Блиц Министров № 67. Голосование

Каждый день автоматические дверцы шаттла раздвигались, чтобы впустить эмигрантов. Люди, обвешанные с ног до головы пакетами, сумками, рюкзаками один за другим исчезали в чреве шаттла, который отвезет их на Международный Космодром – к гигантскому Лифту, соединяющему Землю с планетой А-5. Они отправлялись в новую жизнь, которая ждала их за пределами Голубой планеты. Вслед им неслись рыдания тех, кто оставался на Земле и не мог смириться с потерей.

-Толик! Толик! Ты шапку забыл! Толик! – надрывалась какая-то женщина, размахивая рыжей ушанкой. Мужчина в выцветшей футболке успокаивал пса, жмущегося к его ногам.

-Тим, Тим, спокойно! Сегодня Коля – завтра мы!

-Маришка! Как только доберешься – напиши, как устроилась, что с работой!

-Игорь! Игоорь!

Женщина с гладко зачесанными волосами, скрученными на макушке в пучок, выбежала за ограду, разделившую провожавших и эмигрантов. Она протягивала руки к смуглому пареньку, стоявшему возле входа в Шаттл. На его лице были смущение, стыд и растерянность. Он как будто не мог решить, что будет лучше: идти с другими или броситься в объятия рыдающей матери.

-Пойдемте, здесь нельзя, – охранник аккуратно взял ее под локоть и повел за ворота.

-Запрещено, выйдите за пределы посадочной площадки!

Анфиса сопротивлялась, оглядывалась на сына, все так же растерянно стоявшего возле Шаттла.

-Игорь! – крикнула она в последний раз, прежде чем он исчез в толпе эмигрантов.

-Не плачьте! Ему повезло, – какая-то женщина подтолкнула ее к тропинке, ведущей на железную дорогу, где стоял экспресс, на котором можно было вернуться в город. – Опоздаем – придется ночевать на Космодроме. У вас есть другие родственники? Сестра? Вы счастливая! А я осталась одна.

Под стук колес и монолог попутчицы Анфиса задремала, на секунду забыв о своем горе. Мимо проплывали пустые улочки пригорода, однотипные коробки домов и густые кроны деревьев, не ведавших о человеческих бедах и горестях. Все было как прежде, как должно было быть. Поезд тряхнуло и Анфиса очнулась. Как устроится Игорь на чужой планете? Ведь он аллергик! Она покачала головой в ответ на ласковые уговоры попутчицы.

-Кто за ним будет смотреть? Готовить? Ему нельзя ни апельсинов, ни клубники. Ничего жареного, соленого. А вы говорите, все утрясется!

-Может, там и апельсинов нет, – тихо сказала женщина.

Дома Катя готовила картошку, агрессивно плюющуюся жиром из большой сковородки.

-Я не буду. Это. Есть! – сказала Анфиса капризно. Эх Катя, Катя! Жизнь тебя не научила есть, чтобы жить, а не наоборот – и Анфиса брезгливо махнула рукой.

-Ну уж! Где я возьму твою органику! Проснись, Анфиса! Нас ждет голод в скором времени – а ты воротишь нос от картошки.

Перед Катей на столе стояла тарелка, где в лужице кетчупа тонул кусочек черного хлеба. Она отломила целый пласт золотистой картошки, положила в тарелку и с аппетитом принялась за еду.

-Ну как? Проводила?

-Да. Там толпа народу. Все рыдают.

Она помолчала.

-Кошмар…

-Для кого кошмар, а для кого возможность жить. Жить!

Анфиса кивнула. Ей не хотелось спорить. Отвернувшись от сестры, она взглянула в окно. Там сине-голубыми красками сияло небо, изрезанное стрелами небоскребов, кольцами магистралей и золотыми куполами церквей. Кажется, что жизнь течет себе и течет. Страшно поверить в то, что многого из того, что было привычно, уже нет.

Прогнозы ученых были неутешительны.

Чаруча… Что это? Чья-то халатность или злой умысел? Теперь уж не узнать. Парочка насекомых вырвалась из лаборатории и начала самостоятельную жизнь. Чаруча оказалась плодовитой, агрессивной и всеядной. Целое облако расплодившейся чаручи покинуло африканский континент и устремилось в сторону Евразии. Чаруча, словно гигантская саранча, уничтожала все на своем пути, оставляя после себя пустые города, горы, леса. Пищей для чаручи являлась органика, начиная от растений и заканчивая более сложными организмами. Облако чаручи росло, разделялось на рои и летело в разных направлениях.

