Блиц Министров №64 Голосование.

Аркадий Иванович Выхин уже третий час подряд кушал и расстраивался. Вот все вокруг веселились, а он расстраивался.

И вроде атмосфера веселая: Новый год, друзья, дети, внуки, настроение праздничное, а у него как раз этого настроения не было. Точнее оно вроде бы было, но сначала. А теперь уже не было. Потерял его как-то, ну, бывает такое.

И он, главное, уже и под столом посмотрел, и в бокалы заглянул, а настроения нигде не было. Даже у жены спросил, когда она в перерыве между танцами за стол присела, а та только отнекивалась.

— Вот вечно ты, — говорит, — потеряешь что-нибудь, а я виновата.

— Люсечка, да разве ж я говорил, что ты виновата? — оправдывался Аркадий Иванович, — Я ж только спросил, вдруг ты видела?

— Не видела, — Людмила Петровна потрогала волосы своего мужа, там, где он обычно очки теряет, но настроения там не было, — Не знаю, Аркаша. Пойдем лучше в крокодила играть.

— Да как же я без настроения играть-то пойду? С такой кислой физиономией я вам только настроение портить буду. А я ж вас люблю. Нет, лучше вы без меня играйте.

— Ну, как знаешь! А я пойду, — и пошла.

А Аркадий Иванович за столом остался. Нет, ну как же так в Новый год и без настроения? Это ж так целый год потом без настроения праздничного провести. Тут ведь как встретишь, так и проведешь. Стало быть, надо искать! И Аркадий Иванович принялся его опять искать. Опять под стол заглянул, потом в тарелку, потом — в бокал. Нет нигде, и все тут. Ну, думает, трындец празднику! Но не сдался.

И стал он тогда рассуждать: вот праздник — это что? Ну, вот без чего Нового года не бывает? А у них Нового года не бывало без елки новогодней, без шариков там, гирлянд всяких. И пошел он тогда к елочке, разглядывать стал. И даже как будто настроение к нему возвращаться стало. Но не вернулось, а вот чувство такое заиграло, будто рядом настроение где-то. Точно! Надо ж под елку заглянуть!

Сел Аркадий Иванович рядом с елкой и стал подарки разглядывать. И как-то грустно ему опять стало. Ну, подарки… Подарки как подарки. Что он подарков никогда не видел, что ли?

Так и остался он возле елочки сидеть. Сидит, значит, пригорюнился. А тут к нему внучка подбегает, Настюшка. Подбегает такая и звонко-звонко спрашивает:

— Деда, деда! А чего это тут сидишь? А чего это ты такой грустный?

А сама прям светится от радости. Аркадий Иванович даже грешным делом подумал, что Настюшка его настроение украла.

А потом думает: «Что ж ты, подлец старый, про внучку свою такое удумал?! Как же тебе не стыдно!»

И вроде даже улыбнуться ей попытался.

— Да что-то я, — говорит, — настроение потерял! Никак найти не могу! Ты посмотри тут вокруг. У тебя глазки вон какие зоркие, как у орла молодого. Может, найдешь.

Посмотрела Настюшка вокруг, а нигде настроения дедушкиного и нетути.

— А ты, — говорит, — точно потерял его?

— А как же еще-то? Оно ж раньше было. А вот за столом посидел, и пропало оно.

— А-а. Ну тогда понятно!

— А чего?

— Так не потерял ты его! — говорит, — А отсидел просто! Как ногу. Вот ты же ногу можешь отсидеть?

— Могу.

— Вот и с настроением так же. Ты, — говорит, — вставай! Мы с тобой танцевать пойдем!

И вот очень Аркадию Ивановичу танцевать не хотелось. Без настроения совсем ему не танцевалось как-то. Но разве ж внучке откажешь? И пошел он, значит. И права оказалась внучка-то. Только танцевать начал, как чувствует, настроение расхаживается потихоньку. И праздник приходит. И сразу Аркадию Ивановичу весело стало: танцует, внучке улыбается. А потому что не под столом, и не в тарелке с бокалами настроение искать нужно. Вот.

