Салфетки № 125, второй тур, голосование.

Жители Мастерской, на ваш суд представлены 9 замечательных миниатюр на конкурc и 4 на внеконкурс.

Пожалуйста, поддержите участников — проголосуйте за 3 миниатюры, которые, на ваш взгляд, самые лучшие.

Голосование до воскресенья до 13:00 по Москве.

ПАМЯТКА УЧАСТНИКАМ: Вам обязательно нужно проголосовать. За себя голосовать нельзя.

____________________________________________________________________

_____________________________________________________________________________

Тема: 24 апреля 1967 года годовщина гибели летчка-космонавта Комарова В.М. На фото памятник на месте падения аппарата «Союз-1» и гибели космонавта.

Предлагаю вспомнить первопроходцев космоса.

_____________________________________________________________________________

№ 1

Мечта

Я сел у окна. Пристроил тетрадь на подоконнике. Открыл её. Записываю разные мысли, что приходят в голову. Порой интересные вещи и явления, окружающие меня, обретают «плоть» слова.

Опять мимо окна сосед проехал на старом велосипеде. Сам интеллигентного вида: аккуратная бородка, очки, костюм приличный – профессор одним словом. Вот и скрылся за поворотом. И, вроде, взрослый человек, а как мальчишка к багажнику привязал воздушного змея. Пацаны бегут за ним, предвкушая радость. Сейчас сосед окажется в поле и запустит змея. Ребятня будет помогать ему в этой затеи и веселиться. Знаю, было не раз.

Помню, я как-то проезжал по дороге, бегущей вдоль поля. Вижу, он стоит и глядит в небо. Там плывёт змей, махая хвостом зрителям внизу. Местный мальчишка стравливает толстую нить. Остальные – наблюдают. Сосед только мельком посмотрел на меня, но в этом взгляде прочитал всё: и радость и грусть. Я удивился. Ведёт себя, как ребенок, а глаза… Они очень выразительные. Даже порой не верится в сочетание детскости и взрослости в его взгляде.

Жаль не удаётся с ним поговорить по-хорошему. Он не чурается, нет, просто глуховат и, естественно, многое не слышит. Приходится повторять по нескольку раз и громко. Это утомляет.

Была у нас одна беседа. О мечте. Сосед охотно рассказывал. Он произнёс: «Скоро, молодой человек, скоро люди полетят к другим мирам». Я не скептик, верю в прогресс, но сомневаюсь, что это случится на моём веку, и поэтому считаю, путешествия к иным планетам – сказка. Я поделился сомнениями. Он недоверчиво посмотрел и махнул рукой: «Ещё молодой, а уже такой унылый. Вы приходите ко мне вечером. Посидим. Чаю попьём. Я кое-чего вам покажу». «Приду», — пообещал я.

Сидели вечером на веранде, пили чай. Затем он пригласил на чердак, пояснив: «Там ближе к мечте». Сосед показал эскизы летательных аппаратов, самодельные макеты будущих ракет. Я заразился его идеями. Поверил в будущее. Он что-то ещё увлечённо рассказывал. Я ненадолго посмотрел в окно. Небо усыпано звёздами. Они мерцали, приглашая к путешествию в новый мир.

№ 2

Временами шел мелкий снежок, то часто, то разреженно, как будто его кто-то стряхивал с макушки небес. Вездеход, нырнувший в яму, теперь был укрыт снегом по окна, и сверху, соскальзывая с оранжевой крыши, спадали его рыхлые сухие струйки.

Виктор смахнул снег с колена и встал. Накренившаяся машина показалась ему смертельно уснувшим другом. Последние два месяца, пока он колесил по Марсу-3 в поисках пропавшей экспедиции, так и было: только он и вездеход, неразлучные друзья, каждый как продолжение друг друга. Вездеход без человека — всего лишь сложная, нашпигованная аппаратурой железяка. Так и человек здесь — слабое, практически беспомощное существо без внешней железной оболочки. Если сломается кто-то один из них — другому конец. Виктор часто думал об этом. О том, что не выдержат нервы от недосыпаний и перенапряжения, от отчаяния и одиночества, от невероятно сложной задачи, которую он поставил себе. Но он-то выдержал, а машина — нет. Тринадцатый перевал оказался последним для нее. И для него теперь тоже.

