Вы об этом уже писали N 8. Голосование

А на улице у нас весна. Так говорят взрослые. Чем отличается она от зимы, еще не понял. И снег, и ветер, и холодища, и кушать хочется…

И холодища, и ветер, да и покушать не мешало бы… но солнце! И если закрыть глаза, то, кажется, даже теплее стало.

Странно, это солнце что-то включило внутри меня. Что-то такое веселое, озорное и одновременно ждущее. И чего это я жду интересно? Про веселое все понятно, это как Федьке по затылку влепить, а чего он выпендривается?! Подумаешь, жилетка черная, как у взрослого, у меня может тоже есть, но я не хвалюсь!

А ведь и правда весна, и снег растаял, и лужи кругом, но кушать все равно хочется. Достал этот Федька меня. Пришлось мыться в луже, чтобы показать себя во всей красе. Показал. А этот гад уже опять впереди. Песни начал петь. Громкость есть, а смысла нет. А они… эти вертихвостки слушают Федьку, раскрыв клюв. А я, может, над каждым словом думаю.

Сегодня с утра такой ор стоял во дворе, что даже человеки услышали и озаботились, чего, мол орут? Весна что ли? Весна! Весна! Весна! Внутри все бурлит и пузырится и зовет на подвиги. И все ради одного взгляда одной особы. Странно, я заболел? Хотя Федька вроде тоже заболел и тем же, судя по всему. Эпидемия?

Точно эпидемия. Все сошли с ума. Сильная половина стаи дерется, выясняет непонятно что и неизвестно зачем. Нежная половина смотрит с интересом на разборки и подбадривает драчунов заинтересованными взглядами. И все вопят! Ну и я ору, и даже Глашенька вовсю чирикает. Но у нее это так музыкально получается, не то, что у остальных. Заслушаешься!

Понял, почему дерутся. Моя Глашенька просветила, ну и Федька немножко. Оказывается надо заводить гнездо. Свое, личное, а не бывшее, где мы с Федькой вылупились и жили прошлым летом. А места все заняты. Брат сказал, что если я найду хорошее, то надо защищать и не пускать никого, даже его. А Глашенька сказала, что без гнезда я бесперспективный. Надо искать гнездо. У меня ого-го какие планы вообще-то.

Ура! Нашел! Под крышей нашего дома выпал кирпич. И так хорошо выпал, что вот как раз место для гнезда вышло. Пришлось подраться с Федькой, он тоже глаз положил на мое место. И, несмотря на то, что он старший брат, перьев в его хвосте поубавилось. Да я за свое гнездо кота порву! Я уже и веточки стал носить. А Глашенька, а Глашенька – душа моя, стала из них само гнездо делать. Я счастлив!

Счастлив я был недолго. И место для гнезда есть и надежное, и теплое и какие виды открываются из него, и гнездо готово уже почти… Вот что этим женщинам надо? Говорит надо цветов… А то не романтично… И вот кто ей про эту романтику начирикал? Остатки хвоста вырву!

Где взять цветы, когда даже травы нет? Интересно хлебная корочка заменит цветы? Не заменила. Сижу один в гнезде, думаю. Где взять цветы? А Глашенька оказывается коварная особа — переглядывается с Федькой. Нужно скорее что-то придумать, а то… точно придется хвост трепать у особо рьяных до чужих невест воробьев. А вот перо из того хвоста подойдет в качестве подарка? Подошло в качестве подстилки. Где взять цветы? Ну, хотя бы один, маленький цветочек!

Цветы нашлись. Много. Разных. Целый ряд за стеклом. Оказывается, у человеков цветы растут и зимой, и весной, и когда угодно. Но за стеклом. Как добыть? Клювом постучал, стекло прочное. На стук прибежал кот. Сидит среди цветов и жмурится на меня. Все перья мне уже пересчитал.

Стекло. Кот. Цветы. Выяснил, что стекло иногда исчезает. Цветы на месте – это радует. Кот всегда на месте, это печалька. Договорился с Федькой, брат он мне или кто?

Победа! Ай, да мы, молодцы! Это надо было видеть! Зрелище на века! Пока кот слушал, что там Федор говорил о нем и о всем котовьем племени, а сказано было много и громко, я добывал цветок. Добыл. Преподнес. Да за этот благодарный взгляд я еще кучу таких принесу. Правда, надо другое окно искать, тут уже цветов нет, кот, когда несся ко мне, те цветы поронял. Вот было потом воплей-то. И от кота и от человеков. Так приятно слушать. И Глашенька рядом. И я счастлив.

Федька говорит, что это любовь. Не знаю. Солнце, весна, гнездо, цветы… и Глашенька!

