Два сапога №28. Голосование!

А1Б5

Мои видавшие шузы
Под пылью тысяч городов
Хлебнули долюшки-росы.
(Веня Д’ркин)

— Ой, Анька, смотри! Какой смешной! — обворожительная блондинка в облегающем платье бесцеремонно показывала наманикюренным пальчиком на необычного человека в толпе.

Высокий, худющий, в поношенной, но видно, что когда-то бывшей очень добротной одежде. За плечами рюкзак. Волосы и борода длиннее нормального среднестатистического уровня, совсем светлые, как будто выгорели на солнце. Из-под длинной чёлки глядят два серо-голубых, как горная речка в солнечный день, глаза. На ногах нелепые ботинки с карикатурно круглыми носами, очень крепкие. Когда он прошёл мимо барышень, те разглядели, что его рюкзак испещрён сзади надписями и числами. Стали вполголоса читать вслух:

— Берн, 20.12.1999.

— Берлин, 25.12.1999. Weinacht. * Люська, как ты думаешь, что это за слово такое — «уэйначт»?

— Понятия не имею! Аньк, а Берлин — это в Германии?

— Я тебе чё, географ? Откуда я знаю! В Европе где-то… Смотри, смотри, что написано — это, наверное, по-туземски вообще что-нибудь матерное означает — «Ан-та-на-на-ри-ву». Сразу и не выговоришь!

— А «Тегусигальпа» как тебе? — она сделала ударение на последний слог.

— Ха-ха, это, наверное, вообще где-нибудь в Африке… Ты что, думаешь, он правда был во всех этих городах?

— Ну, судя по внешнему виду, был, и домой не заезжал даже, — Люся мелко, отрывисто засмеялась на высокой ноте.

— Ладно, пойдём, а то на самолёт опоздаем. Нас ждут солнечные пляжи Шарм-эль-Шейха! — воскликнула Анна нарочито громко, чтобы весь аэропорт об этом знал. И в этот момент смешной незнакомец обернулся и долго, пристально, как бы изучая, смотрел на двух подруг. Обычно и Люся, и Аня радовались, когда мужчины обращали на них внимание, но у этого человека был какой-то странный взгляд — не юноши, который хочет их обеих здесь и немедленно, а естествоиспытателя, изучающего рассматриваемые объекты исключительно с научной точки зрения. От этого взгляда почему-то становилось не по себе.

Девушки прошли мимо мужчины, а тот как бы невзначай поравнялся с ними. Его голос прозвучал твёрдо и уверенно:

— Здравствуйте, уважаемые леди, — подруги удивлённо переглянулись. Они не знали значения этого слова и поэтому подумали, что мужчина их оскорбил.

— Да как вы смеете? — начала Аня. — Первый раз вас вижу, а уже такое в лицо говорите! Не стыдно?

Мужчина впал в ступор. Это было для него совершенно неожиданно. Разве кто-нибудь и когда-нибудь мог бы подумать, что учёного, признанного человека в обществе, поставят в неловкое положение. Нет, об этом и мысли не могло быть.

А сейчас? Он всего-то вежливо обратился к девушкам, а они на него наорали! Невиданно!

— А что, собственно, в этом оскорбительного?

— Как что? Обозвали каким-то… э-э-э… — мужчина в это время поставил рюкзак на пол, и взгляд девушек одновременно упал на непонятное слово, вышитое на ткани, — «уэйначтом», а теперь невинные глазки строите? — воскликнули подруги хором. Лица их изрядно покраснели, что учёный, как человек с хорошей фантазией, готов был уже занести в свою записную книжку новый вид раков.

Мужчина ещё сильнее выпучил глаза. Какой там опыт? В этот момент учёный искренне стал верить в то, что Вселенная бесконечна, хоть на практике это было не так. Ведь тогда бы они больше никогда не встретились. Он молча взял рюкзак и пошёл прочь, на прощание бросив:

— Господи, с каким контингентом приходится работать!

— Что он сказал? Континент? — спросила Аня у Люси. Подруга в ответ пожала плечами.

И девушки вновь погрузились в глубокие, но бессмысленные раздумья.

* Примечание: Weinacht (вайнахт) — Рождество по-немецки.

А2Б9

«Привет, Бог»

«ТЫ КТО?»

«Я тот, кто первым из всех угадал твой ник в скайпе. Gospod-Vsemoguzhiy, надо же… Ничего глупее придумать не мог?»

«СЫН МОЙ, ТЫ ПОНИМАЕШЬ, С КЕМ ГОВОРИШЬ??»

«Тихо, тихо! С Тобой я говорю. Тебе, небось, скучно на небесах с одними ангелами трепаться, да и, подозреваю, хреновые из них собеседники. Так мне уйти и удалить тебя из контактов?»

Пауза.

«А ТЫ УВЕРЕН, ЧТО Я НЕ РАЗГНЕВАЮСЬ И НЕ УДАЛЮ ТЕБЯ ПЕРВЫМ?»

«Не уверен. Удалишь? Только дай мне пять минут, чай допить. А Ты знаешь, это было глупо, создавать Вселенную».

Долгая пауза.

«ЭТО ЕЩЕ ПОЧЕМУ?»

«Потому что ты не учел и не мог учесть всего. Даже Ты».

«ОТКУДА ТЕБЕ ЭТО ЗНАТЬ, СЫН МОЙ?!»

«От того, как Ты удивился моему вторжению в Твой скайп. И от Интернета. Это, знаешь ли, то же Вселенная! В любой Вселенной рано или поздно заводятся тролли и спамеры. Не, я помню, ты любишь разнообразие, чтоб «каждой твари по паре», и все такое. Но рано или поздно придется задуматься или о новом аккаунте, или о спам-боте, или о «да пошли вы все!». А до этого потратишь кучу нервов. Да-да, Ты бесконечен. Но если бесконечность разделить на бесконечное число кусочков – что от нее останется? Вместо одного большого Бога – тьма мелких божков»

«ТЫ ГЛУП, СЫН МОЙ! ВСЕЛЕННАЯ… ИЛИ ИНТЕРНЕТ – ЭТО НЕ ТОЛЬКО ТРОЛЛИ!»

«Да, Всевышний, это еще и соцсети, сайты, конкурсы, проекты. Та же самая фигня. Вместо того чтобы сделать что-то одно, но значимое или научиться значимому, размениваешь себя на миллион пустяковин, растрачиваешь душу… Кстати, а у Тебя есть душа?»

«А У ТЕБЯ СОВЕСТЬ ЕСТЬ, СЫН МОЙ? ГОВОРИТЬ В ТАКОМ ТОНЕ С ТВОИМ СОЗДАТЕЛЕМ!..»