Тяжёлая металлическая дверь, отделявшая подъезд, насквозь пропахший котами, морилкой от тараканов и чьим-то пригоревшим борщом, от кружащихся пушинок весёлой метели, тяжело хлопнула. Антон глубоко вздохнул декабрьский воздух и испытал одиночество, граничившее с блаженством. Да, он сейчас здесь, под весёлым снегом, предновогодне мигают гирлянды в окнах, на всех площадях и во всех витринах зеленеют неживые, но ровные и нарядные ёлки – а Ленка пусть остаётся там, в том мире, отделившемся от этой предпраздничный феерии дверью с вечно неисправным домофоном.

Дура она, Ленка. Ну и что, что с работы его уволили перед самыми праздниками?! Ну и что, что поездка в Таиланд из-за этого накрылась? Не в Таиланде счастье. А в чём? Да хотя бы в этих огоньках, снежинках, музыке и молодости.

«Праздник к нам приходит… праздник к нам приходит…».

Знакомая песня донеслась с огромного билборда, встретившего Антона посреди Тверской. Да-да, и осклабившийся Санта, и целый поезд кока-колы. Это он придумал и рекламу, и песню. Ну, хорошо, они на пару с Андрюхой. А потом эту дурёху угораздило сломать ногу, и Антон взял отпуск, чтобы навещать её в больнице – а Андрюха тем временем представил менеджеру проект рекламы, получил спасибо и кучу денег. Антона он не упомянул и весь гонорар заграбастал себе, хотя его там было только левое переднее колесо поезда, как шутил Антон.

Нет, Антон не рохля, он пробовал протестовать. Потому и уволили. Потому что Андрюшенька молодчина, суперскую рекламу сделал, а Антошенька в отпуске гулял, а теперь примазаться пытается.

«Праздник к нам приходит… праздник к нам приходит…», — вторил своему брату билборд на Никольской.

Да, приходит, на Западе Рождество, а у нас шесть дней до Нового года. И этот праздник ему, кажется, придётся встречать не на Таиланде с Ленкой (а ведь именно там он хотел и предложение сделать, и, так сказать, «распечатать» их отношения. Ну, в смысле, гол забить. Ну, вы поняли), а в Москве одному. А может, гори оно всё, и махнуть ему на Таиланд в гордом одиночестве? В один конец. Забить там гол какой-нибудь таечке…

С очередного огромного экрана подмигнул румяный Санта Клаус, и ехать в Таиланд почему-то сразу расхотелось. А куда он вообще идёт? Лубянка… ничего его не связывает с этим уголком Москвы.

Зазвонил в кармане мобильник. Юрка – друг, с которым Антон собирался перед поездкой в Таиланд устроить что-то вроде мальчишника.

— Да, Юр?.. Что? Нет, я не у своей… ну, потому что… нет никакой моей… да дура она потому что! Слушай, Юр, отзынь со своими советами, скажи лучше, ты придёшь завтра?.. Как нет? Почему?.. Куда летишь? В Таиланд? Эк тебя занесло!.. С кем-с кем? Что значит «с Ленкой»?.. Эй, дружище, сегодня не первое апреля… Чего? Ну, ты даёшь!

Слов больше не было, поэтому Антон, не прощаясь, бросил трубку. В Таиланд он летит! С Ленкой! Ну и лети! Друг называется!

«Праздник к нам приходит… праздник к нам приходит…».

— Кока-Колу ноль-пять, пожалуйста, — Антон протянул продавщице мятые купюры, получил стеклянную бутылку красновато-коричневой отравы. Понял, что у стеклянной бутылки ему нечем открыть пробку. Зубами больно, а ключи от дома, кажется, остались у Ленки. Ну и пусть! Значит, домой он больше не вернётся.

«Праздник к нам приходит…».

