Том Роббинс, "Сонные глазки и пижама в лягушечку"

  «Заурядность — это комок мокрой кошачьей шерсти на персидском ковре мироздания».

Том Роббинс считается культовым писателем и литературным достоянием Америки и, если вы его еще не читали, то потеряли очень многое. Или вот-вот это многое приобретете. Если почитаете.

Роббинс пишет, как охарактеризовал его один из рецензентов, «потрясающий бред», трагикомичные истории, полные абсурда, тонкого и местами очень едкого юмора. Конечно же, эти истории о нас с вами, о наших бессмысленных, зачастую, целях и установках, покорности мировому маркетингу и отсутствию в нас той прекрасной бесшабашности, что делает жизнь удивительно интересной.

«Сонные глазки и пижама в лягушечку». Милое название, правда? Так и видится какой-то сонный малыш лет трех с кудрявыми волосиками в голубой колыбельке. Но никаких малышей у Тома Роббинсона не водится. У него водится Гвендолин — целеустремленная до истерики барышня-брокер — главная героиня истории.

Когда я попытался рассказать друзьям о сюжете книги, они в очередной раз покачали головами и заявили, что я немножко чокнутый, если мне такое нравится. Но как может не понравится такое?!

Итак. Мы встречаем Гвендолин в момент биржевого краха, который может покачнуть всю экономику Америки. Гвен живет в дождливом Сиэтле, ездит на порше, планирует купить новую квартиру и имеет любовника (почти праведника и успешного риэлтора). И все у Гвен рушится в четверг, накануне Пасхи. То есть рушится, конечно, всего лишь финансовый рынок, но для Гвен, нацеленной на богатство, успешность и комфорт, это означает, что наступают самые черные времена в жизни.

«День, когда рынок ценных бумаг наворачивается с кровати и ломает позвоночник, по праву можно назвать самым черным днем вашей жизни».

  И биржевой паники мало: у риэлтора сбегает макака, надрессированная красть драгоценности (на минуточку! и не спрашивайте, это отдельная история), пропадает лучшая подруга (толстячка и гадалка на картах Таро), появляется растаман-папочка и приглашает на концерт, за Гвен начинает увиваться бывший брокер, самостоятельно разрушивший свою карьеру и только что вернувшийся из Тимбукту, а тут еще японский доктор заявляет, что нашел лекарство от рака толстой кишки. Представили? Загадочная исправленная карта Таро, банановое эскимо, сиэтлские дожди, бомжи и индеец, спущенные трусики, лягушки, пески пустыни, боулинг — и вот-вот готовая лопнуть такая замечательная карьера…

«И почему любовь обязана к чему-то вести? Она ведь не тропинка в лесу. Она – это сам лес. Дремучий сказочный лес, где танцуют феи, где на ветвях дремлют старые похотливые питоны. Мы все, кроме самых черствых, ни на что не годных сухарей, хотим попасть в этот лес; нас очаровывают его тайны. Но оказавшись там, мы первым делом вызываем лесорубов и бульдозеры, чтобы превратить его в опрятный ресторан или автостоянку».

Роббинс создал удивительную героиню, конечно. С одной стороны она — меркантильная сучка, иначе не назовешь, но почему-то она не вызывает ни капли отторжения, она звонкая и прозрачная, совершенно понятная, но в то же время оставляющая шлейф непредсказуемости. У нее все по полочкам, она себе уже все придумала, но загадочное вторжение в ее жизнь африканского брокера (мистер Харизматичность похлеще товарища Батлера) все меняет. Или не меняет.

Сложно даже представить, куда вывернет Роббинс и при чем тут клятая макака, лягушки и японский врач.

И это удивительно прекрасно.

Я как будто поселился в голове у Гвен и не хотел оттуда вылезать. Все события вокруг нее полны абсурда, какие-то избыточные, мистические почти, она в них кружится и кружится, пытаясь ухватиться за спасительные мысли о зубах Вашингтона (отдельная история №2), ведь она трезвомыслящая, серьезная, достойная большего, но почему же в этот раз она вытащила из колоды перерисованную Звезду, а не обычного для нее Дурака?.. Знает только Роббинс.

И книга эта, конечно же, не о брокерах, кризисе или макаке, она как глубокая вода для тех, кому так необходим глоток свежести в замыленной жизни; она о любви, о переменах, о новизне, немножко о морали и насыщена ироничным, но полным понимания взглядом автора на все наше общество.

А язык… Какой у автора стиль, товарищи, это непередаваемо. У меня цитатник пух от страницы к странице. Сарказм, неожиданные метафоры, липнущие друг к другу несуразицы событий, от которых вообще невозможно оторваться.

Вам никогда не казалось, что ваша жизнь в какой-то момент стала напоминать театр, в котором ставят пьесу, не соответствующую либретто в ваших руках? Если было, вы поймете Гвендолин. А свое либретто Роббинс создает страшенно талантливо.

«Он угостил вас взглядом, который мог бы содрать розовые обои со стен добродетели».

«В его лице столько скорби, что хватит на три итальянские оперы и еще останется экзистенциалисту на бутерброд».

«На каждую истинную жертву в нашей культуре приходится сотня фальшивых, которые сами записали себя в жертвы, чтобы купаться в депрессии и злости на весь мир».

"… Тусклый коридор на пятом этаже, за окнами дождь, обстановка такая, словно дизайном интерьера занимался персональный проктолог Кафки".

И такого добра в книге просто тонны. И хочется еще… Угоститесь.