Жители Мастерской, на ваш суд представлены 13 конкурсных и 17 внеконкурсных миниатюр. Безусловно, замечательных!
Пожалуйста, поддержите участников — проголосуйте за 3 миниатюры, которые, на ваш взгляд, самые лучшие.
ПАМЯТКА УЧАСТНИКАМ: Вам обязательно нужно проголосовать. За себя голосовать нельзя. Флудить тоже нельзя! Кто будет нарушать правила, тем раздам а-та-та ![]:->](https://writercenter.ru/plugins/qipsmiles/smiles/Animated/aq.gif "]:->")
Внимание! Конкурсные работы разрешены к прочтению лицам, достигшим 18 лет.
___________________________________________________________________________________
* * *
Ах, ты, сучонок! Смотришь, ухмыляешься. Мальчик мой, Рамиль. Я же трое суток в седле, дай хоть отдохнуть немного. Ждал меня, верю, ждал…
Волосы мягкие у тебя, знаешь? Иди ко мне ближе, дай снова запах твой вдохнуть.
Ну их к черту, все эти бои, главное, я к тебе вернулся. Седины в волосах добавилось? Это ничего, я же сам такой путь выбрал. Да и отец мой… ох, осторожно, Рамиль. Раны свежие…
Губы твои помнят меня, чувствую. А тело мое тебя помнит, малыш. Да, как раньше…
Твою мать!..
Ха! Тебе идет этот взгляд, Рамиль. Удивлен? А что ты думал — у меня там на каждом шагу такое? Да я, как полгода назад с тобой простился, так и…
Ну, не сердись, малыш, иди сюда. Кожа твоя костром пахнет, а на вкус сладкая, странно, да? А это что? Опять подрался, неугомонный?
Что ж ты делаешь со мной, Рамиль? Сам знаю, не надо всё это, а думаю о тебе только. Вот, видишь? Чуть прикоснулся — и снова за тобой тянусь, проклятье ты моё!
Вдох, Рамиль, дышать не забывай…
№2
АГЕНТ «ТРИ ТОПОРА»
— Э-эх, зря вы, батенька, водочку портвейном запиваете, — вздохнул участковый, отодвигая бутылки. — Совсем себя не щадите.
— Это не портвейн, — поправил немолодого полицейского, до сих пор именующего себя милиционером, статный юноша в дорогом костюме. В его голосе было что-то чужое, так говорят на забытом родном языке. — Это совсем не портвейн.
Юноша поднял бутылку с тремя семерками, брезгливо понюхал и бросил в урну.
— И я сомневаюсь, что он ЭТО пил, — высказал мнение юнец.
— Да, я и не сомневаюсь, не он, — участковый немного огорчился незнанием коллегой классики. — Ладно, посмотрим, что мы имеем с гуся.
— Его зовут…
— Да пофиг, как его зовут, вернее, звали, — перебил спутника милиционер. — Это присказка. Итого: мужчина, мертвый, судя по одежде и обстановке — когда-то неплохо зарабатывал, но постепенно спился. Водка с вермутом до добра не доводит. Убит собутыльниками. Это видно. Даже — более того! С вероятностью в семьдесят процентов скажу — кем, а пальчики на горлышке тары подтвердят.
Милиционер упаковал бутылки в пакет и повернулся к коллеге:
— Ты что-то хотел добавить.
— Бонд, Джеймс Бонд, — прошептал юноша, смотря на мертвеца. — Мартини с водкой, взболтать, но не перемешивать. Он не мог просто так, в пьяной драке…
— Да не было тут драки! Он задремал, и Вася Кочерга его оприходовал, его почерк. Дурак твой Бонд, не туда внедрился.
Выпускник высшей школы милиции, прошедший подготовку в полицейской академии Техаса, получивший множество благодарностей по обе стороны Атлантики, сел в продавленное кресло.
И не вставал из него до вечера. Перед его глазами проходили криминалисты с фотоаппаратами, сотрудники полиции с понятыми, судмедэксперты со своими приборами, санитары с мешком и носилками. Молодой специалист, совсем недавно завербованный в MI6, с ужасом смотрел на тело легенды королевской спецслужбы. Неужто, и он может кончить вот так вот, бесславно?!!!
№3
ФОТО НА ПАМЯТЬ
Он был само совершенство! Надо признать, на этом фоне любой другой мужчина выглядел бы серо и скучно. Разве сам Аполлон, спустившись с горних высей, или Нарцисс, могли бы составить ему конкуренцию. Но, конечно, не я.
На мгновения я почувствовал себя Геростратом с факелом в руках.
Пальцы противно дрожали. Чтобы не выронить камеру, я сел на пол и надёжно упёрся локтями в колени. Вот так – лучше!
Интересно, что она чувствовала, обнимая его плечи? Нравилось ли ей гладить эту художественную бородку? Как он смотрел на неё в минуты близости: таким же загадочным, издавна отработанным взглядом?
Я сделал несколько снимков. Хорошо, в кадр не попал живот и остальное. Ни к чему обижать мою девочку видом крови.
Потянуло дымком. Пора.
Снимки я отправлю электронной почтой.
Она умница и всё поймёт правильно.
№4
* * *
«Считающий годы», свои года уже не считал, предвещая славную смерть воинам в бою, сам умирать не торопился.
Но снова, как в последние годы нашелся смельчак, посягнувший на власть вожака стаи.
Молодой, сильный «Пожиратель времени», вставший на крыло всего семьдесят лет назад, бросил вызов мудрому, но стареющему ворону.
По закону стаи за главного ворона мог вступиться кто-то из молодых, но «пожиратели трупов», промолчали, и «Считающий годы», первый взмыл в небо.
В лучах начинающегося осеннего рассвета его мощные крылья отсвечивали синевой, на крупной гордой голове серебрился седой хохолок. Его соперник, ничуть не уступал ему по размерам, а наглостью даже и превосходил.
Они сшиблись грудью, и старый ворон выдержал первый натиск наглеца. Он пытался своими огромными крыльями оглушить соперника так, чтобы тот потерял разум, чтобы перестал чувствовать небо.
Но вороненок двумя мощными взмахами крыл устремился в высь, и опытный воин потерял его из виду.
Над головой плыли серые дождливые тучи, но подняться до них «Считающему годы» было нелегко. Он, преодолевая усталость, уже почти достиг края тучи, но успел увидеть только черную тень, закрывшую пробившееся сквозь тучи солнце.
На него сверху черной молнией обрушился молодой ворон, и голову проломил мощный удар клюва.
Кувыркаясь в воздухе беспомощным комом перьев, взмолился старый ворон к богам верхних и нижних земель.
_О, боги верхнего и нижнего предела, я, верно, служил вам все эти годы. Я по вашей воле поедал трупы и друзей, врагов, и нес плохие вести людям. Смею ли я просить о своем последнем желании?
— Что ты хочешь, птица – ворон? — прогремел гром.
— Самую малость великий бог битв Один. Сделай меня человеком, чтобы я хоть на миг приблизился к великим твоим воинам.
— Жди, да будет так, – И сверкнули молнии.
Ворон почувствовал в теле неизведанную негу и истому, он прекрасным юношей отражался в глазах ослепительно красивой женщины.
Он захотел почувствовать вкус этих губ и припасть долгим поцелуем к ним, и это исполнилось. Но это был смертельный поцелуй, ибо в миг наивысшего блаженства превращалась царица ночи в огненную саламандру. И укус ее нес смерть.
Душа ворона отлетая, видела юношу, с кудрями, цвета вороньего крыла. И даже шрам ворон признал, он был получен им в первом бою с вожаком стаи.
Так закончил свой земной путь ворон «Считающий годы».
№5
* * *
Солнце, нещадно палившее весь день, скатилось за горизонт, оставшись последним золотым, который не смогли украсть варвары с Земель Ветров.
Холодно. Где я? Умер? Тело ломит, значит, жив, но встать не могу. Что произошло? Нужно вспомнить. В голове беспорядочные картинки — рассвет, спящие жена и сын, степь в одеяле тумана, всхрапывающий конь, тишина… Пожар! Крики, стоны, плачущие дети. Выстрелы. Варвары!
Они напали неожиданно. Мы — охотники не смогли почувствовать их приближения. Они звери! Нет. Они хуже зверей… Они искали золото. С чего они взяли, что оно у нас есть?! Откуда? Всё, что было, мы им уже отдали… Они обыскали все дома, но ничего не нашли, тогда они сожгли их. Мы пытались сражаться, но варваров было больше. У них были ружья. Они убивали всех без разбора. Я искал семью. Их нигде не было. Повсюду полыхал пожар. Раненые, убитые. Я звал их. Едкий дым слепил глаза и сбивал дыхание.