Сигнал бедствия, который подала экспедиция Ионова, нельзя было проигнорировать. Самого Ионова он знал плохо. Но Валька, Семён, Славка… все они бывшие его однокурсники.

Не заладилось все с самого начала. Сначала жесткая посадка. Был поврежден стартовый двигатель. «Не беда. — Подумал он тогда. — Отыщу команду — поправим».

Второе — место неудачного приземления отстояло от предполагаемой базы на пару тысяч миль. Третее. Никто его, именно его, Виктора Дежнева, первопроходчика колец Сатурна, не звал сюда, не призывал на спасение группы Ионова. Это дело более крупного масштаба, с которым могла справиться только целая экспедиция. Но именно это — это и есть первое. Самое главное. Взаимопомощь в Космосе. Несмотря на регламент и порядок спасательных работ.

Виктор глубоко вздохнул. Сердце тяжело отозвалось, и в голове глухо, затихая, загудел пульсирующий колокол.

Воздуха на пять минут.

Говорят, если раскрыть скафандр сразу, не задерживая дыхание, как будто взлетаешь вверх. Моментально. Ракетой. Выдумки, откуда это можно знать. «А ты проверь», — голос Ионова и его собственный слились в сознании.

Он рванул клапан — резко, с треском, с огромным взрывом и — вышел наружу. В легкое, пустое пространство. И сразу же взлетел, взмывая, выворачивая лопатки, словно из них вырастали крылья. И бросился вперед, над планетой, вслед за ребятами, за погибшей экспедицией, за тысячей таких же космических снежных птиц, летевших впереди него в инеевой, поблескивавшей дали. К звездам.

№ 3

«Раздави Рабочего и Раздобудь Сок»

Однажды в школе нам задали домой задание, составить генеалогическое дерево нашей семьи. И придя домой, я сообщила маме, что мне потребуется её помощь. Оживившись, она с любопытством поспешила ко мне. Рассказав ей о том, что от нее требуется, мы принялись за выполнение.

Мама нарисовала лимонное дерево, первой была я и мой младший брат, следующим был глава семьи.

— Мам, а кто наш папа?

— О-о доченька, ваш отец – гордость всея РРРС, Вы должны гордиться им, он работает над секретными проектами правительства, на благо нашей страны. Когда ты окончишь школу, ты вырастешь большой и нужной государству. И хоть по моей линии у нас были только малыши рабочие, я уверенна ты пойдешь в отцовские корни.

— А что делают те, кто не преуспевал в школе?

— Они работают не покладая рук, для достижения общих целей, не жалея себя и выжимая всё до последней капли.

— А из меня тоже будут получать лимонный сок?

— Ну конечно доченька, а зачем мы тогда живем? – тихонько хихикнула мама

— Ну не знаю…

— Тут суть вот в чем доченька, одно дело быть промышленным продуктом, а другое – эксклюзив. Тётя твоя тоже известной была, фотомодель, на всех упаковках пестрела, а потом скатилась, стала себя на ломтики продавать… дура – чуть тихо промолвила мать.

Следующих родственников, мать дорисовала молча, подписав их дедушками и бабушками. Не обронив при этом и пары слов.

В следующий миг зазвонил телефон, и сняв трубку, мать внимательно слушала чей-то мужской голос. Закончив разговор, она испугала меня бледностью своего лица, и гробовым молчанием. Вскоре я узнала, что наш отец погиб при выполнении важного задания. Он нашел важнейшее применение лимону, указав, что им следует закусывать коньяк. В следствии чего был съеден в ходе эксперимента.

С тех пор, моим отцом гордиться вся страна. Ему даже памятник в Нижегородской области установили.

№ 4

В Георгиевском зале Кремля стоял окаменевший от унижения Генеральный Секретарь. Капли шампанского скатывались с багрового лица. Два крепких молодых человека под руки уводили Гагарина:

— Весь мир узнает, как в нашей стране праздники отмечают! — возмущенно кричал Юрий.

-Ты еще спасибо должен сказать, я тебе вторую жизнь подарил, — придя в себя, промямлил Брежнев.