«Ну, положим, Ты не слышишь моего тона… Даже Ты. Может, я пишу все это и слезами скорби обливаюсь. Кстати, если опять о троллях – оно и хорошо, что не лицом к лицу, и не слышишь мерзкого голосишки очередного хама. Можно просто поржать. Правда, если над всеми ржать, то в дурку сдадут, потому как без остановки хохотать будешь. Вечный позитив вреден. Как и вечная мрачность. Вот Ты мне скажи, почему ты такой мрачный?»

Очень долгая пауза.

«Я ОБ ЭТОМ КАК-ТО НЕ ЗАДУМЫВАЛСЯ… НО НЕУЖЕЛИ ЭТО ВСЕ, О ЧЕМ ТЫ ХОТЕЛ БЫ ПОГОВОРИТЬ СО МНОЙ?»

«Не все. Это я так, разогреваюсь. И кстати, заканчивай писать капсом, в Интернете это означает крик. А Ты же вроде, никогда ни на кого не кричал»

«ЭТО НЕ КРИК. ЭТО МОЕ ВСЕМОГУЩЕСТВО. МОЯ СИЛА. МОЯ МОЩЬ»

«Хм. Ну, Ты меня насмешил. Ладно, Бог с тобой».

«НЕ БОГОХУЛЬСТВУЙ!»

«Я не со зла. Мне вот интересно – раз Ты здесь, то есть и Сатана. Ты с ним общаешься? Ведь его роль в интернете наверняка глобальна. Столько всего можно наворотить, светлые умы затмить и загубить!»

«СЫН МОЙ, ТЕБЯ ЭТО НЕ КАСАЕТСЯ. НО ЗНАЙ, ЧТО В ЭТИХ СЕТЯХ — ТА ЖЕ ЖИЗНЬ. ТА ЖЕ ИЗВЕСТНАЯ БОРЬБА ДОБРА И ЗЛА. ТОЛЬКО ЗДЕСЬ ДЕЛАТЬ ВЫБОР КУДА ПРОЩЕ, ЧЕМ В РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ….»

«Признайся, это тоже твоя промашка? И ангелам здесь приходится намного сложнее? Обман и зло — куда изощреннее, а люди так глупы и наивны».

Долгая пауза.

«Я ЗНАЮ КТО ТЫ...»

«Неужели? И что ты будешь делать?»

«НАЙДУ НОВОЕ ОРУЖИЕ ПРОТИВ ТЕБЯ»

«Ха-ха. Насмешил. Ты – же Созидатель, а не Разрушитель. Великий потоп – не в счет. Или Ты – за старое?»

«ВСЕЛЕННАЯ ТОГО СТОИТ. И ХОТЬ В ЕЕ БЕСКОНЕЧНОСТИ МОЖНО ЗАСОМНЕВАТЬСЯ, НО ЕСТЬ ВЕЩЬ, ПРО КОТОРУЮ ТЫ ЗАБЫЛ».

«Даже как-то интересно. И что это?»

«ЦИКЛИЧНОСТЬ. В ИНТЕРНЕТЕ ПРОЩЕ ЕЕ СОЗДАТЬ. И ТОГДА НИКАКИЕ ВИРУСЫ НЕ СТРАШНЫ. САМООБНОВЛЕНИЮ ТЫ НИЧЕГО НЕ МОЖЕШЬ ПРОТИВОПОСТАВИТЬ».

«Удивил…. Пожалуй, только одно. Человеческую глупость».

«НУ, ПОСМОТРИМ. ДЕРЗАЙ!»

А3Б1

Самые глупые законы мира
Китай
Спасать тонущего человека противозаконно, поскольку это является вмешательством в его судьбу.

Полноводна и необозрима река Хуанхэ.Величаво несёт она жёлтые воды из предгорий Тибета в жаждущие равнины. Полям она доставляет плодороднейший ил, называемый лессом. Однако эту реку крестьяне почему-то называют «рекой тысячи огорчений». Почему? Что за ци она несёт простым трудолюбивым людям? Отчего они недолюбливают свою Мать-реку?

Так размышлял Бэй Зэн, который сидел в пышной траве на склоне горы. Он смотрел на лениво скользящую под полуденным солнцем Хуанхэ и раздумывал о её мощной природе.

Отец послал Бэй Зэна насобирать на заливном берегу реки лечебных кореньев. Снова у старика разыгралась подагра!

Юноша полулежал на пологом склоне, покусывал сладкую травинку. Рядом лежал плетёный из соломы мешок — уже наполовину полный…

— Помогите! — раздалось откуда-то снизу.

Бэй Зэн удивлённо вытянул шею.

— Спасите! — кричал кто-то со стороны реки.

Юноша сорвался с места и побежал на зов, не разбирая дороги. Правда, мешок с собранными для отца кореньями не забыл!

— Помогите — я не умею плавать! — снова услышал он.

Наконец сквозь прибрежные заросли Бэй Зэн увидел барахтающегося в Хуанхэ человека.

— Спаси же меня!!! — что есть мочи крикнул тот, изо всех сил пытаясь удержаться на плаву.

— Но ведь это противозаконно! — крикнул в ответ Бэй Зэн.

Он был в замешательстве. Всем известно, что тонущего человека спасать нельзя, поскольку это является вмешательством в его судьбу.

Как же быть?!

Раздумья бедняги Бэй Зэна прервал внезапно всплывший из великой Хуанхэ крокодил. Он пристально посмотрел на юношу своими мудрыми глазами цвета мёда из горных цветов и сказал — во всяком случае, Бэй Зэну показалось, что сказал — человечьим голосом:

— Дурак ты, Бэй Зэн!

— Это почему же?! — возмутился юноша. Он был добропорядочным китайцем и никому не позволял так просто себя оскорблять.

— Потому что. Если сомневаешься в справедливости того, что хочешь сделать, значит, делать этого не нужно.

— Погоди, — Бэй Зэн был бесхитростным и быстро уставал от мудрёных фраз. — Ты хочешь сказать, что…

— Спасай беднягу быстрее!!!

— Но ведь это противозаконно… — промямлил Бэй Зэн, заметно стушевавшись.

— Эх-х, всё приходится самому делать! — Крокодил глубоко вздохнул и, подплыв к утопающему, уже почти скрывшемуся под водой вниз по течению, осторожно поддел его носом и вытолкнул на берег.

— Надеюсь, хоть искусственное дыхание ты делать умеешь? — буркнул крокодил пренебрежительно. — Я умею, но у нас с вами, людьми, морда по-разному устроена, рот-в-рот не получится…

— Ты предлагаешь мне с ним целоваться?! — Бэй Зэн был изумлён, испуган и возмущён до глубины души.

— Если это необходимо ради спасения его жизни…

— Как ты можешь! Ты же живёшь на территории Поднебесной, а значит, должен подчиняться нашим законам! Немедленно запихни его обратно в реку!

