Салфетки №364. Голосование

Письмо к С.

Привет, милая!

Судя по твоему письму, кое-какие мои проделки, прежние и самые последние, дошли до тебя.

Да, да, да. Каюсь. Каюсь.

Я бродяжничал, блуждал и блудил, сплетничал и сводничал.

Я был дельцом, бедуином, продавцом предсказаний (вот это было легко, просто пересказывал свои сны, подшлифовав их логикой и сообразностью обстоятельствам).

Я пил с Зелёной Дамой чай и кое-что покрепче.

Я прочёл в газете, которую издают тролли, подробнейший рассказ о своих делах. Там моя история казалась такой увлекательной, аж дух захватывало, но если посмотришь пристальнее, то увидишь то, что на самом деле там написано: гадость и ещё раз гадость.

Мои мечты превратились в волшебные клубки и покатились в разные стороны, разворачиваясь в тысячу путей. По некоторым из них я ходил, но волшебство меня обманывало. Дороги, вымощенные мечтами, сворачивались обратно в клубки и так и лежали – бессмысленные, бесполезные, похожие на заморских птиц, когда от тоски они теряют окраску и самым жалким образом линяют. Хотя некоторые тропки ещё целы, они живут, они зовут – и ты не представляешь, в какие странные места могут они привести!

Поглядел тут как-то в зеркало: ох, седина здесь и там, морщины, а уж глаза-то – как будто сотню лет жил. И тут же, как наваждение, увидел, угадал себя лет пятнадцать назад, с молодым и жадным взглядом, и себя же лет так через десять-двадцать. Пренеприятное было видение, скажу тебе. Да…

…Каждый ветер приносит твоё имя. Каждый – и весёлый, лесной, и суровый, с моря, и усталый, жёлтый, пустынный.

А в твоём имени – я повторяю его, катаю во рту, как прохладно-мятный, с лёгкой зелёной остринкой леденец – в нём соль холодных и тёплых морей, веющий майский ветер, а ещё, если вслушаться, в нём есть львы. Конечно, львы – нужна смелость, чтобы долго и безнадёжно ждать, на одной бодрости весеннего ветерка не проживёшь.

Но и я услышал о тебе, милая, кое-что огорчительное. Эти рассказы наслаиваются на то, что я помню о тебе, как будто на юный беспечный облик накладываются морщины, седые волосы и опущенные плечи.

Моя лесная хижина теперь стала каким-то пряничным домиком? Ты заманиваешь путников (моих собратьев по бродяжьему ремеслу) и вытягиваешь их души и жизни, чтобы напоить свою тоску? Тебе такое не составляет труда – они просто идут на твой голос. Это не поможет, поверь мне.

Чем ни глуши тоску, только повредишь себе. Будешь меняться, меняться, пока тебя не перестанут узнавать. Да и сама не узнаешь, как поглядишь на себя. Разумеется, где-то глубоко, у каждого есть незамутнённый источник его существования (им питается душа, как реки – подземными водами) – так вот, он, возможно, и сохранится. Но и мне, и тебе будет не так-то просто добраться до своей сути.

Если я вернусь – сможем ли мы вычеркнуть всё это время? Вернуть нас самих? Есть же в этом прОклятом мире что-то неизменное, а? Как ты думаешь?

Пиши, как всегда, на тот же адрес:

Никуда, до востребования, П.Г.

Квакин отчёт

Как ваша верная служанка и тайный агент, пишу вам отчёт, ваше Жабчество.

Не самые радостные вести принесу я вам.

Ваша жабья дочка невзлюбила своё имя и запретила называть себя Жужебрякой.

Зовите, говорит, меня Василисой. Вот ужас-то!

Началось же всё так.

Перестала дочка ваша питаться, еле я её заставляла утром проглотить двадцать семь комаров и восемнадцать козявок. А то и вовсе семнадцать.

Всю ночь глядела она на луну и вздыхала.

Подслушала я её вздохи:

«Ох, судьба моя горькая, за что я такая некрасивая?»

Внушил же ей эти мысли человек, враг всего прекрасного. Конечно из зависти, ваше Жабчество. Ему, страшилище, никогда не стать таким зелёным и толстым.

