Разбор по-мастерски-45. Финал!

1. Победитель предыдущего тура — Ведущий — выбирает произвольный текст объемом 5-25 тысяч знаков с пробелами (согласие автора обязательно) и создает новую тему с заголовком «Разбор по-мастерски — <порядковый номер>»

2. Любой желающий новым комментарием пишет критический разбор на предложенный текст. Форма произвольная, но от нее зависит результат голосования.

3. Участники, зрители и критикуемый автор вправе вступать в вежливую и доброжелательную дискуссию с критиком в комментариях к критическому разбору.

4. Участники, зрители и критикуемый автор голосуют плюсами и минусами за критические разборы.

5. Через неделю Ведущий объявляет Победителя — автора критического разбора с наибольшим количеством голосов.

1. Критический разбор просим публиковать с новой ветки, тогда он точно не потеряется среди других комментариев;

2. Просим не прятать разбор в оффтоп, чтобы он выделялся среди других веток;

3. С той же целью убедительно просим помечать каждый разбор вот таким заголовком:

КРИТИКА НА КОНКУРС

4. Желательно, чтобы в обзоре содержались разделы: соответствие названия тексту, насколько полно раскрыт сюжет, насколько глубоко проработаны персонажи, стиль, язык, легкость чтения, достоинства и недостатки, выводы.

1. Общее впечатление от   рассказа

2. Сюжет

3. Повествование

4. Герои

5. Язык и стилистика

6. Достоверность

7. Фантдопущение

8. Психология отношений

9. Основная мысль текста

10. Отображение основной мысли текста

11. Оригинальность идеи

12. Ошибки и ляпы

13. Мои ощущения

Стылое море небрежно бросало обломки льдин на каменистый берег. Снорри, отвел взгляд от разбитой, полурастаявшей зимней дороги, покосился на низкое солнце и невесело вздохнул — середина весны, а об уехавших на торг в Уппсалу не было ни слуху, ни духу.

— Эге-гей, сын Хельгера! — знакомый голос заставил мальчишку обернуться. — Никак совсем приуныл? Викингу такое не к лицу!

— Здравствуй, Гуннар! — от лестного слова, щеки Снорри покраснели, называть двенадцатилетнего подростка воином было, конечно, еще рано. Но старший сын владельца соседского Ньердсхольма уже почти год как был обручен с его сестрой — конопатой хохотушкой Гейрлег. И несмотря на почти десятилетнюю разницу в возрасте вел себя с парнишкой по-дружески, как со взрослым, особенного после того, как тот поучаствовал в настоящем морском походе против ютов, что прошлой осенью разоряли селения на побережье Сёдерманланда. Тогда по зову конунга Свена все восточное побережье выставило бойцов. Вышедшие в море десятки драккаров сразу отбили у пришельцев охоту искать добычу в здешних местах. Хоть подростку и не довелось участвовать даже в мелкой стычке, но все равно — первый поход есть первый поход, и теперь уже он с полным правом мог называть себя стражем Дракона мачты, как однажды назвал гребцов их морского коня заезжий скальд.

— Как там поживает моя нареченная?

— А то сам не знаешь? Конопушек от весеннего солнца стало еще больше! — Снорри был искренне рад приятелю, который заезжал к ним не далее, как позавчера. — Вся в хлопотах о приданном, пока время позволяет. Конечно, до свадьбы еще далеко, но ведь летом будет полно других дел. Уже скоро надо будет готовиться к севу, вот только отец чего-то задерживается!

— Нашел о чем переживать, дружище! — от добродушного хлопка загрубелой ладонью парень едва не присел. Неудивительно, здоровяк Гуннар был на голову выше его и вдвое шире в плечах. — Ты просто забыл, что этот год — последний в девятилетье, а потому блот должен быть особым и длиться девять дней! Да и на тинге решить немало предстоит. А еще торг…

Уши Снорри сразу заалели. Как же он мог забыть! Ведь отец перед отъездом рассказывал, что в этот раз предстоит Великий Блот — торжественная жертва главным Богам: Одину, Тору и Фрейру с Ньёрдом — чтобы не отвернулись от свеев в следующие девять лет.