«Я подарил — я и заберу», — уже про себя добавил Леонид Ильич.

Гагарин не слышал, а то бы знал, что скоро и сам встретится с лучшим другом. Встретится там, куда их тянуло всю жизнь. Вопрос времени.

Осенний подмосковный лес приютил их у старой ели, в лучах послеобеденного солнца…

— Опять мне повезло — я взял три утки, а ты две,– дух состязательности бурлил в крови младшего охотника.

— А мне в другом фартонет, — парировал его товарищ. Тот был рассудительнее, даже мудрее, несхожесть характеров всегда дополняла их в целом.

— Вот в апреле и посмотрим, кому повезет…

— Думаешь, они успеют устранить хотя бы половину недостатков к сроку?

— Маховик запущен, его не остановить. Я рапорт написал о конструктивных недостатках на десяти страницах. Подам на самый верх. Отреагируют, успеют.

— Твой рапорт затеряется в коридорах… Или ты лично «Первому» подашь?

— Ладно, хватит о службе, мы на охоте…

Владимир сидел в классе учебного центра. Его кандидатуру утвердили как основную, Юра — дублер. Не верилось, что это, когда-то такое желанное назначенине, теперь может так огорчить. Корабль недоработанный, «сырой». Отказаться? Полетит дублер… Юра… Он не откажется. «Опасность — удел профессии», — так он говорил

«А я ведь опытнее Юры. Негоже свой риск бросать на его плечи. И он ведь… мой друг. Опасность — удел и моей профессии.»

Ранее апрельское утро. Бескрайняя Казахстанская пустыня. Трудно поверить, что малая нужда может стать началом большой традиции. Владимир, усмехнувшись, пошел мочить колесо автобуса.

Все согласно штатному расписанию, Владимир в кресле, спокоен, сосредоточен. Считанные минуты остались между земной реальностью и космическим риском. Друг — на трапе, провожает.

— Юра, все будет в порядке, я говорил — мне повезет. Отыграешься утками, — пошутил Владимир.

— С Богом, — традиционно произнес Юра и закрыл люк. Это была их последняя встреча…

№ 5

«Удалено по просьбе автора в связи с публикацией»

№ 6

Это было

Владимир Михайлович Комаров. Союз-1. Что тут ещё можно добавить? Космонавт №11.

Это вам не форбсы всякие, это конкретно.

Мне было десять лет. Да, вот такое вот «дитя эпохи», которое космонавтов, наших и ихних знало. Не понаслышке, наизусть знало. Время такое было. И эпоха.

В свои десять я уже знал, что всю правду мне всё равно не скажут. Не, врать не будут, но умолчат. Они всегда так – маленький, мол. В «маленьких» у «них» вся страна ходила, и вся планета тоже.

Ещё была холодная война, Куба-любовь моя, «это идут барбудос», и «поёт Мелина Меркури, свободы внебрачная дочь». Потому что: «…Чьи рыжие волосы, будто бы пламя кометное, в Нью-Йорке взметнулись, в Париже мелькнули? … А ты все пляшешь, милый Зорба, и пьешь, наверное, потому. что на свободе быть позорно. когда почетно сесть в тюрьму».

Ещё были монетки с крейсером Аврора. Двадцать копеек которые. Это был капитал. Стакан сока и мороженка. И это тогда, когда «презерватив стоил две копейки, а пирожок с повидлом – шесть, ох и нагуляешься на восемь копеек» — на двадцать копеек с крейсером Авророй нагуляешься в два с половиной раза больше!

Ещё были «Смерть пионерки» и «Гренада Гренада Гренада моя».

Пионерки были, но или как «боевые товарищи» или как «эти дурры». Вторых было больше. Хотя на ощупь они были неразличимы.

Ещё были: землетрясение в Ташкенте (годом раньше, правда) и снег в июле… но до июля ещё надо было дожить, мы же про апрель 67 вроде? И даже ещё наш первый одноклассник не умер, и бабушка была жива.

И космонавт №11. Это круто!

№ 7

— Папа, ты покажешь мне Бетельгейзе?

— Вот она. Видишь? – отец показывает на мерцающую красноватую звёздочку.

Света завороженно смотрит.