Под весёлую мелодию рекламы бутылка горестно звякнула о парапет Москва-реки, обдав всё вокруг липким газированным фонтаном.

На следующее утро из реки вынули тело мужчины в оранжевой куртке-дутике, чёрных джинсах и зимних ботинках. В кармане его куртки нашли бархатную красную коробочку с очаровательным кольцом из Sunlight. Документов при нём не оказалось, поэтому для установления личности понадобилось некоторое время.

Шел нескончаемый снег, ложась толстым слоем на землю, новое здание автовокзала и автобусы с пассажирами, один за другим отъезжавшие от перрона. Олег, бесцельно бродивший по улицам и неожиданно для себя оказавшийся на автовокзале, наблюдал за междугородними и туристическими автобусами, уходившими в разных направлениях. Ему казалось, что все бегут от серого пасмурного неба, ветра и снега в какие-то теплые солнечные края, где другая жизнь — более яркая, светлая и более удачливая.

— Вы с нами? — ему улыбнулась женщина в ярком платке, из-под которого выбивались рыжие волосы. — У вас что-то случилось? Что-нибудь неприятное?

Олег почувствовал себя неловко: погруженный в свои мысли, он подошел слишком близко к автобусу и мешал небольшой группе людей подняться по ступенькам внутрь, в салон.

— Да нет! — ответил Олег неопределенно. Ему не хотелось рассказывать, что небольшая фирмочка, где он работал, закрылась, не выдержав конкуренции. У него теперь было слишком много свободного времени, которое он не знал, на что потратить.

— А то поехали с нами? Праздновать уход в небытие всего старого, мрачного и нарождение нового, чистого, светлого. Едем? Не пожалеешь!

— Но ведь я ничего не захватил с собой, — Олег колебался. Ему вдруг показалось, что это приключение может как-то изменить его жизнь в лучшую сторону. Но разве так можно? Бросить все и куда-то отправиться с этими незнакомыми, выжидательно смотревшими на него людьми?

— А и не нужно. Там тебе ничего и не понадобится.

Неожиданно для себя Олег согласился. Он забрался в салон и занял удобное место у окна. Автобус тронулся и, подпрыгивая, покатил по заснеженной дороге. Укачанный движением и гулом голосов в салоне, он не заметил, как задремал и очнулся, только когда автобус остановился у занесенной снегом деревушки. Пурга прекратилась и на небе чуть выше горизонта светило зимнее бледное солнце.

— Пойдем! Я устрою тебя у Прова! — женщина в платочке махнула ему рукой и пошла по узкой тропинке к ближней от дороги избе. Пров оказался низкорослым плотным мужиком с густыми бровями. Они с женщиной о чем-то горячо спорили, посматривая в сторону гостя. Олег уловил слово «чужак» и смутился. Глянув на него из-под нависших бровей, Пров махнул рукой на печку и пробурчал что-то, что Олег истолковал, как: «Залезай!» На печке оказалось тепло и уютно. Олег зарылся в одеяла и блаженствовал. В избу заходили люди, что-то тихонько обсуждали с Провом и уходили. На улице быстро темнело.

— Я разбужу тебя утром! — новая знакомая улыбнулась Олегу и ушла, оставив его наедине со своими размышлениями и догадками. Утром Олег проснулся и, увидев, что в доме и на улице толпится народ, выбежал во двор и наскоро обтер руки и лицо чистым, ослепительно белым снегом, чувствуя, как с него сходят остатки дремоты. Вся эта одетая в мохнатые шубы и маски толпа, к которой он присоединился, отправилась по узкой заснеженной дорожке к реке. Во главе толпы был Пров в тяжелой мохнатой шубе и маске, изображавшей медведя. Мужчина нес в руках огромный мешок. Когда подошли к реке, Пров сбросил мешок с плеч и занялся подготовленным к розжигу костром. Оранжевое пламя взвилось в небо, заставив отступить столпившихся вокруг него людей. Пров нараспев произносил древние слова, вынимал из мешка большие куски хлеба, мяса и бросал в костер. Словно голодный древний бог, огонь пожирал пищу, стихал и, получив новую порцию мяса и хлеба, разгорался с прежней силой.