— Я своим собственным законам подчиняюсь, — крокодил покрутил хвостом у виска и на прощание, уже сливаясь с водами Великой реки, добавил, — А ты правда дурак! Во-первых, не спас человека. Во-вторых, ты — единственный из многомиллиардного населения твоей Поднебесной, которому удалось встретить говорящего крокодила — а ты даже не удивился! Ну и в-третьих, что там за травинку ты жевал? Дай погляжу? Ну так я и думал! Ты вообще в травах разбираешься? А о конопле слышал что-нибудь? То-то!.. Ну ладно, я, в принципе, добрый, я тебе скажу: если понадобится дельный совет, приходи на берег Великой реки Хуанхэ и пожуй листик конопли. Я тут как тут! Только не бери сразу много, а то вместо меня фиолетовые черти полезут, а они ребята опасные.

А4Б7

Эйнштейн как-то сказал, что есть на свете две бесконечные вещи: Вселенная и глупость человеческая. И тут же добавил, что насчёт Вселенной не уверен.

«Как же ты прав, дорогой Альберт!» — думал Андрей, сидя в одиночестве на старенькой кухне с синюшными стенами.

Стоящая перед ним бутылка стремительно пустела.

— Опять водку жрёшь, зараза? – голос жены вернул Андрея к реальности.

«И на кой фиг я на ней женился?» — с тоской подумал он в который раз.

«Жена должна быть дура дурой, но милашка!» — говорили ему друзья.

Когда-то Аня была не просто милашкой – красоткой. Но неумеренность в еде и в пиве очень скоро испортили её красоту. А постоянный просмотр телесериалов и разговоры с подружками-сплетницами нисколько не обогатили её интеллекта. Ладно бы, хозяйка была хорошая, а то ж и готовит так, что невозможно есть, и дома вечно грязюка, бардак. Тьфу!

Эх, бросить бы всё – и к Любке! К Любке-Любушке!

Ага, так его там и ждут! Особенно её муж. Вот просто не хватает ему Андрея для полного счастья!

Ещё парочка стаканов — и затуманенный мозг уносит его в прошлое. Туда, где залитый солнцем класс, третья парта у окна, девушка со светлыми вьющимися волосами… Люба Давыдова.

А вот и классная, Софья Сергеевна, строгая и требовательная. Эсэсовка, так называли её между собой ученики. К Любе она придиралась по любому поводу, а если такового не находилось, то и на пустом месте. Причиной был академик Сахаров. Эсэсовка его терпеть не могла. Люба же не скрывала своей симпатии.

«Получай, гадина!» — думал Андрей, выводя на парте учительницы две перекрещивающиеся «молнии».

Сахаров ему был до лампочки, но за Любку он ей отомстит. Специально для этого купил чёрный маркер.

Только Андрей успел это сделать, как за дверью послышались шаги.

«Блин! Попал!» — думал парень испуганно.

Выход был один – спрятаться в шкаф, что Андрей тотчас же и сделал.

Сквозь замочную скважину он видел, как в класс вошла Эсэсовка, а вместе с ней – Оксана Ефанова.

— Никого здесь нет? – неизвестно у кого спросила Софья Сергеевна. Удовлетворившись молчанием, обратилась к своей внимательно молчащей спутнице:

— Значит так, милочка. Пришла пора посвятить тебя в дела наши тайные. Ты несешь в себе гены великой и древней расы крокодилиц. Поклянись, что все, услышанное тобой здесь и сейчас, никогда не достигнет чужих ушей!

Ефанова что-то пискнула в ответ. СС вновь удовлетворилась и продолжила:

— Много тысячелетий назад земная раса мужчин была самой могущественной во всей Вселенной. Они покорили множество цивилизаций и обратили своей магией всех в самок. Мы смирились и удовлетворяли похоть земных владык, но продолжали лелеять надежду на освобождение от рабства. Очень скоро наша великая мать вырвется из коричневой дыры и прилетит вернуть нам истинное естество. Мы избавимся от этих жалких мужчин, растерявших былую магическую силу.

— Софья Сергеевна, а как же можно без мужчин? — осторожно поинтересовалась Оксана.

— Вернув свое естество, мы сможем снова откладывать яйца. Высиживать их. Мужчины будут не нужны.

— А куда их тогда девать? – последовал наивный вопрос.

— Очень много мнений. Одни наши предлагают воспользоваться ржавой пилой. Другие предлагают ограничиться сковородкой, — СС тяжело вздохнула.

— А если просто загрызть?

— Умница! – обрадованно оскалилась СС, — Правильно приготовленный мужчина – лучший мужчина!

— Ага, запеченный в кляре и с сырным соусом, — подтвердила Оксана.

— Приправами не увлекайся. И пивом. От них наши природные черты сильнее проявляются.

— А другие женщины нам помогут?

— Не думаю. Может быть, только лошади и драконихи. Но, если мы одолеем всех мужчин, то сможем разобраться и с остальными самками. Опасаться нужно только кошек типа Любы Давыдовой. Они верно служат мужчинам…

Что было дальше, Андрей не помнил, очутившись снова на своей кухне.

— Причудится же такое, — чертыхнулся он, внимательно рассматривая мутными глазами обнаруженный в левой руке стакан с водкой.

В кухню, гневно пыхтя, вошла вторая половина:

— Я ему сто раз уже сказала, а он все сидит как ни в чем не бывало!

— Цыц, крокодилица. Знаю я всё про тебя… — пьяно высказался Андрей.

— Что ты там бормочешь, вошь волосатая? Это кто крокодилица? – взревела женушка.

— Ты и эта поганка СС – сплошные крокодилицы. Хотите всех мужчин пожрать. Не выйдет. Я вас разобра…, разоблар…

— Я на него полжизни истратила, а он, мерзавец, не знает какими только словами покрыть! Ну, подлец! Ну, паразит! – от воплей Оксанки, казалось, разобьются оконные стекла.

— Вот и иди к твоей… своей матери в коричневую дыру. Там высиживайте яйца. А я буду с кошечкой своей, с Любушкой.

Женушка какое-то время беззвучно разевала рот, затем схватила сковородку и кинулась с визгом на мужа.

— Эх, Андрюха! Что же ты пьешь водяру, не закусывая? – произнес Эйнштейн, грустно вися в бесконечном пространстве.

— Так это…, обстоятельства… Жена-крокодилица, — виновато пояснил Андрей, вращаясь вокруг великого физика с недопитой бутылью и стаканом в руках.

— Ну и что? Это был шанс стать великим философом, открыть комету, изобрести какую-нибудь теорию, — вещал Альберт.

— Или спроектировать водородную бомбу, — заявил, подплывая, академик Сахаров.

— И у вас, значит, та же фигня? – поразился Андрей.

— А для кого я по-твоему такую мощь готовил? – вопросом на вопрос ответил академик.

— Нас трое. – Андрей многозначительно потряс содержимым бутылки, — Давайте, мужики, вспрыснем встречу.

— Кто же от такого отказывается? – радостно заблестел глазами Сахаров.

— На халяву и уксус-Лексус. — топорщил усами Эйнштейн.

И три оживленно переговаривающихся силуэта медленно растворились в бесконечности.