Иван встал поутру и выглянул в окно. Солнце! Птички щебечут! Весна, братцы! Жизнь прекрасна и упоительна!

И даже то обстоятельство, что сегодня будний день и надо на работу, не умерил его радости.

Он свободен! Словно птица в небесах! Гхм. Это у кого-то уже было… Да, хорошая песня… Но неважно.

У Ивана были двухлетние отношения с некоей такой вообще Адрианой. Такая была фифа у него с таким именем. Он ее поначалу очень полюбил! На всю жизнь! И стал звать ее Андрейкой. Они ночевали то у нее, то у него. А потом эта Андрейка вдруг захотела замуж! Захотела — на здоровье! Выходи! Но она за него, за Ивана захотела! Вот прям так месяц назад и сказала: пора жениться, не век же баловаться. Какое баловство?! Мужчине завсегда нужна какая-нибудь женщина. У него природой все так устроено! И умные женщины это понимают. Но умных мало. Иван думал, что Андрейка умная, но нет. Вот последний месяц показал, что дура.

Сколько слез и упреков посыпалось на Ивана, когда он сказал, что не планирует в своей жизни такое действо, как женитьбу! Он говорил ей правильные, фактически святые слова, что хорошее дело браком не назовут, но почему-то она не понимала. Значит, дура. И вот наконец вчера она ему позвонила и послала его! Он ее даже зауважал! Правильно: не нужна мужику — не лезь, отвянь от него! Зачем унижаться? Замуж так не выйдешь ни за кого, если унижаешься.

Он с удовольствием попил кофейку, собрался и вышел из подъезда.

Тут надо сказать вот что: окна квартиры Ивана выходили не на ту сторону, где была дверь подъезда и где стояла его машина. Возможно, он не был бы в таком хорошем настроении, когда завтракал и радовался свободе, если бы его окна выходили бы на другую сторону.

Короче. Его новенькая машинка была старательно перевязана нежно-розовой туалетной бумагой. Подарочный вариант перевязки венчал затейливый бантик наверху.

Рядом с машиной стояло порядочно народу. Народ веселился, можно сказать откровенно, ржал.

Иван посмотрел на часы: тянуть нельзя, пора на работу.

«Ну, девочка Андрей! Гадина такая! Дай только до работы доехать, я тебе скажу!» — злился Иван.

Пока он отдирал упаковку, народ потешался еще пуще.

«Твари! Ни в ком сострадания нет!» — кипел Иван, стараясь внешне оставаться спокойным.

Он приехал в офис, отметился, на глаза начальству попался и пошел в курилку. Там пока никого не было. Он позвонил Адриане. Та удивленно алекнула.

— Тварь! Ты еще в удивлении?!

— Ты чего, с цепи сорвался?

— Нет, милая, это я еще не сорвался! Оставь меня в покое, идиотка! Ты еще не поняла, что я тебя не люблю, а после сегодняшнего вообще возненавижу!

— Ты о чем?

— Дуру из себя не строй! Повторится такое — приду и разберусь уже иначе!

И Иван повесил трубку.

Выпустив пар и почувствовав облегчение и свою силу, он успокоился. День прошел как обычно.

Когда он парковался у подъезда, несколько соседей что-то шептали друг другу и кивали в сторону его машины.

«Все не уймутся! Ладно, забудется со временем».

Следующее утро было дождливым, и Иван с насмешкой подумал, что при таком климате туалетная бумага — ненадежный способ мести. Он вышел к машине.

Опять у машины народ. Иван пробился к своей машинке и увидел, что лобовое стекло и зеркала измазаны краской из баллончика.

Народ уже не смеялся. Просто стоял и смотрел. Иван обернулся к народу:

— Ну? Че уставились? Идите отсюда!

Но никто не ушел.

Хорошо, у Ивана есть ацетон дома. Он сходил домой и оттер краску.

Но теперь он уже действовал холодно и расчетливо. Он позвонил начальнику и попросил разрешения приехать позже.

Иван ехал в салон, где работала Адриана. Она была хорошим парикмахером. Иван знал, что сегодня ее смена. Он ворвался в салон, прошел прямо в зал. Адриана стригла мужчину и негромко с ним разговаривала. Она даже не успела не то что защититься, но и ничего сообразить, когда Иван подлетел к ней и влепил ей пощечину. В руках у нее были ножницы, от неожиданности она сделала стригущее движение по своему пальцу. Потекла кровь.

Мужчина, которого стригли, медленно встал и взял Ивана за грудки. Он был примерно такого же роста и такой же комплекции, но Иван был не готов к разборкам с мужчинами.

— Ты что себе позволяешь, сволочь? — тихо спросил мужчина.

