Разбор по-мастерски - 13

Правила

1. Победитель предыдущего тура — Ведущий — выбирает произвольный текст объемом 5-25 тысяч знаков с пробелами (согласие автора обязательно) и создает новую тему с заголовком «Разбор по-мастерски — <порядковый номер>»

2. Любой желающий новым комментарием пишет критический разбор на предложенный текст. Форма произвольная, но от нее зависит результат голосования.

3. Участники, зрители и критикуемый автор вправе вступать в вежливую и доброжелательную дискуссию с критиком в комментариях к критическому разбору.

4. Участники, зрители и критикуемый автор голосуют плюсами и минусами за критические разборы.

5. Через неделю Ведущий объявляет Победителя — автора критического разбора с наибольшим количеством голосов.

Правила оформления критических разборов

1) критический разбор просим публиковать с новой ветки, тогда он точно не потеряется среди других комментариев;

2) просим не прятать разбор в оффтоп, чтобы он выделялся среди других веток;

3) с той же целью убедительно просим помечать каждый разбор вот таким заголовком:

КРИТИКА НА КОНКУРС

Автор пожелал остаться неизвестным

Под маской эльфа

Отблески горящих в комнате свечей ложились неровно, смягчая острые черты и   в тоже время окутывая мраком провалы глазниц и рта. Сухой шелест штор, колышущиеся от каждого дуновения ветра, проникающего в помещение из приоткрытого окна, создавал ощущение присутствие посторонних, но Эстель твердо знала, что здесь и сейчас она находится одна. Девичьи пальцы еще раз скользнули по мраморной статуе, непозволительно нежно и трепетно поглаживая высеченные из камня любимые черты. Тонкий прямой нос, высокий лоб, острые стрелы бровей, утончающиеся к вискам, широко расставленные миндалевидные глаза, характерные для всех представителей их народа, и ласковые губы. Мрамор не мог передать и сотой доли красоты Тобирастэля. Разочарованно вздохнув, Эстель поднялась и, склонив голову, подошла к окну, чтобы закрыть деревянные створки и перекрыть доступ будоражащего ноздри аромата садовых цветов.

Он снова не пришел, хотя и обещал, а значит все те слухи, что незаметно преследовали ее при Дворе, оказались правдой. Сердце Его Величества оказалось переменчиво и непостоянно в своих привязанностях. Тобирастэль, как солнце, мог выйти из-за туч и обласкать своим вниманием днем, но к ночи неизменно скрывался за горизонтом, оставляя ее наедине со своей скорбью о потерянной невинности. Не найдя в себе больше сил, Эстель упала на колени перед мраморной статуей короля и, прижав друг к другу влажные от волнения ладони, принялась за молитву.

— Что-нибудь еще, Мой первый друг и Лорд-Хранитель королевской печати? — устало поинтересовался Тобирастэль и отложил в сторону перо, рассматривая теперь изучающим взглядом своего советника.

— На сегодня, Ваше Величество, с делами покончено, но завтра ко двору прибудет Лорд Григостель с'Альранский вместе со своим младшим сыном. Он будет искать вашей аудиенции. Когда ваше Величество изволит принять его? — с мягким полупоклоном произнес убеленный сединами Тельмарис и поднял на короля вопрошающий взгляд.

— Хмм… его заслуги говорят за него, и во время правления моего отца он был первейшим среди первых при Дворе. Ххммм… постойте, а не его ли дочь Леди Эстель? — задумчив произнес Тобирастэль и неуловимо нахмурился.

— Да, Ваше Величество, — склонив голову еще ниже, утвердительно ответил первый советник и внутренне содрогнулся, предчувствуя гнев коронованной особы. — Так что мне ему передать?

Хмыкнув, Тобирастэль переставил с места на место чернильницу, покрутил в руках гусиное перо, некоторое время покопался в исписанных пергаментах, как будто что-то искал, вздохнул и, наконец, решился.

— Передай ему, что в память о его былых заслугах и том уважении и расположении, которое он получал от моего отца, я приму его у себя в кратчайшие сроки, — без малейшей улыбки произнес Тобирастэль и снова тяжело вздохнул, пряча лицо в поспешно раскрытых ладонях. Самой вероятной причиной прибытия Лорда Григостеля с'Альранского то, что злые языки донесли до него слухи о порочной связи короля и его дочери, старшей фрейлины королевы.

