Два сапога № 23. Жеребьевка

1. Суть игры: Написание миниатюры двумя разными людьми, попытка создать вдвоём цельное произведение.

2. Цель игры: Помочь найти себе соавтора или бету, оценить свои возможности в плане совместной работы над текстом.

3. Игра анонимная. Участником может быть любой желающий.

Правила:

Участник игры:

• Ознакомившись с темой, пишет миниатюру размером 2000 плюс-минус 500 знаков и отсылает ее ведущему.

• После выкладки миниатюр дожидается результатов жеребьёвки и пишет продолжение доставшейся ему альфа-миниатюры другого автора. Общий объём дописанной миниатюры не должен превышать 5500 знаков (строго!). Отправляет текст ведущему.

Автор первой части называется Альфа, второй (дописанной) части – Бета.

Бете можно и нужно:

а) Исправлять опечатки и грамматические ошибки в части альфа.

б) Исправлять явные стилистические ошибки в части альфа.

Бета имеет право исправлять явные логические ошибки в части альфа, не нарушая заложенной альфой сюжетной линии.

Бете нельзя:

а) Исправлять или изменять стилистические особенности текста в части альфа.

б) Значительно сокращать или увеличивать часть альфа, изменять ее смысловую целостность.

• После выкладки соавторских миниатюр каждый участник голосует за три лучшие миниатюры. Для участников голосование обязательное, топ нужно отправить ведущему. По желанию можно продублировать топ в ветке обсуждения конкурса.

В обсуждении и голосовании могут принять участие все желающие. Для гостей голосование открытое, по желанию можно отправить топ ведущему.

Победителями считаются соавторы, чьё совместное произведение наберёт наибольшее количество баллов (голосов). В случае равенства баллов победитель определяется по салфеточному принципу.

Я шел по зеленой сочной траве и смотрел по сторонам. Разрушенные обветшавшие здания, высились по обе стороны асфальтированной дороги. На детских площадках — проржавевшие качели, карусели, поломанные песочницы. Это Чернобыль — город неспящих призраков.

— Эй! Подтянись! — крикнул «старший» мне.

Коренастый, улыбчивый, он шел размашистым шагом и оглядывался по сторонам. В руках парень нес прибор для замеров радиации — необходимая вещь, если забрался в зараженную зону.

Ускорился, не хотел обращать на себя дополнительное внимание. Его и так хватало, ведь я новичок. Это первый поход в необитаемую местность. В уме прокручивал карту маршрута, которую нарисовала моя бабушка трясущейся рукой. Она сделала это по памяти, рассказывая, где находились дорогие ее сердцу мелочи городского быта: будка с таксофоном, начерченные классики на асфальте, помятые дворовые турники. Я слушал ее и осознавал себя частью чего-то живого и настоящего, у которого никогда не будет будущего.

— Старлей! — позвал «старший». — За углом та библиотека, о которой спрашивал. Приготовься, на все у тебя час. Затем выдвигаемся дальше.

Я кивнул. Дойдя до побитого временем дома, свернул и увидел потрепанное здание. На козырьке крыльца чудом уцелели несколько букв, а остальные валялись возле входа. Войдя внутрь, прошел по длинному коридору и свернул направо. В тупике, обнаружился проем. Двери слетели с петель, побитые коррозией превратились в труху. Войдя в помещение изумился: время и мародёры не пощадили «Обитель истинных знаний». Книги валялись на полу. Мне нужна конкретная и знал где ее найти. Подошел к окну и просунул руку за батарею. Пальцами наткнулся на что-то твердое. Это она — книга. Схватил палку и поддел находку. С трудом удалось ее вытащить. Когда потрепанные томик оказался в руках, раскрыл ее. На тыльной стороне обложки красивым девичьим почерком было написано: «Я тебя люблю», и вложен небольшой тетрадный листочек. Больше ничего, но сердце дрогнуло.

У каждого в шкафу свои скелеты. Нет, неправильно. В каждом шкафу свои скелеты. Нет, тоже неправильно. Википедия говорит, что это калька с английского выражения skeleton in the closet, введеного в обиход англ. писателем У. Теккереем в романе «Ньюкомы» (The Newcomes, 1853–1855). Я, конечно, Теккерея не читала, тем более «Ньюкомы» — я чо, совсем больная на голову, читать Теккерея? И скелетоны его, насколько я читать умею нерусскими буквами, вовсе и не в шкафу, а… да-да, именно, в … хм, даже в приличном обществе это слово, если даже и не русскими буквами, всё равно как-то не принято произносить, принято про «носик попудрить» говорить – это когда надо кому мозги запудрить.

