Блиц Министров №6 Голосуем за миниатюры.

Иван-царевич с трудом продирался сквозь мрачные заросли неприветливого леса. Коня пришлось оставить, по такому лесу пешком ходить – и то мука. Иванушка совсем выбился из сил. «Ну, и где она?» — с раздражением подумал он.

И в тот момент, когда ему в голову пришла мысль на всё плюнуть и повернуть назад, впереди показался просвет.

«Неужели?..»

К счастью, на этот раз это были не пустые надежды. На очередной полянке стояло то, что он и искал. Избушка на курьих ножках. Зажатая со всех сторон почти непролазной чащей, освещённая скудными лучами заходящего солнца, она имела жутковатый вид. Если уж обычные куриные ноги выглядели не особо красиво, то огромные, сморщенные и почерневшие, внушали страх. Но… была не была!

— Избушка-избушка! Повернись ко мне передом, а к лесу задом! – выпалил Иван-царевич и почесал затылок. Лес-то был со всех сторон. Но избушка его поняла – заскрипела, закачалась, и вскоре перед ним возникла дверь с двумя окошками по бокам. Теперь избушка была похожа на диковинного зверя с головой на двух ногах. Глаза – окошки, дверь – нос. «Нос» почти сразу распахнулся, и на пороге появилась румяная старушка в беленьком платочке.

— Никак, гость? – радостно воскликнула она. –   Заходи, заходи,.дорогой! Сейчас я тебе лесенку спущу!

Войдя в избушку, Иванушка с удивлением огляделся. Было чистенько, опрятно, а сама комната казалась куда больше избушки.

— Да, ты садись! – улыбнулась Яга. – Сейчас чайком тебя поить буду.

— Вы, правда, баба-Яга? – Иванушка никак не мог избавиться от удивления.

— Ядвига я. А Яга – это ласково. Можешь кликать меня бабушкой Ядвигой. Куда путь держишь?

— Кощея я ищу, бабушка Ядвига, — вздохнул Иванушка. – Поговорить с ним хотел.

— Неужели невеста пропала? – охнула старушка. – Но коли так, то Кощей тебе не поможет. Не крадёт он девок. Сказки всё это.

У Иванушки к Кощею был совсем другой интерес, но такое заявление Яги, вновь повергло его в удивление.

— Как это не крадёт? – спросил он, — а как же Василиса Прекрасная? Или, как её ещё кличут – царевна-лягушка?

— Ой! – засмеялась Яга. – Али не ведаешь правду? Ох, и весёлая же это история была! Раз не слыхал, то могу рассказать, позабавить.

Пошла Василисушка раз на озеро, искупаться захотелось. И только она залезла в воду, как рядом с ней что-то просвистело и плюхнулось. Смотрит она – а на листе кувшинки лежит огромная стрела! Зашлось у неё сердечко, спряталась она скорее в камыши, выглядывает осторожно и видит – скачет по берегу добрый молодец. И прямиком к озеру! И слышит, вдруг, как он заговорил. Да что-то такое непонятное:

«Лягушка-лягушка, отдай мне стрелу!». И тут видит Василиса — на листке рядом со стрелой лягушка сидит — забралась, видно. И так Василисушке смешно стало, услышав, как молодец с лягушкой беседует, что ответила она ему тоненьким голоском: «Отдам, если пообещаешь замуж меня взять». И ведь пообещал! Залез по пояс в воду, схватил и стрелу, и лягушку – да и был таков! Прибежала Василиса домой, подружкам всё рассказала, и доброго молодца описала. А они и разахались: «То, царевич наш был!» И подбили её во дворец пойти. Надела она лучший свой сарафан, кокошник на голову — и пошла. А царевич её уже у ворот встречает – лягушка-то ускакала куда-то. Недолго думая – весёлым пирком да за свадебку! Но только призадумалась тут Василисушка… а нужен ли ей такой глупый муж, что и с лягушками разговаривает, и в разные сказки верит? Вспомнила она и Семёна кузнеца. И умный, и сильный, и красотой не уступает…

Выпрыгнула Василиса в окошко да и крикнула: «Ищи меня в тридесятом царстве у Кощея Бессмертного!». Про Кощея-то разные слухи и ходили и ходят. Только эти слухи такие же сказки.

— И он поехал искать? – отсмеявшись, спросил Иван-царевич.

— Поехал. На горе своё. Кощей-то, людей посторонних боится не меньше, чем люди его. Вступил в бой с царевичем да и… земля пухом царевичу…

— А зачем же он сразу к Кощею-то поехал?! Али не слыхал, что смерть Кощея находится в яйце, яйцо в утке, утка в зайце… о том каждый и малец знает!

— В своём ли уме ты, милок? – вытаращила глаза старушка. – Да как же можно утку живую в живого зайца-то запихнуть? Да и в яйцо иголку не засунешь, чтобы оно при том целёхоньким осталось!

— И то верно! – ахнул Иван-царевич. – Вот поэтому, бабушка, я и хочу с ним встретиться. А дело у меня к нему такое – всю правду о нём выведать. Есть у меня задумка – книжку написать. И не просто книжку, а историю. Народ-то кругом сказками живёт. Сама ведь убедилась – во всякую чепуху верят. В сказки. А сказки – что? Ложь. Слыхала ведь – сказка – ложь, да в ней намёк… вот и живёт народ во лжи, да ещё и детишек на ней воспитывают. А я уж и с Лешим встречался. И поговорил с ним, и портрет его написал. И не лохмат он вовсе – обычный молодой мужик, и лицо даже выбрито, разве что усы есть, за порядком в лесу следит. И с Водяным беседовал. И не зелёный он нисколечко. Это у него одёжка такая, чтобы среди ряски не особо выделяться… да ты, поди, и сама знаешь. Вот и тебя теперь увидел. Какая же ты – костяная нога? Очень приятная, пожилая мадама…

— Это я-то – костяная нога?! – возмутилась Яга, — Да ты, глянь-ка сам! – старушка приподняла юбку, продемонстрировав Иванушке две здоровые ноги в полосатых чулках, — Но только к Кощею ты не ходи, — вздохнула она, — пропадёшь…

Уж лучше я тебе сама расскажу, а ты записывай.

Перво-наперво – никакой он не Кощей. Пошло это прозвище с давних времён, когда он только-только на Руси появился. Долго шёл, исхудал весь. Видно, кто-то с ним встретился, испугался его вида. А потом, как беда какая где – так сразу и вспоминали, что поселился кто-то тощий и страшный в лесах. Оттуда всё и пошло. А он тогда до меня добрался, выходила я его. Да и пораспрашивала – кто он и откуда путь держит. Долго молчал! Пока язык наш не стал понимать. А как стал понимать да говорить, то и рассказал.