Иван сглотнул. Он знал, что прав, но как объяснить?

Адриана, останавливая кровь перекисью, проронила:

— Я так понимаю, сегодня цепь сорвалась. Вчера еще он говорил, что сидит на цепи. Сегодня цепь не выдержала.

— Ты гадина! Сколько еще ты будешь мне мстить?

Иван тяжело дышал. Мужчина все еще держал его.

— Мстить? — Адриана подняла одну бровь. — Как я тебе мщу?

— А как это называется? Другие бабы ведут себя достойно, а ты все не уймешься.

Адриана хотела что-то сказать, но ее перебил мужчина.

— А иные мужики ведут себя как ты! И этому вообще нет названия! Убирайся! Увижу тебя здесь еще, морда будет красной. Адриана Андреевна, позвоните мне, если это чмо еще раз сюда придет.

И мужчина потащил Ивана к выходу и буквально вышвырнул его на улицу. Иван кипел! У этой мрази еще и заступники есть! Это же сколько будет продолжаться!

Он решил, если это завтра повторится, сразу вызывать полицию.

Когда он парковался у подъезда, к нему подошел здоровый мужик и сказал:

— Ты хочешь, чтобы я завтра разгромил твою тачку?

Что это? Ивану стало страшно.

— За что? Я просто не хочу жениться на ней!

Мужик недоуменно замолчал. Потом расхохотался:

— На тачке не хочешь? Вообще, правильно. Извращенцев и так полно! Короче, ты занял мое место. Когда покупаешь машины, все же поглядывай, кто тут до тебя парковался. Тут все знают, что это место моей машины. Я его три года назад забил. Мы места распределяли по справедливости. А ты без году неделя за рулем, а такой наглый. Короче: убирай свою машину. Ищи себе парковку, но имей в виду: в нашем дворе мест не осталось. Давай, шевелись. Моя машина завтра из ремонта приедет, так что…

— Так это не из-за нее? — тупо спросил Иван.

— Мужик, у тебя горе, да? Не хочешь жениться на машине? Я чувствую, с тобой совсем запущено все. Из-за нее или нет — это к бразильским сериалам. Давай, давай быстренько, отъезжай.

Вечером Иван, поставивший в итоге машину на платную стоянку минутах в десяти от дома, вспоминал Адриану и ножницы, которыми она порезала себе палец. Ему стало нехорошо. Он тоже взял ножницы и сжал ими палец. Пока не было больно — сжимал. Потом отложил ножницы. Зачем лишняя кровь.

Марта аккуратно оторвала от календаря последний зимний листок и задумчиво посмотрела в окно. За окном крупными хлопьями падал снег. Девушка погладила дымчато-серого кота, который вальяжно развалился на подоконнике второго этажа двухэтажного дома и тихонько посапывал коричневым носом.

– Ну вот, Плюша, завтра наступает весна, а зима все никак не хочет уходить, – грустно протянула девушка.

Кот недовольно пихнул хозяйку задней лапой и фыркнул, как будто хотел сказать: «Какая мне разница, что там за окном? Я тут сплю в тепле, а меня будят».

– Ну, послушай, – не унималась хозяйка – Неужели тебе не хочется, чтобы светило солнышко, пели птички и все радовались?

Плюща понял, что поспать сейчас не получится, открыл ярко-зеленые, словно весенняя зелень глаза и вопросительно посмотрел на хозяйку. В его взгляде читалось: «А я-то что могу поделать?»

– Ты прав, – вздохнула Марта, – поделать тут ничего нельзя.

Котик перевернулся на другой бок, оказавшись мордочкой к окну, а спиной к хозяйке и снова задремал.

Этажом ниже скрипнула деревянная рама, приоткрылось окно, а затем послышался голос другой хозяйки:

– Нет, Тиша ты только посмотри, что на улице творится? Настоящая зима. Куда ты собрался? Сиди дома.

Но небольшой котик кофейно-коричневого цвета юркнул в образовавшуюся щелку и, увязая лапами в снегу, рванул под стоящую у подъезда машину.

– Тиша! Тиша! – хозяйка квартиры с первого этажа, накинув теплую кофту, мигом выскочила на подъезд. Но только увидела, как замелькал между колесами ближайших машин коричневый сиамский хвост. Потом послышалось недовольное ворчание, и из-под черного Мерседеса вылезла голубоглазая белая кошечка. Она грациозно потянулась и неторопливо направилась к подъезду. А следом за ней с несчастным видом пристроился сиамский Тиша. Похоже, что он только что схлопотал от этой красавицы по морде.

– Да, не повезло тебе, приятель! – покачала головой девушка.– Снежная королева сегодня не в настроении. Так что, давай-ка домой.

