Роман оставляет захватывающее чувство, подобно тому, что бывает, когда смотришь из окна самолета на землю. Города, словно игрушечные, поля-леса-пески-моря бескрайние, облака опасно близкие, а ты — маленький-маленький воздушный пассажир, тебя занесло в стихию, непредсказуемую, бурную.
Пожалуй, сделаю смелое заявление, что «Последняя битва» — это роман-стихия. И тут два варианта: или стихия примет, или стихия отвергнет. Принять стихия может любопытного, пытливого читателя, любящего эпичное фентези с большим количеством героев и длинной историей мира, и могущего погружаться в другие миры целиком, с полной отдачей.
Итак, перед нами сага, рассказывающая историю потомков Тара Валлора, выходца из Аравии; историю королевской семьи Малого Мира, Ведущей Линии; историю трех детей короля Лирдана и их родственников разной степени близости и удаленности. Дети короля возвращаются из Большого Мира (т.е. нашего с вами) в родной, Малый (природно скрытые земли в районе Бермудского треугольника). Берут власть в Королевстве в свои руки (не без труда), потом ее укрепляют (не без еще большего труда), соседствуют с недругами, встречаются с врагами, ищут правду, натыкаются на ложь, идут на смерть, начинают новую жизнь, потом вообще все кувырком…
Как говорилось в небезызвестном: «Все воруют да кидают, режут друг друга да вешают… В общем, идёт нормальная цивилизованная жизнь.» Вот примерно подобной сложной королевской нормальной цивилизованной жизнью Валлоры и Ко и живут.
Примечание: юмора в романе нет. Возможно, именно поэтому он просит места здесь, в рецензии. Для разрядки, так сказать...
Стиль романа непростой. И вроде нет сложнозавернутых оборотов или абзацев, растянутых на страницу, или описаний на полглавы… Но на мой взгляд, текст изобилует словами с множественными смыслами, что создает сложность восприятия и точного понимания сути. «Выбор», «поступок», «проблема», «поддержка», «шанс», «правда», «решение», «попытки», «вмешательства», «возникновение», «событие», «обстоятельства»… Все это — лишь слова-трактовки каких-то фактов, которые промелькнут, как лиса в ночном лесу, и если упустил, то, считай, стихия тебя отвергла.
Подобный стиль можно встретить, например, в современных отзывах о чем-либо. Не дай бог пропустил в начале предмет и название, а дальше: «…средство неновое, но появилось в соседнем магазине недавно. Я попробовала и, знаете, просто в шоке от его эффекта! Производитель не соврал, обещая мгновенный результат. Мое упущение, что я не пользовалась этим средством раньше. Я использую его всего неделю, осталось еще больше половины, а уже не могу представить, что будет, когда это средство закончится!.. А в сочетании со средством, о котором я говорила на прошлой неделе, оно просто творит чудеса!»
И ничего же непонятно: что за средство? для чего или от чего? в каком оно виде, сухое или надо куда-то вылить, или куда-то нанести два раза в день? им стирают или лечат? Может, оно тебе жизненно необходимо, но что же это такое?!
Мучаешься догадками.
Вот поэтому я говорю о непростоте. Если не помнишь, какой, например, выбор сделал, например, Карл, то считай, и не разберешься еще очень долго, что прячется за словами «его выбор». А этот выбор уже все обсудили. На нем кто-то принял свое решение. Из него вырос какой-то сюжетный ход. Он был важным. Но что это был за выбор и где его теперь искать?
Приведу пример. Цитата взята случайно; просто крутнула ползунок текстового редактора наугад:
«Ты опоздал, Валлор, — вспомнив спокойный, полный уверенности и превосходства взгляд Карла, подумал он и, кряхтя, поднялся. Колени нещадно саднило. – Но ради твоих заслуг мы будем быстры и милосердны».
-Я так и не понял, каков был ответ. — Взяв протянутый ему советником Саром факел, Параман полуобернулся к Тарэму: – Что вы думаете предпринять?
-Зато понял я, — отрезал Тарэм. – Вначале придите в себя, Ваше Высочество. Мы обдумаем решение и уведомим вас позже. Будьте спокойны – от своей судьбы еще никто не уходил.
Параман медлил. Зажимая рукой кровоточащее запястье, он мрачно глядел себе под ноги, не решаясь возразить. Тарэм с легкостью разглядел его мысли. Сын Кайла сделал верные выводы, и его колебание и досада не вызывали тревоги: он был разумным человеком и всегда дорожил своей шкурой. В его преданности и послушании Тарэм не сомневался.
Пропустив вперед остальных членов Совета, он выждал несколько минут и вышел следом. Никто из жрецов не стал задавать вопросов – все, что они услышали, было известно уже много лет, поэтому предстоящее обсуждение не сулило ничего интересного. Орден не менял планов, всего лишь подстраивался под обстоятельства. Сейчас, после вмешательства детей Лирдана, Тарэм выжидал. Действовать жестко он опасался: мог взбунтоваться народ, а на фоне тревожных слухов и грядущих волнений допускать этого было нельзя. Прежде всего следовало разобраться с внешней угрозой.
«Из двух зол лучше выбирать меньшее, — сам себе сказал он два года назад, после первого разговора с Карлом. – На сей раз судьба оказалась предусмотрительнее меня».
Конкретного, фактического, прямого и ясного в отрывке нет. Без базового четкого представления, что именно происходит и о чем вообще речь, не будет чем наполнить такие слова как «ты опоздал» (в чем именно), «ради заслуг» (каких именно), «верные выводы» (два слова с неоднозначной трактовкой, вообще неясность), «действовать жестко» (а как именно действовать и кто оценивает действие как жесткое)… Т.е. уточняющие вопросы можно задать буквально к каждому предложению. А где искать ответы?
