Два сапога №24. Прибыли в пункт А!

Дела в Космическом Цирке шли неважно. Директор протянул щупальце и открыл окно, чтобы вдохнуть свежий воздух.

Внизу он увидел Аллона, землянина, который опять тренировал своего подопечного, огромного летающего червя. Червь был украшен воздушными шариками, но это только подчеркивало его уродство. Директор вздохнул.

Цирку нужно было что-то новое, что-то потрясающее. И не противное. На прошлой неделе детеныши Квадриона, одной из высокоразвитых планет, плакали от ужаса, увидев слонов из Земли.

Щупальца на спине печально скукожились. Да еще ожидалась проверка сегодня, Комиссия по Разумным, Почти Разумным, Квазиразумным существам. Если они решат, что какое-то из животных Цирка — разумное создание, прозябающее в рабстве, то Цирку конец.

А ведь Директор любил это место. В далекие времена особей его вида показывали в Цирках как диковинку из дикой Галактики, пока однажды один фокусник из Плеяд не развил их мозг. Плеяданец задумал тогда фокус с исчезающими в 0-пространстве шкафами, хромоизлучением и ведром — и в результате случайно возникли бронны, к числу которых и принадлежал Директор.

Глазные усики задрожали от чувств. Как бы он хотел встретить того фокусника и отдать на съедение ему одно из щупалец — знак величайшей признательности для броннов.

Директор налил себе бодрящего коктейля. Жаль, что фокусника арестовали за незаконное наделение разумом.

Но только старый бронн приготовился облить себя коктейлем, в кабинет влетел Аллон, дико размахивая верхними конечностями.

— Он окуклился!

— Что? Что такое «окуклился»? — Директор тревожно порозовел.

— Червь! Он завернулся в кокон — и висит сейчас на столбе, — землянин попытался почесать затылок, но дыхательная маска не позволяла это сделать, — А ведь завтра представление…

— Он готовится к брачному периоду? Или умер? — у Директора зашлись два сердца.

— Вроде того. Червь сейчас превращается в нечто совершенно другое.

Директор с ужасом представил себе чудовище, пожирающее посетителей Цирка:

— Во что?

— Ну… может быть в прекрасную бабочку. Я не знаю!

Ирина Григорьевна уехала в Москву. У дочки дома пожар случился. Сама вместе с Томкой в окно выпрыгнула, теперь в больнице с переломами, а Степан погиб. Стало быть, на дачу она вернётся нескоро – и Катьки с похоронами надо помочь, и за больными поухаживать. Редкая и неожиданная удача! Грешно упускать такой шанс!

Павел с нетерпением выглянул в окно. Темно, но ещё недостаточно. Надо подождать ещё. Ну, когда же уже, когда?

Сама по себе дача у Григорьевны скромная. Но болтливая Томка неделю назад похвасталась: «А у бабушки здесь картина есть. Настоящая, Репина, представляете, дядя Паша!». Павел тогда изобразил восторг: «Ух ты! И как же она здесь оказалась?». Томка в ответ: мол, прадед перед революцией спрятал, чтоб большевики не нашли. И смотрит такими доверчивыми глазками. Чем ей только взрослые голову забили? Восемь лет воспитывают и не удосужились объяснить ребёнку одну простую истину. В наше время никому нельзя доверять. Мир жесток. Это тамбовский волк человеку и друг, и товарищ, и брат. А человек, соответственно, тамбовский волк. Ну ничего, со временем Томка поумнеет.

Павел снова посмотрел в окно. Да, теперь достаточно. Пора.

— Ну, с Богом! – пробормотал мужчина, надевая плащ, и вышел за порог.

Перелезть через забор не составило большого труда. Да и что это за заборчик – курам на смех!

Открыть замок оказалось тоже нетрудно. Повертел кусочком проволоки – и старая дверь со скрипом открылась.

Павел зашёл вовнутрь, зажёг фонарик.

Неожиданно из комнаты послышался шорох. Павел вздрогнул. Неужели хозяйка не уехала? Надо бы фонарь выключить.

Но не успел он этого сделать, как в проёме двери в комнату показалась морда с двумя рядами белоснежных зубов.

— Мамочка! – прошептал Павел.

Фонарик выпал из дрожащих рук прямо на пол.

В следующую минуту показался и хозяин той самой морды. Гигантский червь толщиной в локоть медленно выползал навстречу незваному гостю. Воздушные шарики, красные, как кровь, привязанные к его туловищу, угрожающе шевелились.