Ученые, политики, представители прессы кричали о гневе Божьем, о том, что человечеству осталось не больше полугода. И тогда решили активировать Лифт, соединявший Землю и планету А-5, входившую в число туристических маршрутов для супербогатых людей. О нем знали немногие, но теперь уже не имело смысла скрывать. Следовало решить, что будет критерием отбора кандидатов для отправки на А-5 и таким критерием стала Жеребьевка.

К настоящему моменту людей на Земле оставалось немного. Сервис в городе приходил в упадок и выживать в непривычно дискомфортных условиях становилось труднее. Пока еще работали два магазина, обеспечивавшие продуктами все население города. По опустевшим улицам рыскали бандиты и мародеры и вечерами было страшно выходить на улицу. В городе поселился страх. Люди боялись себя, люди боялись друг друга.

Жеребьевка проводилась на центральной площади города, где стояло несколько стеклянных ящиков, в просторечии “аквариумов”, в которых лежал ворох пластиковых жетонов с двумя словами “Да” и “Нет”.

Анфиса рано ушла к себе в комнату. Кате тоже не спалось. Она бродила из комнаты в комнату и курила сигарету за сигаретой. Ее чуткое ухо ловило всхлипывания, доносившиеся из комнаты, где спала сестра. После смерти Арсения Игорь стал смыслом жизни Анфисы. Она боялась потерять сына. Навязчивые страхи сестры тревожили Катю.

“Ах ты боже мой” – подумала она. Катя остановилась у окна, глядя, как над Землей разгорается рассвет. У самого горизонта появилась светлая полоса. Полоса росла, ширилась и вот из-за домов вынырнуло яркое светило и закачалось над городом. Но что это на диске? Какие-то черные вкрапления! Это чаруча?!

Катя, остолбенев от ужаса, смотрела на сияющий диск. Она заставила себя тронуться с места, вбежать в комнату сестры, вцепиться в Анфису и начать трясти ее худое безвольное тело.

-Да проснись же ты наконец!

Наконец Анфиса открыла глаза.

-Что случилось?

-Чаруча!!!

Анфиса уставилась в окно и тихонько засмеялась.

-Где ты видишь чаручу? Ее нет. Пока нет!

Катя, не глядя на сестру, одевалась, чтобы идти на площадь. Она сошла с ума. Они все сошли с ума перед неведомой опасностью, которую никто не видел. А вдруг чаручи нет и все это сделано, чтобы отправить простых людей неведомо куда?

Анфиса остановилась перед иконой Божьей матери. Сжав руки, она что-то шептала. Ей казалось, что Богоматерь грустно смотрит на нее. В ее глазах были жалость и сочувствие – и только. Богородица не обещала ей чуда, она не обещала ничего. Ее власть заканчивалась на Земле, там, за пределами Голубой планеты, она была бессильна.

На площади вовсю шла жеребьевка. Огромная очередь тянулась к аквариумам.Люди покорно запускали руку внутрь, вытаскивали жетон и отходили, уступая место другим. Катя подтолкнула Анфису. Иди! Глядя, как та стоит, сгорбившись, словно старуха, над стеклянным ящиком, Катя подумала, что ей повезло. В своей суматошной, бестолковой жизни она не успела или не захотела завести семью. Ей не о ком беспокоиться. Анфиса взглянула на жетон и всхлипнула. Ее губы шепнули” Нет!” Катя встала рядом и запустила руку в шуршащий ворох жетонов. Что ее ждет, какой финт судьбы?

Да!

Кто решает нашу судьбу? Почему и зачем ей, одинокой женщине, выпало “Да”? Анфиса плакала, уже не таясь. С каждой ее слезинкой в Кате зрело раздражение на чаручу, Анфису, правительство, давно уже бывшее на А-5 или в каком-нибудь еще злачном месте, Бога, Вселенную… Какого черта их заставили делать выбор? Разве нельзя было раздать жетоны по какому-нибудь другому принципу – полу, возрасту, состоянию здоровья и не мучить остальных чувством вины и тотальной несправедливости?!

Не выдержав, Катя крикнула:

-Фиска! Вот тебе жетон! Иди собирайся, да побыстрее. Шаттл не будет тебя ждать.