Прибыл он к нам издалека. Я уж и запамятовала, как те места зовутся. А вот его имя запомнила. Дункан Маклауд. У него и прозвище ещё есть. Горцем кличут. Может, и с Урала откуда, раз горец-то. А что он бессмертный – то чистая правда. А вот убить его можно, потому и сторонится он всех. Когда он тут лежал в беспамятстве и был совсем плох, то часто повторял: «Должен остаться один… должен остаться один…» И, вот, кто его знает – о чём он? Но не на всём же белом свете один. Будь так – и меня бы тогда убил, да и не сидел бы сам в укрытии. А так… только тех лишает жизни, кто сам к нему приходит.

Не ходи ты к нему. Я тебе всю правду рассказала.

Убрал свиток в суму Иванушка и задумался. «Может, и правда, не искать? Разве мало историй в мире, что с чужих слов писались?»

Встал, поклонился Яге, да и пошёл назад.

А история? А история с той поры ещё больше запуталась.

Старый огромный дуб простер ветки к небу, шумит, шуршит темно-зеленая листва, уговаривает, убаюкивает. Спит на толстой цепи полосатый котище, мурлычет в пушистые усы, усыпляет. А под деревом в тени великана на шелковой траве сидит парочка мужичков. Перед ними скатерть расшитая узорами красными, а на самой-то чего только нет, ешь — не хочу, пей — не буду. Один из едоков уж и лежит, да и второй нетвердо держится, то склонится к сомлевшему соседу, то выпрямится. И слышно как тихо что-то шепчет, рассказывает.

— Вань, а Вань? Ты меня уважаешь? Вижу, уважаешь, тут, как говорится, всё на лице и написано. А вот представляешь, и поговорить по душам не с кем. Кот — он, конечно, есть, но так он на цепи, да и между нами говоря, брехун знатный, всё сказки рассказывает. Я даже думаю, и про меня всем набрехал, откуда слухи-то пошли, а? Не, ну я понимаю, у него должность такая — говори и говори. Это сейчас у нас тихо, редко кто захаживает, а раньше-то, раньше народу тьма была. Все писали, записывали истории его. А он порой такого навыдумывает, когда в раж-то войдет, что мама не горюй! А потом за слова сказанные отдувайся… да, жизнь — она не пирожок с малиной.

Вань, ты послушай, вот всю правду сейчас расскажу, как на духу! Устал я, всё на меня валят, мол, мировое зло и главный злодей! А какой я злодей, Вань? Ну, ты глянь на меня, похож разве? Да я всю жизнь тихий был и книжки любил читать, и отказать никому никогда не мог. Папенька-то наш, как только породил меня с братьями, так и самоустранился от воспитания, сами всё, сами. А он где-то там. Вот и выросло, что выросло. Нет, я на него зла не держу, да и на братцев по большому счету тоже, родня какая-никакая, но обидно. Они как порешили меж собой: старшему Горынычу Чернобоговичу — Небесный мир отошел, среднему Вию — Срединная земля, а мне потемки подземные. А за что спрашивается? А я скажу за что! Потому как боялись меня, я ж их сильнее, по-настоящему сильнее, вот и спихнули. Правда, давно то было, теперь вот тут на острове обитаю, яйцо охраняю. Ты верно думаешь, что я смерть свою берегу? Вань, не верь! То не мое яйцо и не моя смерть, то котовьи сказки. На самом-то деле в том яйце хаос мировой покоится, я мир твой, мой, наш храню от разрушения. А вы — злодей, злодей, обидно Вань. Опять же на кого положили сторожбу-то? На Горыныча нельзя, он слишком часто голову теряет, а пока новую отращивает, кто хочешь и что хочешь может с хранилищем сделать. На Вия, так у того пока «поднимите мне веки» не только яйцо, а и весь остров утягать можно. Вот и снова я остался. А охотников, добытчиков-то, сам знаешь, много, каждый норовит мир переделать, под себя при чем. Вот сторожу, надо же кому-то службу нести. Оно и лестно, как бы лучший, но только устал, ни выходных, ни праздников, из развлечений пришлые искатели, но тоже надоели, всё одинаково, никакого разнообразия. Скучно.

А по молодости-то я, какой удалец был! Жениться хотел, несколько раз… Вот что бабам нужно, Вань? Ты знаешь, а? И богатство, и целое царство, и могущество поболее многих, а всё не то. Одна вообще обманом в цепи заковала, чуть не уморила, спасибо твоему прапрапра…, спас, дал водицы напиться. Другая сбежала, третья тоже не задержалась, Яге сам дал от ворот поворот. А какие мечты были! Я ж для них научился на гуслях играть, песни петь, а всё мимо. Лежит вон инструмент-то, пылится, струны заржавели, досочки рассохлись. Вань, хочешь спою? Вот тоже не хочешь. И те так же. Да еще и, мол, лицом не вышел. А что с лицом-то? Всё на месте, всё как у всех, ничего лишнего. Ну, худой, так от такой жизни не только похудеешь, а совсем загнешься. Ну, бледный, так вот сидишь, книгу умную читаешь, читаешь, про всё забудешь, никто ни водички не подаст, ни булочкой не угостит. Выползешь потом на свет, а все шарахаются в разные стороны, словно упыря какого увидали. Вот я тебе, Вань, так скажу — с лица не воду пить, да только, когда это поймешь, поздно бывает. Да с личным счастьем не сложилоь, что и говорить.

Один век доживаю. И здоровье уже не то. Тут не так давно приезжал один, дохтуром назвался, искал элексир жизни вечной, думал я какой секрет или рецепт храню, вызнать всё хотел. Даже консультацию мне провёл и обследование на предмет моего физического состояния — бесплатно. Столько слов потом наговорил иноземных, что я сразу понял — либо я сейчас помру, а этого не может быть изначально, либо сам помрёт от вранья. До утра не дожил, но, правда, не я в том виновен, как увидел он скатерть-самобранку, да кушанья на ней, так и не отошёл от стола. Жадность-то она никогда в прок не идет. Вань, а ты вот стерлядки-то покушай, у вас поди искуственная, а у нас настоящая на природе нагулянная. Что не хочешь уже? Ну ладно, лежи, отдыхай. Вот такие дела, Вань, все рассказал, потешил ты старика, выслушал. Всё теперь про меня знаешь… Да, всё… Непорядок это. Ты, Вань, главное не обижайся, тут ничего личного, работа у меня такая, хранитель я, вот и буду беречь ото всех. А так-то я к тебе со всем радушием…

Скачут солнечные зайчики по траве шелковой, будят парня молодого, что свободно раскинулся под ветвями старенького дуба, пора вставать, солнце уж за полдень. Тихо, только и шелестят листочки резные, да сверкнет иногда то ли зеленый котовий глаз, то ли луч солнечный заиграет.

Калитка в крепостных воротах распахнулась, и на свет божий, вереща и чертыхаясь, кубарем вылетела очередная амбициозная девица-летописец, чуть не опрокинувшись в ров с водой. Она всё же удержалась каким-то чудом на берегу, поднялась и, как общипанная курица, скорым шагом отправилась прочь, то что-то обиженно бормоча, то гордо вскидывая вверх ободранный при падении остренький подбородок.