— Принимает огонь-батюшка дары, — пробормотал кто-то сзади Олега. — Быть будущему году сытому, теплому, плодородному. Благослови, сударь-хозяин!

Но вот мешок опустел, и Пров запел новую песню. Ему вторили собравшиеся вокруг люди, произносившие слова благодарности той жизни, что их окружала. И стало казаться Олегу, что вокруг него собрались не люди, а боги спустились с небес и славят древний, сложившийся на Земле порядок.

Зимнее солнце клонилось к закату, село на крышу домика, как петух, и раскинуло в стороны бледно-желтые лучи-крылья.

В доме гостей ждал стол, накрытый хрусткой белоснежной скатертью, на которой стояли богатые яства: золотистый поросенок с пучком зелени во рту, расстегаи, пузатые от обильных начинок, и глиняный горшочек с кашей.

— Видите меня, дети? — торжественно вопросил волхв Пров.

— Не видим! — дружно ответили ему.

— Ну что б и в следующий год не видели! — сказал Пров и пир начался. По кругу было пущено блюдо с кутьей, чаша братина. Волхв затянул песню, ему вторили остальные.

— Благослови сударь-хозяин!

Виноградье снеть,

Виноградье красно-зелено?

От народа, набившегося в дом, и обилия еды стало жарко. Олег снял маску и вытер салфеткой мокрый лоб. Ему вдруг стало неловко, казалось, что все люди-звери повернулись в его сторону и разглядывают сквозь прорези-глаза. Соседка справа все подливала Олегу винца. Сквозь узкие щели маски-лисы ярко блестели ее глаза. Видно, не привык Олег к таким винам, быстро захмелел, и что происходило после, помнил с трудом. Стол сдвинули и посередине комнаты устроили танцы. И кружилась по комнате соседка Олега, и летело за ней пламя ее рыжих волос. И блестели зеленые козьи глаза, маня и что-то обещая, но Олег уж на ногах не стоял, свалился на лавку возле печи, сморил его сон.

Очнулся он на лежанке. Кто-то тихо, невнятно говорил в доме, а за окном звонко, горласто орали песни. Стукнули в дверь и мальчишеский голос задорно сказал:

— Пришла Коляда. Открывай ворота! Да побыстрее, а то…

За его спиной звонко расхохотались девчонки.

— Тихо, Ивашка! Гость спит. Да заходи скорее, не морозь гостя.

Олег приподнял голову: небо было черным и на нем веселой россыпью золотились звезды. А внизу стояла странная компания из вставшего на задние лапы медведя, козы с нахальными зелеными глазами и рыжим коком волос и овец.

Где-то раздался громкий жалобный плач младенца, и вся компания повернулась на звук.

— Вот оно! Пришло! — с благоговением сказал Пров.

— Колядушко народился! — коза и овцы радостно загомонили и вдруг дружно рванули из горницы.

Младенец визгливо орал, а на улице кричали и смеялись люди-звери. Под веселое гудение голосов Олег задремал, а когда проснулся, — на улице был день.

— Гостюшка! Просыпайся! В час автобус придет — он тебя ждать не будет.

Пров заглянул на лежанку. Сегодня он выглядел обычным кряжистым мужиком, каких много.

— Я тебе гостинцы собрал, не побрезгуй, бери. Бери, бери! От них тебе удача будет!

Пров стоял возле порога, следил, как несется к автобусной остановке Олег, где его уже ждал маленький

междугородный автобус. Он едва успел вскочить — и автобус, дребезжа, рванул по ухабам в прежнюю жизнь, которая, был уверен Олег, никогда не будет прежней.