— Но погоди, я же ехал не за тем, — не обращая внимания на его смущение, продолжал Гуннар. — Утром чей-то торговый кнорр, шедший с севера, застрял на камнях у Рогатой скалы и прислал лодку с зовом о помощи. Старый Викар, что плавал кормщиком еще с моим дедом, взялся столкнуть их с коварной отмели. А потом они придут ночевать к нам, в очагах медового зала рабы-трэлли уже развели огонь побольше, чтобы выгнать сырость. А мать решила позвать соседей — торговец, наверняка, принес новости из Уппсалы, да и мне лишний повод повидаться с невестой, — хитрая усмешка скрылась в короткой бороде, — вот, гляди, что я припас для нее.

— Красивые, — Снорри, одобрительно кивнув, вернул замысловатые бронзовые застежки-уточки, — только сегодня не судьба. Гейрлег с мамой уехали в дальнюю усадьбу. Жена Рейва, тамошнего бонда, никак не разродится, и он без женщин нипочем не справится.

— Ну, значит, так распорядились вещие норны, прядущие нить человеческой жизни, — Гуннар взгромоздился в седло и, видно что-то решив про себя, предложил. — Тогда поезжай хоть ты со мной, заночуешь, а завтра и вернешься к своим с новостями.

— Давай, забирайся, — он протянул руку смутившемуся подростку и усадил того впереди себя, — мы ведь уже почти родственники…

***

— Коль первую чашу мы пили за хозяев дома, то вторую по справедливости надлежит поднять в честь владыки морей Ньерда и мужа, который всех более из здесь сидящих достоин состоять в его дружине! — высокий плотный приезжий, если не знать, что купец, то и не отличишь от прочих корабельщиков, встал и стукнулся чашей со старым Викаром, которому годился в сыновья. И все собравшиеся мужчины — женщинам, кроме самой хозяйки дома почтенной Фрейдис, сидящей сейчас во главе стола, не полагалось находиться в дружинном доме — разразились приветственными криками.

— Мы хлебнули лиха—

Путь назад заказан

Всем, кто под угрозой

Конунгова гнева.

.

Взять сию скотину

Волн хотели тролли —

Лишь служитель Ньерда

Беглецов спас жизни.

Старый кормщик покраснел от удовольствия, слушая хвалебную вису. Затем стащил с запястий два фигурных браслета потемневшей бронзы, чтобы одарить седовласого скальда, зябко кутавшегося в старый шерстяной плащ, несмотря на жаркое пламя, что ревело в очаге. Но тот лишь усмехнулся, глядя на украшения:

— Прости, достопочтенный, но не могу принять твоего дара.

— Почему? — потемнел лицом Викар, и все присутствующие притихли в опасении назревающей ссоры, ибо отказ от подарка бесчестит дарителя.

— Не принимай на свой счет мои слова, искусный укротитель волн, — казалось, один только скальд оставался спокойным в тот миг. — Самого могучего воина достойны украсить эти обручья, не носить мне имя Арнир!

А я рад бы, да уже давно ничего не могу одеть на правую руку, — он выпростал из-под плаща обрубок. — С тех пор, как сорок три года назад Магнус-конунг велел отрубить ее, как и каждому из оставшихся в живых защитников Йомсбурга.

Краска стыда покрыла лицо Викара-кормщика, а Снорри, примостившийся в дальнем углу, замер, не сводя глаз с говорившего. Знаменитый Арнир Однорукий Скальд, который, оказывается, был в молодости йомсвикингом — членом братства лучших в мире морских воинов! Коих едва-едва сумели одолеть, навалившись вдесятеро превосходящими силами!

— Прости, достославный Тюр скальдов, — хозяйка усадьбы пришла на помощь смутившемуся Викару, величая приезжего именем однорукого Бога Доблести, — будет справедливо, если вы разделите обручья и выпьете в знак дружбы благодарственную чашу горячего меда. Каждый будет носить одно из них в память о нынешней встрече и благодарить Богов за знакомство с достойнейшим мужем.

— Воистину, ты красива и мудра, омела злата, — скальд поклонился Фрейдис, приложив левую руку к сердцу. — Будь по-твоему. Вот только…

Но кормщик, понявший его по своему, уже стоял рядом и не слушая возражений одевал на запястье браслет:

— Извини, что по незнанию обидел тебя, Арнир-скальд! Но взамен, клянусь молотом Тора, обязуюсь отвезти тебя в любое место, какое скажешь, даже если тебе захочется сплавать в Гренландию!