Тиша подошел к хозяйке и грустно потерся о ее ноги.

В этот момент белая кошечка запрыгнула на черный Мерседес и уселась на его капоте. Затем привалившись спинкой к лобовому стеклу, вытянула вперед заднюю лапку и с наслаждением стала ее вылизывать розовым язычком. Снег стих и было слышно несильное постукивание кошачьих коготков о металл.

Тиша замер на месте, превратившись в египетскую статую сфинкса.

В этот момент Плюша на своем подоконнике проснулся, поднял голову и от увиденного ткнулся лбом в оконное стекло.

И вдруг:

– Мяяу!!! – донеслось с низу.

–Мяву!– поддержал Плюша.

И со всех сторон грохнул кошачий хор, распевая песни на разные голоса. Одни пели громко и высоко, другие потише и почти басом, и им совсем тихонько вторили тоненькими голосами молодые котики.

Послушать этот хор выглянуло солнышко и выпустило свои теплые лучики. На глазах стали таять сугробы и побежали веселые ручейки. В кошачий концерт робко вклинились птички. Весело чирикая, они запрыгали на ветках.

Марта взяла на руки Плюшу и настежь открыла окно. Девушка зажмурилась и, вдохнув теплый воздух, зарылась носом в шерсть вырывающегося на улицу котика:

– Какие же вы молодцы, что зиму прогнали!

Но Плюша уже не слышал хозяйку, он наконец вырвался на улицу. Устроившись на ветке ближайшего дерева, котик словно дирижируя кошачьим хором, махал оттуда лапами.

Месяц за окном тревожил Андриана. Свет таинственно переливался и манил, юноша осторожно встал, стараясь никого не разбудить, оделся и вышел на улицу. Весенняя ночь! Она волшебна, обнимает прохладным ветром и предчувствием счастья, шепчет: не останавливайся, тебе пора, надо торопиться. Озёрная гладь отражает тёмное небо и лунная дорога убегает в бесконечность.

Андриан улыбнулся. Это не месяц позвал его. Это она — дивная девушка с тёмными волосами зовёт дыханием ночи. Первый раз удивительная красавица показалась Андриану в начале мая. В сумерках лесная чаща не страшна, все тропинки знакомы, с закрытыми глазами он найдёт дорогу к озеру. Там, у водопада лежит большой валун. Если осторожно выглянуть из-за чёрной ольхи, то в лунном свете можно увидеть девушку с длинными волосами, услышать её тихий голос и даже встретиться с незнакомкой взглядом. Потом всё исчезает. Неосторожный звук или движение, и лунная тайна тает в ночном ветре, у Андриана слипаются глаза, и сон валит с ног. До рассвета снятся туман и лес. Но сегодня юноша не позволит спугнуть прекрасную гостью из другого мира, он притаится и будет жадно ловить каждое мгновение неземного чуда.

Откуда она возникла? Из воды, из воздуха, из ночи, из весеннего ветра? Не имеет значения, она стала наваждением и тайной… единственной тайной за всю его, пока ещё совсем короткую жизнь.

Андриан легко спустился в овраг и выбрался из него, впереди колючие заросли боярышника, но он и в темноте не потеряет тропинку к озеру. Сколько раз, с бьющимся сердцем, он пробирался лесной дорогой к месту свидания. Свидания? Вот уж странно! Ни приблизиться к таинственной девушке, ни поговорить с ней ему ещё не удавалось, и, всё же, ведь это именно она звала его каждую ночь. А значит, рано или поздно, он подойдёт и узнает её имя. Возьмёт тонкую руку в свою ладонь и поцелует бледные губы. От таких мыслей перехватывало дыхание, а ветер отгонял один образ, сменяя его другим, таким же невозможным и туманным.

Чёрная ольха, водопад. Но как не спугнуть видение? Андриан осторожно раздвинул ветки и едва удержался на ногах: в лунном свете, на камне сидела его волшебница, медленно перебирая густые пряди. Загадочная улыбка появлялась и сразу пропадала, а глаза на матовом лице сверкали жёлтыми искрами. Она ещё лучше, ещё прекраснее, чем в его воспоминаниях!

— Ты не устал следить за мной, Андриан? — тихий переливчатый смех вывел его из оцепенения. — Сколько ночей ты будешь прятаться за чёрной ольхой, и засыпать на мягком мху? Выходи, раз такой упрямый.

Он не ослышался? Она произнесла его имя и позвала? Значит, она не видение и не плод воспалённого воображения, как опасался Андриан. Днём он иногда ловил себя на этих грустных мыслях, но гнал их прочь. Да и что такое день? Дневной свет означал разлуку и тоску по чуду. Ночь — вот истинная стихия любви!