Нет, а чо, прихожу я давеча в библиотеку, а там шкафы, шкафы, шкафы… и ни одного, хм… ватер-клозета не наблюдается. А я именно за этим в библиотеку и зашла, ну не Теккерея же почитать нормальные люди в библиотеку заходят. Хотя… хм … ни одного нормального я почему-то там сразу не разглядела, ненормальных тоже … хм… не очень, чтобы много, студентишки затюканные, чо у них интернета нету что ли?

Я к даме с буклями, библиотекарша, которая называется, прямо так сразу и с вопросом:

— Простите, а где тут у вас носик попудрить можно?

Да, да, вот так прямо сразу, ни здрасьте, ни до свиданья, прямо так и говорю открытым текстом, а она… а она, не, она не въехала. Она мне тоже прямо так и открытым текстом:

— Вон там, у окна присядьте, и пудритесь, сколько влезет, можете вообще весь свой макияж обновить, а я вам Теккерея принесу, чтобы все подумали, что вы тут не просто так, а Теккерея читаете.

И, представьте себе, несёт, «Ньюкомы» и несёт, представьте. Я её так прямо открытым текстом тоже и спрашиваю:

— Это про скелетов что ли? Ну, которые…

А она, представляете, она тоже как бы и в теме, но не совсем:

— Которые в шкафу, представляете, именно он это выражение и придумал, теперь его все используют, только используют неправильно.

А мне… а мне уже прямо совсем невтерпёж, про носик она не врубается, про Теккерея недотумкала, ну вот как с ней разговаривать?

Они встретились в библиотеке. Да, знаю, банально. Но, что поделать, если было именно так? Кто они? Да, кто ж теперь вспомнит? Просто они. Он и Она. Она читала Достоевского, Он — Бодлера. Их взгляды испуганно пересекались в пустоте огромного читального зала под светом зеленоватых ламп и тут же разбегались, словно случайно столкнувшиеся по законам Броуновского движения атомы. Но та же магнетическая сила заставляла их вновь искать друг друга. Она продолжала читать Достоевского, Он — мучить Бодлера.

Они сидели в разных концах огромного зала и постепенно сближались, сами не замечая как. Обиженно скрипели отодвигаемые стулья, натужно пели половицы от тяжести Его шагов, и звенели от цокота Её каблучков. Они шли навстречу друг другу, словно корабли, по ошибке лёгшие на один курс, и никто не хотел уступить…

Наконец, они сошлись. В самом центре читального зала. За столом, рассчитанным на двоих. Всё реже шелестели переворачиваемые страницы книг, всё дольше становились взгляды. Она неожиданно начала наизусть читать «Альбатроса», почему-то на французском, а Он – «Легенду о Великом инквизиторе». Они трагически не понимали друг друга, но продолжали играть в игру, смысл которой не в силах были постигнуть. На последних строфах у Неё перехватило дыхание, и Он галантно пришёл на помощь, закончив «Альбатроса» по-русски, а Она, неловко улыбнувшись, сказала: «У вас прекрасный вкус, mon chere, и, кажется, я люблю…».

Стоит ли говорить, что из библиотеки они вышли вдвоём?.. Но за её пределами бушевал отдающий осенней горечью мир. Кострами ненаписанных писем, невысказанных слов он призывал к себе людей-мотыльков и сжигал их без остатка. Способны ли случайные герои пронести свою любовь сквозь мимолётный калейдоскоп жизни и остаться при этом живыми? Смогут ли не обмануться обманчивыми огоньками мира и испытать истинную радость пламени Солнца? Будут ли они вместе читать Бодлера своим детям, и будут ли у них дети?.. Вопросов море, но я умолкаю. Пусть они сами расскажут вам об этом…

Я закончил. Библиотекарша, маленькая, щуплая, бесстрашно смотрела мне прямо в глаза и молчала, поджав губы в виде скептической диагонали. Видимо, я её своей просьбой не напугал.

В моём понимании все библиотекарши именно такие: маленькие и щуплые, чтобы просачиваться сквозь книжные полки, кутающиеся в шали, чтобы вынести холод тайных хранилищ особо ценных книг, долго и задумчиво глядящие на тебя, как бы насквозь, словно душа их в этот момент бродит между стеллажей в поисках нужной книги.