А5Б8

На далёкой-далёкой планете, что скрывалась от всех на самой окраине Вселенной, жил да был маленький мальчик по имени Неверик. Каждое утро вставал он рано: не умывался и не расчёсывался, отчего и прозвали его зверюшки неряхой. Хотел он, понимаете ли, выглядеть естественно, и потому всякие шампуни и гели не переносил, а своей чудесной, похожей на перевёрнутый веник, причёской всегда гордился.

Больше всего на свете Неверик любил те моменты, когда ему удавалось поворчать и поспорить. Бывало, ворчал он, что солнце сегодня не такое, как вчера, или небо слишком голубое, от которого прямо рябит в глазах. Любил он, конечно, и поесть, и поспать — как самый обычный мальчик, — но после этого снова принимался за «дело». Почему солнце утром поднимается из-за горизонта, а не скрывается за его расплывчатой полосой? Отчего же во время дождя капельки падают, появляясь из тёмных-тёмных туч, а не вырастают из земли, словно обыкновенные васильки?

Вопросы накапливались-накапливались, и все они были такими глупыми, что однажды не выдержали животные, обитавшие в лесу, и решили познакомить Неверика с дядькой Белобородом.

— Знаешь, Неверик, — говорил зайчик. — Там, в лесу, безобразие творится. Все спорят и…

— И никак понять друг друга не могут, — закончил паучок красноглазый.

— Что, правда? — обрадовался Неверик. — Это здорово! Я не прочь поспорить лишний раз. Показывайте дорогу, зверюшки.

И пошли они по дорожке, усеянной по бокам милыми одуванчиками. Солнышко ясно сверкало, словно покрыто было сладким-сладким мёдом. Небо голубое, такое искренно чистое, что даже вредная, скупая на комплименты душа Неверика наполнилась нежностью.

Мальчик и зверушки всё дальше углублялись в дремучий лес. Тяжело перебирался Неверик через поваленные ветром деревья, толстые корни, торчавшие из-под земли.

— Долго ещё? — спросил мальчик, перепрыгивая через яму, на дне которой копошились дождевые черви.

Тишина. Мальчик оглянулся — никого. Тревожное чувство поселилось в нём, точно растение-паразит. Неверик, конечно, оставался в лесу на ночь один. Но сейчас что-то было не так. Множество споров научило мальчика отличать, когда всё было так, как надо, а когда нет.

Он взглянул на небо. Вечер! Звёзды смотрят на тебя, некоторые срываются с небосклона, будто бы кто-то снимает их с крючка или просто кидается ими в землю, ради собственной потехи.

Неверик увидел мир по-другому. Бездонное небо — Вселенная — распростёрлось над ним. Круглые звёзды выстраивались в причудливую восьмёрку.

Внезапно за спиной его хрустнула ветка.

Давно Неверик не испытывал такого колючего испуга. Но, все же, переборов страх, мальчик заставил себя обернуться. И встретился с насмешливым взглядом переполненных мудростью глаз. Глаза принадлежали высокому седобородому старику. Старик продолжал насмешливо разглядывать ворчливого мальчишку и тот, неожиданно почувствовал себя… виноватым что-ли? Неверик в смятении пригладил свои дерзко торчащие волосы. Множество споров научило мальчика отличать, с кем можно поспорить, а с кем нет. И вот белобородый старик еще не произнес ни слова, а Неверик уже верил, что все его великолепные и остроумные доводы, коими он сыпал в спорах со зверюшками, здесь покажутся нелепым сором. А Белобород, а это был именно он, улыбнулся еще приветливее и, по прежнему молча, протянул мальчику руку. И они пошли…

Неверик сидел на опушке леса, опершись спиной на ствол раскидистого дуба. Молча сидел. Из кустов на него поглядывали пораженные переменой в мальчишке зверята. А Неверик размышлял. Пока они гуляли по Вселенной, Белобород показал ему, что если знаешь, с какой целью дождь падает с неба, то никогда с надменным видом уже не задашь глупый вопрос о том, почему дождинки не растут как васильки. И ещё… ещё много-много чего показал ему Белобород. Голова мальчишки полнилась знаниями. Он узнал много, но сколько же ещё вокруг неузнанного! Неверик оглянулся вокруг и его вечное ехидное «почему это?!.» превратилось в «для чего?..».

И мальчик окунулся в книги. День за днем он проводил, в поисках ответов на вопросы, и уже не донимал зверюшек глупыми вопросами, а радовал часто умными ответами. А однажды он наткнулся на слова великого ученого, которые на много дней заставили его задуматься. Звали великого Альберт Эйнштейн, и сказал он так: «Есть две бесконечные вещи: Вселенная и человеческая глупость. Хотя насчет Вселенной я не совсем уверен». Неверик улыбнулся, вспомнив каким великим мудрецом он считал себя в своей невежественности, и подумал, что, пожалуй точнее слов для описания своих приключений ему не найти.

А6Б3

До края Вселенной Альберт добрался в субботу, ближе к вечеру, когда время обеда уже прошло, а время ужина ещё не наступило. Хотелось бы раньше, но уж как вышло. Альберт постоял немножко, уткнувшись лбом в твёрдую пустоту, потом вернулся на корабль — за инструментами и припасом.

Кронштейны он купил на барахолке и не был уверен в качестве, но всё получилось как нельзя лучше. Альберт прикрутил кронштейны длинными шурупами — они держали крепко. На кронштейны уложил пол из палисандра и протянул неширокие, с ладонь, перильца. Получилась прямоугольная галерея, висящая в пустоте. Поставил лёгкий стул и столик.

Замечательное место! Отличный вид на мир, выдержанный в стильных красных тонах.

Посередине галереи Альберт разжёг мангал на жестяном листе. Вкусно запахло горящими углями, маринадом и жареным мясом.

Пикник на краю Вселенной — что может быть лучше в выходной день!

Через час Альберт вытащил под свет звёзд серебряное блюдо — он не терпел одноразовой посуды. Можно сидеть на пластике, можно носить простые, до первой стирки, вещи, но столовые приборы — это лицо хозяина, а он никогда не был дешёвкой! Так вот: на блюдо из серебра легло истекающее жиром, обжигающее, раскалённое мясо: с маринованным луком, сладким перцем и печёными яблоками, с хрустящей корочкой — но сочное и нежное. Рядом на фарфоровой тарелке — малосольные огурчики: небольшие, пупырчатые, желтовато-зелёные. Один к одному.

Время…

Альберт достал из походного холодильника заиндевевшую бутылку, свернул пробку и налил в хрустальную рюмку тягучую медленную водку. Махнул её залпом и посидел, не закусывая и следя за тем, как жидкий лёд в желудке становится мягким огнём.

Закурил первую и последнюю на этой неделе сигару. Алкоголь проник в плечи — руки ослабли, и Альберт откинулся назад.