Внушил, когда дочь ваша, вместо того, чтобы прятаться в воде, вылезла к нему на берег.

Уж я её всеми четырьмя лапками запихивала под воду, но разве мне справиться с такой хрупкой и нежной особой, как жабья дочка? Она одной лапкой смела меня с пути и вылезла из болота.

Грациозно подскакала к человеку и с присущим ей изяществом опустилась рядом с его сапогом.

Сердце моё сжалось! Что человеку стоило раздавить столь эфемерное создание?

Но вместо этого он сказал:

«Смотрите, кто плюхнулся! Жаба. Ну и уродина!».

Дурень. Плюхнулась! Сам он плюхнутый! На всю голову.

От этих слов бедняжка повернула обратно, и подгоняемая завистливым свистом вернулась домой.

С тех пор и загрустила ваша девочка.

А тут на нашу беду проплывал мимо Водяной. Вот бы и плыл себе дальше, коряга болотная. Так нет, остановился и спрашивает:

«Что плачешь-горюешь, жабья дочь?»

Не ответить хозяину нельзя, вот ваша дочка и рассказала ему про своё уродство. Такая-то красавица да про уродство! Неслыханно! Она же вся в вас! Бородавочка к бородавочке. Глазки на выкате. Пузико толстое. Лапки в перепоночках. Тьфу сто раз на того человека.

А Водяной покряхтел и говорит:

«Помогу я твоему горю. Вот тебе волшебное зелье. Выпьешь и вылезай из болота. Жди стрелу. Увидишь – хватай её и держи крепко. А там… узнаешь. Да, и ещё. Потом всё на Кощея спишешь. Про меня ни гу-гу, поняла? А то зелья мало, а вас, жаб, много. Прознают – житья мне не будет».

И уплыл, муд… мудрый наш хозяин, Болотный Водяной.

Погубил он нашу крошку, нашу пупырчатую и лупоглазенькую красу Жужебрякочку.

Она зелье выпила и фьють – на поверхность болота всплыла.

Сидит с тех пор, в небо смотрит и стрелу окаянную ждёт.

Что делать-то теперь, а?

Со всем уважением к вашему Жабчеству,

лягушка третьего ранга и ваша служанка Квака.

Привет, пипетка!

Как ты? Надеюсь, не очень, потому что — ну откуда у тебя «очень»?

А у меня!… Ты себе не представляешь! Я вчера принимала роды, прикинь! Ахнула? То-то!

Короче. Я сделала маникюр. Кстати, классный: один палец зеленый, другой оранжевый, третий в горошек ( на белом фоне желтый горох), четвертый палец серебристый, пятый золотистый.

И вот еду я в машине, а тут тетка — толстая такая — меня тормозит. Я хотела проехать мимо, но я ж добрая. Тем более, что она чуть под колеса не бросилась. В общем, я остановилась, а она такая садится на переднее сиденье и орет: рожаю я, мол.

Я даже не испугалась, я сразу сообразила, что надо делать! В общем, я у нее роды приняла. Не буду тонкостей описывать, а то ты в обморок упадешь. Мне мужик крови в салон машины знаешь сколько налил?! А, да! Мужик этот врач оказался. Он мне помогал роды принимать. Больше ничего про роды писать не хочу, потому что все так орали, что я зажмурилась и ничего не видела. Мужик мне помог, роды принял. И вообще, за это надо медаль выдавать, я столько перенесла!

А эта, которая рожала, как была толстая, так и осталась. Не, ну родила — так похудей! Не смогла! А я вчера на этой почве сбросила пять кило! Вау! Теперь влезу в ту юбку, которая с кожаной вставкой!

Блин, пипетка. Я не знаю, зачем я тебе письмо это пишу. Тут какой-то подарок за письмо обещают, поэтому я тебе по почте с конвертом пришлю, а сегодня позвоню еще по цапу, расскажу подробнее.

Все, лапуся, жди письма, смотри в почтовый ящик.

В общем, позвоню, поболтаем.

Клизмочке нашей привет передай. И скажи ей, чтобы тортики кушала побольше, чтобы стать бомбочкой.