Я терпеливо ждал.

— Хорошо, — наконец сказала библиотекарша. – Есть такая книга.

Я и не ожидал ничего другого. Конечно, у них всё есть. Это же библиотека!

— Вы дадите её мне? – миролюбиво спросил я.

— Да, но с условием.

— Готов на любые условия.

— Не торопитесь, молодой человек! Условия не простые. Как и книга… слишком ценная.

— Понимаю, — я улыбнулся, но мои попытки настроить мосты взаимопонимания не увенчались никаким результатом. Скептически сжатые губы не дрогнули.

— Первое, — начала библиотекарша, и я превратился весь во внимание. – Вы распишитесь за книгу… кровью.

Скорее она меня напугала. Но я согласно кивнул.

— Второе. Вы будете строго соблюдать меры противопожарной безопасности. У вас всегда под рукой будет стоять ведро святой воды.

— Обязательно святой?

— Вы уверены в своих способностях управления огнем и в силе водопроводной воды?! – Библиотекарша подняла бровь.

Она была права. Во мне гуляли сомнения, как ветер по пустой улице. Я прикинул, где можно разжиться гарантом безопасности. И снова кивнул.

— И третье. – Она сделала многозначительную паузу. – Никогда и ни при каких условиях не соглашайтесь с её просьбой вырвать ту или иную страницу!

— Не уступлю! – с уверенностью заявил я.

Библиотекарша строго осмотрела меня с ног до головы и сказала:

— Сейчас принесу. Ждите.

Зеленый огонек кружил под потолком, проверяя порядок на верхней книжной полке. Там он спрятал самые опасные фолианты и свитки.

Вековая пыль заключила в свои объятья древние тайны неприметного отделения Барселонского архива.

Уже никто и не помнил, что здесь хранились рукописи и свитки, вывезенные из Александрийской библиотеки. Эти бесценные экземпляры путешествовали по миру и нашли последний приют здесь лишь в девятнадцатом веке.

Зеленый огонек чувствовал силу, заключенную в пожелтевший пергамент. Большая часть книг огонька не интересовала. Эта абсолютно бесполезная рухлядь, бесцветная и пустая, почиталась служителями архива, но не им.

Забавно, как посетители, сами не ведая, оказывались под действием чар.

Одна юная худощавая студенточка, изучая рукопись, навела на себя проклятье Сломанной фортуны. После того, как девушка обрушила на пол стопу книг, разбила стекло и поранила руку, служители архива выставили ее вон.

Жаль, девушку. Она и не знала, что далее несчастья ее не оставят. Глупышка должна обратиться за помощью к магам или колдунам. Но такие уже давно повывелись.

Более веселый случай произошел пару недель назад. Седой мужчина в роговых очках, исписавший десяток тетрадей, наткнулся на свиток Беззаботья. Как же он хохотал! Бегал вприпрыжку по залу архива, наводя ужас на посетителей. Беднягу забрали упитанные пареньки в белых халатах.

Зеленый огонек замер. Что-то было не так. Пропала книга со знаком рычащего зверя. Паника. Дух заметался по залу.

За столиком в полутемном углу сидела дама в красном обтягивающем платье. Что-то весьма нетипичное для любителей старины и заунылых диссертаций. Книга лежала прямо перед необычной посетительницей. Серые страницы, украшенные золотистыми узорами, вмещали в себя множество символов и рисунков. Кельтский текст даму не привлекал. Она водила пальцем по изображениям, пытаясь повторить малейшие черточки и завитушки.

Зеленый огонек задрожал, заметив золотистые струйки, вытягивающиеся из-под ладони дамы в красном. Искрящиеся ниточки закручивались в спираль и обвивали тело нарушительницы покоя.

Библиотека – единственное, что Алисе нравилось в школе. Только там она не слышала ставшего привычным за семь лет – «Хромая курица». Только там ей не лепили в волосы жвачек, не пинали, не плевались бумажками. Именно в библиотеке рядом с мудрой Клеопатрой Матвеевной девочка находила спасение от каждодневных издевательств. Бегала она туда и во время перемен, и после уроков. Так и читала книги, пока библиотека не закроется.

— Алисочка, можешь пока посидеть здесь присмотреть, пока я в аптеку сбегаю? А то голова болит – не могу. Хотя сейчас урок, не думаю, что кто-то придёт, но всё-таки.