Тут я увидел — один из варваров тащил жену прочь, она пробовала вырваться, прижимала к груди плачущего сына. Я накинулся на врага с голыми руками. Это было ошибкой, но тогда в моей голове была лишь одна мысль — разорвать варвара на части. И мне это почти удалось, но откуда-то появились ещё трое. Они схватили меня, повалили, стали пинать. Один из ударов пришёлся мне в голову, видимо тогда я и отключился. Они решили, что я мёртв, раз оставили здесь.
Тихо. Слишком тихо. Неужели все мертвы? Неужели я остался один? Нужно узнать, проверить. Тело не слушается… но я встану. Я отомщу! За семью! За всех! За Земли Ветров!
№6
БИТВА ЗА ЛЮБОВЬ
Жизнь медленно покидала его тело.
Аоло устало прикрыл веки, и перед его внутренним взором возникло лицо Тэо. Милая Тэо! Почему же все так получилось?..
– Аоло! Ты уже выбрал, с кем будешь объединяться? – в хижину, смеясь, вбежала Тэо.
– Пока нет, – честно признался Аоло, задумчиво теребя пальцами висевший на шее амулет.
Хорошенькая, белокурая девушка уже давно нравилась Аоло, но вот беда: при одном только ее виде язык Аоло прилипал к гортани, и он никак не мог заставить себя признаться ей в чувствах.
– Скоро мы станем друидами, Аоло! Настоящими друидами! – Тэо радостно закружилась по комнате.
Последним их испытанием был выбор животного – покровителя, их будущего помощника и защитника. Для этого юный друид должен был объединиться душою с выбранным им зверем. И чем опаснее был этот зверь, тем сложнее было с ним совладать. Нередко хищники убивали бросивших им вызов друидов, чья воля оказывалась недостаточно крепка.
– Я объединюсь с чернохвостым зайцем. Пусть он не слишком сильный покровитель, зато я хотя бы сумею с ним справиться! А Валар выбрал волка. Если у него получится, он станет самым сильным из младших друидов! – в голосе Тэо проскользнули мечтательные нотки.
По лицу Аоло пробежала тень, и его руки сами собой сжались в кулаки. Нет, так просто он ему Тэо не отдаст!..
– Прости, мне пора, – пробормотал Аоло и стремглав выбежал из хижины. У него был только один шанс завоевать сердце любимой…
На лес медленно опускалась ночь. Аоло настороженно пробирался сквозь чащу. Внезапно впереди послышался шорох, и он замер, до боли в глазах вглядываясь в темноту. Подавив внезапно вспыхнувший в душе страх, Аоло раздвинул руками кусты и, не таясь, вышел на поляну. Он нашел того, кого искал…
Перед Аоло, выгнув спину и упираясь задними лапами в землю, стоял гигантский тигр.
Зеленые глаза Аоло встретились с золотистым взглядом зверя, и их поединок начался.
Неукротимая воля царя леса навалилась на разум друида, стремясь раздавить его своей мощью.
Аоло стиснул зубы и ответил ударом на удар. Но мало помалу силы начали его оставлять…
Глаза Аоло закатились, и он осел на траву. Жизнь медленно покидала его тело. Милая Тэо! Почему же все так получилось?..
Внезапно Аоло почувствовал на своем лице чье-то дыхание, и в его тело начала вливаться сила.
Он приоткрыл глаза и увидел морду склонившегося над ним тигра. Друид протянул руку и погладил огромного зверя по голове.
– У меня получилось, Тэо, – слабо прошептал Аоло, и по его губам скользнула счастливая улыбка. – У меня получилось, любимая!..
№7
ЭТА СЛАДКАЯ, СЛАДКАЯ МЕСТЬ
Князь Рэндол любил устраивать у себя приемы. На торжествах верховного некромага всегда собирались самые могущественные колдуны и самые высокопоставленные чиновники их государства.
У князя были длинные, иссиня чёрные волосы, жестокие, темные глаза и узкие, всегда чуть изогнутые в презрительной усмешке губы. В вырезе его черного, кожаного костюма виднелось ритуальное некромантическое ожерелье.
— Вы просто очаровательны! – князь улыбнулся и отсалютовал бокалом высокой, ослепительно красивой блондинке.
Стоявшая в углу зала Алия стиснула зубы и стремительно отвернулась. Она была ученицей Рэндола, и ее знали здесь все. Но никто из гостей князя не знал, что уже много лет Алия была еще и его любовницей.
О! О любовных победах могущественного князя ходили легенды! И каждая из них разрывала сердце Алии на части…
В зал вошла Клариса. Она была ошеломляюще красива и затмевала собой всех дам на банкете.
— Вы все-таки пришли… — прошептала Алия.
Бледная, серьезная Клариса кивнула.
— Я хочу отомстить за убитого брата! – выпалила девушка и умоляюще посмотрела на колдунью. – Вы обещали помочь.
— Я помню, — кивнула Алия и по ее губам скользнула змеиная улыбка. – Идемте.
Девушки уединились в кабинете.
— Вот, — Алия протянула Кларисе небольшой пузырек. – Это яд.
— Я уже думала об этом, но князь Рэндол слишком силен, он почувствует, что с едой что-то не так…
— А мы поступим иначе… Дайте вашу руку.
И юная некромантесса нанесла на ногти девушки тонкий слой отравы.
— Она абсолютно безвредна… до тех пор, пока не попадет жертве в кровь. Оцарапайте Рэндола, и он будет мертв. А теперь идите к нему. Он почувствует исходящую от вас опасность, но какую именно не поймет, и это лишь еще больше его раззадорит…
Клариса кивнула и на нетвердых ногах вышла в зал.
Алия наблюдала, как ее учитель подошел к девушке, и через несколько минут они удалились в его покои…
Алия неторопливо приблизилась к лежавшему на кровати учителю. Рэндол был полуобнажен, и на его плече виднелась распухшая от яда царапина. Он приоткрыл глаза и хрипло, с натугой спросил:
— За что?..
— Почему тебе всегда было меня мало?! – вместо ответа с горечью воскликнула Алия. – Тебе всего лишь надо было сказать ей «нет»! И ты бы остался жив… Но нет, ты не можешь пропустить ни одной юбки, хоть и знаешь, что разбиваешь мне этим сердце! Прощай, Рэндол…
Алия окинула его холодным взглядом и вышла из комнаты. Теперь этот замок принадлежал ей, теперь она была верховным некромагом и больше никто, НИКТО не посмеет разбить ей сердце…
№8
ТИХОЙ НОЧЬЮ В ДЕРЕВНЕ
«Глупенький, глупенький Педро…»
Из какой-то песни
Однажды ночью, когда нигде никого не было, простой парень из деревни по имени Педро лежал в траве, задумчиво ковыряя в зубах кукурузным стеблем. Его душа требовала любви, которая прогуливалась в саду сеньора Альвареса неподалеку.
Мимо пробежали слуги сеньора Альвареса.
– Где ты, Мария! – воскликнул Педро.
Вслед за слугами промчалась любимая собака сеньора Альвареса.
– Я здесь, любимый! – Мария перестала прогуливаться в саду, влезла на забор и начала посылать воздушные поцелуи.
Мимо в красном пончо и зеленом сомбреро пробежал сам сеньор Альварес.
– Так приди же ко мне! – воззвал Педро.
Мимо пробежали слуги, потом собака, потом опять Альварес.
– Я иду к тебе!
Слуги, собака, Альварес.
Хозяин ранчо резко затормозил, разглядев в траве Педро.
– Мучачандра! Ты соблазняешь мою жену! – сеньор Альварес в гневе выхватил три револьвера. – И мы будем драться на дуэли!
– Я не умею стрелять, – Педро выплюнул кукурузный стебель.
– Тогда сразись со мной на шпагах, трусливый койот!
Пробежали слуги с собакой по пятам.
– Тоже не умею, – Педро выплюнул второй кукурузный стебель.
– Тогда дерись со мной на кулаках!
Из-за поворота, с трудом волоча ноги, вышли слуги, сзади прихрамывала собака.
Педро и Альварес дрались на кулаках всю ночь, а когда взошло солнце, они уже не могли драться. Тогда сеньор Альварес выгнал из дому Марию и выбросил за ворота чемодан из каймановой кожи с ее тряпьем. Мария нежно взяла Педро за руку, они пошли в заросли кукурузы и любили друг друга всю ночь. А когда взошло солнце, они уже не могли любить.
Сеньор Альварес объявил по деревне конкурс на лучшую жену, выбрал самую красивую девушку и женился на ней. Деревня всю ночь пила текиллу и давилась маринованной кукурузой, которой сеньор Альварес пичкал Мехико. А когда взошло солнце, они уже не могли ничем давиться.
Мария и Педро поселились в хижине на краю деревни. Вскоре у них родилось трое сыновей. А у четы Альварес родилось трое дочерей. И когда все они выросли …
Но это уже совсем другая история.
№9
* * *
Соблазнительный, очаровательный, обычно именно такие мужчины очаровывают женщин, ловеласы. Но ведь так приятно посмотреть на такого мужчину.
Охотники.
Именно историю такого мужчины я хочу рассказать.
