот есть два ответа. И у каждого он свой.

Найти его просто.

Для этого нужно ответить на другой вопрос: «Для чего?». И тогда все становится ясно.

А дальше — обязательно прорвемся! Было бы куда и ради чего!

Санёк и Михалыч сидели за забором на брёвнышке в окружении пустых пивных банок. Настроение на двоих было одно – вроде как и расслабились чуток, а с другой стороны очень уж было похоже на состояние смертника, которому дали закурить перед расстрелом. И затягивается с удовольствием, а конец удовольствия близок.

И подтверждением последнего с огорода раздался препротивный голос любимой супруги Михалыча и не менее любимой тёщи Санька.

— Эй, где вы там? Хватит прохлаждаться! Одни мы, что ли, должны копать?

— Радикулит тебе в поясницу! – буркнул Михалыч. – И какого чёрта я согласился тогда купить этот участок? А ведь как пела-то! «Представь только — свой домик, будем соловьёв слушать, а огород — ни-ни! Пусть другие корячатся, а мы сделаем лужайку, кусты сирени посадим… красота же!» Ну да, красота. Только сколько сил и здоровья я потратил. А уж сколько вложили. Работал и работал, как вол на этот домик мечты. А из мечт разве что кусты сирени и остались, а лужайка под грядки пошла. Дескать, сколько денег грохнули – вот и надо окупать. Будут свои помидорчики, огурчики, картошечка!.. чтоб её! На работе работай, на отдыхе опять работай… а жить-то когда?

— Человек работает, чтобы жить… — глубокомысленно изрёк Санёк.

— Смотря, как жить, — возразил Михалыч, — коли по труду бы жизнь была, а так… сколько тех, — он ткнул пальцем куда-то вверх, — кто живёт по принципу – семеро с ложкой, один с сошкой. Вот мы из тех, кто с сошкой, живём, чтобы работать и работать…

— Эх… — вздохнул Санёк, — куда было бы лучше, жить, чтобы есть… а то что-то от пива шибко жрать захотелось…

— А кто не работает – тот не ест! – раздался над ними всё тот же женский голос. — Ишь, расселись!

Перекур закончился, впереди ждал эшафот.

Скрипнула дверь — и в комнату скользнул Ромка.

— Тсс, — прошептал он. — Мы играем, мам, я прячусь от Женьки.

Даша кивнула. Ей надо было закончить проект.

Даша сидела за компьютером уже который день. Работа, дом, работа — и так по кругу.

— Э, Ромео! Выходи, ты у мамы, я знаю!

Это Женя. Ромка и Женька. Близняшки. Ее сыновья. Пятый класс. По 12 лет.

Наверное, надо уроки проверить у них что ли, спросить, ели ли. Надо выйти к ним и поговорить, обнять… Но еще проект надо делать!

Даша краем уха слышала, как дети пошли умываться перед сном, как веселились и, вероятно, брызгались. Она не вышла. Они прокричали ей:

— Мам, мы спать!

Она хотела ответить, что сейчас выйдет пожелать спокойной ночи и чмокнуть их в носики. Но забыла.

Очнулась, когда в квартире стало тихо. Даша вышла в прихожую, заглянула к мальчикам. Спят. Надо же, не пожелала сыновьям спокойной ночи. Ладно, сдаст она этот проект и… Будет желать, чмокать, проверять уроки. Наконец, проект был сдан. Правда, за ним потянулась череда другой работы, которая и не прекращалась, в общем-то. Но она твердо решила хоть один вечер посвятить детям.

Она пришла с работы, когда мальчики чинно сидели у компьютера и смотрели какую-то явную чушь.

— Мальчики, привет!

— Привет, мам.

Они не вышли ее встретить.

— Я пришла!

— Ага, — отозвались они.

— А почему вы меня не встречаете?

На нее уставились четыре одинаковых глаза. На мордахах — искреннее недоумение:

— А чё, надо было?

— Надо.

— А-а. Ну ладно. Просто ты нас не встречаешь. Мы не знали.

" Действительно, я ведь часто и не выхожу, когда они приходят". Ужас какой.

— Уроки сделали?

— Ага.

— Давайте я дневники ваши посмотрю. Распишусь там.

Опять четыре недоуменных глаза воззрились на нее.

— Что? Где дневники? Двоек нахватали что ли?

— Мам! Ты чего? Какие дневники? У нас электронные. Мы тебе пароль приносили. А двоек у нас нет. Кажется.

Господи! Что же это такое! Она второй год не интересовалась детьми! А может, и больше!

Даше стало так стыдно, что она застонала, притянула их обоих к себе, обняла. Они прижались к ней.

— Вы ели?

— Да!

— А что вы ели? — ей уже страшно было спрашивать.

— А мы яичницу сделали. Тебе оставили. Ты поешь, ма.

Она заплакала.

— Мальчики! Простите меня!

Опять недоумение.

— За что, ма? Ты чего натворила?

Она засмеялась сквозь слезы.

— За то, что не готовлю вам, что про дневники забыла. Что непутевая я у вас.

— Ты? Ты непутевая? — это Женька.

— Да ты самая крутая мама! У тебя работа! Ты о нас заботишься! Мы же понимаем! — это Ромка.

Этим вечером Даша не сидела за компьютером. Она провела его с детьми. Узнала, что они любят смотреть, в какие игры играют. А еще что они, оказывается, любят читать!

— Мам, ты нам сколько книг прочитала! Нам понравилось. А теперь мы большие, мы сами читаем!

Узнала, что они умеют яичницу делать, готовые котлеты разогревают. Суп не умеют пока.

— Но мы скоро научимся. Сварим тебе!

Ночью она плакала. Мальчики вспоминали, как она им читала, как учила чистить картошку… Они помнят. Они уверены, что она все делает ради них! А она думает о работе. А о своих мальчишках ведь забывает! Она преступница! А они ею гордятся!

Когда она это осознала, с ней впервые случилась истерика. Она рыдала и не могла остановиться. Мальчишки проснулись. Прибежали, испуганные и встрепанные.

— Мамочка, мама! Ты чего? Болит? Врача? Мамочка, милая, не плачь!

Она, захлебываясь, кое-как сказала, что это истерика. Ромка побежал за водой. Женя держал ее руку в своей. Она дрожащей рукой, той, которую держал сын, ударила себя по щеке. Женя выдернул руку.

— Мама, ты что!?

Но она уже приходила в себя. Попила воды.

На следующий день она взяла больничный.

Ей многое надо было понять и переоценить. Для этог⁶о необходимо было заболеть. И она заболела! < < <