И по смеси недоверия, радости и смущения на лице сестры она поняла, что поступила правильно. Анфисы давно уже не было в доме, а она все сидела на диване с маленьким ноутбуком на коленях и печатала, печатала… Когда-нибудь потомки тех, кто сумел спастись, прилетят на планету своих предков и будут читать о последних днях людей на Земле. Главное, чтобы они поняли, что даже в такое время, время всеобщего страха, здесь оставались Люди. Те, кто своими поступками доказывал справедливость идей, что веками вырабатывало человечество, идеи, которые, наконец, не на бумаге, а в жизни делают человека человеком.

— Меня зовут Макс.

— А я Аня.

— Кажется, мы учимся в одной школе. Ты та девушка, которая офигенно поет?

— Ты про весенний бал? Ну да, я там пела…

— Я думал, все певицы должны сейчас быть на главной площади и с восторгом слушать звезду оперы Саванну Сонг, а не бороздить просторы космоса.

— Да ну ее! Я ее еще сто раз послушаю на уроках вокала. А вот попасть в небо у меня выдалась одна-единственная возможность.

— Почему единственная? Ты переезжаешь?

— Нет, просто родители мне запрещают даже приближаться к Космокарусели. Боятся, что однажды капсула не сможет вернуться в атмосферу. Именно тогда, когда в ней буду я.

Парень присвистнул:

— Во дела! Каменный век какой-то! Сотня людей катается на ней каждый день. С того времени, как ее построили, она еще ни разу не ломалась. Вряд ли такое возможно.

— Ну сломалась же.

— Мы застряли — это совсем другое. Все лифты иногда застревают. Не переживай, скоро починят. А как ты оказалась здесь, если родители тебе запрещают кататься?

— Я улизнула от тетушки. В этом году она переехала жить в столицу, поэтому, родители отпустили меня с ней на праздник. Если бы не она, то пришлось бы как обычно наблюдать за звездопадом с нашего двора. Мне стало совсем скучно смотреть вместе с тётушкой театральную постановку на площади алых роз, и я выпросила у нее возможность пойти прогуляться самой. Если она не найдет меня в десять вечера — ужас, что тогда будет! Бедная тетушка! И бедна я! Родители перестанут пускать меня к ней в гости. А мне так нравится столица!

Девушка с отчаяньем забарабанила по всем кнопкам на панели, но никакого ответа не последовало.

Космическая карусель внешне практически не отличалась от обычного лифта с прозрачными стенками. Находилась она в самом высоком здании столицы. Часто рабочие использовали ее как лифт, несмотря на то, что в здании находилось еще много других лифтов. А вот в космос на ней летали уже редко. Первые годы этот аттракцион пользовался большим спросом, но со временем он приелся столичным жителям и потерял былую актуальность.

Выбившись из сил, Аня сползла на пол. Она скрестила пальцы и плотно зажмурив глаза стала шёпотом повторять: «хоть бы лифт починился, хоть бы лифт починился, хоть бы лифт починился»… С улицы доносились взрывы фейерверков, звуки барабанов, улюлюкания. Двое были заперты на уровне двадцатого этажа.

— Так ты еще ни разу не поднималась на самый верх?

Девушка замотала головой.

— Тебе понравится!

— Думаешь мы всё-таки попадем в космос? Я уже и не надеюсь. Лишь бы выпустили поскорее!

— Да… это точно. Я знатно проголодался. В животе урчит.

— Смотри что у меня есть, — она протянула ему сверток, достав его из рюкзачка.

— Бутерброд? Очень кстати, – он развернул салфетку. — Когда мы выйдем отсюда, я куплю тебе сотню бутербродов в знак благодарности.

Аня рассмеялась:

— Зачем же мне сотня? Я бы лучше прокатилась на космических горках.

— С тебя недостаточно катаний?

— Ну, это совсем другое…

Девушку перебили хрипы, донесшиеся с панели управления. Потом раздался голос диспетчера:

— Извините за причинённое неудобство. Карусель починили. Через минуту вы сможете продолжить свое путешествие.

Кабинка заметно дернулась и начала плавный подъем вверх.

— Мы все-таки попадем в космос! – от радости Аня вскочила на ноги.

На табло быстро замелькали номера этажей: 30, 40, 50…

Лифт вылетел за пределы многоэтажки. Капсула разогналась до скорости звука. Потом произошел толчок и замедление. Теперь их кабинка парила в космосе. Из панорамных окон были видны звезды, такие близкие, словно до них можно дотянуться рукой.