— Уверяю Ваше Величество, что как только Лорд Григостель с'Альранский прибудет ко двору, он незамедлительно предстанет перед вашими милостивыми очами, чтобы засвидетельствовать свое почтение, — откланявшись, советник покинул короля в самом скверном расположении духа.

— Эстель, милая моя Эстель, где же ты спряталась?

— Милорд? — не сумев скрыть своего удивления, произнесла девушка, приседая в глубоком поклоне. — Ваше явление ко мне подобно восходу солнца, столько же тепла и надежды на лучшее вы дарите мне, сколько оно дарит цветам тепла и своей божественной любви. Однако, осмелюсь заметить, что сейчас ночь. Значит ли это, что появление солнца окажется мимолетным наваждением, примерещившемся мне от долгой тоски, коей я подверглась находясь в разлуке с Вашим Величеством?

— Ммм… хотел бы я развеять твои сомнения и прогнать тревоги, но не могу… прости, — устроив свои ладони на хрупких плечах Эстель, король заставил ее подняться и притянул ближе к себе. Полный скрытой тревоги и печали взгляд Тобирастэля коснулся серых глаз напротив, утягивая их в желто-зеленый тинистый омут своих. — Завтра ко Двору приезжает твой отец и младший брат. Скорее всего слухи о нас коснулись его высокородного слуха. Это конец…

— Значит ли это… что милорд пришел поститься со мной? — старательно сдерживая застлавшие глаза слезы, сдавленным шепотом произнесла Эстель и опустила голову, утыкаясь подбородком в грудь, чтобы скрыть от короля справедливую обиду в потухшем взгляде.

— Да, это так, но… милая, послушай меня. Все эти неприятности произойдут лишь завтра, а сейчас… я, ты и эти покои… за окном еще царит ночь… — обняв пальцами, унизанными перстнями, подбородок девушки, Тобирастэль приподнял ее лицо и мягко коснулся кривящихся в немом укоре губ своими. — Ну же… раскрой для меня свои ласковые объятия, будто ночная кувшинка, распускающаяся в полночь, чтобы явить свой прекрасный лик серебряной луне и оказаться покрытой ее божественным целомудренным светом, словно белая кобыла племенным жеребцом.

Нахмурившись и упрямо закусив губу, Эстель сделала вид, что отвернулась. Запах любимого, нежные бархатные интонации его голоса, тепло, исходящее от его тела, находящегося теперь так близко постепенно делали свое дело, обволакивая разум густой пеленой желания. Сил на то, чтобы сопротивляться этому, с каждой проходящей минутой оставалось все меньше и меньше.

— А завтра… что Ваше Величество скажет моему отцу о нас завтра? — вынырнув из сладкого дурмана, едва слышно прошептала девушка и тут же испуганно присела, охая, когда осознала степень только что проявленной дерзости.

— Завтра я буду все отрицать и тебе искренне советую делать то же самое… милая Эстель, — интонационно выделив слово «милая», король вплел в свой голос достаточно суровых и непреклонных интонаций, чтобы у девушки не осталось никаких иллюзий по поводу ожидающего ее будущего, а также никаких надежд, даже самых безумных.

— Ваше Величество как всегда милостив и справедлив, — еще глубже присев в полупоклоне, со всем доступным ей в эту тяжелую минуту тактом ответила Эстель, уповая на то, что Тобирастэль не заметит две слезинки, будто вырвавшиеся на свободу узницы, тайком сбежавшие по щекам к подбородку. — Но, к сожалению для Его Величества, я со всей скорбью вынуждена отметить, что так же похожа на ночную кувшинку, как баран на стрекозу.

— Хм… — скользнув по девушке оценивающим взглядом, король слегка нахмурился, но не захотел скрещивать копья с дочерью среди ночи, помня о том, что днем ему предстоит проделать то же самое с ее отцом. — Ну что ж, Эстель, рад был пожелать тебе спокойных сновидений.

Приблизившись, Тобирастэль с великим терпением поцеловал свою, теперь уже бывшую любовницу в лоб и вышел вон.

