Борис Акунин, "Не прощаюсь"

«Человек, в отличие от страны, выбирает свой ад сам…»

Однажды я обиделась на Акунина. Вот насколько может обидеться читатель на писателя, воспринимая его вне рамок творчества, настолько я и обиделась. За довольно неприятные и, как по мне, недостойные мужчины высказывания в адрес симпатичной мне особы. Обиделась и прекратила следить за его творчеством лет на пять, кажется. Мимо меня прошли все его романы за это время, хотя «Кладбищенские истории» у меня имеются, но отложены, судя по всему, в долгий ящик.

У Акунина я страстно любила Пелагею (фантастически прекрасные сельские детективы с довольно харизматичной сыщицей-монашкой) и, разумеется, Фандорина. Фандорин меня покорил, уничтожил и влюбил в себя. Разве может девочка остаться равнодушной к красавцу, саркастичному умничке с положением в обществе, ценителю прекрасного и вот это вот всё. Не воспринимала я романы о статском советнике как срез описываемой эпохи, литературный труд или искусство слова, это были чистые и незамутненные минуты радости от встреч с очаровательным героем. Я прочитала, кажется, книг шесть из цикла, а потом случилась моя обида и я забыла о Фандорине до того момента, как вышла «Не прощаюсь». Долгожданная и последняя книга о приключениях Эраста Петровича. И мимо нее я пройти не смогла. Возможно, имело смысл морально подготовиться к тому, что произойдет в романе, прочитав предыдущие, но мне не хотелось. Может быть, и правильно сделала, потому что так стало бы еще больнее…

  Итак, итак. Начну с конца, пожалуй. Прочитав последние страницы, я чуть не плакала. От нелепости, от обиды, от того, насколько же Акунин все правильно сделал, насколько выверенно подвел нас к финалу, насколько этот финал невыносимый и в то же время логичный. Я ходила из угла в угол и повторяла: как же так, ну как же так можно?! Если можно было бы обнять свою привязанность к литературному герою, в тот момент я бы ее затискала, завернула в теплый плед и напоила какаушкой. Но так сделать нельзя.

Вот и произошла приснопамятная революция 1917 года. Фандорин, без чина, без связей, но с верным Масой оказывается в Москве. Разгромленные рестораны, выщербленные дома, темные улицы, ужасающие аббревиатуры и вышедший из долгой комы и ничего не понимающий в этом новом и страшном мире Эраст. Разумеется, он тут же попадает в детективную историю. Параллельно Акунин знакомит нас с неким Романовым, красным комиссаром-разведчиком. И поначалу ты недоумеваешь: причем тут Романов и куда делся Фандорин?! Читаешь, читаешь, читаешь — и понимаешь, да.

«Знаете, у меня нет претензий к плохим людям. С ними ясно: они на стороне Зла. Но мне тяжело смотреть на хороших людей, которые неумны или слабы. За свою долгую жизнь я пришел к выводу, что Злу больше везет со своими сторонниками, чем Добру. И дезертиры из армии Добра гораздо многочисленнее. Это понятно даже и с физической точки зрения. Падение дается легче, чем подъем, подчинение легче, чем сопротивление».

По ходу истории Фандорин совершает путешествие. И видится мне в этом огромный символизм. Это не просто движение по реке, не просто замыкание кольца, это такая себе проверка духа. Эраст Петрович словно бы изучает, примеряет на себя правду каждого, кто схлестнулся в этой революции: красных, белых, анархистов, других политических и социальных течений. И Акунин умудрился рассказать о крахе и боли каждой из больших надежд без высокомерия, без обвинений, без пропагандистского адища, которое частенько встречается в книгах о революции. Он оставил нам право самим решать, что было верным. Даже точка зрения Фандорина колеблется иногда, позволяя читателю не следовать за мнением главного героя, считая его единственно верным. Да и антагонисты хороши настолько, что к ним проникаешься симпатией. Всю книгу ты будто качаешься на весах.

Акунин выдал Фандорину немного настоящего счастья в этом романе, дал достойных врагов и силы бороться. Но в то же время он беспощадно противопоставил время Фандорина и время, достойное совсем других героев. Вот почему такой финал. Возможно ли быть Фандриным в двадцатые-тридцатые годы XX века в условиях той страны? Возможна ли в той стране любовь? Возможно ли вообще жить по правде в то время, какой бы она ни была? Акунин дает нам повод задуматься. В противостоянии Романова и Фандорина, которое и не противостояние даже в классическом смысле, мы видим как смотрят друг на друга уничтоженная империя и нарождающаяся, как встречаются люди одного склада, но принадлежащие совершенно разным эпохам. И ведь не Романов сыграет решающую роль в судьбе Эраста Петровича, он для этого слишком хорош (в своем роде), и от этого обиднее всего, в этом весь катарсис запрятан, в том послевкусии, которое остается, как только ты закрываешь книгу и не можешь перестать о ней думать.

«Не прощаюсь» — хороший роман. Самый лучший из цикла. И последний. Очень, очень жаль. До сих пор.

«То, что значил для тебя человек, определяется по размеру дыры, которая в тебе остается. Бывает дыра такой необъятной величины, что засасывает без остатка».