Дикий ужас охватил Павла. Не помня себя, он кинулся прочь. Крыльцо, забор – всё пронеслось с бешеной скоростью.

— Помогите! Кто-нибудь! – кричал мужчина, несясь во весь дух по дорожке между дачами.

Но посёлок спал, и никто из соседей не спешил ему на помощь.

Червь полз следом, вытягивая голову с зубастой пастью.

В это знаменательное утро белое северное солнце лишь немного грело обшивку нашего красавца, солёный ветер дул в лицо, а волны чересчур резко бились о борт.

Гордился ли я? О, да. Несколько месяцев нас готовили к этому действу и, надо, сказать, своего добились. Палуба была надраена, как никогда. Что уж говорить об орудиях, когда в машинном отделении была вытерли всю пыль! А команда? Пол года назад — обычный личный состав эсминца, а сейчас хоть на парад, на Красную Площадь, хоть на полевой суд и под расстрел. Выбритые, как сталь после шлифовки, с влитой формой, бронзовыми профилями и мерцающими, как электрические разряды, звёздами. Весь наш эсминец первого класса «Победоносный» был готов.

Неподалёку возвышался такой же величественный и торжественный авианосец.

Уже совсем не долго осталось…

И вот, началось. С авианосца взвились вверх два беспилотника, набрали высоту и стали кружить над нашими кораблями по широкой траектории, но с большой скоростью. Зрелище уже завораживало, а то что будет и нас, простых смертных, представлявших, как это будет происходить из-за нескольких «репетиций», должно было поразить.

Теперь уже наша очередь привлекать внимание. Раз… Два… Три! Из ракетницы, заменившей недавно одно из стандартных орудий, с глухим стуком вылетело что-то не похожее на обычный снаряд, и буквально через долю секунды оба беспилотника разлетелись в алюминиевые щепки.

Первый этап испытаний ракеты нового образца «змий-1» прошёл успешно. Ура, товарищи!

Но тут случилось нечто необычное — на палубе нашего красавца «Победоносного» материализовался какой-то тип в плаще и шляпе и с невероятной скоростью понёсся к корме.

Не люблю этот день.

С ночи расцветают хризалиды, бросают на ветер облака пыльцы, и тот носит их часами, закрывая город душной пеленой. В полдень приходят чёрные тучи и проливаются дождём. Всегда в полдень, когда солнце палит особенно невыносимо.

Я не люблю солнце, оно обжигает спину, поэтому я прячусь в тени. Обычно — в городских термах. Я не люблю солнечных лучей, но горячая, насыщенная подземными испарениями вода мне нравится.

Вода всегда лучше солнца.

Но только не дождь, собравший пыльцу хризалид!

Над термами простёрта крыша, и ни одна капля отвратительной бурды, в которую превращается дождь, собравший пыльцу хризалид, которые расцвели с ночи, не попадает внутрь. И я могу быть спокоен — до вечера.

Не люблю этот день. Почему — не знаю. С ним у меня связаны какие-то ужасные воспоминания, постыдные настолько, что рассудок загоняет их вглубь, не даёт всплыть на поверхность, запрещает осознать.

Они давние. Я стар, они не слишком моложе. Я знаю это, и этого смутного знания мне достаточно, чтобы не любить день, когда дождь, пролившийся в полдень из чёрных туч, собирает пыльцу раскрывшихся с ночи хризалид.

Ещё я помню, что спокоен до вечера.

И я очень, очень не люблю людей. Почему — тоже не знаю! Помню только, что они всегда приходят в термы под вечер. Зачем? Зачем?!

Хрисанф вошёл во внутренний зал и привычно юркнул за мраморную перегородку. Вовремя: на пятачок у дверей, где он был только что, обрушился вал горячей, пахнущей серой воды.

— Нервничаешь, старина… — пробормотал Хрисанф. — Поверь, мне жаль, но таков обычай!

Из бассейна раздавались глухие удары, во все стороны летели брызги.

— Даже не думай, — сказал Хрисанф. Сказал и удивился собственной глупости. Червь — безмозгл и не может думать. — Да. Жуткая штука пыльца хризалид, действует даже на меня. Впрочем, где тебе понять?..

Принесённую бадейку с болтушкой из пыльцы Хрисанф опрокинул в корыто, в котором в дамский день модницы разводили духи. Дурь несусветная в серной бане, но что с них возьмёшь! Хрисанф нажал рычаг, и разведённая пыльца потекла в бассейн.