Дождавшись, когда за ним захлопнется дверь, Эстель обессиленно упала на пол и, закрыв лицо ладонями, заплакала. Время ее радости закончилось. Впереди ждало лишь унижение и публичное порицание. Уж лучше тогда изгнание или смерть!

Изрядно перебравший молодого игристого цветочного нектара, Манденрот плутал по бесконечным замковым коридорам, пробуя открыть уже хоть какую-нибудь дверь в спальные покои, но все, как назло, оказывались запертыми изнутри. Походка высокородного эльфа больше напоминала медлительную походку моряка во время сильной корабельной качки.

— Мдаа… так я до старости буду искать свои покои, — в сердцах воскликнул Манденрот и тут же гоготливо расхохотался собственной шутке, ведь эльфам была неведома старость.

Впрочем, предположение Верховного мага оказалось опровергнуто уже у следующей двери, когда та с легким скрипом отворилась.

— О-о-о! — удивленно хлопнув ресницами от неожиданности, Манденрот несмело вошел внутрь. В покоях царила такая темень, что в пору было звать замковую стражу и писаться со страха, но… что для мага создать клочочек света, м? Сущий пустяк!

Однако тут Манденрот сильнее нахмурился и даже, кажется, малость протрезвел. С его силой и в таком состоянии «создать клочочек света» могло с легкостью оказаться зажжением нового светила на ночном небосклоне. Ну мм… нет, конечно, Верховный маг сейчас себе отчаянно льстил, но, с другой стороны, кто из нас не приукрашивает свои возможности, когда потеряна трезвость мыслей.

Еще с десяток минут мучительно поразмышляв над тем, что будет лучше: призвать себе свет, рискуя спалить королевский дворец, если в заклинание по недосмотру окажется вложено слишком много силы, или же пробираться в свою спальню впотьмах, — Манденрот хмыкнул и, щелкнув пальцами, подарил себе кошачье зрение, найдя таким образом элегантный выход из сложившейся ситуации.

Однако даже с новым зрением добраться до спальни оказалось не так-то просто! В его отсутствие, — а отсутствовал он в общем количестве где-то трое суток, пропивая свое горя то в гостях у некоторых знакомых, то совсем на пьяную голову заваливаясь в гордом одиночестве в кабак, — кто-то передвинул в покоях всю мебель и, что было самое неприятное, даже покрыл стены тканевыми полотнами, хотя Манденрот от всей души ненавидел эти модные сейчас при Дворе сборники пыли, предпочитая им гладкость полированного дерева. Каково же было изумление Верховного мага, когда он обнаружил, что планировку в его покоях тоже каким-то немыслимым образом заменили. Нет, ну вот он абсолютно точно помнил, что где-то здесь всегда находилась кухня, но вместо нее сейчас была гостиная, со вкусом обставленная мебелью: мягкими диванами с маленькими тюфяками-подушечками, невысокими столиками и табуретками для ног. Сам Манденрот в жизни бы не проявил столько такта при приеме гостей, неизменно вынуждая своих редких визитеров либо стоять, либо напрягать зачатки собственных магических способностей, наколдовывая сидение под свой зад, ну то есть имелось ввиду, что на свой вкус. Исключение, пожалуй, смог бы составить лишь король, но тому никогда не было нужны появляться в личных покоях Верховного мага.

Закрыв дверь в гостиную, Манденрот поплелся по коридору дальше, не уставая в мыслях осыпать проклятиями балбесов-слуг и камердинера, позволившего им устроить столько неудобства своему хозяину, всеми любимого и трижды прославляемого господина после короля. Хотя-хотя… следующая мысль пришла к эльфу внезапно, но ведь именно камердинер мог возглавить заговор слуг, за трое суток изменивших его комнаты до неузнаваемости.

Полностью поглощенный этими мыслями, Манденрот сам не заметил, как оказался в спальне. Нет, ну вот даже тут все было переделано! Если бы Верховный маг не был бы на двести процентов уверен, что находится в своих покоях, то решил бы, что попал в какой-то… дамский будуар! Отовсюду на него глазели какие-то бантики, ленточки, плюшевые сердечки, мишки, нитки бусинок, гирлянды из бумажных бабочек, кружево, рюши, оборочки какие-то всех известных фасонов, а с потолка так вообще свисали полупрозрачные занавески. Однако в подтверждение того, что это все же были его покои, выступало два факта: отсутствие всякого света и, само собой, в кровати не наблюдалось никаких посторонних тел.

