Босеан №2.Два цвета критики. Третий тур Белой игры. Голосование.

Если кто пришлёт ещё рецензию, то она будет выставлена во Внеке. Голосование рецензентов обязательно.Желательно обоснование топа голосования, но не обязательно. Участник голосования вправе начислить любой рецензии дополнительные +0,5 балла за какие-либо удачные моменты. Но начисление +0,5 баллов обязательно должно быть обоснованно. Голосование:

3 работы — топ из одного места, 1 балл

4 работы — топ из двух мест, 3 и 1 балл

Больше 4-х — топ из трёх мест, баллы 5-3-1.

№1. Белая критика на рассказ «Танин сон».

Автор этой работы при написании, на мой взгляд, использовал параллельную композицию. То есть в работе присутствует некое сопоставление двух героев: кота (похожего на мальчика, активно агитирующего прийти на встречу с поэтом) и русалки (похожую на девочку и ищущей причины не присутствовать на встречи с поэтом). Для придания большей выразительности тексту автор использовал эпитеты, олицетворения (про избушку), и немного иронии.

Стилем своей работы автор выбрал разговорный. Диалог между котом и русалкой получилась непринужденный, ситуативный (читая, понимаешь текст, осознаешь ситуацию, о которой написано), подчеркивающий и уточняющий характеры героев.

Описание ГГ помогает детально представить их образы, предпочтения, оживляет их.

Финал с долей иронии заставляет улыбнуться и вспомнить свои школьные годы.

№2. Белая критика на рассказ «На кладбище. Фатум, дубль два».

В этой работе, на мой взгляд, автор использовал рамочную композицию. Основная часть повествования как бы «обрамлена» посещением ГГ кладбища, которое не так важно само по себе, как рассуждения ГГ о событиях, которые ГГ вспоминал с большим интересом. В работе использовались большое количество красивых эпитетов, иронии, сравнений, что полностью погрузило меня, как читателя, в обстановку того времени, в котором жил ГГ и позволили ярко представить образы людей, современников ГГ, и их жизнь.

При написании своей работы автор использовал художественный стиль, отличающийся от других стилей эмоциональностью и образностью. Эта работа стала ярким примером художественного стиля. Автор сумел достаточно точно создать и передать атмосферу того времени, в которое он поместил своего ГГ и манеру общения между людьми. Очень красочно, скрупулёзно, описал привычки, способы размышления, рассуждения, поступки не только ГГ, но и людей, которые находились непосредственно рядом с ГГ.

И, как следствие этого, основная часть рассказа подводит к финалу, в котором автор предлагает читателям некий итог вышеописанного, намекая на предопределенность событий, судеб, на безнаказанность за унизительное и уничтожительное отношение к людям, перенесенное, как мне показалось, аллегорией и на наше время.

№3 Рецензия на рассказ «Танин сон»

Идея автора – смешать жизненные события и «Лукоморье» Пушкина. Реальность и сказка комично переплетаются. Ученый кот вскидывает голову и отводит при ходьбе лапу-руку, как Танин одноклассник. У русалки волосы уложены, как у одной из знакомых девочек. (Замечу один недостаток в описании кота. «Большой серый немолодой учёный кот». Нагромождение прилагательных. Можно или разбить это на два момента, в разных местах сказав о его свойствах, или как-нибудь так: «Немолодой учёный кот, крупный, серого цвета»… И т.п.).

Итак, невиданные звери стащили в колхозе цепь, чтобы кот по ней ходил. Поэт созывает своих героев, чтобы встретиться с ними у зелёного дуба Лукоморья. Диалоги забавны, как и задумывалось:

«– А тебя мне поможет донести туда и посадить на ветви мой друг бродячий леший, – удивил её кот.

– Вот ещё, очень нужно, чтобы меня тащил какой-то грубый мужик-леший! Он может меня поцарапать. … Я же высохну там на ветвях и моя красота исчезнет! Постой, постой! Ты сам не удержишься на той цепи и свалишься! Да, и кто тебя надоумил посадить меня на ветви?- возмутилась русалка.

– Да, всё тот же поэт. Он позвонил мне по мобильнику и попросил, чтобы русалка была на встрече и посидела на ветвях – ничего с ней не случится. И ещё он попросил, чтобы избушка без окон и дверей пришла туда на курьих ножках. А ей ведь тоже ковылять по лесу будет трудно. И она обещала быть там, – оправдывался кот».

Юмористическое смешение «Лукоморья» и реальности автору удалось. Но есть один большой минус…

После каждого произведения остаётся «послевкусие». В данном случае – ощущение чего-то лёгкого, милого, забавного.

Стрекотание сороки превращается в трезвон будильника. Надо ли нам вместе с героиней рассказа возвращаться в будни и терять послевкусие рассказа?

«Проснувшись в своей спальне, Таня открыла глаза, повернула голову и увидела надрывающийся от звона будильник, стоявший на столе на томике А.С. Пушкина. И только тут она вспомнила, что не успела выучить стихотворение поэт и что нужно было собираться в школу».