— Это туда ты летишь? Классно! Я тоже туда хочу! Возьмёшь меня?

Отец принимается объяснять дочери, что детей в такие полёты брать не разрешается. Даже капитану корабля.

Света разочарованно вздыхает: как жаль!

Сотрудники международного проекта «Альфа Ориона» вернулись на Землю только через десять лет. Их полёт увенчался успехом: в системе Бетельгейзе было обнаружено четыре планеты. Первая, третья и четвёртая – газовые гиганты наподобие Юпитера. Зато вторая по составу атмосферы и строению горных пород сходна с Землёй. Также наблюдаются некие формы флоры и фауны.

Это была громкая сенсация, но Свету она не радовала. Не радовала она и вдову биохимика Дюбуа. Ни он, ни капитан Малявин так и не вернулись. Даже хоронить было нечего – один пепел от них остался.

Огненные бури — частое явление на второй от Бетельгейзе планете. В то злополучное утро обстановка обещала быть достаточно спокойной, и космический отряд отправился в горы. Биохимик Дюбуа, заметив на склоне слизкий зеленоватый комок, полез по отвесной скале, чтобы немедленно взять пробу. За свою неосторожность он был наказан – камень, на котором стояла его нога, соскользнул, и Дюбуа упал вниз, в небольшую яму.

В тот момент штурман заметил в небе отблеск огня. Достаточно далеко, ещё можно успеть спастись.

Дюбуа со сломанной ногой не мог выбраться самостоятельно. Капитан приказал команде бежать на корабль, а сам бросился выручать биохимика. Говорят, Дюбуа пытался отговорить капитана, кричал: уходите, лучше мне одному погибнуть. Но тот не желал и слушать…

«В этом был весь папа!», — думала Света.

Он бы ни за что не бросил в беде своего товарища. Понимал ли он, что у него мало шансов уйти от огненной бури с раненым биохимиком?

Снова и снова Света представляла последние часы жизни отца. Наверное, в тот момент он просто не думал об этом. Мама говорит, что он вообще ни о чём не думал: ни о жене, ни о дочери.

— Прости маму! – девушка подняла глаза к небу, откуда ей подмигивала красная Бетельгейзе. – Она не может понять, что в тот момент ты представил себя на месте Дюбуа.

№ 8

Семь.

Особое отношение к космонавтам нам привито с детства. Они служили олицетворением достижений и прогресса страны, образцом для подражания. Их именами названы улицы и проспекты, есть улица Комарова и в нашем городе.

Лётчик-космонавт инженер-полковник Владимир Михайлович Комаров был седьмым космонавтом СССР. Все значительные достижения состоят из маленьких продвижений к цели. Но цена каждого «продвижения» — своя. Выбирая профессию испытателя, Комаров знал, что покорение космоса связано с риском, но это было необходимо стране и будущему.

Не люблю цифру семь. Она напоминает отточенную косу на плече Смерти. Взмах костлявой руки «с-е-емь». Помню выпуск новостей, показавших гибель «Челленджера». Молодые, улыбающиеся люди стартовали к звездам, но не прошло и пары минут, как корабль взорвался в воздухе. Членов экипажа в команде было семь.

Если судить по воспоминаниям очевидцев, после удачного старта уже на втором витке стали выявляться неполадки в работе, связанные с солнечной батарей и ориентацией корабля.

О чем думает человек, если ему угрожает гибель? Он думает не о себе, а о своих близких. Он не в панике, он сосредоточен. Дочь космонавта рассказывала, что перед вторым полетом Владимир Михайлович настоял на обучении жены вождению машины, навел порядок, а в день рождения — как бы попрощался со всеми. Он знал о сомнениях специалистов. «Позаботьтесь о моей семье!..» сказал Комаров председателю Совета Министров СССР Косыгину, находившемуся на связи.

Государственной комиссией, обсуждавшей на Земле судьбу полета, планировалось выведение на орбиту второго корабля и его стыковка с кораблем Комарова. Но в последний момент данное решение было отменено. Из трех используемых видов ориентации надежды возлагались теперь только на ручную, но условия для ее применения были крайне неблагоприятными. На 19 витке, вручную пилотируемый беспилотник «Союз-1» сошел с орбиты. Спокойный голос Комарова доложил, что все в порядке. Однако при посадке на семикилометровой высоте основной парашют не раскрылся, а запасной парашют запутался и не наполнился воздухом. Спускаемый аппарат на огромной скорости врезался в землю. Комаров погиб. Герой посмертно награжден второй медалью «Золотая звезда». Ему было 40 лет и 40 дней.