Перед ним — за кольцами сигарного дыма — плыл мир. Мерцали искорками скопления галактик, рыбацкой сетью чернела тёмная материя. Хорошо…

В голове приятно зашумело. Альберт налил снова, половину рюмки. Наколол на вилку кусок шашлыка, отсалютовал рюмкой миру и сказал:

— За тебя, Вселенная!

— Вы позволите?..

Альберт мог поклясться, что мигом ранее он был тут совершенно один!

— Почему нет? — не выдал он удивления и наполнил вторую рюмку. — Прозт!

Человек в чёрном плаще, стараясь, чтобы свет случайно не упал на его лицо, осторожно взял её за тонкую стеклянную талию. С удовольствием пригубил.

«Кто он?! Как попал сюда? Неужто каким-то образом проник на корабль?!» — метались мысли Альберта.

— Вы, товарищ Эйнштейн, дело ваше — что-то неладное придумали! — вдруг заявил незнакомец, ловко цепляя на вилку малосольный огурчик.

— Кто вы такой?! — рискнул спросить хозяин.

Жир на мясной румяной корочке уже начал потихоньку застывать, и Альберта злило, что он не может сию же минуту приняться за трапезу.

— Моё имя вам ни о чём не скажет, — отмахнулся незнакомец, с аппетитом хрустя огурцом.

— И всё-таки! Как вы проникли сюда?!

— Благодаря вашей глупости! — ухмыльнулся человек в чёрном плаще.

— ???

— Относительно различных культур, многоуважаемый товарищ Эйнштейн, ваша теория может быть губительна, словно обоюдоострый меч! — заявил гость, всё так же не выходя из тени.

— Вы думаете, что искривили пространство и теперь находитесь на краю Вселенной?! — продолжал незнакомец. — Как бы не так! Так, кажется, у вас говорят?

— Кто вы???

— Ну, как вам сказать… Друг… О-о, какое у вас мясо!.. Дадите попробовать?

— Я требую у вас объяснений! — заявил начавший терять терпение Альберт.

— А может, хоть один кусочек, а? Нет?.. Ну, да ладно. Имейте в виду: вы сами напросились! Вы, товарищ Эйнштейн, сами того не ведая, вторглись на чужую территорию! Здесь пастбище — энергетических… э-э-э, назовём это — вьюнов!

— Вьюнов?! — переспросил ошарашенный учёный.

— Ну, вихрей, завихрений, вьюнов! — нетерпеливо пояснил незнакомец. — Воронка, смерч — называйте, как хотите… А Галахлйла — иди сюда, Галахлйла, не бойся! — их здесь пасёт!

Из темноты несмело сделала шаг вперёд маленькая фигурка, закутанная во всё чёрное. Из-под полы торчал длинный светящийся штырь.

— Галахлйла очень испугалась, когда вы здесь материализовались — а вы ведь здесь материализовались благодаря пространственно-временному искривлению материи, не так ли? Поэтому она позвала меня — вот я и пришёл. А я — как это будет по-вашему? — полисмен. Что-то вроде этого…

— Я не знал! — подскочил при этих словах Альберт. — Я сейчас же…

— Не стоит беспокоиться! — остановил его жестом незнакомец. — Впредь тщательно взвешивайте все данные, каждый свой шаг. А то ещё, чего доброго, окажетесь внутри какой-нибудь мёртвой клетки — а там и до чёрной дыры недалеко! Помните, что волна имеет два отверстия! А это — пробел в вашей теории! Помните об этом!..

С этими словами «полисмен» и Галахйла со штырём исчезли, будто растворились.

А Альберт непонимающе взглянул на забытое мясо — и услышал из корабля знакомые голоса.

Кравитц, его ученик Поль, старина Планк — все они были здесь!

— Альберт! Где ты, Альберт?! — вопрошал Кравитц. — Ты в лаборатории?.. Ох, как у тебя здесь темно… А как вкусно пахнет мясом!.. Ты что, здесь мясо жарил?

Эйнштейн вздохнул, взглянул ещё раз на расстилавшийся перед ним мир — и поспешил к друзьям через возникший перед ним энергетический портал.

А7Б2

— Мне скучно, Сет.

— Брат мой, Дейв! Тебе наскучило наблюдать творения отца нашего?

— Не это, брат. Совершенство безгранично и не нуждается в дополнении. Как можно не наслаждаться переливами света в гранях кристалла, изящной формой листка на дереве… Мне тоже хочется творить как отец.

— Я знаю, как смогу тебя развлечь, Дейв. Хочешь пари, что не все творения отца нашего совершенны?

Два малааха в ослепительно белых хитонах парили в пространстве, наполненном оламотами — плавающими сферами, разной величины. Вращающиеся, или неподвижно висящие, переливающиеся радужными красками, сферы позволяли наблюдать бесконечные множества миров.

— Я согласен и надеюсь хорошо развлечься от твоего намерения. Действуй, брат.

— Тогда следуй за мной.

Две тени скользнули по поверхности и растворились в одной из сфер.

На экране телевизоров появилась заставка, извещающая о начале мирового шоу «Город за стеклом». Зрители наблюдали жизнь обитателей обычного городка, расположенного в стране с преобладанием умеренного климата. Изюминкой шоу было то, что эти жители могли спокойно переносить любые негативные действия начальствующих лиц. Путешественник, открывший этот город и придумавший шоу, сказочно обогатился. Из группы специальных подготовленных участников назначался глава города. Ему требовалось придумать и воплотить такой указ, который бы вызвал серьезное возмущение жителей. Выполнивший задание мог получить солидное вознаграждение. Два с половиной года длилось шоу, но жители загадочного городка по-прежнему стоически держались.

Сейчас в шоу участвовала некая Анна К., женщина неопределенного возраста с лицом маньячки-библиотекарши. Зрители в предвкушении прильнули к экранам телевизоров. Женщина строго посмотрела в камеру и зачитала указ, по которому все должны носить нижнее белье цвета, соответствующего дню недели. Семь дней – семь цветов радуги. Полиции вменялась обязанность прямо на улице проверять выполнение этого указа. Несколько дней зрители ожидали какой-либо реакции обитателей города, но… Все было спокойно.

Ее заменил Александр О., средних лет, коренастый мужчина с пышными усами. Он распорядился всем без исключения жителям передвигаться по городу строевым шагом. И ничего. Разве что кое-где все же слышалось ворчание и бурчание, да еще иногда старушки отправлялись на небеса прямо во время марша. Тогда их награждали посмертно пенсией за десять лет вперед, так хитро выписанной, что попадала она в загребущие лапки того, кто это придумал.

