Сергей Мальцев. "Соло для "Калаша"

Людям свойственно читать. Разное. Глупое и умное. Кровавую кашу и рефлексию младенца в утробе матери. Чистый постмодернизм, где каждое слово исполнено аллюзий, смыслов и «бульварное чтиво», забывающееся сразу после прочтения. Выбор обычно определяется настроением человека, его литературным вкусом, привычкой, в конце концов, желанием испытать нечто новое. Я вовсе не исключение. Поэтому иногда в руки мои попадают книги вроде вынесенной в заглавие рецензии. Скажу сразу: читал давно, перечитывать особого желания не имею, однако же не могу сказать, что провёл впустую время, потраченное на чтение «Калаша».

 

«Калаш» — классический боевик. По крайней мере, пытается таким казаться. Есть «крутой» герой с говорящей фамилией Гаркавый, естественно, занимающийся восточными единоборствами и одинаково хорошо владеющий, как кулаком, так и любым стрелковым оружием от револьвера до «Минигана». Есть злые дяди, с которыми по ходу развития неглубокомысленного сюжета, сталкивается главгер. Есть множество девушек, лиц и имён которых не запоминаешь. Всё есть, а шарманка не играет.

 

Для меня это объясняется просто. Слово «крутой» в описании героя не зря взято мной в кавычки. Гаркавый — всего лишь мелкий мошенник по скудоумию своему решивший, что нашёл идеальный способ обогатиться — ездить по близлежащим деревням и скупать у ветеранов за бутылку водки ордена и награды советской эпохи, а потом перепродавать их скупщикам по заоблачным ценам. То, что это кровавый, жестокий бизнес, Гаркавый понимает слишком поздно. И, если честно, его совершенно не жаль. Не жаль, поскольку развития у героя нет. Он так и остаётся до последних строк мелким мошенником, крысой, загнавшей саму себя в угол.

 

Запоминающихся героев в книге нет. Они шаблонны до неприличия и больше напоминают картонные фигурки в самодеятельном театре кукол. Куклу убили? И что?

 

Но самое страшное — это язык, которым написана книга. Лучше один раз увидеть:

Кровавый зрачок коллиматорного оптического прицела медленно скользнул по стене здания и, дважды описав круг по периметру парадного входа, замер на середине дверного проема. В общих чертах ознакомившись с особенностями конструкции массивной двери, зрачок перескочил на блестевшую золотом нарядную вывеску — «Фирма „Сотбис“, Московское представительство». Сорвавшись с вывески на кирпичную стену, зрачок слегка вздрогнул и, на мгновение застыв, вернулся на полотно обжитой двери.

Если вы поняли из этого набора фраз хотя бы слово, я готов пожать вам руку.

 

Или вот этот отрывок:

«Правы мудрые: очиститься мутному может помочь только неподвижность», думал Сергей Гаркавый, удрученно развалившись на стареньком диване, больно упершимся пружиной в бок. Бывший адепт карате-до, а ныне гражданин без определенных занятий, пребывал в подавленном состоянии духа по самой банальной причине — не было денег и скорее всего — не предвиделось. Цепочку умозаключений, приведшую его к такому выводу, Гаркавый выстроил сегодня утром и с того малоприятного момента никак не мог заставить себя покинуть тихую заводь ложа.

Автор, похоже, так и не определился, что он пишет: боевик или занудную прозу с претензией на интеллектуальность. Язык неоправданно пафосен, неуклюж, скучен. Таким стилем выведена практически вся книга, ограниченная, между делом, двумя или тремя локациями. Одни и те же лица, одни и те же декорации, непроработанные, набросанные на левой коленке правой пяткой персонажи и вот эта трясина языка, утягивающая на самое дно. Зачем же читать такое, справедливо спросите вы?

 

Не знаю, право, что и ответить на этот вопрос. Разве что ради таких мозговзрывающих образов как «интимная близость ребра и пружины, цинично разрушенная резким звонком в дверь» или «предаваемая анафеме барахолка» или «мировоззренческая аллергия».

 

А ещё из-за того, что автор, при всех вышеперечисленных недостатках вполне чётко и ярко обрисовывает действительность России конца девяностых, когда многие, чтобы заработать на кусок хлеба, были вынуждены продать самое дорогое, что есть у каждого из нас — память. Мальцев строит дикий, но ставший традиционным в современной культуре России образ спившегося села, рисует обличия, оболочки людей, думающих только о том, чем бы промочить горло да какую бабу под себя подмять. На фоне мёртвой деревни он вырисовывает зловещие образы антикваров, тесно переплетённых с обычной уголовщиной и зарабатывающих огромные деньги на невежестве и отчаянии окружающих.

 

Если подводить некий итог, книга напоминает разбухшую до размеров романа повесть. Рекомендуется к одноразовому прочтению ради нескольких эпизодов и едва-едва проскальзывающего мотива «self-made man». Для разрядки мозгов, перенапичканных Манном, Джойсом и прочими Великими лучше выберите старичка Чейза (ранние работы) или серию о приключениях остроумного журналиста Ирвина Флетчера по прозвищу Флетч, принадлежащую перу неподражаемого Макдональда. Истинное наслаждение и отдых гарантированны.