Все.

P. S. Про ногти забыла. Первый палец — мизинец, пятый — большой. Поняла? А на второй руке в обратном порядке.

Еще P. S. Марка нужна на конверт, прикинь? Я тебе красивенькую купила, с бабочкой. Как ты любишь. Блин, смайлик не пошлешь…

Еще P. S. Подарок отменили! Но я ж уже и письмо написала, и марку с бабочкой купила. Отсылаю. На созвоне.

Ещо PS Мне сдесь тетка одна сказала что у меня многа ашибок она училка по рускуму. По на исправляла мне сдесь. И нивижу разницы. То же мне умная!

Письмо Айболиту

Здравствуй, добрый дедушка Айболит!

Очень хотелось бы с тобой увидеться и поговорить за здоровье.

Хотя на здоровье, вроде, не жалуюсь, аппетит тоже хороший.

А обеспокоился я им после того, как приезжали к нам в лес разные доктора. Согнали всех зверушек и сказали, что будут проводить какую-то де… ди…что-то там… зацию. Осматривать нас будут. И прививки делать.

Мне сразу доктор сказал, что худеть нужно и что сладкого ни-ни! – то есть, в рот не брать.

А я ему так и ответил, что худеть не стану ни-ког-да! Не хватало ещё, чтобы потом на какого-нибудь шатуна стал похож. Я себе и таким нравлюсь. Да и как без сладкого-то? Если я и питаюсь одним мёдом.

Но самое плохое было потом. Сделали мне какое-то МРТ. Это я запомнил – всего-то три буквы, и как пошли охать да ахать!

— У тебя в голове, — говорят, — обнаружились опилки вместо мозгов! Как же ты с ними живёшь-то? Были ли когда мозги? Не было ли сотрясения мозга?

Ну, не глупые? Как может быть сотрясение того, чего нет?

Подумаешь, опилки – и что? Я им и говорю, что люди некоторые и с пулей в голове живут, и с тараканами – и ничего! И даже без царя в голове! Хотя… с царём в голове жить, наверное, больно – это ж кто-то посторонний в мозгу сидит А я своими опилками, между прочим, ещё и неплохо сочиняю!

Но… напугали они меня… потому и хочется с тобой увидеться.

Слышал, что сидишь ты где-то под деревом. Я тоже живу в лесу. Напиши мне – под каким именно деревом ты сидишь?

С большим приветом

Винни-Пух.

Кому: Многоуважаемой миледи Наскровье,

представительнице славного рода болотных вампиров.

Куда, адрес получателя: Вампирский замок,

сразу за кладбищем, вниз к болоту

Многоуважаемая, миледи Наскровья!

С глубочайшим сожалением вынужден сообщить Вам, что помолвка между моей дочерью оборотницей Кровавой Мэри и Вашим единственным сыном вампиром Горыней расторгнута мной по нижеизложенным соображениям.

Ваш сын вампир Горыня не является подлинным вампиром, а значит брак между нашими детьми невозможен. В ходе приема, устроенного нашей семьей в честь помолвки Горыни и Кровавой Мэри выяснилось, что Ваш сын вегетарианец! Об этой скандальной и неприличной новости говорят следующие факты:

1. Бифштексу с кровью, поданного гостям, Горыня предпочел болотную траву, которую долго жевал с закрытыми глазами и видимым наслаждением.

2. Изысканный коктейль, состоящий из крови летучих мышей, ящериц и лягушек под названием «Ночное блаженство» Ваш сын заменил на уксус. Причем выпил его нисколько не морщась, а наоборот с восторгом, сладко причмокивая. А затем закусил морковкой и, не смущаясь гостей, громко захрустел ей прямо как заяц.

Эти факты подтверждают многочисленные свидетели из числа гостей означенной помолвки.

С глубоким уважением и

безграничной симпатией лично к Вам, миледи Наскровья,

оборотень в XII поколении

Златомир II

P.S. прилагаю полный список гостей, желающих подтвердить все эти непотребные действия вампира Горыни.

Что делать когда Зять Дракон?

Уважаемый, могущественный Дракон, защитник империи и любимый мой зять.