И еще роман очень требовательный. Как и бурной стихии, ему лучше отдать все свое внимание и все возможности памяти. Очень много персонажей, очень много иерархических положений, очень много родственных связей, очень много событий и разговоров о событиях, очень много имен собственных и вариантов фамилий-титулов-родов-внешностей. И, повторюсь, к этому всему множеству еще очень много вариативных трактовок слов, позволяющих додумывать совершенно любой смысл происходящего, при очень редко попадающейся фактической конкретике.
Карл так вообще говорит такими загадками, что иногда мне казалось: его разговор можно отнести как к государственным планам, так и к технологии засолки огурцов. Впрочем, в случае с Карлом стиль «Я сказал или сделал, а ты трактуй, как хочешь» замечательно попадает в характер и в манеры строить отношения с окружающими. В остальном же хотелось больше прямоты, ясности и называния вещей своими именами. Ведь есть разница между, например, «Решение ему не нравилось, но времени на другое уже не оставалось» и «Он остался недоволен ее решением отослать Якира в Варут...» Во втором случае понятен фактический предмет: о ком идет речь (о Якире) и о чем (его отсылке в Варут). Первое же предложение подходит к чему угодно, даже к упомянутой засолке огурцов.
В этом примере я сама могла бы себя упрекнуть в том, что вырвала первое предложение из контекста, а где-то рядом должно быть четкое указание. Поэтому расширю цитату, возьму отрывок с начала эпизода:
Контекст ясности про решение не вносит.* * *
Письмо было коротким и лаконичным. Еще раз перечитав, Карл скомкал его и, положив на блюдечко, поджег. До означенного времени оставался час – этого было достаточно.
Обмакнув черное перо, он быстро дописал указ и поставил подпись. Лирамель одобрила его просьбу без вопросов, а герцогиня, к счастью, пока еще ничего не знала. Гайд был умным мальчиком и, понимая, что мать сделает все, чтобы не отпустить его от своей юбки, молчал как рыба.
«Эликара это на время сдержит», — подумал Карл и, приложив перстень к восковой печати, убрал письмо в тубус. Решение ему не нравилось, но времени на другое уже не оставалось: поддержки одного Сара ему в Совете было мало.
А теперь без тени иронии.
Из-за таких всевозможных трактовок слов-предложений-сцен-действий-поворотов-событий… собирается история со множеством смыслов, наполненная вариативными идеями. Что хотел сказать автор? Чую, много чего.
Но я бы хотела упомянуть об идее, которая увиделась мне самой главной и наиболее открытой.
О жертвенности.
Мне показалось, что автор приглашает-намекает-предлагает подумать над тонкой гранью, над неброской на первый взгляд разницей между состояниями духа: «быть жертвой» и «нести в себе жертвенность». Первое — это то, чего все ждут от потомков Тара и на чем обламывают зубы. Второе — это то, чем живут потомки Тара и в чем они тверды. И вот то, что между первым и вторым вспыхивают постоянные конфликты, говорит, что вовсе не близки друг другу эти состояния. Различает их духовный стержень, умение признать высшую волю, полное доверие этой воле.
На жертвенность и жертву завязаны все.
Например, Тарэму только дай, чтобы жертву Земар-ар принести. Но «дети Ведущей нередко преподносят сюрпризы!», и старику остается только кружить, как хищник, когда же удастся отхватить желаемое.
А детям Ведущей не надо просто пойти на закланье во имя какого-то Земар-ар и под флагом мутного пророчества. У них свой путь и свои жертвы.
Карл умеет не только приносить в жертву себя, но и другими заплатит, если посчитает нужным эту плату. В эгоизме Карла упрекнуть трудно, хотя он его порой и изображает старательно, но все-таки он использует свой ум не для того, чтобы урвать власть или богатство себе самому, наоборот, он поставил перед собой долг перед кровью и народом и исполняет его как может. Планирует, продумывает, просчитывает, узнает, строит и раскидывает, а в итоге платит и расплачивается, за всех, как старший, как наиболее осведомленный, как наиболее решительный.
Кристиан жертвует собственной волей, фактически являясь тенью брата, постоянно опасаясь принимать решения и словно веря, что он способен сделать лишь то, за что можно быть наказанным. И тем не менее, именно он проявляет в трудный момент твердость духа, который еще и покрепче Карла будет.
Лирамель все рвут на части, но только она сама решает, в каких обстоятельствах и куда отдать себя, только она выберет ситуацию, в которой откажется от всего, кроме своей веры, и найдет именно в ней спасение.
Будучи совершенно разными, дети Лирдана при этом одинаковы в своей духовно-нравственной позиции, ставящей улучшение жизни людей выше собственных частных интересов. Причем люди для всех троих — это не только жители Королевства сейчас, не только Малый Мир здесь. Это и предки, чьи заветы и воли они старательно исполняют; это и потомки, которые еще не родились, но о них уже подумали и многое рассчитали на будущее эти трое.
Я бы даже сказала, что дети Лирдана возвели самоотдачу и самоотречение в искусство (сказала бы на полном серьезе).
Думаю, не зря весь цикл носит название «Путь отречения».
П.С. «Последняя битва» — это очень религиозный роман. Без стержня христианской веры лучше к нему не подходить. Ну а подошли… Я уже говорила про стихию.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.