Удовлетворенно хмыкнув, Манденрот, не раздеваясь, плюхнулся сверху на покрывало и практически тут же забылся хмельным сном. Даже чей-то испуганный окрик и последовавшее легкое подергивание за плечо не разбудили его, хотя проснись эльф от этого, кто знает, как повернулась бы его дальнейшая судьба.

Прорыдав, находясь в распластанном положении на холодном полу половину ночи, Эстель так и не смогла найти в себе сил ни для того, чтобы принять неумолимо приближающийся вместе с утром свой позор, ни для того, чтобы закончить свои дни, как это и подобает эльфам её происхождения, то есть самоубийством, призванным кровью смыть пятно с поруганной девичьей чести. Все свечи в комнате уже давно догорели, унеся вместе с собой мифический призрак тепла. Девушку окутывала тишина и пробирающий до костей ночной холод. Слёзы всё ещё текли по щекам, но она их уже, кажется, не замечала. Все мысли Эстель кружились вокруг одного. Завтра она не сможет смириться со своим позором, никогда не сможет.

Когда король только начинал ухаживать за ней, ей верилось в то, что, будучи эльфом чести, он расторгнет свой брак с предыдущей королевой, и тогда она, Эстель, взойдет на престол, чтобы сидеть по левую руку от него и взирать на своих верноподданных, горделиво вздернув острый подбородок вверх. Но время шло, Тобирастэль вспоминал о своей чести всё реже, она влюблялась в него всё больше. Постепенно её надежды стать когда-нибудь королевой поблекли и умерли, перейдя в категорию упущенных возможностей и несбыточных фантазий. Единственное, о чём Эстель неустанно молилась перед сном, было то, чтобы никто не узнал об их любовной связи. Но по какой-то необъяснимой причине правда всё же вырвалась наружу. Эстель могла поклясться, что всегда вела себя осторожно. Её покои с покоями короля связывал потайной ход, служивший в древности для того, чтобы государь через комнату старшей фрейлины всегда мог попасть в покои к своей королеве. После коронации Тобирастеля эта традиция забылась. Для Леди Эльвины отвели комнаты напротив покоев короля, и теперь, когда тот хотел объездить свою королеву, ему достаточно было выйти в коридор и постучать в дверь.

Сколько Эстель ни размышляла, но никак не могла придумать, как отец исхитрился, всё время находясь в фамильном замке, докопаться до истины. Впрочем, уже через десяток часов она, наверное, получит возможность спросить у него напрямую. Горестно вздохнув, девушка снова заплакала, безжалостно комкая дрожащими пальцами подаренное королём роскошное платье. Ни одна тряпка не могла сравняться ценой с её попранной честью!

Однако вскоре внимание Эстель привлекли к себе странные звуки, будто кто-то блуждал впотьмах в её покоях, покрывая почём зря камердинера и слуг. Не на шутку испугавшись, девушка поднялась с пола и, стараясь не шуметь юбками, забралась в самый темный угол комнаты, куда не попадал льющийся из окна лунный свет и не теплились огни догорающий свеч.

Через некоторое время в спальне появился, судя по неперебиваемому запаху алкоголя, вдрызг пьяный мужчина, который пару раз выругавшись, прямо в одежде завалился на её постель и почти сразу же захрапел. Возмущению Эстель не было предела. Даже горечь обиды от отсутствия заступничества короля и стыд завтрашнего позора на какое-то время отступили по сравнению с этим на второй план. Как мог какой-то неизвестный мужик вот так запросто пробраться к ней в постель?! А ведь она незамужняя девушка, и завтра, когда это откроется…

Запнувшись на этой мысли, Эстель широко распахнула глаза и закрыла ладонью рот, чтобы не закричать. Это был её реальный шанс на спасение. Отец всегда любил её, поэтому скорее поверит в изнасилование дочери, чем в её распутство. Тем более, что ему самому это будет выгодно, так как произошедшее насилие не оставит несмываемого пятна позора на чести их рода. Дело оставалось за малым — разбудить незнакомца и разделить с ним эту ночь, чтобы уже утром помахать ручкой, когда его голова полетит с плахи.