Салфетки 381. Голосование.

Ах, если б вы знали, как прекрасен Алтай. Горный Алтай. Его хребты, перевалы, пейзажи. Его удивительное сочетание дикой, непредсказуемой мощи и невероятного человеческого упорства, проложившего дороги сквозь этот прекраснейший край, практически не нарушив его первозданной красоты. Алтайские горы встретили нас хмуро, показав нам всю палитру дождя. От мелкой мороси, до проливного ливня. Дорогу омывали водные потоки, льющие с небес, а раскаты грома, казалось, кричали:

— Кто вы такие? Вас тут не ждут!

Но мы упрямо двигались вперед, преодолевая бессчетные километры Чуйского тракта и, видя наше упорство, Алтай сменил гнев на милость. Внезапно дождь прекратился. С горных вершин в предгорную долину опустился туман. Но быстро рассеявшись, он явил нашему взору раскинувшуюся по небосклону радугу. Затем еще одну и еще… Мы насчитали пять. Невероятнейшее зрелище. Никогда, ни разу в жизни я не встречал подобного дива. Ах, как же я был рад, что не смотря на дождь, упорно двигался вперед. И упорство мое было с лихвой вознаграждено. Алтай открыл мне всю красоту своей природы, заставив осознать величайшую мощь мироздания.

Говорят, что если хочешь увидеть радугу, будь готов попасть под дождь. Так часто бывает в жизни. Главное, в это верить. Тогда, за периодом ненастья, может случиться совсем уж нечаянная радость, как награда за выпавшие испытания. Ведь так все устроено — после дождя — радуга, после слёз – счастье, после зимы – весна…

Лето выдалось жарким и почти безоблачным. С самого утра небо сияло солнечной прозрачной синевой так, что почти звенело, вторя пению птиц. Купаться в обмелевшей местной речушке надоело и было принято единогласное решение отправиться в дальний поход на отмели широкой реки. Идти до нее нужно было девять километров. Добрались примерно за два с половиной часа, специально встав пораньше, чтобы успеть пройти по утреннему холодку, еще до жары. Дошли и остановились зачарованные. Прямо от наших ног и до самого горизонта простирались золотистые песчаные отмели с лужицами-бассейнами разной величины, а посреди всего этого великолепия текла прекрасная широкая река. Мы, дети, сразу побежали плескаться в мелких лужицах, а взрослые устроили заплыв по реке. Над нами летали чайки и кричали почти по-морскому пронзительно, охраняя свои спрятанные в песке гнезда. Целых три часа безоблачного счастья! А потом вдруг небо внезапно нахмурилось, потемнело и от него повеяло холодком. Еще минута – и началось! Загремел гром, засверкали молнии, с неба, казалось, хлынуло больше воды, чем было на земле – и в речке, и в заводях. А у нас рядом ни намека даже на самое скромное укрытие. По воде били молнии и подходить к ней было опасно. Единственное, что мы смогли сделать – это сбиться в кучу-малу, чтобы не продрогнуть и сохранить снятую одежду сухой, спрятав ее под своим укрытием. Нам ведь еще предстоял двухчасовой путь обратно. Так мы и переждали это буйство природы.

А потом, также внезапно, вдруг посветлело и воды снова стало больше снизу, чем сверху. И мы всю обратную дорогу бежали босиком, по теплым, после грозы, лужам. Дождь еще не закончился. Но на небе уже сияло целых три радуги.

Вам тоже интересно, куда я бегу в дождь и без зонтика? Бабулям под крыльцом у подъезда точно интересно:

-Эх, Вика, да куда ж ты?

-Волосы намочишь, простудишься…

Вот, ить нынча молодёжь совсем о своём здоровии не думает.

Да забыла я зонт. И волосы не жалко, две белые косы, на скорую руку заплетённые. Высохнут.

У меня Артём! А Артём, это… Он!

Когда ты встречаешь того единственного, то сразу понимаешь, что вот — это Он. Вы же не забыли, бабулечки?

Мы столкнулись на улице, я пакет выронила, из него яблоки покатились. А он сумку с плеча уронил, но быстро подхватил и помог яблоки собрать.