Чаши столкнулись, разбрызгивая горячий, щедро приправленный пряностями хмельной напиток.

— Нет, туда меня не тянет, хотя оказаться подальше от Уппланда я сейчас не прочь. Потому как Инге-конунг, взявший снова власть, готов отправить всех, кто не поклоняется Вознесенному в чертоги Хель, хозяйки Смерти.

— Инге?! — возбужденный голос Гуннара сорвался в крик. — А как же наш конунг Свен? И что случилось с теми, кто приехал на тинг?

— Говорят, его сожгли в собственном доме, — Торвальд-купец зябко пожал плечами, — а что с остальными, не ведаю. Едва в Уппсале начался бой я собрал своих людей и, взяв что поценнее из товаров, привезенных на весенний торг, бежал. Хвала Богам, солнце уже растопило лед на Меларене.

— Мать, я отправляюсь в Уппсалу, — побледневший Гуннар уже стоял рядом с Фрейдис и застегивал воинский пояс. — если с отцом беда, то мне известно, кому мстить!

— И я с тобой, — Снорри мгновенно оказался рядом с приятелем. Отступиться от поездки даже не пришло ему в голову, хоть он и заметил недоуменное пожатие плеч пришлых. Но что ему до них!

— Пожалуй, я мог бы приглядеть за молодцами и не дать совершить им какую-нибудь глупость, достопочтенная, — от слов скальда у Торвальда глаза полезли на лоб. Добровольно вызваться полезть в логово зверя! Да еще таким спокойным голосом. Но однорукий, казалось, не обратил на изумление купца никакого внимания и продолжал. — А наш славный кормщик, что обещал подбросить меня до места, надеюсь, не откажется прогуляться по водам бухты Экольн?

— Клянусь Ньердом, повелителем вод! Я сам бы не желал большего! Завтра, не позже полудня мы можем отправиться в путь.

— А как же я? Куда мне деваться, ведь не сегодня-завтра на побережье придет война! Растолкуй, почтенный, ведь все-таки я помог тебе избежать опасности.

— У Свена-конунга, говорят, есть наследник? — скальд насмешливо поглядел на торговца и потрепал Снорри по вихрастой голове.

— Есть. Эрик, его сын, наверняка, уже отправился собирать ратную силу…

— И где он будет это делать?

— Да где придется. И на севере, и на восточном побережье хватает чтущих Тора с Одином. Как, впрочем, кланяющихся распятому, которые встанут за Инге. Кроме, пожалуй, Готланда — островитяне еще поколение назад выторговали себе право не обращать внимания на ссоры конунгов.

— Вот-вот, а до Висби отсюда дальше, чем до Уппсалы?

Несколько мгновений купец ошеломленно молчал, уставившись на усмехающегося скальда, а потом склонился в глубоком поклоне:

— Даже вороны Одина, мудрее которых нет в мире, не дали бы совета лучше!

— Арнир-скальд, — тихонько промолвил Снорри, когда торговец со своими людьми отправился устраиваться на ночлег, — а за какой совет он благодарил тебя? Ведь ты только задавал вопросы?

— Видишь ли, малыш, — тяжелая рука снова прошлась по непокорным мальчишеским волосам, — правильно спросить — значит на две трети ответить. Учись этому всю жизнь и для тебя откроется многое на путях людей и Богов.

— А ты научишь меня, как это делать?

Скальд внимательно посмотрел на подростка, похожего в этот миг на щенка, унюхавшего вожделенную мозговую косточку, и усмехнулся:

— Надеюсь, у нас еще будет для этого время. А теперь беги спать, завтра будет трудный день…

***

Лёг-Меларен, главное озеро земли свеев. Давным-давно, в незапамятные времена, богиня Гевьон здорово посмеялась над незадачливым конунгом Гюльви, хотевшим задешево купить ее расположение. Услышав «я подарю тебе столько земли, сколько сможешь вспахать за день», она на время обратила своих сыновей в четверку могучих быков и, оторвав целый остров — люди потом назовут его Зеландом, морской землей — утащила его подальше от свейских берегов. А опустевшее место заполнила вода, которой хватило на целое озеро…

Драккар из Ньердсхольма вошел в Меларен на третий день. В другое время Снорри не отрывал бы глаз от берега, стремясь впитать каждое новое впечатление, но сейчас тревожная неизвестность щемила сердце. И это чувство, казалось, передалось природе — яркую синеву весеннего неба над озером сменила угрюмо-серая пелена облаков. Но Арнир-скальд, по всеобщему решению взявший на себя руководство их невеликой дружиной, казалось, был доволен и тучами, и зарядившим мелким холодным дождем.