Андриан вышел из кустов и приблизился к незнакомке. Вблизи она протянула хрупкую руку в блестящих браслетах:

— Зачем ты пришёл, зачем беспокоишь меня? Я умываюсь лунным светом, пою песню для матери, а ты меня отвлекаешь. Люди пугаются неизвестного, и ты должен был навсегда покинуть это место, впервые проснувшись в лесу. Почему же ты не боишься?

Загадочная улыбка, лукавый взгляд.

— Я не знаю, кто ты, — прошептал юноша. — Но ты самое прекрасное создание на свете, и я люблю тебя.

Брови незнакомки нахмурились:

— На свете? Да как ты смеешь?! Свет — смерть, я дитя ночи. Хорошо, что тебя не слышит моя мать, не избежать бы тебе кары за такое неслыханное оскорбление!

Андриан медленно опустился на колени, не в силах отвести взгляд от её лица:

— Я обидел тебя? Прости. Не прогоняй, позволь остаться. Я готов умереть возле твоих ног.

Он произнёс эти слова? Безумие! Но взгляд девушки заискрился смехом:

— Оставайся, если ты так глуп. Или беги, пока не поздно. Неужели ты не видишь, что я не человек? Не боишься?

Чарующий голос! Она не человек? Но какое это имеет значение, если у неё лицо ангела? Если она не человек, то зачем ему люди? Среди них он никогда не встретит и бледного отблеска неземного сияния жёлтых глаз.

— Как тебя зовут? — проговорил он непослушными губами.

Имя должно оказаться таким же удивительным, как весь её облик.

— Селентина, — снова тихий смех. — Хочешь узнать, кто я? Я не человек, это правда. Моя мать Бастет, богиня ночи, мой отец… имя ему — Тьма, хотя у него много имён. Я дочь Темноты, я — Селентина! И я тайна. Ночь принадлежит мне: ветер, звуки и запахи — всё в ней моё! Слышишь? Мать дала мне силу, отец дал власть. Больше тебе знать не надо.

Он слушал её и не слышал, слова текли и журчали, как вода, и с каждым мгновением Андриан всё глубже погружался в сладкое оцепенение.

«Селентина! Селентина! Есть ли имя, более достойное тебя? Селентина, темнота твой дом. А ты моё божество в храме ночи!»

Сколько времени он провёл возле её ног, какие речи они вели, и когда наступило утро, он не заметил. Наваждение пропало вместе с первой полоской света над лесом. Юноша очнулся на сырой траве, разбитый и усталый. Голова болела, перед глазами проплывали радужные круги, а подняться на ноги еле хватило сил. Шатаясь, он побрёл домой, но ветви цеплялись за него, стараясь удержать, а земля под ногами стала неровной. Около часа Андриан пролежал на траве, уже выбравшись из леса. Что с ним случилось? Если ты не человек, Селентина, то кто же ты?

— Поклонишься моей матери, и она позволит тебе стать одним из нас, — звучало в ушах. — Любишь меня? Тогда пусть твоя любовь приведёт тебя ко мне. И мы будем вместе.

Сладостные обещания. Селентина! Но почему сейчас нет сил подняться? Тело окаменело, в глазах темно. Он умирает… почему?!

«Да потому что не надо ждать от моей матери милости, — раздался чарующий голос. – Она заманивает мной, но никому не отдаёт. Убивает всех. А мне любить не дано. Прощай же, глупый Андриан».

I

Мы стояли на станции в ожидании друга. Элис рассказывала о парне, который не обращал на нее никакого внимания. После часовой беседы, меня это начало раздражать, не выдержав, злобно ей сказала:

— Замолчи ты уже наконец!

Элис удивленно посмотрела на меня:

— Как так можно, я…

В это время к нам подошел Грэйсон, он улыбнулся нам, в его голове мысли только о девушках.

Неожиданно один молодой человек толкнул меня, стакан с кофе пролился на мою одежду. Я оглянулась и прокричала ему вслед:

— Эй, болван, можно было и извиниться!

— Успокойся, Джулия, — Грэйсон схватил меня за руку. Я послушно кивнула.

Началась лекция. Грэйсон рассказывал об очередном романе.

— Господи, Джулия, она мечта и сказка, — пропел Грэйсон

— Верю, — снисходительно проговорила я.