Каролайл Харт — покоритель женских сердец, работающий в клубе. Его безукоризненная речь, мужественное тело очаровало многих и девушек и забрало много женских сердец. Не только красотой и телом он хорош, но и умом. С ним приятно общаться. Завораживает в нем все, от макушки до пяток. Даже то, что он официант.
— Кар, тебя зовет миссис за тем столиком — Мэтт указал на Изабеллу, светскую львицу. Эта женщина знаменитая певица, ее наипопулярнейший хит «Кричи о любви». Она хороша, как голосом, так и внешне. Ее муж Валентино Хорвате, известнейший футболист, а ее мать Лейла Стенфорд получила три красных диплома, и ее некоторое время прозывали «Утау», по-японски обозначает петь.
— Добро пожаловать в наш клуб – высоким голосом сказал Каролайл. — Мне мохито, коньяка триста грамм и бутылку белого вина.
— Конечно, странно, обычно мое дьявольское очарование убеждает женщин заказать самые дорогие напитки.
— Видно в этот раз вашего очарования недостаточно.
Начался флирт, Изабелла напилась, они оказались в постели.
Проснувшись первым, Каролайл оделся и ушел. Он не любил знаменитостей, потому, что они эгоисты, но Изабелла ему такой не показалась.
Прошел месяц, он никак не мог забыть Изабеллу, ни одна женщина его так не оскорбляла.
Он менял подружек, как перчатки, но это ему не помогало.
На несколько лет они расстались, но каждую минуту Каролайл думал об Изабелле.
На Фестивале он увидел ее и подошел.
— Ты не против пообщаться?
— Я против, когда я не знаю с кем имею дело.
Каролайла, как ошпарило, еще ни одна женщина его так не оскорбляла. Он ушел
Так закончилась первая и последняя любовь Каролайла, охотника за женщинами.
Красив, но своенравен
Гордость есть,
Но нет любви,
Появившись,
Испарилась.
№10
ЕЩЕ ОДИН УПАВШИЙ
«Ты упал с Луны, ты упал с Луны», — распутный мотивчик выел мозг с настойчивостью и продуктивностью ржи. Ни самое главное, заметьте, никакой философии, никакого там Сэлинджера. Хороший автор, но педант. Моя беда я опоздал к его раздаче, когда Я добрался до его похлебки, то уже объелся модернистами и прочими малополезными писателЯми.
«Но хвала высшим силам, я сегодня редактор в успешном издательстве. И хоть я не плачУ, но заказываю музыку. И делаю это с умом. А как иначе заработаешь мифический баблос? Ох, недаром апологеты совдепизма говаривали: мы рождены, чтоб мифы сделать былью.
Я сегодня Это делаю. Вот мы сейчас запускаем новый опус Иллы Мэкки «Случайно упавший дракон: все яйца целы». Тетки будут тащиться, по-моему. На обложке-то такой мачО. Такой человечный вампир на все времена, что каждая хочет отсосать у него немного крови. А которая не хочет, пусть первая бросит в меня камень. Ну, или отдаться ему на отсос. Невзирая на орфографические и смысловые ошибки».
Редактор небрежно отложил макет обложки в сторону. «Да, фигня вся эта вампирня! Мы же тут пошли дальше, тончее. Как народ привык? Берешь книжицу, а слева корешок. У нас сейчас будет не так! Берешь стильный томик, а корешочек-то справа. Оригинально? Ага!»
— Ты упал с Луны, — довольный как слон редактор скрывается в легком фантазийном фоне. У него сегодня праздник: новая серия успешно стартовала!
№11
«ЧТО НАША ЖИЗНЬ – ИГРА»!
Лена открыла дверь в комнату дочери.
— Боже мой, Юля, в твоей коллекции пополнение?
Она остановилась на пороге и посмотрела на темный силуэт у окна. Закинув ноги на подоконник, Юлька раскачивалась на стуле и болтала головой в такт музыке. Лена сняла с нее наушники и показала на новый постер:
— Это кто? Свободный Охотник? Дикий Шаман? Или, как его… Индеец Джо?
— Одинокий Странник, — нехотя ответила дочь. — Мы с ним подружились на прошлой неделе в Голодных Играх, вчера получила его постер и отправила свой.
— Не могу тебя понять… Грязные, длинноволосые мужики с пошлым прищуром… Что за сексотип у современной молодежи?
— Мама, ты взрослый психолог.
— Пусть Рэй Батлер для вас старозаветный джентльмен, так хотя бы Брэд Питт. – настаивала Лена. — Да, немного слащав и смазлив, но хоть выглядит посвежей, чем твой Странник.
В ванне зашумела вода. Лена молча смотрела на дочь.
— Здрассьте! — дверь приоткрылась и показалась темноволосая голова.
— Мама, это Одинокий Странник, он же Шура. Мы с ним вчера победили! Празднуем.
— Я вижу, что празднуете.
Лена всё молчала и смотрела сначала на Странника, а потом на постер. Гладкое свежее лицо, застенчивый взгляд, влажные волосы собраны в аккуратный хвостик, и только козлиная бородка напоминает о мачо с плаката.
Шура вынул серьгу из уха и ответил на немой вопрос:
— Так это макияж. Татуировка рисуется, шрам (девчонки обожают) клеится, волосы не моются. Автозагар. Равнодушный тренированный взгляд. Загружаю свое изображение и все. Игра начинается.
— Но это же неправда!
— Почему неправда? Под загаром и шрамами – неподдельный Я. В эту интернет-игру, знаете ли, «чистых» мальчиков с филфака не берут. Кстати, Брэд Питт и, правда, сладковат. А Джонни Депп вам как, не нравится? Кажется, я больше на него похож…
— Понятно.
— Мама, мы же знаем, какие мы на самом деле. Ведь это Игра. А в жизни у нас все по-настоящему.
Лена покачала головой и вышла из комнаты. Закрывая дверь, она подумала:
— Хорошо, что у них все так просто и легко. Отклеил шрамы, выключил компьютер, и все по-настоящему…
№12
* * *
Мягкие по-женски губы, кудри как сизый дым в наргиле, а из одежды – только амулет на шее да кожаный шнурок в волосах. К чему одевать раба? Голые скромнее. Но, верно, не этот. Этот – юный и гордый, а на груди и плечах шрамы. Настоящий дикарь… может быть, сын вождя, лучший воин племени?
О, да! Они были хорошими воинами. Таких отчаянных поискать: с копьями ломили против пуль и пороха. Мы стреляли их, взрывали, рубили и жгли, а они выползали из груд пепла, из-под камней, возникали из чаши. Как зверье, дрались когтями и зубами. И почти все погибли. Их было за что уважать. Их было даже жаль.
Гордость! Свобода!.. смешно. К чему все это? Мерзнуть и мокнуть? Кормить паразитов? Сдохнуть от голода, или сгнить заживо? Ведь мы принесли им не войну, а сытость и довольство. Мы дали мир и веру. Почему бы не принять благодарно?
Зато теперь ты мой, гордый воин.
— На колени.
Он послушен, но и на коленях горд по-прежнему: прямая спина, в глазах нет страха, словно это не я, а он здесь хозяин. Он мне нравится. Он меня забавляет.
— Возьми это. Дыши.
Мундштук наргиле в его губах как вызов, вдох и выдох – как битва, а взгляд – глаза в глаза – как боевой стяг. Какой же ты глупый, мой новый раб. Знаешь, зачем ты здесь? Сейчас возьму в горсть эти кудри, впечатаю в пол этот гордый взгляд и выдеру так, что будешь рыдать. Вот тогда в самом деле познаешь мою победу и свое поражение.
Но что с тобой? Почему вдруг дрожат ресницы, и рвется вдох? Откуда в глазах такое лукавство? Твои руки сами распускают волосы, и губы открываются сами. Для меня. Ты пахнешь медом, мой дикий мальчик, черным лесным медом, голодным зверем и… холодной сталью. Видно не зря дымные пряди так красиво лились сквозь пальцы.
«Ты не победишь, — шепчут губы, которые только что так сладко целовали, — ты умрешь».
Храбрый раб. Но ты так молод и так наивен. Откуда тебе знать, сколько их уже было, храбрых и наивных? А руку так легко сломать.
Сизо-дымчатые кудри, мягкие девичьи губы, ускользающий взгляд из-под ресниц… ты так красив, мой дикий мальчик. Но смерть медом совсем не пахнет.
№13
* * *
Голова кружилась, подташнивало, а перед глазами плыли яркие пятна. Постепенно искрящаяся темнота отступила, и я увидела мускулистые руки.
«Не плохо, только почему волосатые?»
Взгляд скользнул по груди, животу, крепким ногам, и на меня навалилась паника. Груди-то как раз и не было. То есть была, но не моя.
«Проклятье!»