— Ты хочешь знать, почему нам на руку ветер и морось? — ответил он на недоуменный вопрос кормщика. Снорри, сам не решавшийся спросить о том же, подобрался поближе и навострил уши. — Хотя, вроде бы, они только мешают плаванию? Все верно, но ведь мешают не только нам! В такую погоду и рыбаки не выходят на промысел, и купец лишний раз подумает, пускаться ли в путь. А значит, тех, кто может передать весть о нас кому-то из ближников Инге-конунга, не в пример меньше, чем при ясном небе. И это сулит нам удачу, ведь наши три десятка мечей не в силах спорить с его тысячью.

Часом позже, когда из-за скалистого мыса показалось устье небольшой речки, скальд кивнул Викару:

— Правь туда, встанем на отдых до темноты.

— Я тоже думаю, что мимо Сигтуны, главного оплота Инге, лучше пройти ночью. Будем держаться противоположного берега. Вода сейчас стоит высоко — проскочим так, что и не заметит никто. А если подналяжем на весла, сможем к рассвету войти в реку Фюрис, по которой до Уппсалы рукой подать.

Драккар проскрежетал днищем по гальке и замер. С быстротой, говорящей о большом опыте в таких делах, викинги устроили небольшой походный лагерь. Несколько человек сноровисто притащили из леса, что начинался в полусотне шагов от воды, пару засохших деревьев. И вот уже над разведенным костром булькает и исходит паром большой котел, будоража ноздри запахом сытной похлебки.

Снорри, притащивший очередную охапку сухих веток, «подкормил» огонь и почтительно приблизился к скальду, задумчиво сидящему у костра и что-то выглядывающему в бесконечной пляске языков пламени.

— Прости, что отвлекаю тебя, прозревающий пути Богов и людей! Скажи, чем окончится завтра наше плавание. Помогут ли Боги найти нам своих отцов или угодим мы в руки беспощадного врага?

— Боги помогают тому, кто сам стремиться вершить свою судьбу и пытается стать вровень с ними!

Мы — воины. Плен и смерть — часть нашей жизни. Они возможны всегда и этого не изменить даже Богам. Но есть способ победить. Даже если тебя схватят и придется умирать, маленький Снорри, враги не должны смеяться! Смеяться должен ты! Тогда врагам станет намного страшнее — и в том будет победа! Что бы не ждало нас впереди — помни мои слова!

***

Дерзкая задумка удалась — темная дождливая ночь скрыла драккар от чужих глаз. С первыми проблесками рассвета им открылось устье неширокой реки, что несла свои воды от самого сердца земли свеев — легендарной рощи Бога Фрейра, что росла поблизости от Уппсалы. Воодушевленные удачей викинги налегли на весла, и спустя пару часов корабль ткнулся носом в песчаную отмель невдалеке от города.

— Ждать! И держать ухо востро! — Арнир с Викаром-кормщиком отправились к открытым воротам, оставив распоряжаться молодого Гуннара. Измученные ночной греблей викинги забылись коротким сном, едва лишь скальд со спутником скрылись из виду. Только юный Льот, внук Викара, для которого это было первое настоящее плавание, не захотел прилечь, а отправился прогуляться по берегу, выбрав направление на приметную рощу, что темнела чуть в стороне…

— Проснитесь, проснитесь, там… — резко вскинувшемуся ото сна Снорри бросились в глаза серо-пепельное лицо и расширившиеся от ужаса глаза Льота. Не в силах ничнго объяснить поднявшимся викингам внук кормщика только махал рукой в направлении тех самых деревьев. Убедившись, что от парня никакого рассказа толком не добиться, корабельщики, подхватив оружие, поспешили туда. Они бежали, не разбирая дороги, и, миновав пару курганов, стоящих по пути, выскочили на опушку когда-то красивого леса…

— Роща Богов…, — проскрежетал Гуннар. И такой свирепый гнев был в его голосе, что Снорри невольно попятился. — Что эти мерзавцы сделали с ней?