Я был так счастлив, узнав, что вы перестали жрать моих гонцов.

Но теперь вы взимаете с них плату. За доставку, вам же посылок. Как какой-то мошенник. Хорошо, не будем об этом.

Вначале примите мою благодарность. Как мэра города и тестя.

Я был так счастлив, когда вы взяли в жены мою дочь, без приданого, и поселили в своей пещере.

За ваше счастливое будущее гуляли три дня. Как вы помните.

Но хочу донести до вашего внимания. Так сказать. Что, вы обещали свозить мою дочь в кругосветное путешествие на год.

Но вместо этого вы остались в нашем городе.

Я конечно рад. Я счастлив видеть вас каждый Божий день! Но у меня стали пропадать слуги. Они оставляют письма с признанием, сколько взяли из казны в день вашего посещения. И не выдержав мук совести, ушли в лучший свет. Конечно, я не обвиняю вас ни в чем. Но письма написаны вашей рукой!

Не поймите неправильно, я не серчаю на вас. Но вот жители города недовольны. Начнем с того, что вы на прошлой неделе прилетели.

Я знаю, что вы можете принимать человеческий облик.

Могли же прийти, как человек, но нет же. Прилетели, как Дракон! Снеся при этом крышу постоялого двора. Бедный бармен с официантами забились в бочку из-под вина. А когда вы опустошили все запасы алкоголя, вы схватили эту злосчастную бочку, размахивая ей и требуя продолжения банкета. Все-таки в бочке оказалось немного пойла. Высадив остаток, запустили её в небо. Словно звезду. Ругаясь на скисшее пиво!

Могу заверить — то было не пиво.

Пришлось возместить ущерб. Ну да ладно, с кем не бывает. Я не серчаю, но пастухи пожаловались. Как будто бы, по пьяни, вы заигрывали с коровами.

Конечно, доярки остались довольны. В три раза больше молока. А вот пастухи, до сих пор нек могут стянуть быков с верхушек деревьев. Быки кукарекают с полночи, не давая спать гражданским. А им ещё работать днём.

Но это ещё полбеды. Два месяца назад вы устроили курсы:

Худей со мной! Становись сильным как я!

СПЕЦИАЛЬНАЯ МЕТОДИКА ДРАКОНА!

Дайте вспомнить.

Вы завели множество дворян высоко в горы. Объявив им: кто не сбросит вес меньше 50 кг. — того я съем. Кто не успел, я не виноват.

И только Лорд Бочка похудел до 10 кг. Стал первым вегетарианцем. Единственный кто остался дома, из-за такого веса. Но откуда он мог знать, что однажды, пролетая над его поместьем, вы случайно спутаете его с палкой-хрустящкой?! Так и быть, не будем о плохом. Надеюсь, вы извлечете из написанного урок.

Поговорим о вашем счастливом будущем.

Вчера приехала ко мне дочь, с двумя сундуками сокровищ.

Подарки не отдарки.

Моя драгоценная доченька плакала. Заявив, что переживая за меня с супругой, вы отправили нашу дочь позаботиться о нас! До конца наших лет.

Но не переживайте. Мы решили, что не можем жертвовать счастьем своей единственной дочери. И сегодня ваша супруга вернётся ваши крепкие объятия.

И напоследок.

Посмотрите налево. Рядом глубокое озеро. Можете искупаться от счастья.

А справа от вас пещера Великана.

Который грозился сделать из ящерицы шнурки.

Р.S. Спасибо что пришли забрать письмо в указанное мною место. Примите мои извинения, приехать сам не смог. Дела.

P.S. Ждем дорогого зятя в гости.

Здравствуй, милая Катенька.

За окном опять дождь. Мне кажется, он поселился здесь, нашёл себе прекрасное место для жизни. В отличие от меня. Впрочем, кто говорил, что будет просто? Так и вижу, как ты, читая это письмо, привычным жестом поправляешь очки с крохотной, едва заметной трещиной на дужке, и шепчешь — словно бы самой себе — «Ну, я же его предупреждала!».