Послышался сдавленный возглас, путы на руках и ногах мешали мне двигаться, но я изловчилась, повернула голову и… увидела себя. Моё тело то заглядывало в вырез платья, оттянув его на груди, то панически ощупывало бедра. Я хотела крикнуть: «Не смей меня лапать!», но не успела. Наши взгляды встретились, та, что не «я», ахнула и свалилась в обморок.
«Вот ведь негодяй! Сначала украл моё тело, а теперь ещё и позорит меня перед воинами. Правильно, что приказала его казнить».
Наконец я всё вспомнила. Мы выиграли битву. Торнгельд Дерзский попал в плен и, как только моего заклятого врага привели, я произнесла заклятие, чтобы забрать его славу, «стать сильной, как он». Но Торнгельд смотрел на меня таким гордым взглядом, так властно, что я допустила ошибку и сказала: «Стать, как он.»
«Проклятье! Мы поменялись телами.»
Теперь я видела себя его глазами и чувствовала, как его телу нравится женщина, на которую я смотрю. Это было невыносимо, я будто сгорала изнутри.
Меня поставили рывком на колени, слуга занёс кинжал, чтобы убить, но я не молила о пощаде. Я звала смерть, жаждала её. Лучше умереть, чем быть мужчиной.
Тихий голос остановил казнь:
— Оставьте нас.
И когда за последним воином закрылась дверь, Торнгельд моим голосом сказал:
— Лучше смерть, чем быть тобой. Ты победила, Эдда. Признаю своё поражение. Теперь верни моё тело.
Если бы я могла…
№1
* * *
…Вот-вот, зажаренный в собственном соку
© Колесник Мария
Я не смогу сваять рагу – мешает часто ряд условий.
Мужчину ж в собственном соку всегда сумею приготовить.
И даже робкий новичок прекрасно справится с задачей.
Во-первых, нужен свежачок, и если мачо, то горячий.
У бледных северных самцов нет восхитительной перчинки,
они идут для холодцов, для легких булочек с начинкой.
И хоть он строен и высок, но все равно банально пресен…
В нем не бурлит чудесный сок, не выступает на разрезе…
Как отличить тот самый вид, что идеален в нашем блюде?
Он крепок телом и небрит, а взгляд его туманным будет.
И локоны до самых плеч, и светло-бронзовая кожа…
На ложе бы с таким возлечь…
Но ведь еда важнее ложа.
№2
МАЧО
Проснулся. Что же было-то вчера?
Не помню! Вот, ей-ей, совсем не помню!
До вечера пил с самого утра…
А ночью… занимался я любовью?..
Вот, вспомнить бы! По ощущеньям – да!
Весь выжат и лежу, к тому ж, в постели.
Любовь была! Но с памятью беда.
Кого ж любил-то ночью, в самом деле!
Ведь при таком количестве бухла
Покажется и леший Белоснежкой!
А, вдруг? Да – нет! А, вдруг? Ну и дела!
Вставай, ковбой! И к зеркалу! Не мешкай.
Та-а-ак… Расцарапан. Грудь, спина и… эх!
А тут кусали. В страсти, без сомненья.
Так, кто ж меня любил?! И смех, и грех.
Лишь ждать — вдруг, кто захочет продолженья?
Несчастный мачо. В доме же есть кот!
И бультерьер. Сидят, глазищи пряча.
Но в голову, конечно, не придёт
Ему такая мысль. Ведь он же – мачо!
№3
ОДНАЖДЫ В МЕКСИКЕ
Мартинес не был первым парнем на деревне. Девушки отворачивались, иногда хихикали и отпускали в его адрес плоские шуточки. Парень краснел, сжимал кулаки, но ничего поделать не мог. Текилла развязывала язык, делала его смелым, но не делала привлекательным. Сверстники уже давно обзавелись женами, любовницами, опять женами и опять любовницами, а Мартинес продолжал проводить вечера в мрачном одиночестве.
Однажды он поздно возвращался с поля и принял на грудь текиллы больше, чем обычно. Идти было далеко, погода стояла хорошая, и Мартинес прилег прямо в густую траву. Усталость и алкоголь погрузили парня в глубокий сон, прерванный среди ночи неожиданными гостями. В первое мгновенье Мартинес решил, что пришла белая горячка. Маленькие фиолетовые человечки стояли полукругом и пялились на лежащего большими желтыми глазами, сверкавшими в свете одинокой Луны.
– Исчезните! – прохрипел Мартинес и повернулся на другой бок, но с удивлением обнаружил все тех же человечков уже с другой стороны.
Один из незваных гостей кашлянул и длинным тонким пальцем прочертил в воздухе несколько символов. Слово вспыхнуло огненным светом, и Мартинес прочел «ВОДА».
Сон и хмель окончательно выветрились из головы, и он вскочил на ноги. Человечки доверчиво смотрели на представителя местной цивилизации, а неподалеку возвышался сверкающий хромом космический корабль.
– Вам нужна вода? – догадался Мартинес.
Человечки дружно кивнули большими головами и странно заулыбались, обнажив белоснежные зубы. Парень развязал рюкзак и поставил перед пришельцами двухлитровую бутылку минералки, заботливо припасенную на утро.
– Столько хватит?
Один из пришельцев взял бутылку и, согласно кивнув, вновь прочертил в воздухе несколько символов: «ОПЛАТА ?».
– Вы хотите расплатиться? – удивился парень.
В этот момент он вспомнил сказку о золотой рыбке, и мечты захлестнули сознание. Деньги, роскошь, богатство, лимузин, женщины. Женщины! Он хочет, чтобы его любили женщины. Много женщин! Чтобы они любили его страстно, горячо, не давали прохода. Да!
Вокруг никого не было. Мартинес стоял один посреди поля и недоуменно оглядывался. Парень покрутил головой, протер глаза и решительно зашагал в направлении деревни. Лучше никому не рассказывать, а то примут за сумасшедшего и будут высмеивать на каждом шагу. Через час показалась родная деревня, пустынные ночные улицы и его дом. Мартинес вздохнул и открыл калитку. Как всегда приветствовала только собака.
Войдя в дом, он первым делом напился воды и пошел в спальню. Нет ничего приятнее свежей постели. Мартинес улегся поудобнее и почувствовал, что рядом кто-то есть.
– Дорогой, я устала тебя ждать! – пропел нежный голос совсем рядом, и ласковые женские руки скользнули по его телу.
– И я тоже! – в спальню вошла девушка и, сняв платье, улеглась рядом.
У парня сперло дыхание, он не мог вымолвить ни звука.
– Ах, вот ты где, проказник! – в дверях появлялись все новые и новые девушки.
Ласковые прикосновения рук со всех сторон затмили разум и заставили сердце заработать в сумасшедшем режиме.
– Дорогой! Ласковый! Любимый!
Голоса звучали отовсюду одновременно. Он уже не принадлежал только себе. За секунду до того, как провалиться в нирвану наслаждений, Мартинес еще раз увидел пришельцев. Полукруг фиолетовых человечков улыбался, а один хитро ему подмигивал, держа в руке бутылку минеральной воды. И длинный фиолетовый палец пришельца прочертил в воздухе: «НРАВИТСЯ ?»
№4
* * *
Густой туман окутал топь. Мягкий мох, приятный, сладковатый запах гнили и грибов. Звуки, такие умиротворяющие и легкий ветерок, холодящий кожу. Люблю болота. Красота.
Не обманула бабка, нашептала, накудесила. Дурная сила наливает мою плоть. Мою, да не мою. Пропали русые косы, проросла щетина. Плечи девичьи развернуло, руки вытянуло, обвило жилами да мясом. Бедра да пышная грудь растаяли, зато явилось то, на что раньше без румянца на щеках и взглянуть не могла. Ай да, бабка! Ай да, чаровница! Никто не признает во мне Алену, девицу с Клюклвин, посватанную Гирею-Бородавке.
Котомка заветная под бревном лежит, сколько сил угробила, укрывая её, а теперь в раз ствол в сторону, как будто не колода лежала, водой пропитанная да в землю вросшая, а сосны звенящей ствол. Оденусь да пойду удачу искать, суженую свою, девицу-красу. Завсегда мне девицы любы были, да не как к подружкам тянуло меня к ним. Хотелось обнять, расцеловать, сдавить в жарких объятьях, уткнуться в груди девичьи, целовать их, всё ниже спускаясь.
От мыслей таких взыграла плоть мужичья, мне непривычная, незнамая. Куда деваться?
Спасибо ветру да воде холодной — вмиг образумили, заставив поскорей укрыться да выбраться с болотных кочек на дорогу.
— Эй, красавчик – окликнули меня – куда спешишь?
— Смотри, Влахо, идет как девка, бедрами вихляет, меч в ногах путается, того и гляди рухнет.
— Эй, красавчик, как тебя мамка то из дому пустила?
Кровь ударила мне в голову. Прекрасное, новое чувство. Будто жар из груди в глаза рванул. Сама не заметила, а меч уже в руке. Где эти насмешники? Кто посмел?