О, насмешка Судьбы! Когда-то эти зеленые великаны принимали на свои ветви приношения Богам. Раньше величественные и могучие, сейчас деревья были страшно изуродованы, а на обрубках сучьев висели обезображенные человеческие тела. Одного из замыкавших отряд воинов вывернуло наизнанку. Снорри сжал зубы, борясь с подступающими позывами рвоты. Побелевший как смерть, Гуннар медленно двинулся к чудовищному «жертвеннику».

Сразу стало ясно — павшие здесь не праздновали труса. Многие раны покрывали тела тех, кто достойно ушел в сопровождении валькирий по радужному мосту — пировать в чертоги Одина, оставив подлому врагу лишь бренную оболочку.

— Отец!!! — отчаянный крик Снорри эхом отразился от склона ближнего кургана. Парень со слезами обнял ноги в знакомых праздничных башмаках. Ошибиться он не мог — каждый род викингов расшивает обувь из бычьей кожи своим особым узором. Это повелось испокон веков, и продлиться еще долго, пока не переведутся люди, чтящие древние дедовские обычаи. В такие башмаки обувают каждого принимаемого в род, их надевают в дни больших праздников, в них и провожают воинов моря в последнее плавание. Кто-то из корабельщиков вскарабкался на дерева, готовясь перерезать веревку, когда подойдут остальные, чтобы поддержать тело, а Сноррри все не мог оторваться от отца. Наконец, мрачный и осунувшийся Гуннар тронул подростка за плечо:

— Дай нам забрать его, сын Хельгера. Негоже оставлять доблестного воина птицам.

— Прости, я не подумал, — тот последний раз хлюпнул носом и тщательно стер слезы с щек. — А остальные? Их вы нашли?

— Моего отца и Эскиля уже несут на драккар, а Бьерна так нигде и нет. Но, может, ему удалось спастись, и мы узнаем подробно, как все случилось.

Корабельщики взялись за сооруженные на скорую руку из копий и снятых плащей носилки и тронулись в обратный путь. Но до берега еще оставалось порядочно, когда со стороны Уппсалы показались несущиеся во весь опор всадники.

— Троллиные отродья, — сквозь зубы выругался Гуннар и повернулся к старшему из воинов, отдавая команду, — побежали, может, успеем отплыть.

И викинги сорвались на «волчий бег», тот самый которым передвигаются воины моря на суше, когда речь идет о жизни и смерти. Но им не хватило совсем немного, какой-нибудь сотни шагов. Чувствуя за спиной неистовый, все приближающийся топот копыт, корабельщики не растерялись. Задний, чуть приотставший десяток слаженно развернулся и метнул копья в передовых, почти догнавших их всадников. Точнее, в их коней. Снорри, оглянувшись через плечо, увидел, что на неширокой тропе между холмами бьется хрипящий и лязгающий железом клубок лошадиных и человеческих тел, а дальние, чуть приотставшие конники сдерживают скакунов, собираясь вокруг одного воина в богатом доспехе. Их было всего десятка три или чуть больше, но и этого было достаточно, чтобы помешать отплытию.

Люди Гуннара, наконец, достигли берега и, передав тела на драккар, начали торопливо готовиться к бою. Всадники же медленно приблизились к кораблю — довольно крутой каменистый склон не давал возможности им быстро атаковать, да и не горели желанием воины Инге лезть на беспощадные копья отчаянных мореходов.

— Кто вы такие, и как осмелились нарушить приказ нашего конунга? — один из всадников соскочил с коня и приблизился на полсотню шагов к линии щитов, что торопливо выстраивалась на берегу. — Или не знаете, что он под страхом смерти запретил хоронить тех, кто выступил против него и Христа?