Колядушко народился…

В небе яркими бусинками зажигались первые звезды. Хрупкие снежинки весело кружились в хороводе и, падая вниз, ватными шапками облепляли кроны деревьев. Лесное озеро застыло на поляне ледяным зеркалом и загадочно засверкало как в сказочном королевстве.

Белки повылезали из дупел деревьев и бегали друг за другом вокруг огромной елки. Чуть поодаль сидел лисенок и нюхал морозный воздух. Рядом суетились вездесущие бобры, подтаскивая к елке разноцветные бусы из ягод, заготовленные с осени. К ночи оживление усилилось. Прилетели сороки и на макушку елки водрузили сверкающую звезду. Снегири расселись на ветках и, казалось, что зажглись красные фонарики. Даже заснувший осенью медведь неторопливо притопал и принес с собой бочонок меда.

Только зайчишка сидел на одном месте, и понуро опустив уши, грустно смотрел на всех. Его родители еще с раннего утра ускакали помогать готовить какой-то Праздник.

— Сегодня к нам наконец-то придет Праздник! – возбужденно заблестела глазами мама.

— Неужели какой-то там Праздник важнее меня? – не понял зайчишка.

Но оказалось, что Праздник ждут все жители леса. И, похоже, это какой-то важный гость, который должен прийти в каждый дом. Вон как все звери стараются, суетятся и зачем-то наряжают елку! Зайчишка подумал, что именно туда и должен прийти этот Праздник. Зайчишка забился под куст бузины, чтобы посмотреть на этого необычного гостя. Ведь за те полгода своей заячьей жизни он ни разу его не встречал.

А к елке спешили все новые звери.

— Эй, Зайка, давай скорее сюда! – лисенок весело помахал ему пушистым рыжим хвостом.

— Зайка-зазнайка! – закричали белки. Одна из них запустила в Зайку мокрым снежком.

У Зайки от обиды на глаза навернулись слезы, и он поглубже зарылся в сугроб.

Сугроб был большой и холодный. Зайка скоро замерз и решил поскакать к себе домой.

«Да ну его этот Праздник! – вконец расстроился Зайка. — Все как с ума посходили». Звери начали готовиться к его приходу неделю назад. А может этот Праздник вообще не придет! Будет себе дома пить чай и посмеиваться над зверями: Вот я тут сижу себе в теплом доме, а они, глупые звери, на морозе меня ждут! Нет уж, он, Зайка не такой глупый. Он тоже будет дома. Пускай и один.

Зайчишка развернулся и поскакал обратно. Вдруг гулко заухал филин. Зайчишка остановился и задрал кверху мордочку.

-Ты чего это сегодня как-то странно ухаешь? – заинтересовался Зайка.

Но филин не отвечал. Он уже проухал, как посчитал, Зайка целых десять раз, но не думал останавливаться.

— Не мешай ему, Косой, — раздался позади знакомый голос, — а то он собьется, и праздник к нам так и не придет. Зайчишка обернулся и увидел серебристого енота.

— Ты что, тоже ждешь этого Праздника? – Зайка сел на задние лапы.

— А как же! Все звери ждут! А разве ты, не ждешь? – удивился енот.

— А я вот нет! – гордо ответил Зайка. – Ваш Праздник небось сидит себе дома в кресле и чай пьет.

— Погоди, погоди, — енот озадаченно почесал лапой ухо. – Так ты ничего, что ли не знаешь? Ну, да – пробубнил под нос себе енот. Ты же еще маленький и ни разу праздник не встречал.

— И не собираюсь! – Зайка уже собирался ускакать.

— Да постой ты, глупый! – закричал енот. – Праздник – это не зверь, не человек.

— А кто? – озадаченно протянул Зайка.

— Вот послушай, — торопливо заговорил енот. – Есть в году самый важный день. Он бывает только один раз в год. В этот день звери загадывают желания. А чтобы этот день, вернее ночь, побыстрее наступила, нужно веселиться и привлекать его в лес. Для этого наряжают елку, убираются в лесу. Этот день и называется праздником. Когда филин проухает двенадцать раз, то и наступает праздник.