Яблоки под ноги к людям катятся, Артём эти яблоки подбирает и мне в пакет складывает. А когда он последнее яблоко принёс, то не отдал, а на меня посмотрел. Так мы в глаза друг другу и смотрели, забыв обо всём.

Потом помню, как во сне, он пакет из моей руки взял, яблоко в него положил, а пакет к себе в сумку. Обнял меня, и я увидела его губы совсем близко.

Целовались мы долго, наверное, кому-то мешали, но никого не видели и не слышали. Когда очнулись, он меня за руку взял, в сторонку от людей отвёл, и снова поцеловал.

-Артём, — прошептал он хрипло.

-Вика, — сказала я, и не узнала свой голос.

И вдруг пошёл дождь, мелкий, нежный, и какая-то свежесть в воздухе появилась.

Сердце моё стучало, губы горели. Ловила на ладошки капельки, смеялась, а он ладошки мои целовал и волосы мокрые гладил.

Как мы дома у него оказались, не помню, шли и останавливались. Но дома он чай горячий сделал, а я мокрое платье скинула и в его халат переоделась. Мы чай пили, и наши горячие губы то и дело встречались. Артём не возражал, что я в его халат закуталась, а я не возражала, что он мокрую футболку снял и сидел рядом до пояса раздетый.

Думаете, потом что-то было? Постель, конечно, была. Рядом стояла. Но мы в неё не легли.

Он меня обидеть боялся, а я просто боялась. Кого? Бога. Я не шучу. Переступать черту нельзя.

Артём это почувствовал, поэтому успокоил:

-Ничего не бойся. Сейчас согреешься, платье высохнет, и я тебя домой провожу.

-Я далеко живу.

-Не важно.

Из еды у нас оказались только яблоки и хлеб, мы их и ели.

В полночь я опомнилась.

-Артём, — я разжала объятия. — Мне позвонить надо.

Позвонила… и конечно, выслушала! Пообещала маме явиться через час.

Ох, и бежали мы к автобусу, но всё равно опоздали.

А на второй день мы в ЗАГС поехали. Заявление подали.

Когда на улицу вышли, дождь пошёл. Снова мелкий, хрустальный. Я дурачилась, на язык дождинки ловила. Я любила Артёма и боялась, что из меня никудышная жена выйдет. Ничего не умею! Даже картошку пожарить со шкварочками, как мама.

Так и сказала. А он мне:

-Научишься, — и с лица дождинки губами стёр.

-А научишь? — смеюсь, а сама дрожу.

-Всему, — пообещал он, и мой страх растаял.

Потом знакомство с родителями, суета, подружки.

Два месяца это долго. Мы даже поссориться успели. Артём не верил, что он у меня первым будет.

-Ты слишком красивая.

-Ну и что? Я после детского сада никого страстно не любила, — сказала я и укусила его в плечо. Укус подействовал.

В магазине от примерки платья я отказалась. Купила, в руки подружке белое кружево отдала и убежала.

Мы с Артёмом в лес поехали. Там зелень, солнышко сквозь сосны и берёзки пробивается, белки целоваться не мешают. Хорошо!

-Я на свадьбу две косы заплету, не хочу в парикмахерскую.

-Правильно. Красивее твоих кос я ничего не видел.

И тогда… на нас упали первые капли дождя. Он нам теперь в радость, тем более у Артёма зонтик нашёлся.

А сейчас я бегу к подруге за платьем.

Скоро за мной машина приедет.

И выйду я, такая красивая, в белоснежной фате к моему Артёму. Под дождь.

***

Дождь весело отбивал чечётку на крышах, а лужи пускали пузыри.

«Это надолго…», — разочарованно вздохнул Сергей, вспомнив старую бабушкину примету – если пузыри – то дождь надолго.

Оборачиваться ему не хотелось, чтобы не встретиться взглядом с сынишкой.

Но Сашкин голос заставил его обернуться:

— И сегодня не пойдём?..

Обречённый такой, грустный голосок.

— Сам видишь, — вздохнул Сергей, — опять дождь…

Дежурства жены — она у них медик — пришлись на выходные, вот он накануне их и пообещал сыну что поведёт его в зоопарк. Но вчера был ливень, пришлось перенести обещанное на сегодня и… опять дождь.

Слава Богу, что Сашка никогда не закатывал истерик, но эта грусть в глазах с едва заметными скупыми слезинками, были куда хуже истерики.