Эту картину издали наблюдала внимательная пара глаз, принадлежащая силуэту в тёмном плаще из грубой ткани. Силуэт отвернулся от замка, сделал какое-то непонятное действо, нагнув голову и приблизив к лицу ладони, и вновь повернулся к замку лицом, которое тщательно скрывал капюшон.

— Ваше Бессмертие, мы её выкинули! – с разбегу отрапортовал стражник.

— Хорошо – Кощей улыбнулся и сквозь щель в тяжёлых шторах взглянул вдаль.

— Этот, в Чёрном, всё ещё сидит на своём месте – угадав взгляд хозяина, не преминул, как бы невзначай, доложить старый ратник – Уж поди больше месяца дежурит.

— Пускай сидит, мне до него дела нет — подчёркнуто равнодушно произнёс Кощей и отвернулся от окна — Кликни Дарью, пусть с обедом поторопится.

— Сию же минуту – резво поклонившись, стражник молодцевато выскочил из кабинета.

Оставшись один, Кощей вновь подошёл к окну и взглянул на Фигуру в Тёмном Плаще, но она уже неподвижно сидела на земле.

Пару месяцев назад король Тнарма Ранили ни с того ни с сего сильно заинтересовался загадочной личностью Кощея. Он послал своих летописцев взять у Кощея интервью, но тот принять летописцев отказался, и король Тнарма почему-то обиделся. А обиженный король – это весьма неприятная личность, как, впрочем, и остальные обиженные монархи.

Глашатаи короля разъехались во все концы королевства и объявили о приличном вознаграждении тому, кто раскроет загадочную личность Кощея. Сплетни о вознаграждении дошли до соседних королевств и летописцы со всех летописных издательств ринулись на добычу Кощеевого интервью.

Первым ста летописцам стражники ворот вежливо отвечали, что его Бессмертие «интервьёв никаких не дають и вообще никого не принимають». Когда пошла вторая сотня, Кощей приказал укрепить и увеличить высоту окружающей крепость стены, а к третьей ратники начали копать крепостной ров с водой, и в планах Кощея ещё было запустить в ров диковинных крокодилов.

В середине четвертой сотни частота паломничества летописцев к крепостному рву резко сократилась, но их качество значительно улучшилось. То есть теперь личностью Бессмертного заинтересовались самые матёрые, владеющие не только искусством пера, но и искусством магии летописцы. Их было не много, но отбивать их навязчивые визиты становилось всё сложнее. Так последняя, например, Майка Збошева обернулась комаром и проникла даже за крепостную стену и если бы не анти-магические ловушки, расставленные Кощеем лично, буквально пару дней назад, то ей бы удалось проникнуть и в замок. А сделать зарисовки и выдумать текст интервью не составило бы труда такому профессионалу, как Майка. Потом, конечно адвокаты Кощея доказали бы, что интервью не настоящее, но репутация его, как самой таинственной личности, была бы подпорчена.

Как ни странно, но Майка оказалась и последней, кто пришёл по его интервью. Больше охочих до легких денег не оказалось.

Прошла неделя, за ней и другая. Кощей Бессмертный вздохнул свободно без навязчивых летописцев, даже заскучал как-то. Одна только Фигура в Тёмном Плаще не переставала интересовать его. Он так привык к тёмному силуэту, постоянно маячившему на отдалённом холме, что даже начинал волноваться, когда он долго не показывался в поле его зрения.

Однажды, по привычке встав рано утром с постели и подойдя к окну, чтобы мысленно поприветствовать Фигуру в Тёмном, Кощей увидел, что она/или он/ ожесточенно сражалась с небольшой группой хорошо вооруженных рыцарей. Это событие почему-то так взволновало Его Бессмертие, словно рыцари покусились на самого дорогого ему человека.

— Немедленно седлать коней! – вскричал он своим зычным голосом – На нас напали!

Кощей, не помня себя от волнения, мгновенно одел свои зачарованные латы и, выбежав во двор, молнией взлетел в седло своего вороного жеребца.

Крепостные ворота распахнулись настежь, выпуская непобедимых ратников Кощеева войска, и они, во весь опор их резвых коней, понеслись в сторону горизонта к холму, где отряд рыцарей сражался с одинокой Фигуркой в Тёмном Плаще.

— Быстрее! – подгонял Кощей своё войско, несясь впереди всех.

Мгновение, и непобедимый отряд врезался на всём скаку в тяжеловооруженных рыцарей, сминая, словно берестяные туеса, крепкие латы и проламывая чугунные забрала. Схватка была жестокой, кровавой, но не долгой.

Спешившись, Кощей нервно бегал среди окровавленных тел рыцарей, но никак не мог найти даже кусочка Тёмного Плаща.

— Ваше Бессмертие, вот она – с радостью в голосе сообщил пожилой ратник – Кажись, жива, только не в сознании. Её рыцарем придавило, да по голове, видать его кастрюлей и тюкнуло, когда она ему брюхо вспарывала.

Кощей подбежал к ратнику, держащему на руках знакомую Фигурку в Тёмном Плаще. Из-под её капюшона свисала толстая каштановая девичья коса. Он рывком откинул капюшон и замер.

— Надо, же и верно, девка. Да-а-а, не рядовая – Кощей был удивлён, а ещё больше смущён такой находке. Он не раз в мыслях приглашал искусного следопыта в Тёмном Плаще к себе на службу, но то, что им окажется девица, да ещё к тому же и такая хорошенькая, ему так ни разу в голову и не пришло – Может, отвезёшь её к селянам? – предложил он старому ратнику.

— Ваше Бессмертие, Кощеюшка, ты, что ль девки испугался? – нежно по-отечески обратился к нему старый ратник.

— Да нет, дядюшка, боюсь, что пришёл конец моей тайной личности, я ведь её узнал, это Глаша, дочка Тнамары Ранили, которая по слухам сбежала от папеньки как раз несколько месяцев назад.

— А чё у бати её имечко такое странное, а у неё — наше, и сама на лицо вроде не иностранка.

— Он зятем сел на трон Любодара Сядского, а как тот помер, так и сам стал править с женою, а потом детей народил, да с местными королями породнился. Спроси у Фёклы-кухарки, она тебе все истории о нем перескажет. Поехали обратно в замок, надо показать Глашу лекарю.

Кощей с бессознательной девушкой и ратниками поскакал обратно в замок, а через пару недель сыграл свадьбу с Глафирой Тнамаровной Ранили, в замужестве теперь Бессмертной.

Король Тнамара был несказанно рад тому, что нашлась его непокорная дочь, и простил все обиды своему новоиспечённому зятю. Однако летописцы всех соседних государств небыли так лояльны и от души намстили Кощею. Его якобы «портреты» с несказанно страшными рожами и сплетни о нём ходили в желтой липовой прессе ещё так долго и такие разнообразные, что превратились в страшные сказки.