— Не беспокойтесь, Клеопатра Матвеевна, — ответила Алиса, на минутку оторвавшись от «Легенд и мифов Древней Греции». – Я как раз почитаю.

Но библиотекарша ошиблась. Буквально через пару минут после её ухода ворвались две старшеклассницы.

— А где Клеопатра Матвеевна? – спросила одна из них.

— Вышла в аптеку за лекарством. Подождите, она скоро.

— А хрен мы будем ждать! – ответила вторая. – Давай-ка, малявка, брысь отсюда!

— Но Клеопатра Матвеевна попросила меня присмотреть.

— Я неясно сказала? Вали отсюда!

Буквально за шиворот обе девицы выволокли Алису из библиотеки и закрыли дверь изнутри.

Как же теперь присмотреть? Дверь заперта на щеколду. Оставалась только замочная скважина…

Через неё девочка увидела, как незваные гостьи подошли к полке у стены. Одна из них убрала с краю пару книг, на что-то нажала. Тут же полка, а вместе с ней и часть стены, отъехали прочь, обнажая тёмный проход. Туда девочки и устремились.

Как ни пыталась Алиса, как ни напрягала глаз, увидеть, что они там делают, не получалось.

Через минуту обе вышли оттуда с двумя тяжёлыми пакетами. Снова на что-то нажали. Стена вернулась на место. Поставили книги обратно на полку и только потом направились к выходу.

— Ну всё, можешь заваливать, — обратилась девица к стоявшей у двери Алисе.

— Вы что-то стащили…

— Слушай, заткнись, не зли меня!

«Что же там такого интересного?» — думала девочка.

Ей во что бы то ни стало захотелось увидеть, что находится в потайной комнате.

Не в силах побороть любопытства, она заперла дверь на щеколду, замочную скважину для надёжности загородила стулом. Затем чуть ли не бегом кинулась к полке, убрала две книги. За ними Алиса увидела маленькую зелёную кнопку. Дрожа от нетерпения, надавила на неё. Стена перед девочкой расступилась.

И себя Модест убедил, и нас уговорил!

Нет, на что-то его выменять, лист этот… На нож с рукояткой из кости, на тарелку с эмалью или даже на бусы из серебра. Сами посудите – бумага! Не пергамент, не плёнка, которой окна затягивают, не доска для гадания – бумага, квадрат чуть не аршин по стороне. И вроде испортил её кто, весь в каракулях лист, словно дитё баловалось, хотя кто бумагу дитю доверит, если в уме? Однако, отмыть можно, есть умельцы… Если продать — всемером пить можно, и когда ещё управишься! А нас – всего трое, я, Модест, да брат его, Онуфрий.

Нет!

«Подсказка это, — заладил. – Сокровище там лежит, достать только осталось, в золоте будем ходить, с золота есть!»

Две седмицы шли до места, провианта только и осталось — до дома вернуться, так, чтобы кишки с голодухи в животах не высохли. Прибыли, однако. Осмотрелся Модест, оглядел лес, гору с двумя головами, излучину реки под горой, походил, побурчал что-то в бороду и воткнул лопату в землю: «Здесь копаем!» Почему так решил? Будто подсказал кто-то.

Поначалу трудно пришлось. Не земля, булыжники одни да корни. Едва лопаты не затупили, хорошо, кайлу захватили — Модест как знал. Однако потом проще пошло. Щебёнку сменил суглинок, её супесь, а после и вовсе песочек начался, который на берегу моря бывает. За два часа ямка стала ямой, а затем – ямищей. Модест, ничего не скажу, тоже работал, со всеми наравне.

Ближе к вечеру с реки потянуло свежестью. Солнце повисло уже над краем леса, когда лопаты упёрлись в камень. Начал я дно ямины расчищать — монету нашёл. Не золото, не серебро, куснуть хотел – чуть зубы не обломил. Модест монету отобрал, глазами в неё впился, — да так в улыбке и расплылся! «У!.. — думаю, — бугай… Боком тебе выйдет – честной добычи меня лишать». Однако смирился, обождать решил: зол Модест да силён! Не справишься с ним запросто. Ничего, придёт время, ужо поквитаемся… Гляжу, а Модест уже камень из песка потащил, за ним ещё, а там в земле дыра открылась!