— Муж женовидный! — побледневший от ярости Гуннар поправил кольчугу и с лязгом вытащил меч. — Сидя он храбр — украшенье скамьи, а в битве беспомощен. И все его воины таковы — способны бить только в спину и прячутся, как только придется сойтись лицом к лицу. Иди скажи, что наследник Ньердсхольма стоит здесь и жаждет переведаться острой сталью с тем, кто не трус!

Он хотел разозлить нападавших, заставить потерять голову и броситься на дерзкого, тогда бы появилась надежда отбиться и уйти. Но хитрость не удалась — всадник только зло рассмеялся в ответ:

— И не надейся легко умереть, дерзкий мальчишка! Сейчас подойдут наши пешцы и ты запоешь совсем по другому!

Действительно, со стороны города уже слышался слитный топот множества ног, но чем ближе подходили люди, тем сильнее вытягивались лица у конунговых приближенных. Ибо следом за двумя сотнями воинов Инге шла втрое большая толпа. И отнюдь не на прогулку собрались жители Уппсалы — руки их крепко сжимали мечи и топоры. А во главе подошедших уппсальцев мореходы с радостным изумлением разглядели однорукого скальда.

Конунг вскинул руку, желая говорить, но его опередил Арнир:

— Инге, сын Стенкиля, большая сила ни к чему тому, кто не умеет ей пользоваться! Эти люди не совершили ничего противного законам божеским и человеческим. И заслуживают уйти с миром.

— Старик, — голос нового правителя клокотал от едва сдерживаемой ярости, — эти люди, враги Господа нашего Иисуса Христа, нанесли оскорбление лично мне, плюнув на мой приказ. Такое смывается только кровью.

— Боги сами разберутся, кому из них надлежит какое место занять, конунг! А ты, проливший кровь родича, уже никогда не вернешь себе удачу! Вороны Одина, — скальд проводил глазами двух огромных черных птиц, мелькнувших в небе, — шепнули мне, что не кончится добром для тебя вся эта затея: прервется твой род и дети твои умрут на чужбине.

— Рассказывай другим свои сказки, — суеверный Инге хоть и храбрился для вида, но был заметно подавлен словами однорукого и торопливо осенил себя крестным знамением, — Господь наш убережет меня от подобного!

— Можещь не верить моим словам, но задумайся над другим, сын Стенкиля! — Арнир, оглянувшись на все более густевшую толпу у себя за спиной, поправил плащ и усмехнулся. — Ведь не сегодня, завтра тебе придется собирать лейдунг — ополчение всей земли свеев, потому как конунг Норвегии Олаф, хоть и зовется Тихим, но не преминет воспользоваться раздорами в соседней стране. А многие ли откликнутся тогда на твой зов?

Снорри, жадно вслушивающийся в разговор, вдруг заметил, как один из приближенных, наклонившись к уху своего предводителя, что-то тихонько сказал и как заходили от этих слов желваки на лице Инге. Но конунг справился с гневом и сказал почти спокойным голосом:

— Благодари Господа нашего, старик, что сейчас идут светлые пасхальные дни и я не хочу омрачать их кровью. Но запомните, — он махнул в сторону все еще готовых к бою корабельщиков, — с этого дня для вас нет ни земли, ни воды в моих владениях.

Закончив, он огрел плетью жеребца и поскакал прочь. За ним, под насмешки и ругательства толпы подались и его люди.

— Спасибо тебе, Арнир-скальд, — когда последний из противников скрылся за дальним холмом, Гуннар подошел и обнял однорукого. — ты воистину спас наши жизни. Жаль, что мы не сможем по достоинству отблагодарить тебя. Но скажи, есть ли что-то такое, что было бы в наших силах сделать для тебя?

Ответом было долгое задумчивое молчание. И лишь когда драккар устремился в обратный путь, старый скальд медленно, не обращаясь ни к кому из корабельщиков, произнес:

— В земле куронов, куда пока еще не достают загребущие руки здешних конунгов, стоит вольный город, который зовется Новым Йомсбургом. Я был бы не прочь привезти туда достойных воинов.

На пару мгновений викинги перестали грести, осмысливая сказанное, так что в наступившей тишине было слышно, как вода стекает с поднятых весел. А потом десятки глоток согласно выдохнули:

— Да будет так!

Изгнанников ждала новая родина. Будет ли она добрее к беглецам?..