Да, Катенька, предупреждала, и не ты одна. Маменька плакала, отец был холоднее чем обычно (тебе не хуже меня известно, насколько он скуп на «чуйства»), друзья просили повременить, взвесить, рассудить… Авось, рассосётся, авось и не надо будет… А оно взяло — и не рассосалось. Да ты лучше меня знаешь об этом. Прости, повторяюсь.

Как папенька? Не пишет? Впрочем, там, наверно, не до писем. Не расстреляли бы. Как ты сама выживаешь в этих рсдрп, гоэлро, вчк? Что это за язык такой? Как на нём говорить? Да и можно ли? Для этих ли он целей?

У меня всё хорошо. Это я так и тебя, и себя успокаиваю. Завёл собаку. Таксу. Умильный зверь, умный до ужаса. Не удивлюсь если однажды утром на прогулке он — это, конечно, кобель — мне скажет: «Думаю, хозяин, вам стоит перестать витать в облаках и найти, наконец, нормальную работу. Здешние крысы мне осточертели хуже чем вам — ежеутренняя овсянка». Да, он ловит крыс. Собственно говоря, для этой цели я его и завёл. Яд покупать боюсь — слаб. Ты — моя лучшая половина. Так с близнецами обычно и бывает: один всегда остаётся в тени даже если упорно делает вид, что это не так.

Ну вот, выговорился. Даже легче стало.

Извини, если… А впрочем… Пустое.

Ответь поскорее. Скучаю.

Твой непутёвец,

Сашка.

PS: А в Петрограде тоже сейчас дожди?

Письмо № 243765234542609765247617465402341654869

Мой дорогой дом!

Пишу тебе эти строки в надежде, что мы скоро увидимся. Генерал-генерал сказал, что скоро мы победим, вот-вот скоро, надо подождать совсем чуть-чуть.

Позавчера линия фронта продвинулась на две клетки вперед, вчера отступила на клетку назад. Иногда мне кажется, что линия фронта мечется туда-сюда сама по себе, невзирая на наши успехи и поражения – но я гоню от себя эти крамольные мысли. То есть, что я говорю, у нас не может быть поражений…

Вчера меня убили – метким выстрелом в голову. Мне казалось, что умирать больно и страшно, но я ничего не почувствовал. Сегодня меня убили еще раз, убил тот же самый хлыщ с той стороны, еще и пехотинец, ладно бы конь или ладья, а тут – пехотинец! С нетерпением жду завтрашнего дня, чтобы застрелить его в новом бою, а еще лучше зарубить, вкусив его крови…

Скоро я увижу тебя, мой дорогой дом, скоро я открою твою скрипучую дверь и войду в уютный холл, разведу огонь в камине и сяду в глубокое кресло. Скоро мы все вернемся в свои дома, будем заниматься приятными хлопотами, а по вечерам собираться где-нибудь за чаем, когда часы пробьют… они уже ничего не пробьют, потому что будут сидеть вместе с нами за чайным столиком.

Сейчас нам прибавилось хлопот, потому что приходится сражаться не только на линии фронта, но и внутри нашего общества – я имею в виду битву с отъявленными негодяями, которые действуют, несомненно по указке врагов с той стороны линии фронта: эти мерзавцы имеют наглость дезертировать, уходить прочь от поля боя, и – мыслимое ли дело! – брататься с противниками. Эти безумцы бросают поле боя, уходят куда-то вдоль пустоши на так много клеток, что их почти не видно – и мыслимое ли дело, складывают из черных и белых кубиков дома, причем, не черные и белые, а черно-белые дома, неслыханное кощунство. Более того, эти мерзавцы имеют наглость уверять, что не существует никаких домов, которым мы пишем письма, что если они и были миллионы лет назад, то сейчас от них не осталось даже руин, и мы пишем письма никому в никуда. Я не верю ни одному их лживому слову, клянусь, я доберусь до них, чтобы клещами вырвать их лживый язык.

Мой дорогой дом, недолгое затишье кончается, и мы снова бросаемся в бой – клянусь тебе, дорогой дом, мы победим, и я вернусь к тебе, я зажгу лампады в твоих комнатах и разведу огонь в очаге, и наполню твои пустые комнаты запахами жаркого и яблочных пирогов. Мы победим. Генерал-генерал сказал, что это случится совсем скоро, не далее чем завтра…

Письмо № 243765234542609765247617465402341654870

Мой дорогой дом!