Кто из троих решится? Боятся, сурки. И правильно. Куда им, худым да немытым супротив меня? У меня рука в запястье, как у Влахо в самом широком месте. Стоят, молчат, зубоскалят.
— Ну, кому жить надоело? Чьи зубы сейчас мох украсят? – мой рык неожиданно сорвался на визг, вызвав истеричный смех.
— Иди, красавчик, не шуми, перед девками мышцой поиграешь, нас не смеши да железяку свою спрячь, порежешься, не ровен час.
— Я и за меньшее убивал – едва не ляпнув лишнего, заявила я, стараясь выглядеть как боярские стражи. Надменной, уверенной в себе и презирающей всех кругом, – достань свой клинок и поговорим, как мужчина с мужчиной.
— Ну, давай, поговорим.
Мужичок шагнул вперед, одним рывком выхватывая килич. Худой, ребра так и торчат, череп гол, только усы на лице да брови кустистые. Босой, в одних шальварах, стоит, ждет. Сейчас дождется!
Туман, густой туман. Запах тлена и гнили. Не обманула бабка, даровала силу богатырскую, да видать не всегда сила решает. В два удара срубил меня худосочный противник, срубил да бросил с гати в болото. Даже меч мой не взял, швырнув его в топь.
Болота, люблю болота, пьянит багульник, дурманя разум, мягок мох, как брызги крови на болотах клюква, да морошка. Как брызги крови… брызги крови…
№5
* * *
— Любимый, хорошо-то как …
Шуршание простыни, легкое прикосновение шелка к мокрой коже.
— Мне с тобой так уютно …
Череда коротких поцелуев, теплая рука на плече.
— Я не хочу с тобой расставаться, никогда-никогда …
Слова шелестят, её дыханье шевелит мои волосы.
— Любимый …
Она утыкается носом в мою спину и засыпает с блажен улыбкой.
Жирная Тварь как я тебя ненавижу. Твои ласки, твои «Любимый» запах твоего парфюма, эти шелковые простыни, эту твою, собаку … Как мерзко трясутся складки на твоем теле. А твой запах, только крепкий табачный дым спасает от него. Ненавижу, но ничего не могу поделать. Я сам выбрал такую работу. Сначала стриптиз, потом эскорт услуги, теперь опустился до оказания интимных услуг стареющим безнес леди.
Как я себя ненавижу. Себя и этот город, вечно требующий денег. Я ненавижу всех и вся.
Рывок — простынь летит в сторону, обнажая рыхлое тело хозяйки постели. Шаг – и я распахиваю окно. Выход с силой – и вот полет, стремительный, дарующий чувство свободы. Удар – сознание покидает тело, но я не жалею, давно пора было…
№6
* * *
Как же умирать не хочется. Как всё глупо произошло. Спешка и злость — плохие помощники. И ведь, стреляю я лучше. Вон он, лежит в траве.
Господи, куда делось мое благоразумие? Застал жену с любовником, и сразу за наган. Само собой, что он в окно. Ну, я за ним. Он на коня, и я в седло. Он в степь, я следом. Ночь, луна, туман и только двое верховых. Он скачет молча, я молчу. Смотрю, он головой вертеть принЯлся, а рукой к седлу, я к револьверу и сразу выстрел, один в другой, как по команде. Он кулем наземь, и я лечу с коня. Вот никогда не мазал, и сейчас не сплоховал, лежит, гадюка, лица не разглядеть. Сплошная рана, пуля в нос попала, разворотила рожу так, что мать родная не признает.
Ох… и не встать. Рукой, и той не шевельнуть. Собака, как неудачно он попал. Сквозь брюхо и в хребет. Зараза, кровь течет, как с резаного порося, а я ни ног, ни рук не чую, только головой и могу вертеть.
Как глупо вышло всё. А не спеши я, разберись, глядишь и жив бы был.
Нет, верно всё. В мой дом проник, бабу мою соблазнил, что мне с ним, разговоры разговаривать? Ну, жив бы был, но кем бы я был тогда? Уж лучше сдохнуть.
Степной ковыль, туман, и верный конь, стоящий надо мною. Вот так последний я рассвет встречаю.
№7
ДОНОР
— Жить будет?
— Смеешься? С какой стати?
— Я машинально, но всё же, он как?
— Да в идеале, поскользнулся неудачно, мы его подобрали и к тебе. Сейчас анализы сделаем и…
— Гля, очнулся.
Лампочка мигнула, в ногу вонзился шприц, и мысль ушла из глаз мужчины.
— Давай, раздевай его.
— Сам раздевай, он какой-то сладкий.
Первый из говоривших усмехнулся.
— Как притащить такого, так ты первый, а как раздевать, так Фельдшер? Не боись, дырявость тактильно не передается, хотя…
Кто-то заржал, но двое парней, приперших мужика, ругаясь, принялись к подготовке тела для операции.
— Глянь, Фельдш, и в правду, «из наших» — усмехнулся кто-то, — трусики какие игривые из разряда: «попа кушать хочет».
— Ладно, анализы в порядке. Наркотики в крови бывали, но сейчас все в порядке, почка, печень, сердце, да и прочее в норме. Тащите потерпевшего на стол, будем резать мясо.
«Вот тебе и метнулся за пивком», — мелькнула мысль в голове парня и тотчас погасла, уносимая иглой в бедро.
№8
ГОЛУБОЕ ЛИБИДУШКО
Жар, пронзивший вначале тело, сменился ознобом, и теперь, лежа на парковой дорожке, покрытой мелким гравием, теряя силы, Мигель удивленно смотрел своими прекрасными миндалевидными глазами, еще не потерявшими блеска, как Госпожа, потерянно опустившись перед ним на землю прямо в своем белоснежном роскошном платье, забрызганном теперь кровью, что-то кричала ему, заливаясь слезами, пытаясь что-то объяснить, но он уже ничего не слышал и не понимал, и фигура ее на фоне темнеющей в сумерках растительности стала расплываться в белесое мутное пятно…
… Однажды рядом с домишком на грязной окраине, появился сказочной красоты автомобиль, сверкая на солнце полированными боками. Маленький Мигель, с остальными братьями и сестрами, открыв рот, изумленно любовался невиданной машиной, а когда из нее вышел плотный, похожий на бульдога сеньор, и направился прямо к их дверям, его удивление достигло предела. О чем-то переговорив с матерью (отца Мигель и не помнил, старшие рассказывали, что его зарезали в пьяной драке матросы с иностранного судна), сеньор поманил пальцем Мигеля, а когда тот робко подошел, крепко ухватил за руку и подвел к машине. На заднем сиденье сидела красиво одетая, видимо очень богатая дама, как подумал Мигель (а какая же еще будет ездить в таком автомобиле, да еще с личным шофером?). Она оценивающе осмотрела его и сделала знак крепышу, тот открыл дверцу и быстро всунул Мигеля внутрь. Авто сорвалось с места, и он уже больше никогда не видел свою семью…
… Его новым домом стала великолепная вилла, располагавшаяся в огромном, похожем на лес, старом парке. Госпожа (она велела ему так себя называть) распорядилась, чтобы ему отвели комнату рядом с ее покоями. Мигеля отмыли, переодели и стали вкусно кормить, но отлучаться с виллы запретили, и кроме парка и своей комнаты он ничего не видел все эти годы.
Через несколько лет, когда Мигелю исполнилось восемнадцать и он превратился в стройного красивого юношу, Госпожа начала оказывать ему странные знаки внимания — то заставляла смотреть, как служанки моют ее в мраморном бассейне, то просила раздеться донага и делать какие-то глупые движения… Мигель замечал, как Госпожа волнуется, глядя на его молодое тело, — лицо ее искажала пугающая гримаса, которую не скрывал даже веер, которым она постоянно прикрывала свое холеное лицо от солнца. Ловил он и такие же странные горячие взгляды других богатых дам, приходивших в гости к Госпоже, когда она заставляла его позировать в обнаженном виде, изображая римских богов. Иногда они угощали его вином, которое пили сами, и устраивали смешную игру, кто из них первой, с завязанными платком глазами, отыщет его в комнате, а когда кто-то из них натыкался на него, то со смехом обнимали и пытались расцеловать, и при этом сильно прижимались к его груди своими, почти голыми. После этих забав в душе Мигеля росло такое сильное томление, что успокаивали его только вечерние прогулки в парке, когда солнце скрывалось за высокими деревьями и жара спадала…
Однажды, подсмотрев, что он отправился на такую прогулку, Госпожа будто невзначай встретив его возле дома, взяла под руку и увлекла в самую глухую и заброшенную часть старого парка. Она была необычно ласкова, гладила его взволнованно вздымавшуюся при каждом вздохе крепкую грудь, время от времени целовала лицо, шею и шептала при этом очень странные слова, от которых Мигелю становилось не по себе… Когда же они оказались совсем далеко от дома, и уже никто не мог их увидеть, Госпожа вдруг порывисто обняла его и стала быстро срывать с него рубашку. при этом лицо ее исказила та самая неприятная гримаса, глаза были прикрыты, прическа растрепалась… От удивления и растерянности Мигель остолбенел, а через мгновение оказалось, что он стоит почти обнаженный на дорожке, а Госпожа, упав перед ним на колени и сильно сжав его ягодицы обеими руками, уткнувшись головой в самый низ его живота, делает что-то такое необъяснимо стыдное, но непереносимо сладкое, что он, беззащитный перед этой насильной, неудержимой страстью, в изнеможении застонал в ее объятиях…
Закончив свое необычное занятие и встав обратно на ноги, Госпожа отряхнула платье, поправила с достоинством прическу, помогла Мигелю застегнуться и, как ни в чем ни бывало, подхватив его, чуть живого, опять под руку, повела назад к вилле. Мигелю показалось было, что в тени дерева, растущего неподалеку от тропинки, мелькнула чья-то фигура, или это была просто тень…
После этого случая Госпожа вела себя как обычно, хотя понятно было, что в ее отношении к Мигелю наступили перемены. Однако внешне все оставалось пока неизменным — игры, посещения бассейна и шутливые объятия ее подруг. Но что-то изменилось в нем самом, а что именно, Мигель не понимал.