Остальной день прошел как обычно, после лекций Грэйсон проводил меня домой. Я долго стояла на ступеньках, рука застыла на дверной ручке, войдя в дом, снова услышу брань и ругань. Я живу в небольшом квартале с мамой, бабушкой, младшим братом и сестрой. Забота о них лежит на моих плечах. Маме принадлежит небольшой ресторан, но этот бизнес быстро закроется из-за многочисленных счетов, что приходят уже полгода. Мои брат Алекс и сестра Соня постоянно становятся свидетелями словесных разборок. Сегодня было не исключение. Я вошла в дом, положила ключи на тумбочку, не хотела встревать в их спор, сняла куртку и повесила ее, прошла к Алекс и Соне, они уже спали, поцеловав их, выключила свет и проговорила:

— У нас все будет хорошо, мои родные! В нашем доме снова будет счастье!

***

Наутро я проснулась от бабушкиного пения, правда пением это не назовешь, я закрыла уши подушкой. Это было невыносимо! Я откинула одеяло в сторону, встала, приготовила завтрак, села готовиться к экзамену. Неожиданно услышала чей-то голос на улице:

— Милая бабушка, здесь же дети играют, ваше пение на них плохо сказывается, да и цветы все в округе завяли, разве можно так с природой матушкой

— Ах ты несносный мальчишка, да как ты смеешь, я тебе сейчас задам такую трепку!

Я отложила книгу в сторону и вышла на улицу. Был полдень. На улице играли дети, подростки. В центре стоял молодой человек. На нем была красная футболка и синие джинсы, на лице сияла хитрая улыбка. Позже узнала, что это племянник нашего соседа — добродушного мистера Лэйкмана. Я не заметила, как Соня выбежала из дома и подбежала к этому незнакомцу. Юноша взял ее на руки, она заливисто смеялась.

— А этот юноша растормошил наш квартал, — услышала голос мамы за спиной, ее губы тронула улыбка.

— Ничего подобного, — невозмутимо проговорила я, скрестив руки на груди.

— Здравствуй, старушка, — ко мне подошел незнакомец, протянув руку.

— Старушка??!

— Конечно, — медленно проговорил он, посмотрел в сторону мамы, вежливо обратившись. — Кристофер Лэйкман, приятно с Вами познакомиться.

— Взаимно, Саманта Рэймир, моя дочь Джулия.

Кристофер наклонился и поцеловал ее руку. Мама пригласила его вечером к нам на ужин, он любезно согласился.

***

Кристофер пришел с мамой и дядей чуть раньше, оказывается он еще и хорошо готовит. Он подсказал пару фирменных блюд и специй, которые добавят изюминку в блюда.

— Запиши, Крис, — попросила мама.

— Хорошо, Саманта

Я наблюдала за ним. Его жизнелюбие, оптимизм, желание помочь раздражало меня.

— Здесь стоит навести порядок, — Крис случайно нашел книгу, в которой мама вела записи по ресторану.

— А ну-ка положи на место, — выкрикнула я. — Это не твое дело.

— Я хотел просто помочь, ты всегда так обращаешься с людьми, твоя подруга просто хотела поделиться с тобой, а ты

— Да кто ты такой вообще? Сосед, вот и веди себя подобающе и нечего лезть туда, куда тебя не просят, мы не нуждаемся в этом.

— Ты способна вести себя иначе, не делать вид, будто все проблемы мира лежат на твоих плечах? Помнишь, когда улыбалась? Научись верить, доверять, радоваться, в конце концов любить!

— Да что ты знаешь о моей жизни?

— Достаточно, чтобы делать такие выводы

— Ты…

— Привлекательный, изюминка, но прости, ты не нравишься мне

Я была готова вылить на него все, что думала, кто он такой, чтобы позволять себе влезать в чужую жизнь и диктовать.

***

Шли дни. Поначалу Крис меня настораживал, но при его появлении наша жизнь изменилась: мама и бабушка больше не ссорились; Соня и Алекс чаще смеялись, я больше не видела их слез. Крис помог Элис, теперь она счастлива. Мамин бизнес стал процветать, Крис и здесь руку приложил. Яркие краски, счастье ворвались в нашу жизнь. Изменилась и я, понимая, что люблю Криса. Он стал частью моей семьи и сердца.

***

— Я никогда тебя не видел такой, — Грэйсон держал стакан, пока я снимала пальто

— Может не хотел? — улыбнувшись, проговорила я.

Вечером я зашла к Крису, начался сильный дождь, промокнув, постучалась несколько раз. Через пару минут Крис открыл дверь.

— Ты вся промокла, проходи в гостиную, сейчас принесу полотенце.

Я поблагодарила его, прошла в комнату и села на диван.

Крис нес полотенце и горячий чай.

— Вот возьми, а то еще простудишься, я потом виноватым останусь, — Крис снял плед и положил мне на плечи, я сушила волосы. — Так что ты хотела?