Но кто знает, где на самом деле правда, а где ложь?

Кощей был хитер. Ох, хитер! Помню, однажды, спрятал свою жизнь-иглу, да, ведь все бы хорошо, но забыл он куда. И вот такой он и был, хитрый – черт, но маразм, да склероз, уже знали свое дело, — говорил до того тихо сидящий в углу коморки Бабы Яги, серый кот.

Я вообще, даже и не подумал бы, что он вдруг возьмет, да заговорит…

— Так вот, помню, как однажды, Кощеюшка, пришел к нам с Ягой, а мы уж спать собирались тогда. Ночь, а ему-то хоть бы хны. Так пришел он еще и пьяный. И вот сел он со мною, обнял и начал рассказывать грустную историю своей жизни. Ну, какой еще-то может быть жизнь невмерущего пьяницы… — кот закашлялся и посмотрел на меня яркими, светящимися рыжими глазами. Зрачки в этот момент сузились и превратились в две вертикальные полоски.

— Ну что же он тебе рассказал?! – поинтересовался я.

А котяра, словно только этого вопроса и дожидался, вдруг прыг ко мне на колени и шепотом, шепотом.

— То история древняя, страшная, — кот хохотнул и мурлыкнул, а после продолжил хрипловатым голосом, — Включи воображение, парень, только так ты и сможешь понять всю истину того рассказа.

Я кивнул. Кот вцепился в мою ногу когтями и приблизил ко мне морду. В моих глазах вдруг мир начал двоиться и я будто бы сам попал в другое, ранее не знакомое мне место.

— Слушай мой голос и смотри! – раздался далекий голос кота.

— Хорошо, — крикнул я в ответ и в этот миг, передо мной явился экран, где будто фильм, пошел рассказ кота.

— Сидели мы долго, пили, — начал кот и экран отобразил эту ситуацию, — И вдруг Кощей начал: «Знаешь, Васька, — говорит, — Я ведь очень хитрый и в жизни моей есть две тайны». Ну, рассказывай, — отвечаю и смотрю на него полными деланного любопытства глазами, ибо реально мне было чхать на его бредни…

Я усмехнулся такому повороту событий, но продолжил слушать и смотреть.

— Так вот, Васька, есть в мире моего волшебства, Смерть моя. Она таится в маленькой иголке, а игла та в утке, а утку ту я впихнул в кролика, но вот в чем дело, я не помню, где это случилось. Ибо был изрядно пьян, когда пошел на такой шаг. И вот решил я, Васька, пойти к Царевне Прекрасной и Премудрой, невесте Ивана, что является Царевичем, чтоб им обоим не ладно было! Я же хотел узнать, где жизнь моя, а Царевна та, давай кричать неприличные фразы в окно. Прибежал ко мне Царевич – который к слову оказался дылдой психанутой, да драку решил вязать. А я-то что…» Кощей пожал плечами и начал пить дальше, не утирая слезы. Тогда-то мне и стало жалко, старого пьянчугу. И решил я, что хватит ему быть зависимым от тайн и пошел искать Царевича того, что искал погибель Кощеюшки.

— И нашел? – удивился я.

— Конечно, нашел. И попытался рассказать ему все, что поведал мне старый склерозник… — голос кота затих, а на экране появилось изображение, которое вызвало у меня приступ смеха. Кот вцепившийся в лицо молодого Ивана, что величают Царевичем.

— Вижу, что не помогло тебе это? – выдавил я сквозь смех, а кот продолжил.

— Да и Кощею не помогло. Ибо дрались мы дрались с Ванькой, а он возьми, да спрячься от меня на дубу высоком. И, как странно, именно там в сундуке и жила смерть Кощея. Он и не знал, пока я не погнался за ним. А Иван давай отбиваться от меня, всем, что под руку попадет. И разбил случайно сундук, а после убил всех животных… об меня. Ну и сломал ту проклятую иглу.

Кот замолк, а я вернулся в избу Бабы Яги. Кот смотрел на меня печальным взглядом.

— Вот так и оборвалась жизнь Кощеюшки, старого пьянчуги, решил он тайнами себя обезопасить, а тайны его и убили…

Я в изумлении продолжал, молча смотреть на кота. Он спрыгнул с моих колен и вновь забился под печку, где всегда спал.

— Эй, Шарик, — услышал я голос хозяйки и выбежал из злополучного домика. А когда обернулся то заметил, что ни домика, ни Яги с котом уже давно не было. –Куда ты убежал? – наигранно сердилась хозяйка, маленькая девочка с веснушками и рыжими волосами.

Ав – Ав, — ответил я и девочка сменив свой гнев на милость, потрепала мои длинные висячие уши.

— Идем домой, нас мама на ужин звала. А то уже темнеет, а ночью в лесу Кощей страшный ходит и Баба Яга на метле летает. А я их боюсь, — говорила девочка, я же только лаял в ответ и мотал своим черным хвостом.

Я-то знал, что Кощей мертв, а Баба Яга не так страшна, как говорят взрослые. Хотя может это только для собак. Но, если и так, то я всегда спасу свою маленькую хозяйку от всех бабаек. С этими мыслями я шагал рядом с девочкой и верно смотрел на нее.

Тяжелая дверь Кощеева дворца отворилась, и в образовавшемся проеме нарисовалась растрепанная рыжая голова. Вслед за ней в дверь протиснулось остальное и предстало в виде здоровенного детины с детской улыбкой и не омраченным интеллектом взглядом.

— Здрасте! – неуверенно пробормотал юноша.

— Ну, здравствуй! – ответил Кощей, дожидавшийся его уже несколько дней кряду, — Иван?

— Иван.

— Царевич?

— Не. Царевич не приедет. Он меня отправил. А я дурак.

— В смысле?

— Ну, зовут так. Иван – дурак.

— Ну и как? Действительно дурак?

— Не знаю. Нет, вроде.

— Ладно. Не важно. Я и так слишком долго ждал. Ты за Василисой?

— Ага.

— Иглу со смертью моей принес?

— Неа.

— А как же ты со мной сражаться собираешься?

— Я как-то не думал об этом. Сначала хотел дорогу проверить.

— Ты у бабы Яги был?

— Был.

— Она про смерть мою рассказывала?

— Было дело.

— А что именно?

— Смерть в игле, игла в яйце, яйцо в ларце…

— Яйцо в утке, утка в зайце, заяц в ларце, ларец на дубе.

— Точно.

— И что из этого тебе не понятно?

— Ерунда это всё. Ты же чахлый. Я просто морду сейчас тебе набью, и все.

Кощей опешил от такой наглости. Иван замахнулся и, как только его кулак коснулся головы Кощея, взвыл от боли:

— А-а-а-а! Мамочки! Больно-то как! Ты, собака, каменный что ли?

— Я бессмертный! А ты как думал?!

— Я убивать-то и не собирался! Думал: отлуплю, и хватит с тебя.

— То есть меч меня не берет, а кулак твой запросто взять сможет?!