Удары стихли.

Пора. Хрисанф открыл саквояж с воздушными шарами, достал из кармана фляжку. Тоже пыльца, но на коньяке, всё не так противно… Скрутил крышечку и сделал долгий глоток.

… и лайя.

Сигизмунд не находил себе места. Времени тоже уже не было. В голове вертелось: «Журнал Огонёк. Сигареты Друг. С собакой на красной пачке…» Что такое собака Сигизмунд не знал, но догадывался приблизительно. И ещё эти красные шарики.

«В два часа пополудни, в два часа пополудни…» Думать головой у Сигизмунда получалось плохо. Да и кому в голову придёт назвать головой то место Сигизмунда, где открывалось входное отверстие. С зубами. Где выходное отверстие у Сигизмунда зубов не было. Мозгов не было вообще нигде. Так что, где вертелись сигареты Друг с собакой на красной пачке Сигизмунд не знал. Он знал только, что в два часа пополудни.

Сики-Тики вообще не вертел головой. Хотя у него-то голова имелась в наличии. Но пустая. Сквозь зияющие глазницы пробивался странный голубоватый свет. Даже в два часа пополудни. Вообще это было странное место, где и в два часа пополудни было уныло, серо, пустынно, где не было ни одного журнала Огонёк и негде было взять сигареты Друг с собакой на красной пачке, где одни только Сигизмунды и водились. Курить не хотелось совершенно. Даже сигареты Друг. Впрочем, курить Сики-Тики не любил и вообще не умел. У него при этом странный голубоватый свет подёргивался дымкой, вернее даже поволокой. Ему так все и говорили: «У тебя сегодня взгляд с поволокой». Все Сигизмунды так говорили, когда находили себе это место. Но это бывало очень редко. Потому что это место без журнала Огонёк не просто найти. Даже Сигизмунду непросто, не говоря уж об остальных. Кто такие остальные Сики-Тики не знал. Всё очень просто, чтобы что-то знать, нужны мозги, а их у Сики-Тики не было. Вообще не было. Как он вообще знал, что он Сики-Тики, он тоже не знал, но как-то же знал.

Мечты сбываются

Марина вздохнула, критически оглядела себя в зеркало, поправила волосы и села за компьютер. Пора подвести итоги, и загадать желания на следующий год.

Магия работает! Если очень-очень захотеть, все сбудется! Ещё картинку приклеить хорошо. Она видела такой коллаж над рабочим местом у Натальи Сергеевны. Маникюрными ножницами из журналов вырезана дорогая яхта, шикарные туфли, бриллианты и красавец-мужчина… Правда, тут нужно четко загадывать, вон Ленка повесила над кроватью картинку с морем. Кто не мечтает о морском путешествии? А её дети завели морскую свинку.

Маникюр бы не испортить. Ладно, поехали.

«Дорогое Мироздание! Спасибо тебе за все хорошее. что было со мной в этом году. Мне нравится новая работа. Хороший коллектив, ко мне нормально относятся. и зарплата неплохая для специалиста моего уровня. Спасибо за то, мама не болела. И за Пашу спасибо, у нас с ним все хорошо.

А теперь о том, что бы мне хотелось исправить и получить в Новом Году.

Дорогое Мироздание, не обижайся, пожалуйста, но мне скучно. Каждый день похож на вчера и точно такой, как завтра. Ночью спим – днем работаем. Я точно знаю, что со мной будет через неделю, через месяц, через год. Закончится зима — наступит лето, потом опять зима. Пройдет несколько лет, мы с Пашей поженимся, и будем решать с ипотекой. И каждый день на работу. Как мне надоела эта ужасная забитая дорога, вечные пробки, водители-хамы! Ты ведь знаешь, Дорогое Мироздание, что я недавно за рулем. Я не знаю, как это сделать, но я хотела бы, чтобы в моей жизни этого не было.

Ещё я бы хотела ощущения праздника, как в детстве. Помнишь – елка, все в блестках, воздушные шарики, необычная одежда, и ты уже счастлив.

Я прошу тебя, Дорогое Мироздание, чтобы в жизни было больше сюрпризов и неожиданностей. Ну, букет на туалетном столике тоже приятно… Но предсказуемо. Хочу больше драйва, адреналина, движения. Фитнесс не предлагай, я туда хожу, и это смертельно скучно»

Марина задумалась, взглянула на часы. Пора собираться, Паша заедет за ней через час.