По прежнему он прогуливался вечерами в парке, но Госпожа больше к нему не подходила…
И вот, настал этот день. Как обычно, неторопливо прогуливаясь вечером по дорожке парка, Мигель незаметно для себя забрел в тот самый, отдаленный его уголок. Было ветренно, и шум листвы заглушал шаги. Незнакомец напал неожиданно, сзади, и повалив Мигеля на гравий дорожки, прижал его к земле плотным телом. Чужое дыхание обожгло шею Мигеля, затем он ощутил, что с него стаскивают штаны… затем острая боль пронзила все его тело, и ему показалось, что его проткнули шпагой… Потом он почувствовал странные ритмичные движения, которые стал совершать незнакомец, а боль, которая стала пульсировать в такт этим отвратительным телодвижениям, постепенно переросла в такое же непереносимо сладкое ощущение, какое он испытал, когда Госпожа целовала ему под животом… Это напугало Мигеля так, что он чуть не лишился чувств, но помимо воли он стал подстраиваться под движения своего насильника, чтобы опять достичь пика наслаждения, как в тот раз…
Неожиданно человек, лежавший на нем, дернулся не в такт, захрипел и обмяк, а по спине Мигеля заструился поток горячей жидкости, стекая на дорожку и собираясь небольшой лужицей. Приподнявшись, Мигель успел заметить метнувшуюся к нему руку с кинжалом, и тут же вновь испытал резкую боль, теперь уже действительно от пронзившей грудь стали…
… Сознание вернулось на миг, он в последний раз взглянул на закат, и навсегда сомкнул веки, уже не видя, как Госпожа, отбросив злополучный кинжал, рыдает над трупами двух мужчин.
№9
ХАЙРЕ
Радуйся, Земли Колебатель, радуйся! Сил оторваться от песка не осталось: острые щепы и камни изрезали мою плоть. Радуйся, Черногривый, радуйся! Парус и весла грудой ненужного хлама свалены в море. Радуйся, Конный, радуйся!
Мгла, застившая разум, наконец, отпустила. Боль пришла ей на смену — будто с живого кожу сдирает целебная соль. Раны, покрывшие тело, лаская, жжет меня влага, лишая оставшихся сил. Где ты, крылатый мой брат, по что не летишь за душою? Не слышу я крыльев железных, не чувствую их. Где ты, презревший дары и богам ненавистный? Дом свой поставивший там, где никто не бывает. Гелиос светлый, чей луч вездесущ, и тот уж забыл, где ты обитаешь.
Где ты, мой брат, ведь пришло твое время?
Волны, подружки, ласкают меня, тело усталое бросив на берег. Где ты, мой брат, я заждался тебя? Дом твой так близок, так, где же бродишь?
Радуйся, дядя, спасибо нериадам, жив я остался, что значит — будет веселье.
Друг мой, Танатос, прости, если сможешь. Свидимся позже. Своими ногами, приду я в чертог твой пустынный. Мома проделки, лукавого брата. Пусть он не виден, но шорох шагов его выдал. Здравствуй, братишка.
Радуйся, Мом, проделок хозяин злословный, радуйся, шутка твоя удалась. Ярость Владыки морей не имеет границ. Радуйся, Мом-лицедей! Да, почудили на славу: Родос пощипали. Да, не вмешайся в набег хозяин трезубца, так и ушли бы, груженые скарбом. О, как бы взвыли родосцы, знай они, сколько нас было. Наглость, с которой мы шли, песен достойна аэдов. Трижды по два корабля и всего по десятку мужей. Нет, ты, Косматый, не прав.
Радуйся, дядя, победе над сбродом. Радуйся, брат по отцу, не признал я тебя. Ловко прикинулся, Мом, ты пиратом с Итаки, голову мне задурил и с рассветом исчез.
Радуйтесь, братья бойцы! Пусть в чертоги Аида брат мой Харон вас быстрей отвезет. Радуйтесь, ваша окончена битва! Мне же еще предстоит отомстить.
Дяде, Владыке морей, за неправую бойню, Мому, свершившему глупость, родосцам. Но позже. Волны, качая меня, восстановят мне силы. Мрак, повинуясь отцу, отнесет меня прочь. К брату Танату, туда, где кончается мир.
№10
* * *
Дурак! Полез, куда не звали. Перед кем кочевряжился? Стоит она того? Ну да, залез к некроманту, обошел все ловушки. Кто бы сомневался. Ну да, достал из ларца его камень силы, не потревожив глифы охраны, не в первый раз. Хотел покрасоваться, мол вот я каков, и всё-то мне по силам и всё мне по плечу. И ведь обидно, шел точно зная — всё будет хорошо.
Ночь. Кладбище. Чуть поодаль особняк — обитель некроманта. Весь город в курсе, мастрэ Торн чернокнижник, и всем это безразлично. Будто и не колдун он, а зеленщик.
«— Милочка, ты представляешь, мастрэ Торн вчера опять вызвал гуля, и тот пожрал всех моих курей!
— Да что вы говорите, какой ужас, но это еще ничего, вот собака нашего соседа, Арна-кузнеца, намедни утащила мою кошку и разорвала ее прямо у кирхи.
— Ой, кумушка, да как такое возможно, ужас то какой!»
Представьте, такие разговоры в порядке вещей, ну может я чуть-чуть сгущаю краски могу себе теперь позволить.
И мастрэ Торн, как добрый бюргер, ходит на рынок, платит налоги, и все верят, он никогда не позволит себе потревожить городское кладбище. А то, что между его особняком и оградой лежат старые могилы, никого не волнует. Подумаешь, свальные ямы.
И меня не волновало. До поры до времени, пока красотка Адель не заикнулась о сапфире некроманта.
Ах, Адель, белокожая краса. Чернобровая, с точеным профилем, фарфоровой кожей, куколка, а не человек. И мозгов соответственно, как и чувств. Бесчувственная дура, но красоты, неописуемой. И очень проста, дай ей то, что она хочет, и всё она твоя, до поры до времени, до нового каприза.
Каприз. Сапфир некроманта, хорош каприз. Но и награда хороша — Адель. Украсть сапфир и исчезнуть, сбежать с красоткой прочь, укрыться где-нибудь на островах. Эх, хороша была задумка, да исполнение подвело.
Всё я предусмотрел, всё, кроме сущей мелочи, банальной грязи, сала на перилах. Открыл окно, схватился и… упал на плиты. Прощай Адель.
— Прощай, Адель!
Нетопыри от крика встрепенулись, забили крыльями, мечутся, ищут выход, а с ними эхо, туда сюда, туда-сюда:" Адель! Адель. Адель..."
— Прощай, дружок.
— Адель?
Фарфоровая кожа, легкая холодная улыбка. Рукой мне локон скинула со лба, и коротко поцеловала. Едва коснувшись. Как покойника.
— Мастре Торн, вот и двенадцатый, я требую обещанный фиал.
— Ах, милая Адель, вы бесподобны, уж сотню лет не прекращаю вами удивляться. Мне прямо жаль с вами расставаться, но что поделать уговор есть уговор. Двенадцать жизней за двенадцать лет без времени. Жду вас опять.
Какой же я дурак. Теперь понятно, сало не случайно. Адель прекрасно знала, что и как я собираюсь делать. Знала, и нашла идеальный способ. Ловушку я б почуял, засаду бы заметил, а вот жир на перилах, и без него скользких и блестящих. Да откуда ему там взяться?
И вот, я с перебитым позвоночником лежу на плитах, окутанный туманом. Красавица Адель ушла, а некромант готовит мне могилу.