— А вдруг. Про кулаки Яга ничего не сказывала.

Иван осознал фатальную глупость своего плана и заскулил:

— Убьешь меня теперь?

— Думаешь, надо?

— Не. Не надо.

— Вот и я думаю. Это ж все равно, что щенка утопить. Никакого сопротивления. Давай так. У тебя еще одна попытка. Ступай за иглой, возвращайся, а там посмотрим.

Иван не поверил своему счастью и глупо улыбнулся:

— Я же убью тебя.

— Ступай. С таким, как ты, ни в чем нельзя быть уверенным. Смотри, чтобы ларцом не придавило.

— Не придавит. Ну ладно. Пойду тогда. До скорого.

— Надеюсь, — неуверенно пробормотал Кощей. День обещал быть утомительным.

К вечеру Иван вернулся, таща на спине огромного зайца. Штаны его почему-то висели у него на плече.

— Это не заяц, — пробормотал Иван, — Это чудище какое-то! Здоровенный такой!

— Ясен пень. В нем же утка. Ты зачем его сюда приволок?

— А как иначе? Не руками же мне его рвать! Он меня и так уже покусал. Хорошо, что веревка в штанах крепкая. Связал хоть. А штаны теперь спадают. Извиняйте. Я это. Насчет зайца. Может, есть какой ножичек?

Кощей подал Ивану меч. Ваня примерился к шее зайца, но пожалел животину и со всей дури врезал мечом Кощею по голове. Меч треснул и развалился. Кощей нахмурился.

— Ой! Не сдержался! – оправдывался Иван, — А еще одного нету? А то этот того… Сломался!

— Режь этим!

— Как же? Я же сам порежусь.

— Режь, я сказал. Ты жить хочешь?

— Хочу.

Ваня схватил обрубок лезвия и, зажмурившись, отсек зайцу голову. Из зайца выпорхнула утка и стала летать по дворцу.

— Ой! А чё теперь делать? – Иван растерянно хлопал глазами.

— Лови. Не жмуриться надо было, а утку сразу хватать. Идиот!

— Не надо, дядя. Я не идиот. Дурак, да. Да и то не всегда.

— Ну вот и лови. Дурак.

Иван вздохнул.

— Я об этом еще пожалею, — обреченно промолвил Кощей и вручил Ване лук со стрелами.

— Во! Благодарствую. Я мигом.

Иван попадал куда угодно, но только не в утку. Мебель, картины, всё было безнадежно испорчено. Голозадый Ваня носился по дворцу, полный азарта. Утка, как могла, боролась за жизнь.

— А у вас красивый дворец! — с задором прокричал дурак и пустил очередную стрелу.

— Да. Был, — с грустью прошептал Кощей, закрыл глаза и опустился на холодный мраморный пол. Он попытался отвлечься, но тут радостный возглас Ивана, наконец-то одолевшего утку, возвестил об окончании охоты.

— Не прошло и часа!

Иван вертел в руках яйцо. Он заметно осмелел:

— Ну все Кощей! Вот и смерть твоя пришла. Как биться-то будем? Мне как, иглой тебя заколоть надо?

— Нет. Просто сломай ее, — Кощей уже устал от дурости Ивана и мечтал о том, чтобы все это поскорее закончилось.

— А! Тогда сейчас. Еще секундочку, — Иван расколол яйцо, игла выпала и закатилась в небольшую щель в полу, — Вот черт!

— Да в кого же ты такой криворукий уродился? Ну что ты там возишься? Просто возьми обрубок меча и расколи к чертям эту проклятую иглу уже.

Иван растерялся. До него наконец-то дошло, что Кощей и не собирался с ним биться.

— Вы чего это, дядя?! Вам надо, вы и колите.

— Я не могу. Это же все-таки моя смерть.

— А зачем же вам надо, чтобы я вас убивал? Нет, дядя, тут что-то неладно.

Кощею следовало бы сдержать себя, но нервы были на пределе, и он сорвался:

— Да! Да! Ты прав! Не смерть это вовсе. Это мое проклятье. Проклятье, наложенное одной ведьмой, которой я отказал в ее любовных признаниях. Я был принцем. Она была влюблена, а я -нет. За это она превратила меня в бессмертное чудище, а мою сестру в бабу Ягу. Все наши подданные разбежались от страха. Я не мог, да и не хотел их останавливать. Но заклятье можно снять, сломав эту чертову иглу, только ни я, ни сестра не можем к ней прикоснуться. А ты можешь. Ты можешь. Сделай это, как человека прошу, забери с собой Василису и уходи отсюда героем. Ты получишь невесту, почет и славу. Чего же тебе еще надо?! Неужели этого мало?

Порочный мозг дурака заскрипел в привычном для него русле:

— Это. Дядя. Раз такое дело, может, ты мне еще тогда золотишка подкинешь. Я же, вроде как, тебя спасаю.

Кощей рассвирепел. Он хотел переломить Ивану шею, но сдержался и просто заорал. Так сильно, как только мог. Стены задрожали, посуда зазвенела, с потолка посыпалась штукатурка. Ваня смекнул, что это не к добру, рванул к выходу, споткнулся, врезался головой в дверь, упал и умер.

— Черт! – затараторил Кощей, опомнившись, — Черт, черт, черт! Такой план, и все пропало.

Он закрыл глаза руками и заплакал.

— За что мне все это? Из-за любви? Неужели я должен был жить с ведьмой, чтобы избежать всего этого? За что?! Что во мне не так? Почему?

Он плакал до тех пор, пока не почувствовал легкое прикосновение. Кощей открыл глаза и увидел Василису. В руках у нее была игла.

— А ты оказывается такой ранимый? – нежно промолвила девица, — И симпатичный. Это ты на портрете?

Кощей с тоской взглянул на одну из картин, на которой был изображен молодой царевич на белом коне, и кивнул.

— Да-а. Сильно она тебя изуродовала! – продолжила Василиса, и, указав на иглу, спросила, — Хочешь, я ее сломаю?

— Хочу, — воскликнул Кощей и тут же расцвел в чудовищной улыбке.

— Только, — глаза девицы лукаво прищурились.

— Что?

— Только ты должен пообещать, что женишься на мне.

Кощей истерически захохотал:

— И ты туда же? Я же тебя даже не знаю.

— Не страшно. Узнаешь, — Василиса мотнула роскошной косой. Она считала себя завидной невестой.

— А если откажусь?

— Откажешься, и я спрячу эту иглу так, что ты вовек ее не сыщешь. И обойдусь без всяких зайцев и уток. Или просто буду на шее носить вместо кулона.

Кощей хотел возмутиться, но Василиса просто развернулась и пошла в комнату, где Кощей держал ее все это время.

— А если я расскажу все Яге, и она тебя отравит?

Василиса повернулась и властно и возмущенно вздернула брови.

— Хотя кого я обманываю. Мы же не злодеи какие-нибудь. Хорошо. Допустим, я подумаю. Ты хоть готовить-то умеешь?