Тварь

Когда Рон заявился на капитанский мостик и торжественно объявил, что у нас почти закончилась тёмная материя, мне безумно захотелось придушить его. О чем он только думал? Это его прямая обязанность, как механика, рассчитать на всё время полёта нужное количество энергии. Если бы рядом не оказалась планетарная система, мы застряли бы посреди абсолютно пустого космоса и сдохли бы от голода и холода. Этому засранцу всегда так везёт. В отличие от меня. В итоге мы с трудом дотелепались до Юстинды, единственной обитаемой планеты, и вместе с Роном и Тойей, нашим штурманом, спустились туда на космолёте.

Добрались до базара, где торговцы на разные голоса предлагали свой товар. К счастью, найти тёмную материю оказалось просто. Поэтому поторговавшись, приобрели пару сотен кубов, указали, куда доставить и отправились бродить дальше. И тут же наткнулись на нечто, похожее на огромный прозрачный купол, который примыкал к скале с высоким входом.

Как оказалось, жители Юстинды соревнуются в укрощении странных тварей, флублассов, смахивающих на больших толстых червей с сизой шкурой, покрытой фиолетовыми пятнами. Не могу сказать, что зрелище оказалось сильно приятным. С помощью отвратительных звуков, издаваемых инструментами, похожими на волынки, тварь заставили вылезти из укрытия. Один из жителей накинул на неё ошейник и вскочил на спину. Чудище начало бешено скакать и прыгать, пытаясь сбросить наездника. Выпустило из шкуры несколько ярко-красных шаров, которые лопнули, забрызгав всё грязно-зелёной слизью. В итоге тварь скинула беднягу на землю. Он вскочил, со всех ног побежал к выходу. Но, несмотря на огромные размеры мерзотина оказалась жутко проворной. Догнала несчастного, схватила огромными челюстями с острыми зубами в два ряда и закинула себе в глотку. Меня чуть не стошнило.

— А что, Иен, — промурлыкала Тойя бархатным голоском ласковой кошечки. — Не хочешь ли ты попробовать укротить это существо?

Я уставился на неё с таким видом, будто она предложила запрячь в наш звездолёт стаю жутко кровожадных тукан-пика с планеты Стулилайя. Ей иногда приходят в голову совершенно идиотские вещи. Правда, это не мешает мне любить её.

— Да, точно, капитан, — поддержал её Рон. — Здорово, наверно, поскакать на таком.

«Вот сам и скачи, ублюдок», — хотелось сказать мне. Но глаза Тойи цвета фиалок весной, светились так маняще, обещая райское блаженство, если я соглашусь показать свою лихость, что у меня ком в горле застрял.

Гигантский Чревопласт гнался за мной по улочкам Старого города.

Разбитые витрины скалились щербатыми пастями. Одинокий тусклый фонарь изогнулся на стальной ноге, пытаясь рассмотреть забавную погоню.

Я, конечно, любитель всяческих приключений и зашкаленного адреналина в крови, но не думал, что мои прямолинейные друзья учудят такой подарок на день рождения.

В этот знаменательный день мне вовсе не хотелось быть съеденным, вернее проглоченным и перемолотым.

В старой части города, да еще и в данное время суток, помимо перспективы оказаться поздним ужином голодной твари, можно было ненароком вляпаться и в кучу ядовитых отходов.

Еще здесь бродили разного рода психопаты, выискивающие случайную жертву. Особо изуверские результаты их деяний еженедельно иллюстрировались в Уездной газете.

Что-то хрустнуло под ногами. Фу, какая мерзость – чей-то обглоданный скелет.

Мои мысли судорожно крутились и вертелись, но только разлетались. Я не мог придумать путный план скорейшего разрешения прискорбной ситуации.

Шипение за спиной приближалось. Я едва не задохнулся от вони, источаемой слизью моего преследователя.

Юркнув в ближайший переулок, я ошарашено замер. Тупик. Короткий переулок упирался в высокий ржавый забор с закрытой калиткой.

Шуршание пожелтевших газет ознаменовало последние минуты моей никчемной жизни.

— Быстро сюда! Чтоб тебя! – бледная синеватая рука схватила меня за складку плаща и втащила в полузаваленный мусором подъезд.

Напоследок я увидел огромные светящиеся зеленым глаза и потерял сознание.