В кириллице буква З – Земля – имеет числовое значение 7. Здесь, на месте падения, шумят березки. От памятника веет скорбью. Черный столп – как обгоревшая труба Хатыни. Дорогая цена. Рок. Героизм.

№ 9

Всех поименно

Звонкий собачий лай визгливое щенячье тявканье разносились над бескрайней степью. Двое мужчин, стоявших возле небольшой приземистой постройки, недоуменно покосились в ту сторону, откуда слышался этот «концерт».

— Чего это они так разошлись? – с удивлением спросил один из них. – Всегда же вроде такие спокойные были…

Второй лишь пожал плечами – мало ли, с чего вдруг собаки решили немного пошуметь? Лай вроде не испуганный и не злобный – значит, у них все хорошо, а это главное.

Догадаться, что у собак происходил серьезный разговор об их отсутствующих собратьях, люди, конечно, не могли. Между тем, дело обстояло именно так.

— Вспомним Цыгана! – лаяла пушистая белая собачка по кличке Альбина. – Вспомним Смелого и Рыжика Первого, вспомним Непутевого и Зиба! Вспомним Дамку, Линду, Малышку и Кнопку Первую, Мильду, Козявку и Модницу! Вспомним мою тезку Альбину!

Сидевшая напротив нее другая собака, белая с коричневыми пятнами, которую звали Маркиза, и шестеро таких же бело-рыжих щенков с торжественным видом подгавкивали ей. А Альбина продолжала:

— Вспомним Кусачку… ой, то есть, не Кусачку, а Отважную! Вспомним Пальму Вторую, Пеструю с Белянкой и Малька!

— Еще Снежинку! – перебила ее Маркиза. – То есть, Жемчужную – ей больше нравилось, когда ее вторым именем называли…

— Ну, на самом-то деле ее все звали Жулькой! – усмехнулась белая собака. – А еще вспомним Чернушку со Звездочкой и Уголька с Ветерком!!!

Последние имена она пролаяла особенно громко, а щенки и вовсе восторженно завизжали, стараясь перекричать друг друга. Маркиза дождалась, когда они налаются вдоволь, и после этого тихо, почти неслышно проскулила:

— А теперь вспомним тех, кого больше нет на свете – Дезика, Лису Первую, Мишку Первого, Чижика…

— Лису Вторую, Рыжика Второго, Мишку Второго, — подхватила белая. – Бульбу и Риту, Рыжую и Джойну, Пальму Первую и Пушка…

— Жульбу! – пискнул один из щенков. – Кнопку Вторую! Лисичку! Чайку!

— Пчелку с Мушкой! – наперебой затявкали остальные щенки. – И Лайку!!!

— Ура!!! – вновь громко, во все горло, пролаяла Альбина.

Тут она заметили, что к ним приблизился главный хозяин – большой добрый человек, который почему-то всегда кричал на других людей, и притихла.

— Ты чего это, Белка? – спросил он с улыбкой.

Альбина завиляла хвостом и подбежала к нему, чтобы приласкаться. Отличный у нее хозяин, жаль только, что он называет ее Белкой, а не ее настоящим именем.

А вот Маркиза против своего нового имени не возражала и уже давно откликалась на Стрелку.

_____________________________________________________________________

Внеконкурс:

№ 1

Последняя одиссея Сергея Птицына

(набросок)

… А я лёгкой походкой шёл по полигону в сторону взлётной площадки, думая о работе, с улыбкой вспоминая охранников…

Они озадаченно посмотрели на меня, проверяя документы, но, убедившись, что всё в порядке, человек в форме как-то неопределённо кивнул, пропустив на территорию. Думаю, для него был неожиданностью мой возраст. «И такие люди ещё и летают?», — прочёл я немой вопрос в глазах охранника.