— Смотри, это созвездие Ориона – указал Макс.

— А это Кассиопея! Красота! Лучшее, что я когда-либо видела!

В открытом космосе ребята провели всего десять минут, но казалось, будто они прожили тут маленькую жизнь. Мягкий толчок стал предвестием плавного возвращения обратно. На первом этаже двери распахнулись. Ночной город принял их в свои по-летнему прохладные объятия.

— Прям тютелька в тютельку. Пьеса только что закончилась. Побежали скорее! Мы договорились с тетей встретиться у огромного дуба.

Фонари соединяли между собой гирлянды с флажками.Одна за другой стояли натяжные палатки со всевозможными лакомствами. В воздухе разливался запах сахарной ваты. Музыканты играли романтичную музыку. Сердце выпрыгивало из груди.

— Аня, скорее! Всё вот-вот начнётся, — увидев девушку из далека, тетушка замахала ей рукой.

— Это Макс. Он учится в моей школе. – запыхавшись Аня представила своего нового друга.

— Сударь! Где ваши родители?

— Они дома, я здесь один.

Тетушка прищурилась, продумывая разрешить ли ему остаться. Но отовсюду уже слышались возгласы: «Началось! Началось!».

— Приятно познакомиться! – отбросив сомнения, тетушка указала на коврик, приглашая обоих садиться, достала из сумки термос и разлила всем троим чай.

— Хорошо, что я на всякий случай прихватила с собой запасной стаканчик!

Взгляды всех собравшихся приковало к себе ночное небо. Начался звездный дождь.

Валька шагнул в подъезд, как в омут нырнул. За дверью оказалось немного сумрачно, но чистенько и обычно – крашеные зеленым стены, бетонный пол.

— Здравствуйте, Валентин Петрович! — Валька от неожиданности вздрогнул – слева от двери из-за маленькой конторки встал крепкий невысокий дедок. – Очень рад, что зашли. А то ведь непорядок: весна на исходе, а профилактики все нет — как нет.

— Здрасте, — выдавил Валька, — А вы тут консьерж, да?

— Нет, что вы, Валентин Петрович, как можно. Лешие мы тут. Али домовые еще. Мы свои, нам хранцузское прозвание без надобности. – Дедок пренебрежительно махнул крепкой ладошкой.

— Леший?.. – голос у Вальки дал петуха. Странности начинались с первых шагов, как и предупреждали Вальку старшие товарищи: Генка-электрик и Астафий-сантехник.

Вдруг возле конторки открылась дверца, и оттуда выбрался помято-элегантный господин с красными глазами и не менее красными губами. Из-под верхней губы торчали небольшие клыки. Господин был очень бледен и явно несчастен.

— Ты куда это средь бела дня, Лёня? – строго поинтересовался дедок.

— Пойду искать утешения от душевных мук! — Пафосно вздернул голову трагичный господин.

Дедок усмехнулся:

— Что, опять пытался Кащея Бессмертного укусить? Он жеж нежить, откуда у него кровь?

— Это я нежить! – дернул головой Леня, – а он… это уже просто неприлично! – вдруг фальцетом выкрикнул господин — В конце концов — я вампир, а не какой-то селянин!

— Крестьянин, — поправил его дедок.

— Да какая разница! – Трагично всплеснул руками господин. – Я чуть без клыков не остался. Так и до комплекса неполноценности докатиться можно!

— Ну и куда ты сейчас? – прищурился дедок. — к эльфкам за шоколадом поди?

— Не в шоколаде дело! – снова вскинул голову вампир. – Они понимают мою тонкую натуру! – И господин стремительно-скользящим шагом направился в сторону лифта.

Валька проводил его взглядом и сглотнул. Ему надо было на самый последний этаж – именно там находилось все лифтовое хозяйство, состояние которого требовалось проверить.

— Дед, а дед, а где у вас тут лестница?

— Лестница-то? А нету её, – развел руками дедок. — Как зомбики повадились к эльфкам и царевнам лазить, так и пришлось заколотить наглухо. А то не было девкам покою, ни днем, ни ночью. Опять же богатыри да царевичи, что ни день, с орками да троллями стенка на стенку сходились… А что уж Чебурашка с Бэтменом устраивали… Супермен и тот бледнел через раз. В общем, заколотили наглухо и закрасили. Теперь там Человек-Паук и Серый Волк обитают. Так что главное средство доставки у нас – это лифт.