— Ты, извини, малой, ничего личного, только работа. Мне нужен труп заживо погребенного человека для опытов, а где я такой достану? Вот, приходится крутится, как могу. Сейчас ты потеряешь сознание, и городовой зафиксирует твою смерть, а так как ты украл мой сапфир, то хоронить тебя, как вора, в освященной земле не будут, и оставят твой труп мне, ведь родни у тебя нет. А я тебя закопаю. Ты очнешься, будешь мучатся, и умрешь. Но, тут уж извини без этого никак.
Дым от лампадки бесцеремонно лезет в ноздри. Я проклинаю всех и вся, Адель, тот скользкий жир, магистра-некроманта, сапфир его, будь он неладен, молодость с её красою и страстями, и дурость. Главное — будь проклята людская дурость.
№11
* * *
— Запомни, Медленная Рука, твой типии — крайний в стойбище, твоя женщина – Ровнозубая Ласка.
Шаман вышагивал вокруг лежащего охотника, окуривая того чадящей ладанкой.
— Мы приняли тебя в племя, не для того, чтобы ты нам женщин портил, Медленная рука, ты воин, лучший стрелок из винчестера. Твое дело — убивать, а не под юбки лазать.
Постепенно лежащий на полу опять впал в транс. Духи злой травы принесли ему образы, прекраснее которых он никогда не видел. Заунывные завывании шамана слились в прекрасную песню, которая вдруг оборвалась.
— Эй, Медленная рука, ты чего? Очнись. Убери свои руки, иди к своей скво, я тебе говорю.
— Красивая женщина, стройная, — бормотал белокожий воин, подминая шамана и стягивая с того одежду. – У тебя красивые волосы и приятный голос. Не сопротивляйся. Медленная Рука сделает тебе приятно.
Дикий вопль переполошил стойбище. Голос шамана, пронзительный, полный боли, поднял всех на ноги, заставил заржать лошадей и перепугал уток на отдаленном озере.
— Успокойтесь, дети мои, — жестом руки осадил всех старый мудрый вождь, – садитесь, ешьте. Шаман чистит помыслы Медленной Руки, не мешайте ему.
Трубка так и не покинула рта умудренного воина. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
№12
ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ
— Спит?
— Спит.
— А крепко? — голосок такой тихий-тихий, тонкий-тонкий.
— Вроде крепко, сейчас проверю, — отвечает такой же голос.
У лица спящего появляется травинка, щекочущая нос.
— Крепко, — довольно подтверждает экспериментатор.
— Мажем? – спрашивает первый.
— Его? Да ну, потом, сначала девчонок.
Две тонких маленьких тени проскользнули в корпус. Несколько минут, и их шаги раздались вновь.
— Осталась паста?
— Ага. Мажем.
Наутро весь первый отряд был белее снега. Весь, включая вожатого Серегу. Только вожатую Валю обошла рука с тюбиком, не заметили ее второотрядники под простыней у вожатого. И не спал Серега, но поначалу вида подавать не смел, а после, разомлев, уснул.
№13
ИЗ НЕНАПИСАННОГО О ШЕРЛОКЕ ХОЛМСЕ
— Шерлок, постойте, как вы тут ориентируетесь-то?
— Никак, Ватсон, никак, – ответил сыщик, перешагивая через очередное одурманенное тело, здесь совершенно невозможно хоть как-то ориентироваться, приходится проверять всех посетителей. На счастье мы знаем его примерное описание.
— Матрос, выше среднего роста, загорелы, возможно, со свежим шрамом. Не так уж и много. — проворчал спутник детектива.
— Да бросьте вы, этого вполне достаточно, стати, вот и он.
— Смотрите, — Шерлок указал тростью на шею одурманенного, – у него ожерелье в изображением ящерки, такие делают на островах Новой Зеландии. Ожерелье совсем новое, значит, купил он его недавно, то есть совсем недавно прибыл к нам оттуда, что, очень важно. Яд, которым был убит инженер, не храниться долго, он растительного происхождения и уже через месяц им нельзя будет даже хомячка отравить.
— А с чего вы взяли, что он матрос?
— Ватсон, посмотрите на его руки, татуировка на плече, такие носят моряки бороздящие Индийский Океан, на ладонях мозоли от канатов, сильно развитые предплечья. Плюс, серьга в ухе, хотя такое носят еще и рыбаки. А будь он не простым матросом, не носил бы в городе сандалии. Вспомните следы во дворе инженера. Вы, как и инспектор, не могли понять, что это за обувь, сообщаю – это следы от сандалий, которые носят матросы, перемещаясь по палубе. Их легко снять, возникни такая необходимость, и они достаточно защищают ногу от горячего дерева.
— Но, хорошо, пусть матрос, пусть Новая Зеландия, но почему мы искали его здесь? – удивился доктор, не забывая связывать глупо улыбающегося матроса.
— Кровь! – многозначительно заявил Холмс, – кровь, Ватсон. Вы не заметили, но этот юноша разодрал кожу на груди, когда перелезал через калитку, там, на гвозде остались частицы кожи, а на досках немного крови. Он заткнул рану мхом, который я потом нашел за забором. Сразу отвечу на вопрос о мхе, я сразу заметил, что его кто-то выдернул из кладки стены, так что знал что искать.
— Но… — попробовал прервать сыщика Ватсон.
— В крови я обнаружил опиум. Так как, по способу, который выбрал убийца для проникновения в дом, плюс по сандалиям, мы выяснили, что он моряк, точнее матрос, и мы знали, что он употребляет опиум, то вполне можно было сделать вывод, где его искать. Это единственная курильня, куда пускают подобный сброд. Его рост я прикинул по размеру ноги, ширине шага и тому месту, от которого он смог дотянуться до окна. Поверьте мне, Ватсон, человек ростом меньше восьми футов был бы не в состоянии совершить подобное, да и не смог бы он залезть во фрамугу, окна в доме высокие, что бы стоя на подоконнике, залезь в окошко, надо сильно постараться. Если вопросов больше нет, то вызывайте констебля и кэб. – Холмс бегло взглянул на узлы, стягивающие руки преступника и вышел на свежий воздух.
№14
* * *
— Стажер, ста-аять! – Шеф остановился и повернулся к новому сотруднику.
— Что случилось? Опять? – спросил молодой парень с долей соболезнования в голосе.
— Что? А, нет – отмахнулся старший товарищ, – нечисто что-то на этой полянке …
— Вы о чем, шеф? – недоумевая, спросил молодой.
— Да, сам не знаю, чутье подсказывает, а я за долгие годы привык ему доверять, — буркнул в ответ начальник, – странно, тропинка ведет от станции к поселку, а мы никого не встретили, вообще, тихо как-то, безлюдно.
— Дак, шеф, это нормально. Электричка была почти час назад, следующая в том же направлении еще минут через сорок. Если бы не ваш живот, может и шли бы в компании, правда что там за компания, бабка да тетка с ребенком. В город поезд будет только через час, на вашем полустанке они раз в год по обещанию. Вот и нет никого на встречу, да и не сезон, ноябрь всё же.
— А, тогда да, конечно, — пробормотал шеф, – ну не знаю, туман этот …
— Дак, река рядом, видать здесь низинка, в таких случаях ан полянах всегда туман ночью.
— А, ну да, ну да, – не унимался старший, — может сова эта, «угук-угук!»
— Так лес, ночь, чего не поорать-то, на то она и сова, чтобы угукать – удивился молодой.
— Эт да, конечно, – согласился шеф, – может луна, уж больно светло …
— Так, это, полнолуние, шеф, вот и светло.
— А, точно …
Старший остановился и уставился на напарника, стараясь заглянуть тому в глаза.
— Шеф, вы чего – несколько смутившись, спросил тот, – вам плохо, шеф?
— Да нет, нормально – отмахнулся тот.
— Нет, шеф, я положительно не понимаю, что вас смущает. Обычный лес, с его обычными атрибутами, сова, туман, луна.
— Да нет, Володь, теперь наверно ничего – неуверенно ответил начальник, – разве только, хотя нет… это такая мелочь. Да нет, мелочи.
— Вы уж скажите, шеф, может и не мелочи – перебил бормотание начальника молодой парень, – про вас в отделе такие легенды ходят, ну может быть у вас мелочей.
— Ну, не знаю, Володь, — протянул тот, – тебя ведь не смущает вон тот голый мужик с ножом в брюхе? Глаза разуй, и бегом на станцию, труп свежий. Накрылись выходные…
№15
ТРЕТИЙ ЛИШНИЙ
Мощные лампы выхватывали из темноты металлический стол и лежащего на нем Олега. В дальнем углу подвала стонала Марина. Она не могла понять, как здесь очутилась, и где…
Безумный вопль едва не расколол голову. Словно во сне Марина увидела как человек одетый в белый халат и заляпанный кровью передник, задирает щипцами кожу на животе Олега.
— НЕ НАДО!!! О Боже… — струйка крови потекла у Олега изо рта. Он чувствовал, как его кожа отделяется от мышечной ткани. Более того – он видел это.