Зовут меня Сергей Птицын. В этом году стукнуло восемьдесят два года, и по возрасту пора бы давно быть земным человеком: посещать библиотеки, подбирать материалы для научных статей, или вспоминать прошедшее и крапать мемуары. Другими словами вести размеренный образ жизни, как это делают сейчас мои бывшие напарники по космолёту «Колумбия» Иов Ханг и Захар Цимер. Наверно и Шоша, ящер с планеты Серпентгея, заделался архивариусом и колдует над очередным каталогом, загружая электронные мозги на полную катушку. Не знаю я, где скрывается представитель прекрасной части нашего экипажа — Эльза. Наверно, перешла на легальное положение. О ней уже несколько лет ни слуху, ни духу. Она прирождённая шифровальщица, да и сама натура туманная и непонятная. А, возможно, погрязла в очередной волонтёрской работе – рыщет в космосе новые миры. С неё станется. Ведь она намного моложе меня.

Ну, а я?

Я, в конечном итоге, выбрал полёт. Когда ещё представиться такая возможность совместить теорию с практикой? Мне оказалось мало написать статью, сделать доклад и получить заслуженные или незаслуженные похвалы и упрёки. Хотелось, как говориться, собственными руками пощупать космос, дотронуться до тех тел, о которых я так красноречиво живописал.

Вчера последний раз явился перед светлыми очами комиссии, чтоб засвидетельствовать своё богатырское здоровье. Эти хитрецы ехидно поглядывали, сверлили взглядом, будто заправские рентгенологи, но так ничего и не нашли. Только избороздили организм вдоль и поперёк, прозондировали, где можно и нельзя, думая о причинах, способных задержать меня здесь. Но я твёрдо решил: на Земле не останусь. Вот вернусь из предстоящей экспедиции, тогда буду послушным пенсионером, буду соблюдать режим. Один из комиссии спросил: «А вы знаете, что пролёт рядом с «чёрной дырой» не рекомендуется для людей преклонного возраста?» Кто бы говорил! Тут я вынул свой козырь из рукава: «А вы знаете, кто написал научную работу под названием ”Ещё раз о «чёрных дырах»”?» Председатель комиссии расплылся в улыбке и сказал: «Конечно, господин Птицын. Вы написали». На этом их интерес к моей личности иссяк. «К предстоящей экспедиции пригоден» — был вердикт. «Огромное спасибо», — мысленно поблагодарил и покинул медучреждение.

И вот я здесь. Никуда не торопясь, так как времени целый вагон, прошёл вглубь «красной зоны». Она обнесена ярко-алым металлическим штакетником, предупреждая: находится в зоне во время старта опасно для жизни. Впереди появилось выжженное круглое поле – след оставленный турбинами кораблей при взлёте. В центре этого гигантского пятна стоял челнок. Он похож на исполина, опирающегося на массивные «ноги». Рядом с ними пришвартовался мобильный лифт, по нему я и поднялся в корабль. В приёмном отсеке уже ждал капитан.

— Константин Луконин, капитан «Востока». Приветствую вас, господин Птицын.

— Почему же так официально? – спросил я, следуя за ним.

— Ну, а как же? Все помнят, что случилось ровно пятьдесят лет назад.

— Ровно пятьдесят лет назад со мной много чего приключалось.

— Это да, — улыбнулся капитан. – Но я имел в виду историю, где вы нашли лайнер «Антей», пропавший при загадочных обстоятельствах в недрах космоса.

— Эта длинная история.

— Нам до «чёрной дыры» путь далёк, так что расскажете всё обстоятельно. Экипаж, между прочим, сразу заинтересовался, как узнал, кто у нас будет в качестве консультанта. Кстати, а с чего началась история об «Антее»?

— А началось всё с покупки планеты…

№ 2

— Кап-кап, кап-кап! – звонко тают сосульки. За окном апрель, солнце припекает, снимая с земли зимнюю шубу, освобождая крыши ото льда, пробуждая растения от спячки. – Кап-кап, кап-кап!

По асфальтовым дорожкам бегут ручьи, унося самодельные лодочки. Веселая детвора бежит следом, помогая своим суденышкам миновать преграды и выйти в открытую лужу, раскинувшуюся последи двора. В центре этого водоема, почти по самые верха резиновых сапог стоит пятерка пацанов, остервенело раскручивающих карусель.