Послышался звук поднимающегося лифта. Валька затравлено оглянулся на подъездную дверь.

— А Кощей тоже… того?..

— Нет, Кащей в подвале, как и положено, над златом чахнет да в тырнетах сидит. – Дедок усмехнулся в бороду – блог какой-то ведет. За русский фольклор там топит. Но я сам не видел, мне сменщик мой, домовой рассказывал. Правда, Кащей там фейки лепит, Ивана-царевича злодеем выставляет. Но это уж его дело… — Дедок опять махнул рукой и вдруг глянув на Вальку тепло и догадливо, спросил, – Милок, а может тебя проводить? А то гляжу, непривычно тебе у нас.

— Проводи, дедушка, проводи, — ухватился за предложение Валька. – А то я зомби с детства боюсь.

— Ну, пойдем тогда – сказал леший и потопал к лифту.

До последнего этажа они добрались практически без происшествий.

Лифт явно пользовался спросом – останавливался на каждом этаже. Заходили и выходили очень разные персонажи: дядька в халате и чалме и кто-то из зомби, молодой парень в кафтане с золотой вышивкой и девица с косой до пола и в кокошнике, бабка в ярком платке и меховой душегрейке и Буратино, и даже Карл Маркс и кто-то из черепашек-ниндзя. Все уважительно здоровались с лешим, кивали Вальке.

Выйдя на последнем этаже, парень очумело потряс головой:

Ну ничего себе, сколько у вас тут разного народу.

Дедок хохотнул:

— Да ты еще не всех видал, милок. Вот эльфки, к слову, дюже красивые, хоть и заморские. Илья Муромец и Честный Мент — очень хорошие мужики. С ними посидеть можно очень душевно!..

— Честный Мент это кто? — не понял Валька.

— Дык тоже русский сказочный персонаж. Фольклорный, так сказать.

— Да причем тут фольклор? – удивился Валька.

— Ну, вы же про него анекдоты баете? Вот он и стал… персонажем. – Дед развел руками. – Вроде и не должен был, да вот так получилось.

— А кто еще тут такой… фольклорный? – Валька полез к мотору, что тягал лифт в шахте.

— Ну… Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Умные мужики, но смешные. Еще Зига Хрейд. Тоже шибко умный. Есть Программист и Айтишник. Эти недавно появились. Еще Ленин есть. Сталин, Иван Грозный…

Под неторопливый говорок лешего профилактика лифтового механизма шла почти сама собой.

Вдруг над головой Вальки раздался грохот. Пол ощутимо дрогнул. Валька от неожиданности уронил свои «счастливые» пассатижи. Прямо в шахту лифта. К нему тенью метнулся дедок:

— Ну что ж ты!.. – он протянул ладошку над шахтой. — Крышу же пробьешь, кабину ремонтировать придется… Осторожней же надо!

— Да я нечаянно, — виновато просипел Валька. — А что это было?

— Что, что… — из глубины шахты к ладошке деда медленно поднялись пассатижи. Он ухватил их и протянул Вальке. — Молодой ты вроде Валентин Петрович, а нервы никуда… Змей Горыныч это был, с утреннего променаду вернулся.

— Он что, над городом летает? – ужаснулся Валька, — А я его и не видел никогда.

— Еще б ты его видел, — хохотнул дед. — колдовство на него навели, для своевременной невидимости. Пока на крыше или во дворе – видно его. А как чуть дальше, так все. Потому что нечего население беспокоить. – Леший многозначительно поднял палец. – так-то он не злой. Страшный только, что твой динозавр, который этот, Рекс. Да еще голов три – истинно мутант, хоть и сказочный.

Из дверей подъезда Валька вышел часа через полтора. К нему кинулись электрик и сантехник:

— Ну, что? Как? Живой? Все в порядке?

— Да в порядке, в порядке, мужики. Ничего страшного, даже интересно.

— Ну, тогда я следующий, — решительно сказал Генка-электрик, затаптывая сигарету.

В этот момент рядом с подъездом на газон приземлилась небольшая летающая тарелка. Из нее вышел невысокий человекоподобный инопланетянин, проходя мимо, кивнул мужикам и зашел в подъезд. Слева от подъездной двери висела дубовая табличка с чуть облупившимися золотыми буквами: «Филологическая служба РАН. Отделение фольклора. «Общежитие русских сказочных персонажей»

Надеюсь, вы понимаете, как я рискую, находясь здесь – в месте повышенной опасности? Где меня может настигнуть и темнота, и клаустрофобия, и даже гномы.