Василиса довольно улыбнулась:

— Что предпочитаете? Зайца или утку? Могу и то, и то. Или может нафаршировать, чтобы было символично?

— Лучше отдельно. А как насчет уборки? Тут после Ивана такой бардак. Может, ты…

— Вот уж дудки. Натворил делов на пару с идиотом. А я убирать за вами должна?! Ты лучше похоронил бы его. А то как-то не по-людски получается. Хоть и дурак, а все ж человек.

Василиса перекрестилась, взяла зайца да утку и пошла готовить.

— А что? Может, и женюсь, — замечтался Кощей, глядя на уходящую Василису, — Ладно, посмотрим. Эх, Ваня, Ваня! Дураком жил, дураком и помер.

В некотором царстве, в соседнем государстве жил когда-то царевич Константин. Родился он слабеньким, выжил чудом. Самым настоящим чудом, ради которого царь-батюшка из-за моря-океана, из-за дальних гор привез кудесника-целителя. С первых дней по царскому указу и своей доброй воле берег мудрец-волшебник единственного наследника, как зеницу ока, защищал от дурного глаза и худого слова, спасал от любой болезни, учил всему, что сам знал, да ещё и неведомое открывать. И рос царевич умным, сильным и здоровым, только сила его ума и духа да крепость тела в глаза не бросались, потому что всегда был он худеньким. За что звали его близкие Косточкой, а враги потом прозвали Кощеем. Пока родичи царские да дети боярские по пирам да по охотам, пока принцы соседних стран по балам да по рыцарским турнирам, Костя по библиотекам да по святым местам. Понимал он с ранних лет, что придется ему страной править, а не просто куклой тряпичной на троне сидеть. И готовился. Собрал дружину верную, созвал лучших мастеров во всяких науках и ремеслах и талантливых детей, не взирая на сословия, чтобы было кому и у кого учиться.

И когда пришел назначенный судьбой срок взойти Константину на престол, диву дались соседи-правители. Ни подлостью, ни силой не смогли они взять царство Кощеево, ни ядом, ни мечом не удалось поразить. Думали, легкая добыча, ведь всего-то три пуда весу в нем да семнадцать годков от роду, а поди ж ты… Пытались напасть, разбил чужие армии ещё на своей границе. Пытались обмануть, разоблачил. Пытались народ на бунт поднять, а народ на царя-батюшку чуть ли не молится. Убийц подсылали, выжил. От злобы и зависти стали называть его Кощеем Бессмертным, и страну его — обиталищем тьмы. Ох, да что я вам-то рассказываю, то-то вы не знаете, как образ врага появляется?! Не могли простить глупые да бедные умным их богатства, шипели по углам «Царь Кощей над златом чахнет»

Долго правил Константин, росло и развивалось его царство. И хранил их от всех напастей мудрый Учитель и дочка его, мудрая и сильная женщина. Сколько ей лет, не знал никто, но когда приехал волшебник на новое место с семьей, она уже взрослая была. Но владела тайным знанием, какой-то йогой, оставалась гибкой, как девочка и лицом не менялась. Так и звали её в народе Баба Йога. И любили они с Константином друг друга всей душой. Но не вечен был старый волшебник. Покинул он мир бренный. В миг состарилась от горя дочь его и ушла отшельницей куда-то в леса дремучие, чащобы непролазные.

Остался царь один, и тот час набежали хитрецы да подлецы, стали нашептывать, что мол надо о наследнике подумать, жениться на царевне-королевне. Каждый норовил свою дочку подсунуть, завладеть хоть так всем. Не поддался Константин на уговоры, выбрал невесту по своему разумению. Но отвернулась судьба от того, кто любовь свою первую предал. Хоть и поженились они, но невзлюбила Кощея царевна-красавица, стариком прозвала. А он её от обиды — лягушкой. Ну а дальше вы знаете, что рассказывать… Запала царевна-лягушка на нашего Ивана-царевича, да и как ей было не запасть?! У того косая сажень в плечах, кудри вьются, глаз горит, да обоим по восемнадцать лет, кровь играет. Куда уж Константину было с ними тягаться в его-то тридцать девять?! Потерял бдительность старик, и пиши пропало. Так и появилась сказка, ибо смерть бессмертного Кощея таилась в яйце и оказалась на конце иглы: один укол, и не спасли.

После Константина страна стала другой. Кто говорит, что хуже, кто твердит, что лучше. Но все согласны, что это уже совсем другая страна и другая сказка.

Иван спешился, накинул повод на сук столетнего дуба на краю поляны, и подошел к маленькой избушке. Та была старая, потемневшая, вросшая в землю.

Иван неуверенно огляделся и почесал затылок:

— Избушка-избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! — громко сказал он.

Раздался протяжный скрип. Из-за избушки вышел худой человек средних лет, одетый в белую рубаху, полотняные штаны и яловые сапоги.

С узкого горбоносого лица на Ивана глянули пронзительные голубые глаза.

Без боязни глянули. Остро и насмешливо. Иван сразу понял, что перед ним колдун.

— Ты чего, добрый молодец, — спросил колдун — белены объелся? Не видишь, она уж в землю вросла. Куда она тебе повернётся?

Иван смутился:

— Я думал, может это как бы насест… или гнездо… Чтобы лапы поджать… и тепло было.

Во взгляде колдуна мелькнуло смятение:

Ну и фантазия у тебя… Кхм… да. — Ладно, забудем. — Он махнул рукой.

— У неё куриных ног отродясь не было. Ты ее с какой-то другой избушкой перепутал.

— Как?! Мне ж сказали: «В самой чаще, в глухомани…»

— В какой глухомани? – перебил колдун, — Тут везде глухомань. Пару верст в лес — вот тебе и чаща. Ты кого ищешь? Зовут-то тебя как?

— Кого ищу – сам знаю. А имя мое тебе без надобности. Или порчу навести хочешь? – с подозрением прищурился Иван.

Колдун озадачился.

— Чегой-то ты, добрый молодец, злобишься? Я тебе худого не делал.

— А что, ждать когда сделаешь? – проворчал Иван. – Ты здесь живешь? А зверья не боишься?

Колдун рассмеялся:

— Вот ты и выдал себя, Иван, царев сын…

Иван, заорал:

— Это ты себя выдал, колдун! Умрешь ты сейчас смертью лютой, змиево отродье! И с мечом и кинулся на колдуна.

Тот шагнул в сторону. Меч вывернулся из рук Ивана, земля ушла из под ног. Иван грянулся спиной, а меч оказался в руках колдуна.

Тот оперся на меч и хмуро глянул на Ивана:

— Знаешь, а белены ты сильно объелся, – сообщил он. – Не подумавши на людей кидаться — только разумом скорбный может.

— Меч отдай, — угрюмо потребовал Иван.

— Позже, – Ты пока на травке отдохни, да меня послушай.