— Вот это да! – раскрыл рот Зайчишка.

— А сколько раз филин проухал? Как бы нам не опоздать! — забеспокоился енот.

— Точно не знаю, кажется больше десяти. Я дальше и считать не умею, — расстроился Зайка.

— Тогда бежим к елке. Должны успеть! — прокричал енот и рвану на поляну.

Зайка потрусил за ним.

Только они добежали до елки, как стихло уханье филина, и в небе ярко вспыхнули все созвездия: Большая Медведица, Кот, Пес, Лебедь. Казалось, что небесные звери приветствуют земных собратьев. А потом разноцветными струйками полился звездопад.

-Желание, загадывай скорей! Пока падают звезды! – прокричал енот.

Зайка зажмурился: «Друзей, я хочу много друзей!» Он не успел еще открыть глаза, как его подхватили под лапы и закружили в зверином хороводе. А Зайка весело подпрыгивал и хватался за протянутые к нему лапы.

Низенькая сухонькая старушка стояла перед ярко освещенной витриной. Там среди шляп и шляпок, панамок и меховых треухов совершенно не теряясь среди них, а наоборот, выделяясь, гордо сиял ведьминский колпак. Словно сама тьма собралась в его бархатных складках, лунно и таинственно отсвечивая на боках, убор богато сиял золотом пряжки и всем своим видом манил и привораживал взгляды прохожих, обещая волшебство и чудеса. Вот и притянул к себе ведьмочку. Бабулька буквально прилипла к стеклу витрины, разглядывая бархатную красоту и изредка вздыхая. В оттопыренном кармане потрепанного серого плащика лениво звякали монетки, но то было не золото и даже не серебро. То были пять медных денежек, все богатство, оставшееся от посещения магазинов. Праздник ведь приближается… Вот и еще год прошел, а на обновку опять не хватило. Ведьмочка снова вздохнула, заправила выбившуюся седую прядку под непонятного цвета шляпку и решительно отвернулась от витрины. Бабулька пошла мимо украшенных витрин, заснеженных домов по улицам уже утихающего предпраздничного городка. Все дальше и дальше за город. И неизвестно откуда взявшийся небольшой ветерок заметал одинокий след, тянувшийся через поле к темнеющему лесу.

— Мурыч, смотри, что я тебе принесла! – поглаживая мохнатый бок черного котищи, приговаривала ведьмочка. – Ну, что ты, соскучился? Ну, дай же мне раздеться и подарок тебе отдать. Специально купила на праздник, говорят вкуснятина.

Кот громко мурчал басом и неистово терся о ноги, не давая и шагу ступить. Наконец, наластившись, отступил и уставился янтарными глазищами на хозяйку, мол, давай, я готов. Та уже достала из карманов и положила на стол непонятный пакетик из глянцевого пластика, толстую сиреневого цвета жабку и баночку с чем-то желтым. Кот вскочил на стол, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу, подсовывая голову под руку, торопясь получить праздничное угощение. Иноземная жабка тихонько отодвигалась к краю стола под пристальным взглядом усатого льстеца.

— Мурыч, — заметила поползновения кота бабулька, — это не еда, это подарок Буль-булю, а твой сейчас открою…

Ведьмочка взяла пакетик, но открыть не успела. Дверь избушки распахнулась, впуская клубы морозного воздуха, и вместе с ним в проеме возникли две фигуры. Одна круглая словно шарик, вторая тощенькая и длинная словно хворостина.

— Здрава будь, хозяйка! – одновременно проговорили гости.

Шарик вкатился в комнату, а хворостинка, чуть задержался, прикрывая дверь.

— И вам не хворать! – ответила хозяйка дома, а кот просто мявкнул. – Проходите, гости дорогие, располагайтесь. Сейчас на стол накрою, праздновать будем.