И тут Сергея осенило.

— А давай, — предложил он, — ты позвонишь Игорьку, наверняка, он тоже дома сидит. Пусть приходит к нам, будем играть в приставку. А в зоопарк в такую погоду нет никакого смысла идти – зверям-то тоже не хочется мокнуть. И кого мы там увидим?

Но Сашка покачал головой.

— Он не придёт, мы с ним поссорились…

Отец улыбнулся. Ох, уж эти детские ссоры. Интересно, что не поделили?

— Поссорились? А ты позвони ему, пригласи – вот и помиритесь.

— Я его обманул… — вздохнул Сашка, — я ему ещё позавчера обещал, что мы с ним будем играть, как раз, в эту приставку… в субботу. А когда ты сказал, что мы пойдём в зоопарк, то… — и. не сдержавшись, всё-таки всхлипнул, — и получилось, что я обманщик. Он так и сказал, что больше со мной не водится, потому что я обманщик…

«Чёрт! – чертыхнулся про себя Сергей. – А я кто? Получается, что дважды обманщик… а водиться со мной приходится…»

— Ладно, — махнул он рукой, — давай, собирайся. Авось, не сахарные, не растаем. И Игорьку можешь позвонить, если его отпустят – пусть идёт с нами.

Лужи продолжали пускать пузыри, когда двое друзей под предводительством Сергея, вооружённые зонтами, вышли из подъезда и направились к остановке. Правда, пузырей стало поменьше, да и дождь умерил своё веселье, хотя уходить не собирался.

Зато в зоопарке почти не было посетителей, а звери… а что звери? После изнуряющей жары они были рады и долгожданной прохладе и дождю.

Несмотря на дождь, каждый вечер она бывала в парке. Зачем это было ей так нужно? Ответить и посто и трудно, момент в котором затихает все и вся кто целый день ставит требования, момент когда можно услышат собственные мысли, момент когда природа как любимая бабушка, окружает тебя добротой и лаской. Здесь в парке приходило чувство, что тебе всегда рады, птицы которые щебечут, листья которые шелестят добрые слова, деревья которые укрывают тебя в тени.

Вот и сегодня проливной дождь, но она не спешит укрыться от него, она идёт медленно по парку и внимает его доброту, очищающий ритуал, пусть всё промокнет, но это только вода, домой она вернётся более счастливой и сильной и вся тяжесть повседневности не сможет поставить её на колени…. Нет!

Весеннее

«Вот-вот закончится дождь — совсем некстати...»

"… в ритме джаза слышны дождя синкопы..."

А.Пандем

Ветер ворвался вместе с занавеской в маленькое кафе. Официант бросился закрывать окно, извинившись перед девушкой, сидящей за ближайшим столиком. За стенами кафе назревала гроза, вскоре пошел и дождь. Девушка зябко поежилась — нервное. Не хотелось никуда выходить, не хотелось вообще двигаться — просто сидеть в этом зале с приглушенными светильниками и слушать тихий джаз, который наигрывал небольшой оркестрик. Живая музыка — это всегда грело её…

В углу, за столиком на одного, сидел молодой мужчина. Он давно сидел задумчиво перед единственной чашкой кофе, почти не прикасаясь к ней. С появлением девушки его взгляд оживился и теперь он время от времени поглядывал на неё с интересом, но не явным, не наглым, а скорее как будто слегка стесняясь. Всё чаще его взгляд останавливался на лице девушки, волосах, фигуре, всё больше хотелось встать, подойти, познакомиться. Но откуда вдруг появилась такая робость? Он не мог сделать ни шага, только с какой-то внутренней тревогой думал: «Сейчас она встанет, уйдет — хватит одной минуты».

Дождь заканчивался, заканчивался вечер. Пора было уходить. Девушка расплатилась с официантом, встала, прошла к выходу мимо столика мужчины, искоса бросив взгляд на него, как бы давая последний шанс…

Она прошла к своему авто, села за руль… в салоне тоже было довольно тепло и уютно. Включила радио… послышалась тихая музыка… джаз… девушка грустно улыбнулась…

Мужчина в кафе тоже слушал тихий джаз, ругая себя за робость и, прикрыв глаза, представлял как могло бы…