Зачем эти подробности?

«Проснувшись в спальне»… Где же она могла проснуться – в лесу? Нет, сказка закончилась.

Будильник, невыученное стихотворение, надо собираться в школу… Зачем эти всем известные и совершенно не радующие подробности? Что они добавляют к рассказу? Ровно ничего. Но вот убить настроение – это да, прямо в точку, убивают… Очень обидно за рассказ.

Что сон – можно было сказать двумя словами. «Невиданные звери снились Тане, пока будильник мирно отсчитывал часы на томике Пушкина»… Или вообще перенести нужную деталь – то, что это сон – в начало. «Поставив часы около томика с золотой надписью «Лукоморье», Таня закрыла глаза»… И ещё множество вариантов, не уводящих нас из сказки.

Это самый главный из недостатков рассказа. Но он очень важен, это финал… несколько ненужных строк, портящих впечатление – и рассказ уже не воспринимается… Что ж, всего несколько строк, легко исправить!

№4 Рецензия на рассказ «На кладбище. Фатум, дубль два»

В рассказе этом немало достоинств, но есть и серьёзные недостатки. Потому я сделаю две рецензии – белую для конкурса и чёрную во внек. Иначе не получится.

Фатум, рок, судьба. Тема глубокая, непростая. Автор рискнул – это уже плюс. Что можно отметить из безусловно удачного (кроме темы).

Описания. Умение ухватить и описать момент.«… мутноватая дымка поднимаясь от самой земли, смешиваясь с лучами увядающего солнца, нарушала привычные очертания окружающих предметов, творя совершеннейшее волшебство, придающее всему происходящему ореол некой чудесной ирреальности».

Автор замечает и, главное, передаёт нам все странности и тонкости оптических иллюзий:

«Фантастические нагромождения деревьев и камней окружали, приближались и вдруг преграждали путь, но потом оказывались совсем не там...». « Свет играл дымкой, падающими листьями, блики кружились в воздухе, постоянно же вращая калейдоскоп теней…».

И – контраст с неподвижностью, вневременьем кладбищенского сна:

«… одурманенное сознание стороннего наблюдателя выхватывало лишь сумбурную круговерть пятен света, размывающих строгую вековую геометрию витиеватых кладбищенских оградок… »

Стиль неровен, но многое – очень точно и выразительно.

«… шевеля молитву припухлыми влажными губами». Губы шевелятся, бормочут… Но это обычно и затёрто, а вот это – «шевеля молитву губами» – выразительно и непривычно.

Мерзкий характер главного героя, слепота Рока и безразличие к справедливости, рефлексия-поток сознания… Всё это планировалось и осуществилось.

О недостатках постараюсь сделать отдельную рецензию.

№5 Рецензия на «На кладбище. Фатум. Дубль два»

Прежде, чем приступать к рецензии, хочу отметить любовь автора к русской классике. Легко представить, как, читая, осторожно перелистываешь двухсотлетние страницы… Огромное спасибо автору за полученное удовольствие от 99% текста.

Теперь перейдём непосредственно к рецензии.

Основную идею рассказа «во все времена баре безнаказанно бьют холопов» автор для непонятливых читателей прямым текстом сформулировал в финале. В результате рассказ приобрёл сходство с антикварным, изукрашенным искусной резьбой буфетом, к которому вместо бронзовой ручки присобачили ржавый гнутый гвоздь. Отреставрировать буфет, то есть, исправить композицию рассказа, можно двумя способами — либо вовсе выдернуть гвоздь, либо заменить его изящной ручкой. Другими словами, можно либо обрезать последние несколько предложений, остановившись на радости заползшего в кусты Прошки, либо развернуть их, превратив в текст, не уступающий по уровню остальным 99% написанного.

Рассказ стилизован под литературу 19 века, когда сословное расслоение было более выраженным, когда сразу было понятно, кто холоп, а кто барин. За использование подобной стилизации для иллюстрации «бар и холопов» можно поставить 6 баллов из 5 возможных. А уж её качество… Так и кажется, что за спиной автора стоит Гоголь и одобрительно кивает, глядя на написанное.

Значительную часть повествования занимает фигура Барина, выписанная автором с любовью к предмету. Выписана ярко и выпукло. Все его недостатки вытащены на свет божий и тщательно рассмотрены под увеличительным стеклом сатиры, а достоинств не замечено вовсе.

Хитрый Холоп теряется в тени Барина, как и полагается холопу. Он здесь не субъект действия, а только объект — объект приложения сил Барина. Его автор выписал всего несколькими штрихами. Но и этих штрихов достаточно для создания завершённого образа.

И отношение Барина к Холопу, и реакция Холопа прорисованы автором в ярких красках. Потому последние предложения в конце рассказа кажутся излишними, неуместными.

Потому, подводя итоги, хочется посоветовать автору поработать над финалом, чтобы перевести его из категории «рассказ неплохой, но» в «прекрасный рассказ».