Вот и спросите меня – зачем я сюда полез? Нет, не угадали. Конечно, вы знаете уже, как мне лень ходить по лестнице, особенно вниз. Но в этот раз дело совершенно не в этом. Дело в другом. Я пишу рассказ про лифт на конкурс рассказов про лифт. Может быть, надо было вооружиться поддержкой тёщи, с ней бы ни один гном и ни одна клаустрофобия с темнотой меня бы не тронули. Но… Как бы вам это сказать? Я скрываю от своих родственников своё пристрастие к писательству. Они не поймут. Я и так натура утончённая, многогранная и всесторонне развитая. Я и пою, и рисую, и крестиком вышиваю, ещё и считаю в уме… А если ещё и это… Не слишком ли много талантов для меня одного? Приходится скрывать, чтобы родню не шокировать. Особенно от тёщи.

Но вот чтобы написать поистине гениальное произведение, надо не на диване лежать, как это всякие диванные теоретики делают, а надо на себе изведать то, чего пишешь! Вот я и пошёл в лифт. Чтобы изведать его на себе. Радуюсь, что конкурс не про космическую орбитальную станцию. И стою здесь со своим секретным блокнотом и чешу пером репу себе за ухом, думая, чего теперь написать.

Наверное, если тема рассказов – лифт, то лифт в моём рассказе должен быть основополагающим и сюжетообразующем элементом. То есть находиться в центре сюжета, в центре внимания и в центре композиции. Но вот это… Это как-то противоестественно! Ведь это же очевидно, что в центре сейчас нахожусь я! А лифт – он вокруг меня! Это что получается, нарушенная композиция? Да критики меня за такое на кусочки порвут!

С этой мыслью я отошёл из центра лифта и встал в угол. Нет, всё равно чего-то не то! Это уже композиция со смещённым центром. Кстати, надо проверить, расположен ли этот центр по правилу золотого сечения или нет… А то критики меня заклюют, если померят своим мерилом и… В общем, если заранее пугать себя критиками – то ничего не напишешь.

И всё-таки центр… если предположить, что центр может находиться вокруг созерцающего субъекта… Нет. Пожалуй, так не бывает. Бывает планетарная система, бывает туманность, бывает пылевое облако, размазанное по пространству. Бывает смещённый центр масс, но он всегда внутри! А тут – снаружи…

Тяжело вздохнув, я понял – надо, наверное, на этот лифт было взглянуть со стороны! Тогда всё встанет на свои места, а лифт встанет в центр! И может быть, не надо было сюда так сразу лезть, в конце концов, в планетарные системы, туманности и пылевые облака я тоже не лезу.

С этой здравой идеей я нажал кнопку.

Уже через несколько минут я сидел за своим письменным столом и, разложив перед собой бухгалтерский журнал – чтобы казалось, что я взял работу на дом, тем временем строчил на коленях, романтизируя и одухотворяя бытиё лифта, описывая его атмосферу и пропорции. Лифт красной нитью пронзал весь мой сюжет, так же, как его траектория красной нитью пронзает шахту, идея лифта тянулась по всей фабуле так же как тянется за самим лифтом стальной трос во время спуска.

Закончив, я несколько раз перечитал получившееся творение, выловил всех блох, исправил все ошибки и опечатки, потом спрятал в конверт и отправил на конкурс.

* * *

Сказать, что я был в ярости – это ничего не сказать! Я получил отказ! И за что бы вы думали? За несоответствие теме! Нет, я, наверное, капитально чего-то не понимаю! Как рассказ про лифт, где лифт находится в центре сюжета, внимания и композиции, могли отфутболить за несоответствие теме?