Я внимательно смотрела на него, держа чашку руками, чтобы согреться. Поправив прядь волос, хотела было сказать, но остановилась, Крис взял фотографию, на ней были он и девушка. Оба счастливые и радостные.

— Кэтрин, моя жена, — медленно проговорил Крис, я выронила чашку из рук, и с непониманием взглянула на него, чувствуя, как слезы подступают к моим глазам, за окном лил дождь, как из ведра, крупные капли барабанили по крыше, я выбежала на улицу…

II

— Кристофер, посмотри на меня, зачем ты ей соврал? — я услышал за спиной голос дяди, он стоял и смотрел на меня, в его взгляде читались противоречивые чувства.

— А что я должен был ей сказать? Думаешь, у нее были бы силы, слушать правду? Что ей сказать? Впервые мое сердце полюбило от души, впервые оно задышало, впервые для кого-то живет. Для нее в моем сердце много места, но само это сердце слабое, как я могу быть для нее опорой, скажи мне, как? Черт возьми, я столько убегал от любви, столько раз обходил все это стороной, игнорировал, смеялся, а теперь когда полюбил, жизнь стремительно убегает от меня, парадокс! Черт! Как я могу сказать, что на фотографии девушка не моя жена, она мой друг и врач, который днем и ночью пытается сделать все, что возможно и невозможно, чтобы я прожил хотя бы день, еще день, — я повернулся, в глазах застыли горькие слезы отчаяния.

***

Утром я направился к Кэтрин, мне предстоит обследование, прошло несколько дней, пришли последние анализы. Кэтрин молчала, я посмотрел на нее, я знал, что это означает…

— Тебе нужно в больницу, понимаешь, в любой миг сердце может остановиться, — серьезно проговорила Кэтрин.

— Да, но мне нужно съездить, мне действительно нужно, Кэтрин.

— Хорошо, но после я жду тебя здесь!

Я сел в машину и поехал к Грэйсону, однажды в баре они вместе с Джулией устроили грандиозное шоу, после которого мне пришлось их вытаскивать, а в дом втаскивать. Но я заметил, что вдвоем их хорошо, Грэйсон — хороший малый, но постоянно ищет легких интриг, не задумываясь и не понимая, что его счастье рядом с ним. Я припарковал машину и поднялся, постучав несколько раз, Грэйсон сразу открыл дверь:

— Что ты сделал? — прокричал он, взяв меня за ворот рубашки, начал трясти

— Убери руки, Грэйс, ничего я не сделал, и не собираюсь

— Джулия звонила мне, она в слезах, что ты сделал?

— Успокойся, я хотел как раз поговорить о вас.

Грэйсон остановился, он пропустил меня в дом, и я прошел в гостиную.

— Грэйс, послушай меня, ведь тебе нравится Джулия?

— Она сказала, что любит тебя, как ты мог, Крис, как ты мог поступить с ней так…

— Я не люблю ее, — сквозь боль произнес я. — И она тоже, я лишь мгновение в ее жизни и не больше, а ты тот, который постоянно рядом с ней, докажи ей, что любишь ее, дай ей понять и осознать.

Грэйсон вперил в меня недовольный взгляд:

— Зачем тебе это все это?

— Я просто желаю ей счастье, вот и все. Это трудно понять. Подумай над тем, что я сказал.

Больше не произнеся не слова, я ушел. Сделав попытку, я попробовал достучаться до Грэйсона. Надеюсь, это сработает.

***

Прошло две недели, я лежал в больнице, мама и дядя часто навещали меня, от них я услышал, что Джулия и Грэйсон готовятся к помолвке. Однажды мне позвонила Кэтрин, ее голос был взволнован:

— Крис, я видела Джулию и Грэйсона в ювелирном, она все знает.

Я повесил трубку, отключил себя от капельницы. Черт, почему в жизни все происходит так? Я выбежал на улицу, голосуя возле дороги, но ни одно такси, ни одна машина не остановились. Я побежал мимо парка, не замечая, что каждое движение отдается в сердце, задыхаясь, я прибежал к дому Грэйсона, вся одежда была мокрой и сырой. Сердце учащенно билось. Он был наверху на веранде, медленно поднявшись, останавливаясь почти через ступеньку, я вошел внутрь, Грэйсон стоял спиной ко мне, а потом повернулся:

— Ты врал, Крис, всем нам врал. Ты любишь ее.

— Нет, Грэйсон.

— Прекрати, хватит!!! Она любит тебя, ты ее, какого черта в этой истории делаю я?