Над хирургическим столом были закреплены два, идущих параллельно друг другу, металлических прута, с которых свисали, как сосульки с крыши, два крюка. Женя сделал небольшое усилие, и теперь задранная на животе кожа была надежно закреплена на этих крюках.
Олег застонал. Глаза его застилал невидимый туман боли. Голова гудела, а сердце отчаянно билось в груди. Пока еще…
Марина была не в состоянии поднять руку и вытереть с губ остатки рвоты. Она находилась в кошмаре, который не могла себе и вообразить. Марина видела Женю, который склонился над лежащим на столе Олегом, словно механик над открытым капотом машины. В каком-то смысле это так и было. Безумие! Она просто сошла с ума, вот и все.
Олег снова закричал. От этого крика Марина зажмурилась и, казалось, еще сильнее вжалась в угол, чтобы только не видеть и не слышать того, что происходило с ее Олегом.
Женя посмотрел на Марину.
— Не хочешь взглянуть? – он ткнул пальцем в живот Олега. – Здесь масса всего интересного. Правда.
«Нет, это не Женя, — подумала Марина. – Не Женя»
— Что ты делаешь? – спросила она, борясь с дрожью в голосе. Женина ухмылка застыла, будто ее навеки запечатлели на фотокамеру.
— Заткнись, — сказал он. – Дойдет очередь и до тебя.
Слезы текли по ее щекам, смывая остатки косметики. Олег тихо стонал. Он повернул голову к Марине, их взгляды встретились. Его остекленевшие, как у покойника глаза, молили о помощи.
— По-мо-ги… по-мо-ги мне…
Она не могла смотреть на него. В этот момент в руках у Жени что-то зашипело и вспыхнуло синевато-желтым пламенем. Марина замерла. Ее глаза широко раскрылись от ужаса.
— Что ты делаешь… О, Господи!
Олег тоже слышал этот страшный звук. Он затрясся. Заметался в агонии, скуля, словно загнанный в угол пес.
Женя держал в руках паяльную лампу. Теперь из ее сопла вырывалось, гудя, как гигантское насекомое, бледно-синее пламя. В следующую секунду оно лизнуло окровавленную плоть Олега. Он взвыл от дикой боли, выгнулся, будто его хватило током. Вены на запястьях, которые были закреплены кожаными ремнями, вздулись.
Женя убрал руку. В воздухе запахло паленым мясом. Олег продолжал кричать и дергаться. Потом Женин взгляд скользнул по телу Олега, и остановился на его пенисе.
– По-моему, он тебе уже не понадобится, — сказал он, и паяльная лампа в его руках ожила снова.
№16
ДРУГОЙ ВЫХОД
«Незнакомый мне человек задумчиво скользит меж цветастых колб. Изредка он заглядывает в изрядно потрёпанные книги. Его глаза то останавливаются, то рыщут, мечутся по столу в неутолимой жажде какого-то знания. Стучат в дверь, он раздражённо оборачивается.
— Не сейчас, маменька. Мне нужно работать.
Взгляд цепляется за прелестное лицо женщины. Её черты чем-то смутно знакомы мне. Она безмолвно прикрывает дверь, не смея мешать, и тихо вздыхает:
— Работай, сынок. Может, станешь кем-то значимым. Не то, что я — нищенка с рождения.
Взрыв невероятной силы сносит стену, прелестная женщина рассыпается в прах. Как и всё в мире, объятое сине-зелёным пламенем»
Девочка-подросток в грязных обносках рвётся к реке. Хватая воздух рывками, она мчится к покосившемуся домику.
У полусгнившего крыльца тлеет зола, рядом валяется липкий и вонючий котелок. Здесь же в одних только драных штанах лежит на сухой траве взрослый мужчина. С сединой в чёрных волосах, такой непохожий на жителей местной деревушки. Но красивый, очень-очень.
Замотав головой, девчонка кидается вперёд и тормошит его.
— Оя, Оя! Вставай скорее!
Прорвавшись сквозь дурманную пелену, он тяжело разлепил глаза.
— Что случилось?
— Двое с пистолетами в деревне пришлого человека спрашивали!
Но мужчина будто не слышал. Он старательно вглядывался в черты её лица, забыв про сон.
— Пойдём к реке, мне нехорошо.
Девчонка помогла ему подняться и, схватив котелок для воды, побежала вперёд. Зайдя на помост, она принялась отмывать липкую мерзость с железа.
— Опять отвар? Что видел?
Мужчина скривился и приблизился к ней.
— Тебя.
Она с любопытством обернулась.
— И что?
— Ты родишь ублюдка, который уничтожит мир.
Резко и жёстко он хватает её за шею и дёргает вниз. Девчонка падает в мутную воду, в лицо впиваются острые камни, что-то тяжёлое сковывает тело. Котелок на воде испуганно бьётся о дерево помоста. Мелкий песок, грязная вода…
Когда хрупкое тельце покидает жизнь, мужчина всё ещё вжимает его в чёрные камни. Чтоб наверняка.
— За что?
Шаман дёрнулся. На берегу стоят два молодых щеголя, у одного пистолет. Благородные изволят мстить?
— Её сын уничтожил бы мир.
— Сказал плешивый наркоман, — выплюнул безоружный парень, сверля убийцу взглядом. — А наш брат?!
Шаман спокойно смотрит на них, словно не боится.
— В будущем он мог развязать войну, с помощью газа уничтожить миллионы людей.
— Ему было девять!
— Неважно.
Пистолет мелко завибрировал от гнева и выкрикнул своё веское слово.
— Сдохни, мразь.
Алая волна подхватывает железный котелок. Он бежит вниз от ужаса… И тонет.
Парни замирают в каком-то странном оцепенении. Безоружный пытается сглотнуть сухой комок в горле, но тщетно.
— А что, если он действительно?..
— Бред, — тут же выдохнул второй, вытаскивая из внутреннего кармана фляжку. — Я уверен, что убийство — не единственный выход.
Безоружный отвернулся.
— Странно слышать это от тебя…
«Явственно похожий на брата старик подписывает приказ. О казни»
Другой выход… А он точно есть?
№17
* * *
Сначала он услышал шепот. Невнятные голоса приближались, удалялись, таяли и вонзались в мозг. Следом пришли ощущения: холод, твердость, острота, жар, липкость, сушь… И жажда.
– Пить, – попросил он, и услышал шуршание змей по песку, и рванулся прочь, он всегда боялся змей. Прочь, в темноту…
Губ его коснулось что-то холодное. Он вздрогнул: змея?
– Пей, – зашептал песок, посыпался через него, сквозь него, иглами по венам.
Он глотнул. Холод. Кровь. Огонь. Пепел. Где я?
– Тише. Не шевелись, – снова шепнул песок таким знакомым голосом…
Тепло. Нежность. Все кружится. Песок скользит сквозь меня. Я умер.
Он потянулся к ней, ведь теперь можно? Ее ладонь легла на лоб: не открывай глаз; ее ладонь прижала руки к раскаленному песку: не трогай меня; ее ладонь сжала бедро: лежи, все будет хорошо; ее ладонь коснулась живота, обожгла лаской, раскрыла его грудь и бережно коснулась сердца: все будет хорошо, поверь!
Он поверил. Голосу песка, биению крови – толчками, из прошитых вен, на песок, в ее ладони, в ее губы… Весь он – в ее ладони, скользит, жарко! Я жив? Я – жив! Ты здесь, моя!
– Твоя, – льется обещание, дрожит ее рука на его глазах, свет режет, больно… – Тише, не рвись, сейчас.
Сейчас, да. Еще чуть, еще одно скольжение ладони, еще касание губ, прошу тебя! Да!
– Да, – выдохнула в рот, укусила, вцепилась ногтями в плечи, в грудь, как ножами, прямо в сердце, да, как хорошо, да! Создатель, да…
Шепот таял, ускользал сквозь спекшийся песок губ, лился чистой водой, холодом – на горящую кожу, и обещал: ты будешь жить, да, Создатель, да!
Он уснул.
– Черт бы драл этих рыцарей, – отнимая руки от едва начавшей затягиваться раны, буркнула ведьма и потерла лицо. – Девственники. Мазохисты. Лезут на рожон, потом штопай их. – Глянула на красные до локтей руки, потом на трупы разбойников, так и валяющиеся вокруг. – Ненавижу!
Глотнув остаток целебного зелья, ведьма прикрыла спящего изгвазданным кровью плащом, прилегла рядом и погладила рыцаря по выпуклости под тканью.
– Атипичная реакция на анестетики… – она прищурилась на закат. – Знала бы раньше…
Она не договорила, уснула.
Над пустошами выли голодные шакалы. Всходила луна. Рыцарь досматривал сладкий грешный сон, не подозревая, что бдение окажется куда слаще. Лишь бы проснуться.
ВНИМАНИЕ! Если я забыла выложить вашу миниатюру, не молчите! Я обязательно найду ее и добавлю. Просто, день у меня был сумасшедший 
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.