Пишу тебе эти строки в надежде, что мы скоро…

Лена, привет!

Старшая моя сестричка, ты теперь за 800 вёрст от меня, а по телефону я тебе не расскажу эту историю. Собьюсь, ну и вообще я не умею рассказывать.

Так что читай.

От мамы ты узнала многое, но не всё.

Антон меня бросил. Да, прямо перед свадьбой, когда наше заявление лежало в ЗАГСе. Знаешь, как сформулировал?

Люда ждёт от меня ребёнка, люблю я тебя, но как «порядочный» человек обязан жениться на ней. Порядочный! Встречаться одновременно с двумя девушками – это, несомненно, верх порядочности.

В баню такую любовь.

Но я-то как любила! Накопила денег, взяла подработку и купила то американское платье, помнишь? Атласное, цвета слоновой кости в белых жемчужинах. Хотела быть красивой для Тоши. Наивная дура.

Дальше мама тебе рассказать не могла, потому что не знает.

Мне пришло приглашение на их свадьбу. Не знаю, что это было, ошибка или издёвка, но мне дали пощёчину.

И я…Лен, не ругайся, я решила пойти. И надеть это платье. Глупо? А вот и нет! Оно не белое, свадебный дресс код я не нарушила. К тому же я в нем красавица и принцесса.

Моё появление вызвало настоящий фурор. Многие зашептались, зашушукались, а его беременная невеста округлила глаза и стала что-то требовать от Антона. Что — понятно. Выпроводить меня. Ага, сейчас! Сами позвали. Не знаю, откуда во мне взялось столько наглости, но я спокойно повернулась к ним спиной и присоединилась к группе наших общих знакомых. Они как раз обсуждали грандиозность мероприятия, дорогой ресторан и… меня. Я могла и дальше игнорировать Тошу, но он приближался. Хмурый и недовольный.

И тогда случилось чудо.

Лен, поверь, я ничего не подстраивала. В мои планы входило только сказать тост и гордо уйти. Ну, по ходу заново немножко влюбить в себя Антона. Моё платье должно было сразить его наповал, а тост за их счастье послужить ответной издёвкой.

Но! В эту минуту меня пригласил на танец самый красивый человек на свете.

Лена-а-а! Он закружил меня в вальсе и танцевал так хорошо, словно учился этому всю жизнь. Я-то ходила на бальные танцы, но Артём! Да, его зовут Артём. Он поднимал меня на руки, отрывая от пола, кружил и опускал с небес на землю. В Тошу я влюблялась несколько лет, а в Тёму за один танец. Я легкомысленная? Глупая? Догадываюсь, что бы ты мне сказала. Но читай дальше.

Тоша приблизился, а Тёма мне шепнул: «У тебя пять колец, дай мне одно. Незаметно».

Я спросила, зачем? Не-а. Ты же знаешь, какая я импульсивная. Я сделала, как он просил. А дальше…

Вальс кончился, Антон подошёл ко мне и неловко взял за локоть: «Алина, твоё присутствие здесь неуместно, покинь ресторан».

А Артём! Лен, он убрал руку Антона и тихо спросил его:

«Не забыл, кто я? Хочешь потерять работу?».

А потом встал передо мной на одно колено, протянул кольцо и громко сказал:

«Антон и Людмила, ваша свадьба вдохновила меня на этот шаг. Алина, окажи мне честь, стань моей женой».

Можешь падать в обморок, потому что я сказала «Да». Мы утонули в аплодисментах и в первом поцелуе. Головокружительно-умопорачительном!

Лена, я снова невеста. И знаешь, что?

Я боюсь. Ужасно боюсь, что меня снова бросят. Не покупаю платье. Знаю, что Артём начальник Антона и не спрашиваю о его должности. Боюсь спросить о прошлой жизни. Какая она была у такого красавчика? Слишком бурная, да?

Боюсь всего, боюсь себя.

Каждые три дня мне дарят розы. Ленка, приезжай немедленно и подержи меня за руку!