— Не буду я тебя слушать, — буркнул Иван.

Колдун вздохнул и покачал головой:

— Хватит лаяться, Иван. Вроде царёв сын, а ведешь себя… – Ни величия в тебе, ни степенности.

Иван фыркнул:

— Ага, мне в бою только степенности и не хватало!..

— Так ты со мной воевать собрался? С целителем?- колдун усмехнулся. — Ты только селянам об этом не заикайся. А то они сразу за дреколье возьмутся.

— А целитель, это кто? – не понял Иван – Тот кто целым делает? Или кто целится куда-то?

Колдун посмотрел на него, как на идиота:

— Тот, кто исцеляет! Знахарь я, людей лечу.

— А причем тут селяне? — не унимался Иван — Я ж царевич! Что они мне сделают? Их отец тогда на кол!..

— А они тебя — на вилы, — уже рассердился колдун. – Я же единственный лекарь на всю округу, дурья твоя голова. Хорошо что батюшка твой в добром здравии. Может, внуков еще дождется.

Иван помотал головой — А внуки здесь причем?

— Притом! – даст Бог, поумней тебя будут! А то я смотрю, из тебя царь — не приведи Господи!

Иван обиделся. Поднялся и подобрал меч:

— Некогда мне с тобой лясы точить, – хмуро буркнул он, — пойду я.

— И куда?

— К бабе Яге. Она дорогу к Кащею знает.

Целитель удивился?

— К Кащею идёшь?

— Да! Он мою невесту украл – Василису.

— Украл? Да зачем она ему?

— Не знаю и знать не хочу, – отрезал Иван — А только девки дворовые сказывали, что пошла она с ними в лес погулять. Да налетела туча грозовая с дождем да молниями, и побежали они все домой. Тут выехал из лесу Кащей Бессмертный на черном коне. Догнал Василису, подхватил на коня и был таков.

Иван тяжело и героически вздохнул:

— Так что надо мне ее, голубку мою любимую, из поганых рук вызволить, а Кащея смерти придать, дабы не было больше от него слез вдовам и сиротам, дабы не сеял он страдания людского, дабы на бедах народа русского не наживался, дабы…

— Кащей очень плохой, я понял, — перебил его лекарь, — Зачем тебе Яга? Разве только она дорогу к Кащею знает?

— Сказывали, что – да. Ещё у бабы Яги Меч-Кладенец есть. А еще она знает, где смерть Кащея спрятана.

— А она спрятана?! — удивился лекарь.

— Конечно! — вскинулся Иван, — Он же Бессмертный!

Лекарь кивнул: — Ну да, логично…

Иван сунул меч в ножны, и пошел было к коню, но вернулся:

— Мил человек. Если дорогу к бабе Яге знаешь, укажи ее мне!

Добрый человек лекарь призадумался:

— Знаешь Иван, баба Яга, поди. Как бы не обидел ты ее, а?

Иван-царевич призадумался:

— Вообще-то, я даже должен. Если она и правду колдунья. Но это как посмотреть. Если поможет, то не колдунья она, а бабушка, пусть и страшная. Но это ничего, мне на ней не жениться.

Лекарь хмыкнул.

— Ну, хорошо. Отсюда к Яге нахоженой тропинки нет. Я тебе так расскажу. Иди вон туда – он показал пальцем – до распадка, обойди его слева. Потом на восход, до озера. Там опять налево, вдоль берега. Как мостки увидишь, ищи от них тропинку. Она до ее дому доведет. Все запомнил?

Иван-царевич поскреб в затылке:

— А карты у тебя нету?

Лекарь только головой покачал.

— Да зачем тут карта? До распадка три версты, до озера семь. Главное – не сворачивать.

— И как вы в глуши без карты? — покачал головой Иван.

Лекарь засмеялся:

— Ты ещё глуши не видел. В ней не то, что ты, сам черт ногу сломит. А тут до ближайшей деревни верхом проехать можно. Ладно уж, Иван, иди, да смотри, с пути не сбивайся. Тогда у Яги к вечеру будешь.

Иван-царевич поклонился лекарю в пояс — «Спасибо тебе, добрый человек.»

Вскочил Иван на коня, и двинулся в указанном направлении.

Лекарь вернулся в избушку. Запалил свечу и поставив на стол подошел к кровати.

На ней лежала девушка с забинтованной головой. Лекарь потрогал её лоб. Девушка открыла глаза.

— Это ты? А кто там приходил? Я голоса слышала.

— Не обращай внимания. Это так, мимо проходили. Как ты себя чувствуешь?

— Голова меньше кружится, — сказала девушка и прикрыла глаза. – Когда глаза закрываю, то легче…

Лекарь кивнул и отошел к печке. Перелил из горшка в кружку отвар.

Приподнял девушке голову, начал поить ее.

Та закапризничала:

— Костя, какая гадость. Давай я половину, а остальное потом.

— Пей, не упрямься. На вечер свежий отвар сделаю.

Когда девушка всё выпила, Лекарь снял повязку с её головы и осмотрел рану.

Девки дворовые не соврали только в одном. Гроза тогда была страшная, настоящая буря. Деревья с корнем выворачивало.

Когда они из лесу кинулись, от дождя спасаясь, Василису обломившимся суком и зашибло. Она без сознания упала, а девки и не заметили, когда это произошло.

Лекарь от больного из деревни верхом возвращался. На Василису случайно наткнулся. Как спешился и рану разглядел, перепугался страшно. Подхватил на коня и в избушку отвез. Боялся, до утра не доживет. Обошлось. Голову не проломило, кожу рассекло. И сотрясение сильное.

Сейчас рана почти зажила, воспаления не было, скоро можно швы снимать. Лекарь промыл рану и снова забинтовал.

— Костя, а шрам видно не будет? – в который раз спросила Василиса.

— Под волосами – не будет. – В который раз успокоил ее Костя. – Ты бы лучше о том, что в голове, побеспокоилась.

Девушка слабо улыбнулась:

— Не бойся, Костя, твою науку лекарскую я не забуду. Вот к батюшке в столицу по осени приеду, про тебя расскажу. Он тебя царю посоветует. Царь к слову воеводе прислушается. Лекаря-то толкового у царя до сих пор нет.

— Вот не было Радости – буркнул знахарь. — Мне и так не плохо. Ты спи давай. Хватит болтать. Василиса послушно закрыла глаза.

Дочь воеводы, выросшая без матери, Василиса была на редкость умна и практична. Рано выучилась грамоте и счету. Учить ее Косте было одно удовольствие.

В лесной избушке Костя жил давно. Это было удобно – к нему приходили со всех окрестных деревень.

Крестили его Константином. Но селяне его быстро сократили до Кости, а бабки звали Костиком. Совсем беззубые – Кощиком. Они же и были самыми вредными и докучливыми пациетками. И они же, всегда не довольные его жестким обхождением, рассказывали про него всякие небылицы.