А главное – чего они понабрали, чего приняли… Про то, как зайка и котик познакомились и подружились в лифте. Вопрос – как они в этот лифт попали? Они оба до кнопки не достанут! Лифт притянут за уши, чтобы соблюсти формальность, а сам рассказ – про животных. Автору очень хотелось! Причём, это не антропоморфные и очеловеченные звери, которые могут и сами кнопку нажать, а именно – беспомощные питомцы ростом человеку по щиколотку. Но тут понятно – этот рассказ взяли потому что милота и полное «ня». Мне мама такие рассказы читала в детстве. Я под них засыпал очень быстро. А вот ещё один рассказ. Уже не для деток, а для взрослых. Очень. В лифте уже не «ня»… Лифт тут, конечно, предлог и место имения, а рассказ про порнуху! Замени лифт на вагонетку – сюжет не изменится… Кстати, вот и про вагонетку тоже есть. Нет, я не понимаю, почему если на конкурс про лифт подходит про вагонетку, то почему тогда не подошло про сам лифт? Ага, вот и про метро тоже приняли. В метро лифт вообще каким боком? Если вагонетка ещё может по спускам и подъёмам ездить, то метро – вообще исключительно по горизонтали! Такое ощущение, что тема была всё-таки не про лифт, а про шахты. Или про знакомства? Зайка и котик познакомились… Порногерои тоже познакомились… Когда-то, явно, до начала событий рассказа. Метро познакомилось с новой открытой станцией, а вагонетка – с каменной стеной… Это было последнее знакомство в её жизни.

Такое же последнее, как моя попытка послать рассказ про лифт на конкурс рассказов про лифт! И знакомства моего рассказа с читателями конкурса теперь не состоится. Отшили. С формулировкой «не вижу соответствия». Ну, так я, что ли, виноват, что ведущая не видит? Не захотела видеть – и не увидела.

Хотя… Понятно, это не её проблемы, это мои проблемы! Чего я сделал не так? Вроде бы и композицию выстроил, и правило золотого сечения соблёл… Соблюл… Тьфу, как правильно-то? Ладно, скажу – выполнил. И само слово «лифт» использовал. Не идиот ж. Знаю, что если прямым текстом не укажешь – формально можно констатировать факт отсутствия. И надо ещё несколько раз… И ещё чтобы с периодичностью морганий не совпадало… А вдруг у ведущей какие-то нестандартные моргания? Уж как я ни старался распределить слово «лифт» по тексту рандомно, и в аккурат совпало? Хотя вероятность таких совпадений – всё равно, что вероятность появления в природе квадратного круга! Почему только мне так не везёт? Вон, ту с порнухой взяли, хотя там слово лифт только в самом конце и мелким шрифтом. Но оно явно не промаргивается! В общем, я тоже капсом своё слово «лифт» не набирал, рассудил: зачем? Не для слепых же пишу… И не для идиотов…

Зато, похоже, сам я — идиот. Не учёл: большое видится на расстоянии. Зачем, ну зачем я написал про грузовой лифт! Есть же у нас ещё и пассажирский, он поменьше. Правда, не думаю, что это спасло бы ситуацию. А теперь и не проверишь – два раза в одну реку не войти. На этот конкурс больше уже рассылку не принимают, а следующая тема будет уже не про лифт. И подвох уже будет в чём-нибудь другом. И грабли в каком-нибудь новом месте…

Хочу каску!

И броню…

Я такой ранимый…

— Что говоришь? А, удивляешься, как это мы тут живём без телефонов. телевизоров и прочих благ цивилизации? Да, вот, так и живём — не тужим.

А блага у нас тут такие, что тебе и не снились, мил человек.

И скатерти-самобранки, и ковры-самолёты, а уж блюдечки с яблочком, почитай, у каждого имеются. Не только говорить по ним можно, но и видеть того, с кем говоришь. И интернета никакого не надобно. А хошь – то же яблочко с блюдечком и телевизором будет. Хоть целый день смотри мелодрамы да реалити: и как Леший с Лешачихой живут, и как Кощей с Василисой отношения выясняют. А избушку бабы Яги видал? Это лишь снаружи курьи ножки, а внутрь зайди – и евроремонт, и мебель из ИКЕА.

У нас даже лифт есть! Откуда?

А это пусть сама Яга и расскажет. Впрочем, и я могу — недаром же я тут и есть первый рассказчик, да сказочник.

Баба-то – она баба, но не такая, как вы себе её удумали. Можно сказать, ягодка! А, вот, то, что бабка – это правда. Внучка у неё имеется.