— Держись, Киря, держись! – выкрикивает то один.то другой. И Киря держиться, вцепившись в мокрый, холодный поручень обеими руками.

— Быстрее! – командует Киря, стуча зубами от холода. – Быстрее!

— Вадим! Вадим! – раздается откуда-то сверху. – Хватит играть в Звездный городок, пора обедать!

— Игорек! Вылези из лужи, простынешь! – бросается к сыну дородная женщина.

Карусель кружиться все медленнее и медленнее. Темнота …

— Виктор Павлович, Виктор Павлович. Кириллу плохо, он отключился!

— Немедленно выключайте центрифугу! Немедленно!

— Врача! Срочно! Космонавту плохо!

— Поздно … Кровоизлияние в мозг. Умер. Умер как мужчина, выполняя свой долг, с улыбкой на лице. Наверно детство вспомнил.

№ 3

По инструкции процедура замены сгоревших предохранителей системы защиты от избыточного солнечного излучения должна занимать не более получаса, но опыт российского космонавта позволял ему рассчитывать вернуться на станцию в течение ближайших 20 минут.

Следуя по бортовым рейлингам и придерживаясь за поручни, Андрей продвигался к месту осмотра. Через 5 минут он был у цели. Специальным газовым ключом были откручены два прижимных болта. Заглушка системы «ЗИСА» была отодвинута в сторону, инженер включил дополнительную подсветку и приступил к осмотру.

– Инженер Тополев, – Андрей поднял взгляд от предохранительного блока. Это явно был голос не из его шлемофона. Динамик молчал.

– Андрей Васильевич, это не ЦУП и не ваши коллеги по станции. Обернитесь, – черт возьми, голос явно рождался в его голове.

Андрей медленно стал разворачиваться, по левую руку в метрах четырех он увидел нечто странное. Сгусток материи, с абстрактной формой, но прослеживалось, что это множество вращающихся спиралей, разных диаметров, составляющие странную комбинацию. Сгусток был прозрачным, но улавливаемое глазом вращение материи внутри каждой спирали, делало изображение позади него едва различимым.

– Красивый у вас дом, – реплика явно адресовалось Тополеву.

– Ах, это? – Андрей сделал легкий кивок в сторону Земли, – да уж, красиво.

Бортинженер уже сделал обратные пол оборота и правой рукой вытаскивал какую-то плату из недр «ЗИСА».

– Даже как-то печально, что ему предстоит погибнуть, – сменил настроение незнакомец.

– Погибнуть? Это почему же? – Андрей крепил плату обратно, поэтому мысленно произносил слова с некоторым усилием.

– Ваш вид пошел по тупиковому пути развития, точка невозврата уже пройдена, осталось совсем немного витков времени.

– Очень интересно, – Андрей уже закручивал заглушку обратно, – а где эта точка?

– Этой точкой был момент, когда вами была придумана религия. Желание меньшинства управлять большинством губительно для вида. Если в пределах одной комнаты религия может объединить двух людей, то в пределах планеты она столкнет миллионы. Это тупик с геометрической прогрессией. Миллионы лет идеального развития не смогли предотвратить сбой в программе.

Тополев хотел помолчать, но зачем то спросил:

«Что ж это и Бога нет?»

– Андрей Васильевич, вы же образованный человек, вы же знаете, что ваш модуль взлетал с Земли не с божией помощью. А ваши коллеги с 37-й экспедиции, не с божией помощью разбились 3 года назад?

– Да я как-то так, просто спросил, – оправдываясь, ответил инженер.

– Андрей Васильевич, у нас к вам недвусмысленное предложение, мы предлагаем вам увидеть именно тот мир, которым бы мог жить и ваш вид. Мир без зависимостей и страхов. Без денег и войн, это покажется странным. Но это возможно. Вы сами все увидите. Единственное, вы не сможете вернуться назад, но разве это важно? – голос звучал размеренно, он будто гипнотизировал.

– И что я должен делать?

– Следуйте за мной.

Бортинженер отцепил страховочный карабин и плавно оттолкнулся от борта станции.

№ 4

Фомальгаут Мария

Космос наш

читать здесь