Так и повелось. По вечерам селяне сказки друг другу рассказывали про Кощика-Кащея, а днем к нему — Костику-лекарю, ходили лечиться. Позабыв, что именно его вспоминали в страшных сказках накануне. Правда вот убивать пришли — первый раз.

Василисе был нужен полный покой, поэтому с царевичем Костя объясняться не стал. Отправил его к Бабе-Яге. Та была женщиной мудрой. Костя надеялся, что она все Ивану расскажет и объяснит лучше него — Кости. Тогда и можно будет Ивана к Василисе допустить.

Но шло время – а царевич от Яги не возвращался…

Через две недели Василиса уже могла ненадолго выходить на улицу. Медленно но верно она шла на поправку. Однажды, когда Василиса только уснула после обеда, на поляну ввалился Иван. Коня он вел под уздцы.

— Колдун — взревел он — Убью!

Костик выглянул из избушки.

— Кто там орет? – спросил он. – Иван, это ты?!

От царевича в Иване мало осталось. Его конь, и то выглядел как-то … аристократичней.

А Иван напоминал… лешего. Волосы всклокочены и стоят дыбом. В лохмотьях, без сапог. И глаза совершенно дикие.

— Мерзкий колдун, злобный Кощей! — заорал он снова. – Думал избавился от меня? Думал, что сгину я в этой чащобе, завязну в буреломах и болотах?..

— А болота ты где нашел?! – поразился Костя. — Тут же их отродясь не было.

— Молчи, проклятый колдун! — закричал Иван — не поверю больше ни слову!

Костя вышел из избушки. Василису будить не стоило.

— Не ори, у меня в избушке больной спит.

— Я его освобожу! — вскинулся Иван.

— От кого?

— От тебя, злой Кощей!

— Я его и не держу вообще-то.

— Ты загубил его! — Опять начал было орать Иван, но резко осекся.

Потому что Костя вкатил ему оплеуху.

— Хватит орать – тихо сказал Костя – Ты же мужик, царевич!

Иван икнул.

— Ты до Яги дошел? – спросил Костя.

— Дошел. Только ее дома не было. Мне её домовой все рассказал. — Глаза его опять начали наливаться кровью. – Убью-ю!!!

Они бы еще долго препирались, но тут из избушки послышался голос:

— Ванюша, здравствуй милый. Костя, вы что там, драться задумали?

Василиса, в будущем названная Премудрой, в тот раз в два счета примирила и успокоила двух ярых друзей, вошедших потом во все сказки России.

Тишина застывала над лесом. Птицы и звери сбежали отсюда, и никто больше не мог разорвать ожидание битвы.

— Наши враги скоро явятся, — сообщил адъютант Уриэлю, — и на сердце правителя нависли предчувствия. Командир оглядел шеренги солдат, — паладины, и гномы и эльфы, все явились сюда на призыв Уриэля. Только правильно ли он поступил, созвав силы против Кощея? Верно ли выбрал позицию, в этом лесу у защитников было хоть незначительное, но преимущество. Что делать дальше? И сколько погибло по пути сюда, и сколько погибнет в грядущих сражениях? Над столетними клёнами, красой-гордостью эльфов поднялось зарево. Сам Кощей, злобный маг и правитель, сделавший своих подданых бессмертными, вёл грозное воинство.

По пути тёмная армия издавала ужасаю вой, рёв и свист. Их ряды скрывались за тёмной завесой. Враги подошли ближе, и стало понятно, что завеса состояла из дыма, изрыгаемого множеством труб, лязг шум и визг издавали десятки и сотни маршрующих железных скелетов. Если Кощея не остановить в этой войне, то вся жизнь обратится подобным скелетом.

— Это новый вид нечисти, — убедил себя паладин, когда секирой снёс голову железному воину. Тот продолжил сражаться без головы, ведомый злой волей Кощея. Из рук конструкта выдвинулись визжащие пилы и свёрла и вонзились в броню светлого рыцаря.

Кощей хохотал. Его большая фигура, излучавшая свет артефактов, металась по лесу, предводитель бессмертных раскидывал светлых воитель страшной дубиной. Прозвучал боевой крик, один из гномов-берсерков подскочил к тёмному с часовой бомбой. Остальное Уриэль узнал, лишь очнувшись от взрыва.

Верные воины, друзья и соратники окружили постель командира в палатке для раненых. Стиснув зубы, Уриэль приказал доложить о потерях…

***

— Ариэль, командир всадников на грифонах, потерял свой отряд в безрассудной атаке на артиллерийскую линию.

— Что с моим братом?! — встревоженно спросил Уриэль.

— Неизвестно. Им приходилось идти в слишком резком пике, по другому нельзя сбросить бомбы под огнём артиллерии, — адъютант сделал паузу, а потом резко закончил, — вряд ли кто из грифоновых всадников сумел выжить после подобной атаки.

***

Адъютант ошибался. Наверху чёрная крепость была уничтожена, но, сперва Ариэль расстегнул ремни на грифоне, оттолкнулся от мягкой оранжевой шерсти, — над головой промелькнуло пятно красных и золотых крыл грифонов, и влетел в проём между стен крепости. Доспех пробивал перекрытия, на броне загоралась и гасла защита. Прогремел взрыв, когда баки на спинах грифонов взорвались.

Воин вынырнул из пустоты неизвестно когда, ощутив рядом гул, а во рту привкус крови. Ариэль снял смятый шлем и сплюнул. Насторожился, услыхав неизвестные звуки. Механичное “клац” приближалось, и быстро. Паладин побежал по туннелю, но Железные Гончие обложили его катакомбами крепости. Это были похожие на волков создания, перемещающиеся на поршневых телескопических лапах. Четырёхногие обладали большими когтями, двуногие по-человечески сжимали в руках поршневые винтовки.

Огромная стая, Ариэль не сумел бы с такой сейчас справится, даже если б не был оглушён мощным взрывом и ранен падением. Вперёд вышел воитель в шипящих от пара доспехах. Стилизованный под череп шлем усмехался недоброй улыбкой. По нему Ариэль распознал приближённого адъютанта Кощея. Враг наставил на воина клинок, загудевший от тёмной энергии. Ариэль услыхал дальше голос из шлема:

— Не ждал, что мы с тобою так быстро увидимся?

Тёмный враг отсоединил шлем с шипением с доспехов, и обдал всех струей пара и дыма. Когда этот выброс рассеялся, Ариэль обнаружил в доспехах воителя девушку.

— Мирта?! Как ты здесь очутилась?! И что случилось с тобой и Проспером после того, как мы все выпустились из Академии?! Я считал, вы остались в Столице

— Оказалось так скучно среди благостных эльфов и рыцарей, — ответила Мирта.

— Мой любимый ушёл изучать техномагию к Тёмным Правителям.

— Не верь силам зла, — прохрипел Ариэль, — они быстро превратят своих слуг в страшных монстров и демонов.

— Потому я и отправилась следом, это был единственный способ защитить от проклятия любимого, — усмехнулась воительница.