— Любовь возникает между двумя сердцами, а мое сердце через несколько месяцев перестанет существовать, я останусь лишь простым воспоминанием, а ты — реальность. Как ты не понимаешь, что обретя меня, однажды потеряет, а потеряв тебя, что ей останется, ничего: ни крепкой дружбы, ни любви, ни семьи. Нужно лишь немного времени, это единственное, что у меня нет, нет времени…

Я отошел в сторону, Грэйсон молчал, а потом обратился ко мне:

— Что бы ты сделал, если был на моем месте, что ты сделал?

— Если бы я был на твоем месте, — я остановился, боль разрывала меня. — Если бы.

***

Я знал, где искать Джулию. Она много рассказывала об ее любимом месте. Она стояла и смотрела на реку. Подошел к ней, она смотрела на меня глазами, залитыми слез и положила руку, где сердце.

— Почему ты так делаешь? Зачем? Ты так сильно любишь, что готов сделать меня счастливой

Она рыдала, я обнял ее за плечи. Жизнь иногда переворачивает все с ног на голову, играя чувствами людей.

III

Прошел месяц. Мы все были в больнице, нам разрешили навестить Криса.

— Крис, — я позвала его. — Все пришли тебя навестить.

Он открыл глаза, его бледные губы тронула улыбка. Он увидел всех, кому помог, они пытались сдержать слезы. Грэйсон стоял рядом, держа мою руку. Я пыталась сдержать боль, которая становилась больше.

Соня подошла к Крису и подарила его цветок, мама увела детей, и все стали расходиться, остались только Крис, я и Грэйсон. Я подошла к нему и поцеловала в щеку, он обнял меня и сказал. что я поправилась после свадьбы, я вспомнила тот день, к алтарю вел меня Крис, мы пригласили его к нам на торжество, не выдержав, я выбежала из палаты, закрыв рот рукой, рыдала.

***

Прошло десять лет. Я сидела в парке вместе с Соней:

— И он ушел, оставив нас всех. Став таким воспоминанием, которое стало основой всех моих отношений. Я никогда его не забуду. Он научил меня любить. Любить себя. Любить жизнь. Любить мужа.

— Дорогая, мы его никогда не забудем, — Грэйсон подошел и обнял меня. — И знаешь, я давно не говорил тебе, как сильно я люблю тебя.

Я улыбнулась и поцеловала его.

Слезами тикает прозрачная капель

И феромоны чувства раскрывают

Сирень с черёмухой устроили дуэль

А гиацинт блаженно наблюдает

Пора шампанского

Пора цветных безумств

Пора растраты денег фаворитом

Привет l'amour

Наручники на грусть

Я для тебя сегодня Кармелита

Потоки страсти

Безрассудства глас

Эмоции в симфониях до лета

Я не хочу чтоб кто-то меня спас

Вот грудь стреляет Эрос с арбалета

Да, небо все прозрачней, тише,

И солнце ласково блестит

На лицах, куртках и на крышах!

А снег — он съежился и сник.

Деревья… Ветки… Хрупки были,

Мертвы. Но вот он март пришел —

И, словно в венах кровь! Ожили —

И к небу руки! Хорошо!

Уж скоро зелень. Скоро почки,

Немножко только б потеплей!

Мы пережили зимы ночки,

Теперь пришел весенний день.

А это значит — больше света!

А это значит — мы живем!

И это значит — скоро лето.

Не знаю, почему, но ждем!

Я несу домой первые цветы,

Подарил другой, подарил не ты.

Ты не подойдёшь, ты чужой, не мой

Мимо пронесёшь ты цветы другой.

Что цветы? Ты ей всё отдашь любя

И в беде моей не найдёшь меня.

Вылечу тоской, высушу любовь,

Принесу домой лепестки из слов

Обниму мечту, память позову

Да зажгу свечу. Всё, что я могу…

Тишина входит… Незаметно,

Странник-ветер идет сквозь

лабиринты тайных снов…

Зовет и манит.

Среди светлых звезд

Почувствовать терпкий аромат

Своей Мечты.

Вплетай тепло ласковых волн,

Ощути лёгкое дыхание дождя,

Нежный поцелуй грозы останется на губах… Навсегда!

Оставь холод пустых дней,

Забудь все тревоги,

Прочь уходи от тех, кому не важен ты,

И для кого ты просто вариант… Для однодневной грусти.

Не жалей, сжигай все мосты.

Разорви нить, что тянет вниз.

В новый день впусти радость

Солнечных дней,

Добавь щепотку Добра… Тщательно размешай.

Наполни уютом душу свою,

Добавь Счастье с оттенком корицы…

Оставив послевкусие на губах…

А лето пусть жарким пламенем

Войдёт в сердце.

Снова шаг Навстречу —

Той родной и близкой Мечте.

Сожми ладонь, переплетая пальцы,

И никогда не отпускай.