Под неторопливый приговор ведьмочки на столе появлялись разнообразные угощения: миски и мисочки с грибами солеными, с капустой квашеной, с яблоками мочеными, пироги да пряники… Из печи был вынут чугунок с картошкой, да крынка топленого молока. Гости тоже не сидели без дела, выкладывали на стол свои подношения: карасик в сметане, да щука фаршированная от водяного Буль-буля; рыжики жареные, да туесок клюквы в меду от Кузьмича — лешего… Да много еще чего появилось на столе… Богатый стол получился. А за угощеньем и беседа полилась про новости и старости, а потом и одаривание подарками. Хозяйка дома была очень довольна, что угодила гостям, а уж как те рады были!

— Ох, душа моя! Льдиночка, — чуть захлебываясь от чувств, водяной не мог оторваться от жабки, — вот ведь как узнала-то, что о такой мечтал столько лет, столько зим… И цвет мой любимый!

И даже улыбки друзей не смущали Буль-буля, он гладил новый экспонат своей коллекции, в который раз пересчитывал пятнышки и был на седьмом небе от счастья, забыв даже про праздник.

А Кузьмич тоже был растроган. У старенького лешего к непогоде ныли все суставы, плохо слушались его руки и ноги, домоседом стал. А за лесом присмотр нужен, лес без хозяина тоже занедужил, сохнуть начал, грибы-ягоды пропали почти, зверье разбежалось… А потому баночку с заморской лечебной мазью принял с радостью и надеждой – вдруг поможет.

— Спасибо, Изольдушка, от всего сердца спасибо, — бормотал Кузьмич, разглядывая лекарство, даже понюхал, — пахнет-то как приятно! Спасаешь ты нас… и меня, и лес…

— Д что там такого, Кузьмич, — отозвалась бабулька, — мы же все тут живем, все единым миром связаны…

Да не успела договорить, кот ввязался в беседу. Он-то свой подарок еще не получил и требовал. Забытый пакетик с кошачьим лакомством был найден, открыт и отдан Мурычу. Тот с воодушевлением приблизился к миске, нюнул аромат вкусняшки и с диким мявом бросился на печь.

— Мурыч, это что же такое, – удивилась ведьмочка, — тебе не понравилось?

И подняв блюдечко, поднесла было к коту. Кот изобразил очень убедительную степень отвращения к подарку. Кошачья еда была обсмотрена и обнюхана всей честной компанией.

— Да, мяса-то тут и нету, даже и костей, — выдал леший, — обманка, а не еда.

— Да тут и воды-то нет чистой, — добавил водяной, — ты, Мурыч, не ешь эту гадость, вон карасик жареный, куда как вкусней и полезней, на вот… сметанка опять же…

— А говорили, что вкусно, прямо ум отъешь, — ведьмочка чуть не плакала, — ну надо же на старости лет и так обмануться, картинка красивая на пакетике-то, и вот… без подарка… новый год же…

Тут уж гости засуетились, стали утешать, мол, ничего страшного, с каждым может быть, а кот – он вон как доволен… Мурыч, молча, уминал карася в сметане, не отвлекаясь на разговоры. И тут Кузьмич хлопнул себя рукой по лбу:

— Эх, дубина лесная! Изольдушка, прости, стариков! Эй, Буль давай подарок-то, чуть не забыли!

Из ниоткуда взялась большая коробка, перевязанная, ну, конечно же, лиловым бантом. И Буль-буль с улыбкой подал ее ведьмочке.

— Прими от нас, хозяюшка, подарок на радость и для удовольствия, для красоты и солидности! Носи на здоровье!