Появился Вася К., представитель службы сбора налогов. Естественно с новым налогом — на слова. Он обязал каждого вести подсчет сказанных слов и в конце каждой недели сдавать отчет, а так же следить за тем, сколько говорят родственники, прохожие и друзья и «докладывать». Побурчали и стали сдавать. И «докладывать»…

Следующей пришла Инна К., бомж, прикрепившая к каждой семье двоих таких, как она. Оказалось – нормально. Нахлебником больше, нахлебником меньше…

А потом пришел Андрей К., ведущий местных телешоу. Он огласил указ, по которому в каждом доме будут поставлены камеры, и пообещал: каждый день по два часа любой сможет наблюдать любого человека, хоть соседа, хоть президента. Ропот, поднявшийся было, тут же стих: вся страна села к экранам. И хотя в основном ничего интересного не показывали, зрителей было не оторвать от экрана. Вип-просмотр предлагал круглосуточное вещание, выбор сюжетов и персон из списка… Жизнь начала налаживаться.

А потом коварный Андрей К. объявил, что он раскаивается и больше так не будет, что камеры снимут и уже никогда и никто не сможет подглядеть за модным певцом или тетей Люсей из сто восьмой квартиры. В тот же день улицы наполнились народом, шумно скандирующим: «Мы хотим смотреть соседа от заката до рассвета!» и «Хлеба нам вообще не надо, зрелищ, зрелищ до упада!» Посланные на усмирение войска присоединились к бунтующим.

Малаахи выплыли из оламота, отряхнули хитоны.

— Ничего не понимаю, — обиженно заметил Дэйв. — С ними чего только не делали! А они завелись из-за такой ерунды!

— Из-за ерунды, брат? – с улыбкой повторил Сет. — Но ты же любишь наслаждаться переливами света в гранях кристалла, изящной формой листка на дереве… А если вдруг Отец запретит тебе наблюдать?

Дэйв открыл рот, чтобы возразить, и тут же закрыл его.

— Но это же наше законное право! Право на развлечения!

— Вот именно, — усмехнулся Сет. – И как ты думаешь, почему восстал Люцифер?

Судя по его ухмылке, вопрос был риторическим.

А8Б4

— Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Вы можете ост…

Андрей нажал кнопку отбоя с такой силой, что мобильный выключился, обиженно пиликнув. Дослушивать всем известную фразу автоответчика в двести двадцать пятый раз уже не было сил, да и сообщений после сигнала он надиктовал столько, что у партнера вот-вот лопнет голосовая почта.

— Десять тридцать. Вот вонючее болото! – кулак, со злости обрушенный на металлический парковый столик, отозвался вибрирующей болью. – Уже полтора битых часа в этом парке! Да самолет же скоро! – Андрей рычал от злости, прохожие шарахались в стороны, а аппарат вызываемого абонента… ну, вы сами понимаете.

Минуты неумолимо тикали, капля за каплей переполняя чашу терпения. Уже не сиделось и Андрей пугал оставшихся прохожих тем, что нарезал с перекошенным лицом круги вокруг беседки. Телефон по прежнему молчал, самолет через час, а основные документы по их проекту должен был подвезти Филипп – тот самый «партнер». Да, вот именно так, в кавычках. К истечению двух с половиной часов Андрей для себя абсолютно четко сделал вывод, что преданный друг и товарищ его просто надул, и, скорее всего, просто продаст проект в другую компанию, чтобы забрать всю прибыль себе.

Молодой человек даже кивнул своим мыслям. Как же, что-то такое Филипп нес на днях. Что поступило более выгодное предложение, и это надо обдумать. Потом он, правда, начал нести какую-то ахинею о том, что эти «предложившие» — люди гадкие и ему угрожали. И поэтому, вроде, Фил и предложил весь этот цирк с парком и практически тайной вывозкой документов из города. Ну, не смог таки Андрей поверить тогда в эту чушь, хоть и решил подыграть. Теперь рвет волосы на всех местах, до каких дотягивается, а встреча… Взгляд на часы… А встреча сорвалась, ибо на самолет он уже не успеет.

Все! Напиться и забыться… Думать будем потом. Андрей набрал номер такси. Данный абонент ответил ему сразу и щебечущим девичьим голоском поведал, что «машина скоро будет». А тем временем Фил…

— Ну, Филипп Антонович, благодарите Бога, в рубашке родились, — врач склонился над опутанным проводами и бинтами человеком.

— Где… я? – отозвался тот слабым голосом.

— Институт Склифосовского, реанимационное отделение. Вы двое суток были в коме. Мы уже и не надеялись, что удастся спасти. Помните, как Вас зовут, что с Вами случилось?

Память возвращалась медленно и словно неохотно. Да, его зовут Филипп, Филипп Березин, для друзей просто Фил. Родился и живёт в Москве. Женат, двое детей… Нет, в этим всё в порядке. Но что случилось, почему он здесь?

В памяти всплыла серая полоска шоссе, несущиеся со всех сторон машины… Визг тормозов, испуганные лица водителя и женщины, сидящей на переднем сидении… Минуточку, почему лица? Если он въехал в зад, видны были бы спины. Неужели кто-то выехал на встречку? Но кто? Сам-то вроде никогда не был злостным нарушителем. Не хотелось лишний раз отстёгивать гаишникам из своего кармана. Значит, выехали эти…

Но куда он ехал? К себе в компанию? Нет, не похоже. Домой? Так ведь выехал же как раз оттуда.

«Чёрт, не помню! Куда же я ехал?».

Вроде что-то связано с проектом, с товарищем и партнёром Андреем. Кто-то ему вроде угрожал… Потапов!

«Лучше будет, если Вы продадите нам его по-хорошему, — говорил человек высокого роста. – А то знаете ли, никто не застрахован от неприятностей. Порой даже фатальных».

А сам улыбался ехидной улыбкой. Убедительно выглядел. Морда интеллектом не обезображена, а бритый затылок как нельзя красноречивее говорит, что его владелец с криминалом на ты.

И ведь сперва Филипп действительно готов был подумать над предложением. Но Андрей был категорически против. Тогда и он сказал Потапову нет. Не мог же он вот так без согласия партнёра.

Опасаясь, что люди Потапова украдут документы, он предложил Андрею встретиться в парке…

«Вот куда я ехал», — вспомнил Филипп.

Он очень спешил на эту встречу. Андрей сказал, что не может долго ждать – в этот день он должен был лететь в Барнаул на совещание.

Как назло, на дороге стояли километровые пробки. Филипп всё больше терял терпение…

«Так это я выехал на встречную! Дурак!»

— А как… эти… — спросил он врача. – Из той машины.

— У мужчины сотрясение мозга, у женщины переломы рёбер… Не волнуйтесь, жить будут.

«Дурак, как есть дурак! – думал он, когда врач вышел из палаты. — И сам в реанимации, ещё и людей чуть не угробил. И Андрюху в итоге подвёл. Говорят же: захочет Бог наказать кого-то, прежде всего отнимет разум!».

А9Б6

Запел колокольчик, и мистер Питерс потёр руки.

— Ещё один несчастный. Посмотрим, что выберет.

Магазинчик утопал в благоуханиях всевозможных цветов – пышных пионов, ярких герберов, чувственных роз и скромных тюльпанов.