Ты нужна мне. Здесь и сейчас. Очень!

Или я сделаю глупость.

Первая откажусь от того, кого люблю больше жизни! Из страха снова стать брошенной.

Лена-а-а, приезжай! И спаси меня.

Твоя Алинка.

Na_derevny_dedushke@yandex.ru

Милый дед мой, Константин,

У меня лишь ты один.

Поздравляю с Рождеством!

Вот, пишу, а в горле ком.

Кто твердил, что пусть я млад,

Но, зато, какой талант?

Зря тебе поверил, дед…

Подключил я интернет,

И завёл себе раздел…

Сделал так, как ты хотел!

Но скажу тебе по правде —

Здесь лишь критик в шоколаде.

Умоляю тебя, деда!

Забери меня отседа!

Я ж — не критик, а поэт.

Всем святым клянусь я, дед,

Сочинять тебе частушки!

Никакой я, дед, не Пушкин…

Будь у Пушкина в те годы

Интернет — тропой народной

Косяком пошёл бы критик,

Как на нерест. Я не нытик.

Просто нервы сдали шибко.

Разглядели тут ошибку-

Сразу в харю ейной мордой!

То есть, той, ошибкой спорной.

Дед, спасай меня и быстро!

Превращаюсь в мазохиста!

Сам не вырвусь — духа мало!

Стал зависим… засосало!

Разродись я хоть романом,

Обзовут лишь графоманом.

Иль напишут — многа буков…

Жду! Целую. Ванька Жуков.

Письмо царю морскому и речному

Я к вам пишу — чего же боле?

Что я ещё могу сказать.

Теперь я, к сожаленью, болен.

А вы должны так сильно наказать

Обидчика, засранца и большую сволочь

Серёгу, что провел канаву в наш ручей

От своего сортира. Думал долго,

Как насолить нам. Ведь, ручей — ничей!

Нет, это — наш ручей. Мы там живём.

Там наша жизнь течёт, а этот хам…

Зажарить бы его живьём…

Прошу вас наказать его.

Сазан.

Я напишу тебе письмо...

Я напишу тебе письмо.

В нём будет ясный день осенний,

Неторопливость воскресений,

Калейдоскоп случайных снов.

Я напишу тебе письмо.

В нём — шёпот листьев под ногами,

Крыш жестяное оригами,

И игры шаловливых слов.

Я напишу тебе письмо,

Забыв про суматоху буден.

Там будет всё… И лишь не будет

Ни слова обо мне самой.

Но ты, склонившись над письмом,

(Без всяких там «когда» и «если»)

Меня увидишь рядом в кресле

Болтающей о том, о сём…

Я напишу тебе письмо…

Письмо Страннику

Здравствуй, Странник. Я не знаю, где письмо тебя отыщет,

(И сама тебе пишу я из далёких из краёв)

Сквозь года и километры, через сотни вёрст, дружище,

Как-нибудь, но доберётся до тебя письмо моё.

Здравствуй Странник, не спрошу я у тебя: как жизнь? Мы знаем:

Наша жизнь — три Дэ, а проще — Долг, Дорога и Друзья —

То есть то, что мы с тобою ни на что не променяем.

И ещё есть Дом, конечно, без которого нельзя.

А ещё есть песни. Песни… Я везу тебе в подарок

Три набора струн. И первый, что бы пел ты о дожде.

Об осенних разговорах пусть поёт твоя гитара,

О прогулках беспечальных в даль осенних миражей.

А второй — чтоб петь мятежно о мечах и о сраженьях,

Том, что дорого мужчинам, что у женщин не в цене.

Третий — чтобы петь негромко о тенях и отраженьях,

Той, что крылья подарила, и, быть может, обо мне.

Я везу тебе в подарок… И когда-нибудь дороги

Приведут нас в тот же город и в один и тот же дом.

Вот тогда-то мы с тобою побеседуем о многом,

Благо нам воспоминаний хватит каждому на том.

Не на том! На многотомник в переплёте и с тисненьем,

Только что нам до тисненья и до прочей мишуры?

И пойдёт у нас беседа без ужимок, без стесненья…

И с надеждою на встречу я прощаюсь до поры.