А там внутри в нежных объятиях шелковой бумаги покоилась черная ведьминская шляпа. Та самая…

Подготовка к самому главному празднику в году у меня обычно начинается месяца за два-три до него. И начинается с выбора подарков. Обожаю дарить подарки! Или, точнее, выбирать их из того богатого разнообразия, что предлагают покупателям различные рынки, лотки, магазины и прочее. Хотя нет… Даже не выбирать, а придумывать, что может подойти в качестве подарка, причём недорого, не могу себе позволить большие денежные траты на многочисленных коллег – финансы не те. Как по мне, так различные традиционные фигурки, которые принято дарить всем перед Новым годом – это как-то всё не то. Собираешь, обычно, со своего рабочего стола штук десять разномастных подаренных петухов и с кислой «благодарной» улыбкой думаешь: «и куда их девать?» И как бы грустно не было, обычно всё это уходит в мусорное ведро, ибо на следующий год тебе преподнесут пятнадцать змеек (или кто там идёт по очереди?), потом восемнадцать микро-собачек… Нет, подарки должны быть прикольными! Даже если их спустя какое-то время и ждёт мусорный бак, пусть они на время своей жизни обеспечат хозяину несколько весёлых минут! Хотя… с моим чувством юмора можно предполагать, что весёлые минуты эти прикольные подарки дарят только мне, а одаряемый, приняв их с кислой благодарной миной, думает, что у меня с головой малость не того. Вот тетрадка в кружочек или записная книжка «Как завоевать мир и не привлечь внимание санитаров» — это весело? Мне да! А им? Эх, сложный вопрос. Если чувство юмора у человека не схоже с твоим, то его может и оскорбить такой подарок. Всё так зыбко в этом мире…

Но, да ладно! Подарки закуплены ещё месяца за три до времени «Ч», теперь настала очередь подумать о перераспределении рабочего времени. Заранее перенести, отработать, по возможности взять отпуск на несколько дней, чтобы перекрыть праздники. Это ужасно, когда приходится торчать на работе до самой новогодней ночи, а такое иногда случается! 31 декабря, семь вечера, а ты только собираешься домой… Нет, не надо мне такого распорядка. Так что пишу заявление на отпуск, благо летом он был потрачен не полностью, ещё целая запасная неделя осталась, и впрягаюсь в работу. Увы, за меня мою работу никто работать не будет, надо отрабатывать.

Но вот и отработки позади. До времени «Ч» недели три. Срочно украшаем снежинками, мишурой, дедами морозами всё, что попадается под руку. Точнее – рабочее место. Как своё, так и тех, кто не против. Хочется же праздничного настроения! Чтобы пришёл на работу – и сразу радость, сразу ощущение праздника! И в душе полное ленивое умиротворение, чем все и пользуются. И разговоры коллег о том, как будем отмечать, где будем отмечать. А, может, ресторан арендуем? Или к кому на дачу поедем? Когда интересуются моим мнением – только загадочно улыбаюсь и пожимаю плечами…

Самое лучшее время на работе – это за неделю до праздника. Как раз время ловить вечно где-то пропадающих коллег и дарить подарки. Вот дарить подарки я совсем не умею. Всунуть в руки, буркнуть что-то и бежать в смущении. Всегда смущаюсь, когда выслушиваю благодарности. Наверное, вкупе с «прикольными» подарками, такое моё «на, это тебе» выглядит ну очень странно. И подарок странный, и даритель странный… Ну, так и жизнь у нас странная.

А мне подарки редко дарят. Всем дарят, а мне нет. Даже как-то обидно бывает. Хотя, в этом и моя вина есть. Ведь после того, как я всех одарю, меня уже не найти. Я – в отпуске! Да, за неделю до времени «Ч» я – в отпуск! И все банкеты, поздравления, пьяные танцы на столе проходят мимо меня. Поэтому мне всегда всё равно, арендуем ли мы ресторан или соберёмся у кого-то на даче. Не люблю общество, даже три человека – это уже толпа. Поэтому перед самыми праздниками запираюсь дома, отключаю телефон, говорю одним, что у меня аврал на работе, другим – что я на Мальдивах или ещё в какой Тьмутаракане, если про Мальдивы не верят, и на пару-тройку недель выпадаю из общественной жизни! Меня ни для кого нет, у меня прааааздник…