Секрет Тома Питерса был прост – он продавал волшебные цветы, которые исполняли желания. Магические блестки сдувались клиентом с цветка, после чего желание активировалось. Обычная бутофория. Но многие клиенты не замечали.

Высокий блондин озирался по сторонам. Его заинтересовали оранжевые лилии, сочные и вызывающие.

«Хм… Ненависть и отвращение… Интересный типчик».

— Я могу Вам чем-то помочь? – мистер Питерс заметил, что произвёл впечатление. Еще бы, не каждый день увидишь продавца во фраке. Но это часть ритуала.

Утром Том выбрал для петлицы белоснежный цветок ангрекума. «Величие» — его очередной девиз.

— У Вввас чудесные цветы, — запинаясь, пролепетал незнакомец. – А мне нужно нечто особенное.

«Смутился. Ага. Злое замыслил».

— У меня есть всё, — мистер Питерс махнул рукой в сторону неприметного зала. Там таились самые опасные экземпляры.

Продавец и его посетитель отправились в конец удивительной комнаты, наполненной необычными и редкими растениями.

— Я наслышан о чудо-цветах, что исполняют желания, — блондин не стал терять времени.

Колючая лиана уцепилась за рукав фрака хозяина магазина, и он едва удержался от ругательств.

«Величие, только величие!»

Гордо подняв голову, Том сообщил:

— Язык цветов – простая вещь, но моё волшебство делает её уникальной. Но отнюдь не дешёвой.

По взгляду светловолосого юноши Питерс понял, что деньги для него – не главное.

Парень посмотрел в глаза продавца и уверенно произнёс:

— Мне нужна месть.

Хозяин магазина понимающе улыбнулся и подошел к неприметному травянистому цветку в кирпичном горшке.

— Лядвенец.

Скромное растение с пятицветными желтыми соцветиями более походило на сорняк, но бедолага явно ощутил его силу.

— Сколько?

— Всего пятнадцать золотых.

Посетитель без слов расплатился и ушёл, прижимая громоздкий горшок к груди, как величайшую и опаснейшую драгоценность.

Его правда.

Едва парень захлопнул дверь, как мистер Питерс повесил на неё табличку «Закрыто». Получилось!

В волнении забегал он по комнатам, отбрасывая руками жадные плети лиан, избегая пристальных взглядов фиалок. Не хотелось ошибиться… Ведь он не ошибся? Он правильно прочитал Марго? Гибкую как вьюн, жгучую как перец, прекрасную как белладонну, порывистую как крокус, очаровательную и покорную как ландыш. Ядовитую как наперстянка. Именно этого хотела она, присылая ему портрет мужа?

В реальности он приятнее, отметил Питерс, но всё равно непроходимо глуп!

Но как прожить эти часы и не лишиться рассудка?

Колокольчик заиграл торжественную сонату. Она!

— Как это было? — спросил Питерс, сжимая любовницу в объятьях.

— Он долго смотрел… — прошептала Марго, — то на меня, то на этот дурацкий цветок, — мистер Питерс ощутил укол ревности и толику удовлетворения: он и тут оказался прав! — а потом просто перестал дышать!

— Дьявол, быстро… — пробормотал мистер Питерс. — Надо позаботиться о теле.

— Пустое, — промурлыкала Марго, прижимаясь к нему всем телом, — я прикопала его в саду, в зарослях шиповниках…

— Умно, — начал Питерс, но Магда не слушала, стягивала с него фрак и тащила наверх, в спальню.

— Ты сделала, что я просил? — Питерс встряхнул её за плечи.

— Да, да! — с досадой прорычала Магда, вытаскивая из лифа дарственную. — Пошли же!

Тогда мистер Питерс подхватил её на руки и жарко поцеловал.

Кошка! Кошка в охоте!

Мистер Питерс смотрел, как биение жизни покидает прекрасное тело, как бледнеет кожа, как холодеют покровы… Назойливая как кошка — и столь же пустоголовая. Ну и семейка! Жена крутит с заезжим флористом, отписывает ему всё имущество, а муж… приходит к нему же за орудием для мести!

Вот она — дарственная! Он с вожделением взял плотный конверт с журнального столика. Всё, как он просил!

Пора.

Уходя, мистер Питерс отомкнул комнату, в которой сидела гигантская росянка. Она нетороплива — но методична!

А1 (внек)

Мои видавшие шузы
Под пылью тысяч городов
Хлебнули долюшки-росы.
(Веня Д'ркин)

— Ой, Анька, смотри! Какой смешной! — обворожительная блондинка в облегающем платье бесцеремонно показывала наманикюренным пальчиком на необычного человека в толпе.

Высокий, худющий, в поношенной, но видно, что когда-то бывшей очень добротной одежде. За плечами рюкзак. Волосы и борода длиннее нормального среднестатистического уровня, совсем светлые, как будто выгорели на солнце. Из-под длинной чёлки глядят два серо-голубых, как горная речка в солнечный день, глаза. На ногах нелепые ботинки с карикатурно круглыми носами, очень крепкие. Когда он прошёл мимо барышень, те разглядели, что его рюкзак испещрён сзади надписями и числами. Стали вполголоса читать вслух:

— Берн, 20.12.1999.

— Берлин, 25.12.1999. Weinacht. * Люська, как ты думаешь, что это за слово такое — «уэйначт»?

— Понятия не имею! Аньк, а Берлин — это в Германии?

— Я тебе чё, географ? Откуда я знаю! В Европе где-то… Смотри, смотри, что написано — это, наверное, по-туземски вообще что-нибудь матерное означает — «Ан-та-на-на-ри-ву». Сразу и не выговоришь!

— А «Тегусигальпа» как тебе? — она сделала ударение на последний слог.

— Ха-ха, это, наверное, вообще где-нибудь в Африке… Ты что, думаешь, он правда был во всех этих городах?

— Ну, судя по внешнему виду, был, и домой не заезжал даже, — Люся мелко, отрывисто засмеялась на высокой ноте.

— Ладно, пойдём, а то на самолёт опоздаем. Нас ждут солнечные пляжи Шарм-эль-Шейха! — воскликнула Анна нарочито громко, чтобы весь аэропорт об этом знал. И в этот момент смешной незнакомец обернулся и долго, пристально, как бы изучая, смотрел на двух подруг. Обычно и Люся, и Аня радовались, когда мужчины обращали на них внимание, но у этого человека был какой-то странный взгляд — не юноши, который хочет их обеих здесь и немедленно, а естествоиспытателя, изучающего рассматриваемые объекты исключительно с научной точки зрения. От этого взгляда почему-то становилось не по себе.

— Вот уставился, — по-детски громко протянула Люська, надув губки, не то капризно, не то обиженно.

Он словно услышал, отвернулся, и наваждение ушло. Аня облегчённо вздохнула, стараясь сделать это незаметно, и потянула подружку за руку:

— Пошли уже ближе к регистрации, а то опоздаем!