Яга-то, правду сказать, замужем не была, но были у неё в своё время шашни с Кощеем. Аккурат опосля того, как он на Василисе женился. Уж кто ему только не говорил – если уж красть, кради Премудрую, а не Прекрасную! Куда там…

Умыкнул, женился… а поговорить и не о чем. Пусть и Прекрасная, да глупая. Вот он и хаживал к Яге, поговорить и душу отвести. У них и дочка потом родилась, а как в возраст вошла – замуж вышла за одного из богатырей. Вот оттуда и внучка. Да только внучка хиленькой родилась. Ещё бы не быть хиленькой, когда её мать выводила погулять на бережок лишь поутру, когда её муженёк вместе с другими богатырями из вод выходили ради дозора. А что за жизнь в воде? Да ещё для дитя малого. Вот и отдала она дочку бабке на воспитание. У Яги-то внучка сразу здоровенькой стала, а на бабкиных пирогах да сосновом воздухе выросла такой красавицей-раскрасавицей, что даже дед крякал и утешал себя тем, что внучка, мол…

Красавицей выросла, а где мужа взять? Нет, был там один богатырь, что пока не оженился, да только лезть в воду, как мать её когда-то, она наотрез отказалась! И однажды ушла ввечеру прогуляться в ваш мир по неведомой дорожке. И так вышло, что прямиком к костру её дорожка и вывела.

Что говоришь? Двенадцать месяцев? Какие-такие двенадцать месяцев? Расскажешь мне потом?

Нет, у костра люди сидели. Как там? Туристы. Сидели вкруг костра и пели песни. А песни все такие романтишные. Послушала она, послушала, да и вышла к костру. И понравился ей один, а она ему. Вот так внучка Яги и оказалась в вашем мире. Замуж вышла. А потом с бабкой и связалась по блюдечку, благо, с собой взяла. Рассказала ей о житье-бытье и позвала погостевать.

Надела Яга свою лучшую одёжку, напекла пирожков и отправилась в гости. Клубочек волшебный её сразу к нужному дому вывел, адресок-то она ему нашептала. А как подошла к дому, ахнула, задрав голову — дом-то повыше Кощеева дворца будет. Набрала она циферки на двери, а ей откуда-то внучкин голос и отвечает, поднимайся, мол, бабулечка, жду тебя. Тут в двери что-то запищало, а внучкин голос и говорит: «Потяни, бабулечка, за ручечку – дверь и откроется».

Так оно и вышло. Яга за ручку потянула, дверь и открылась. Поднялась она по лесенке, а перед ней ещё одни двери — одни по правую руку, а другие по левую. И пока она думала, как в них попасть, раскрылись двери, те, что по левую руку, и оттуда вышел человек. Яга и шмыгнула внутрь. А внутри красиво! Зеркало на стене висит, стены светлые, на одной стене кнопочки, как у гармошки.

«Надо же, — подумала Яга, — никак, с музыкой поеду». Да только заместо музыки, раздалось шипение. И под это шипение двери и закрылись. Стоит она, ждёт, а ничего и не происходит. Рассердилась тут Яга, да и испугалась маленько — так маленько, что даже забыла, что ей внучка про циферки сказывала. Призвала и ветры буйные, и силы сильные-всесильные, и приказала им: «Поднимите сей чулан двухстворчатый высоко-высоко!» Вспомнила, что внучка, вроде как, про «высоко» ей и говорила.

Задрожало тут всё, загудело, и понёсся чулан. Яга аж на пол села, голову руками закрыла. А чулан, вдруг, остановился, всё стихло, а двери двухстворчатые в стороны разъехались. Встала она, подошла к дверям и ахнула. Висит чулан над крышей дома, а внизу люди, как букашки. Бегают, руками машут, кричат что-то. Ещё бы! Дом-то так трясся, что все подумали, что рассыплется. Вот и выскочили на улицу.

Догадалась тут Яга, что она что-то не то сделала, испугалась ещё шибче, да и призвала снова и ветры буйные, и силы-всесильные, и приказала им в лес её вести, домой, значит. А к внучке решила потом как-нибудь в гости сходить, а ещё лучше – самою её в гости с муженьком и пригласить. Всё оно поспокойнее.

А как дома оказалась, осмотрела свою находку – и зеркало есть, и коврик на полу, и кнопочки на стенах – а ну как играть можно? – и расхотелось ей находку ту назад отправлять. Поставила внутрь креслице и даже столик махонький уместился. Не чулан, а комнатка получилась. Вот с тех пор и летает в нём — о ступе и забыла.

А ты говоришь, что у нас благ нет…

Ну а теперь ты мне сказочку расскажи, как и было обещано.