Чёрная рецензия на рассказ «На кладбище. Фатум, дубль два».

Что может быть самым большим недостатком и сразу бросится в глаза в произведении, где даётся картина – один эпизод – из давно ушедшего времени? Недостоверность. (В данном рассказе есть ещё психологические недостоверности, но они будут недостатками в любом произведении).

Итак. «Шестов Модест Протасьевич, поместный дворянин, человек по здешним меркам довольно-таки заметный — всегдашний участник Дворянского собрания...».

Дворянин, небедный, известный в своем городе и его окрестностях. Почему он говорит не то как купец, не то как чеховский чиновник, безграмотно коверкая слова? « Никак внутре себя не пойму». «Как то-бишь её фамилиё-то?.. Фу ты едкость какая, фамилиё запамятовал!..». Или вот – ну типичный выскочка, пытающийся говорить «по-благородному», купчик или разночинец: «Это что ж я тут рассусоливаю?! На три часа пополудни рандеву ведь назначено!».

Далее: «Как говорится, до баб-с чужих зело охоч, за что и бит бывал-с.» Бит? Дворянин? И сколько дуэлей у него было, если кто-то его таким образом оскорбил? И почему человек, которого легко было побить без последствий, был уважаем и принимаем в обществе?

Кстати, вот это «-с», словоерс – это чьей речи характеристика? Тоже Шестова? С чего бы он вдруг так себя принижал? Вот у Достоевского был герой, который очень низко упал, а встал «уже со словоерсами», приниженным и себя ощущающий приниженным и ничтожным. А тут вроде человек вполне собой доволен, в Дворянском Собрании его принимают, в обществе вращается.

«Чуть ещё промедлили б, не приведи господи! — Петра Фомича, племянничка судейского, затоптал бы свин окаянный, в гать бы укатал! Уберегло… Иначе кормить бы всей нашей честной компании вшей в остроге до скончания дней своих!..»

Вот серьёзно? Какой-то племянник судьи – и за него дворянскую компанию в острог? Судья, конечно, человек важный… Но, вспомним «Ревизора», как соотносились две величины – Городничий и Судья? Кто был важнее, кто от кого зависел? Естественно, Судья был на несколко ступеней ниже. С прочими же чиновниками Судья – на равных. Никакого сверхъестественного могущества у него нет.

Мечты дворянина Шестова о бакалейной лавке оставлю на совести автора. И посоветую вспомнить чеховский «Кошмар». Врачиха тайком стирает белье – стыдно женщине благородного происхождения, даже обнищавшей, заниматься низким трудом. Ну какая бакалейная лавка((

Убийство крепостного. Да, бывало такое – жестокость к крепостным. Но надо помнить не только о Салтычихе, но и о том, что это, всё же, было исключение – потому её имя и история сохранились. А бывало – и крепостные барина убивали, когда доставал. Так что об этом – тоже помнили.

Опять же – видим человека рефлексирующего, любящего «сладости жизни». И вдруг – гнев, избиение слуги… из-за перчаток… Не соответствует это нарисованному характеру.

В этом же ряду несоответствий. Жену свою он называет стервой и сукой злющей. А что мы о ней знаем из рассказа? Один эпизод, который говорит о её безмерной жалости к умирающему и страдающему зверю. Эти две характеристики в один образ никак не складываются. То есть, понятно – в любом человеке всякое намешано, но чтобы обрисовать характер, чтобы он был цельным, надо или дать больше, или подбирать иные слова и примеры. А так – как масло и вода, две детали сами по себе, без слияния.

Рассказ – о Роке. Фатуме. Люди умирают, их убивают, а «вековая геометрия» видна только в узоре могильных оград. В жизни и смерти людей логического узора, «геометрии» не видно. Ни цели, ни справедливости, тёмное начало, хаотичность наград и наказаний… Такова идея автора? Но тогда не много ли внимания уделено Шестову, его внутренним монологам? Ощущение, что рассказ именно о нём, а не о Фатуме. А ведь о Шестове, кроме того, что он мерзавец, сказать после финала нечего.

Ну и такой момент. Если идея – слепота Фатума, то люди – просто камешки, которых кидают в реку. Утоп и всё. Что о них говорить… Но тогда, продолжая мысль – что жалеть о гибели камня? Был и нет. Чтобы мы прочувствовали этот ужас, эту тёмную бессмысленную власть Фатума – должно быть читательское сочувствие к людям. Шестов не вызывает его. Жена Шестова… её характеристика слишком сумбурна. Убитые крепостные? Даны штрихами.

Скажу я вам, автор, вот что. Вы виноваты перед своими героями. Вы их не любите. Булгаков говорил о том, что надо любить героев, без этого ничего не выйдет. На самом деле, это очень и очень важно. И стиль ваш (временами яркий и своеобразный, а временами чересчур вычурный) тут ничего не исправит. И умные идеи тоже не помогут.