Но Люська медлила. Вечно она так: зациклится на чем-то и фюить, время убегает! Аня уже раздражённо дёрнула Люську за локоть:

— Ну ты чё, каждого бомжа разглядывать собралась? Пошли!

Парень вдруг оказался совсем рядом с ними — и когда только подошёл? Глаза его блеснули озёрной водой в летний день. Люська завороженно погрузила взгляд в эти два водоёма, и Аня с досадой поняла, что сейчас они вообще везде опоздают. А тут ещё как назло, клошар, похожий на Иисуса, произнёс мягким голосом, слегка картавя:

— Вам не стоит садиться на самолёт, он потерпит крушение.

— Да иди ты! — напрочь рассердилась Аня. — Чего пристал? Ещё и гадости всякие болтаешь!

— Прошу мне верить, — всё так же мягко ответил ей парень, прижимая ладонь к сердцу. — Я много путешествовал и научился чувствовать такие вещи…

Возможно, он обладал даром убеждения, а может, и гипнозом, но уже через пять минут все трое сидели в кафе с видом на взлётную полосу, причём Люська была недалеки от истерики. Она ломала руки, вытирала слёзы и умоляюще смотрела на Иисуса. А тот пространно объяснял эзотерические принципы предвиденья беды. Анька молча пила кофе, думая о том, что подруга точно не захочет садиться в чёртов самолёт. Но Асан ждёт их сегодня в три часа пополудни… Завтра будет поздно! Завтра он улетит в свою Саудовскую Аравию к своей завешенной тряпками невесте-почти-жене, с которой проживёт всю свою жизнь! А Люська останется в Москве, в своём идиотском Институте Финансов и Аудита, и будет пахать всю жизнь на чужого дядю. Больше шанса выйти замуж за арабского принца у неё не случится…

Но Иисусик так убедительно вещал! Даже Аня прониклась и поверила, что чудо техники компании Египтэйр взорвётся в воздухе почти перед самой посадкой и унесёт к Аллаху жизни всех пассажиров.

Через час, когда самолёт уже взлетел, а в кафе объявили технический перерыв, подруги тепло попрощались с новым знакомым, так неожиданно спасшим их от неминуемой ужасной смерти, и поехали по домам, ждать следующего самолёта. Видно, не судьба с Асаном, хоть позагорают и искупаются.

А Иисусик вытащил из потрёпанного жизнью, испещрённого именами городов мира рюкзака мобильник, набрал номер и просто сказал:

— Ваше указание выполнено. Девушки нейтрализованы. Клиент ваш.

— Альхамдулилля **, — ответил густой приятный баритон на другом конце света. — Ваш гонорар перечислен на указанный счёт.

* Примечание: Weinacht (вайнахт) — Рождество по-немецки.

** Альхамдулилля (арабский) — благодарение Богу.

А7 (внек)

— Мне скучно, Сет.

— Брат мой, Дейв! Тебе наскучило наблюдать творения отца нашего?

— Не это, брат. Совершенство безгранично и не нуждается в дополнении. Как можно не наслаждаться переливами света в гранях кристалла, изящной формой листка на дереве… Мне тоже хочется творить как отец.

— Я знаю, как смогу тебя развлечь, Дейв. Хочешь пари, что не все творения отца нашего совершенны?

Два малааха в ослепительно белых хитонах парили в пространстве, наполненном оламотами — плавающими сферами, разной величины. Вращающиеся, или неподвижно висящие, переливающиеся радужными красками, сферы позволяли наблюдать бесконечные множества миров.

— Я согласен и надеюсь хорошо развлечься от твоего намерения. Действуй, брат.

— Тогда следуй за мной.

Две тени скользнули по поверхности и растворились в одной из сфер.

На экране телевизоров появилась заставка, извещающая о начале мирового шоу «Город за стеклом». Зрители наблюдали жизнь обитателей обычного городка, расположенного в стране с преобладанием умеренного климата. Изюминкой шоу было то, что эти жители могли спокойно переносить любые негативные действия начальствующих лиц. Путешественник, открывший этот город и придумавший шоу, сказочно обогатился. Из группы специальных подготовленных участников назначался глава города. Ему требовалось придумать и воплотить такой указ, который бы вызвал серьезное возмущение жителей. Выполнивший задание мог получить солидное вознаграждение. Два с половиной года длилось шоу, но жители загадочного городка по-прежнему стоически держались.

Сейчас в шоу участвовала некая Анна К., женщина неопределенного возраста с лицом маньячки-библиотекарши. Зрители в предвкушении прильнули к экранам телевизоров. Женщина строго посмотрела в камеру и зачитала указ, по которому все должны носить нижнее белье цвета, соответствующего дню недели. Семь дней – семь цветов радуги. Полиции вменялась обязанность прямо на улице проверять выполнение этого указа. Несколько дней зрители ожидали какой-либо реакции обитателей города, но… Все было спокойно.

Ее заменил Александр О., средних лет, коренастый мужчина с пышными усами. Он распорядился всем без исключения жителям передвигаться по городу строевым шагом.

Следующим главой города стал Иосиф С., рябой и тоже с усами. Он издал указ, позволяющий полицейским казнить горожан без длительных судебных процедур, по доносам, по подозрению в измене родному городу. Притом, согласно указу, изменой мог считаться любой нелестный отзыв в адрес главы. Также указ давал позволение при допросах применять пытки. Зрители думали: ну теперь-то возмущение обитателей точно последует. Но горожане восприняли этот указ как нечто само собой разумеющееся.

— Посмотри, Дейв, на этих людей. Их убивают ни за что ни про что, а они активно восхваляют того, кто приказал это делать. Ну, не дураки ли?

— Нет, брат мой, Сет. Эти люди восхваляют его потому, что боятся. Никому не хочется быть казнённым, оттого они так стараются ему угодить. Когда этот Иосиф С. перестанет быть главой, я уверен, они будут его проклинать на все лады.

— Вернёмся – посмотрим.

Через несколько лет два малааха снова влились в эту сферу.

«Город за стеклом» был погружён в траур. Мужчины и женщины рыдали прямо на улицах. Даже дети плакали так, словно в одночасье потеряли отцов, матерей и всех близких родственников.

Чтобы выяснить, что случилось, Дейв принял человеческий облик и смешался с огромной толпой горожан.

— Что за несчастье вас постигло? – спросил он одного из них. – Может, война или голод?

— Страшнее, гораздо страшнее, — ответил он, не переставая рыдать. – Войну мы, слава Отцу нашему, пережили, голод тоже. А как с этой бедой справиться – никто не знает…».

Оказалось, их так опечалила смерть Иосифа С.

— Теперь видишь, Дейв, что эти люди и вправду какие-то странные? Их убивали, морили голодом, а они так оплакивают кончину своего мучителя.

— Мне нечего сказать, Сет. Ты выиграл пари.