Тянуло из неё холодом и пылью. Наладили фонарь, спустил я его в дыру, заглянул… и забыл про деньгу! Да и как не забыть, коли там всё шкафами уставлено, на каких кабатчики бутыли хранят, только вместо штофов и четвертей с вином – книги рядами!

— Красивая деваха, — я бросил взгляд на хрупкую девушку, сидевшую за столиком у окна. — Новенькая говоришь? А зовут как?

— Наталья Николаевна Сумарокова. Но не для тебя она, Серёга.

— Это ещё почему, Санёк? — встрепенулся я. — С каких это пор? Я что форму потерял?

— Форму ты не потерял, конечно, — криво ухмыльнулся он. — Только, знаешь, модный костюм твой итальянского пошива, да шикарная тачка — для таких, как она, мало значит.

— Вон оно как. А почему так решил?

— Видишь, книжку читает. Серьёзную какую-то. Умная, значит.

— Да, верно, — я сощурился, пытаясь разглядеть название на обложке. — Я ведь тоже не лыком шит. Кандидат физико-математических наук. Или теперь только академики котируются?

— Не понимаю я тебя. Чего ты клеишь их всех подряд? — проворчал Александр. — Уже четвёртый десяток разменял, а все холостяком ходишь. Будь я на твоём месте, давно бы женился. Выбрал бы получше… — он начал щедро поливать пиццу кетчупом. — Мстишь что ли им?

— Ладно, пойду познакомлюсь. А ты не жри столько. Лопнешь.

Я подошёл к столику, где сидела девушка, присел рядом.

— Наталья Николаевна читает письма Александра Сергеевича, — проронил я.

Она подняла на меня глаза и хитро прищурилась:

— Только не говорите, что у вас есть письма Пушкина, изданные в Париже Лифарем.

— Нет, — протянул я. — Уже нет. Но вот юбилейное издание 1937-го года у меня есть. У меня неплохая библиотека. Ещё мой пра-пра-прадед собирать начал.

— И он, конечно, был знаком с самим Александром Сергеевичем, ну или на худой конец с царём Николаем Павловичем, — лукавая улыбка заиграла на её губах.

— Не угадали, Наталья Николаевна. Он был всего-навсего мировым судьёй в Таганроге. Собственный каменный дом в центре города. Он и начал собирать книги. И знаете, на самом деле, очень редкие издания удалось найти. Затем уже его сын и внук продолжили. Ну а потом пришли большевики…

— Книги конфисковали? — её тоненькие брови сошлись вместе.

— Нет, — покачал я головой. — В основном просто сожгли, печку ими топили, — я вздохнул. — Что-то удалось сохранить. Хотя потом, самые редкие, моя бабка обменяла на хлеб во время войны. Но все равно что-то осталось.

— Приглашаете посмотреть? На библиотеку?

— А почему нет? Убедитесь реально, что я вас не обманываю.

— И, конечно, делаете вы это исключительно из-за нашей общей любви к «солнцу русской поэзии».

— Ну, это уж вы сами решите, Наталья Николаевна. Кстати, меня зовут Сергей Львович.

…Лишь на третий день пути славный воитель Аваст Авира добрался до Сиграда. На высоких воротах его встречал сам король Виндефес Седьмой Микресот. Взвились в небо ровно шестнадцать по шестнадцать ярких флагов Виндефеса. Весь город встречал славного героя. «Весь род Микресотов ждал вас на наших землях. Приветствие!» такими словами встретил король Аваста.

После чего весь горд отправился отмечать приезд героя.

Но поведал на пиру король нежданному спасителю, что не долго ещё продлится, ибо поселился в Великой библиотеке Сиграда Ситем-Волуме-Инорнасиа чёрный маг и волшебник Бакаратар и требует он немалый выкуп за жизнь всего королевства. Взял Аваст свой зелёный щит и провозгласил: «Нет мне проблемы в победе над чёрным магом! Я силён и хитёр и смогу одолеть его лишь тремя щитами! Зелёный щит со мной и золотой щит со мной. Лишь алый щит утрачён в борьбе с гигантским змием Нововерсом! Пусть самый искусный из мастеров скуёт мне алый щит и я низвергну Бакартара!»

Самым искусным в городе оказался Потешильд, но сказал Потешильд Авасту: «Нет у меня ничего алого, из чего вышел бы алый щит для тебя, славный воитель! Добудь мне пуд алого горного хрусталя и будет тебе щит.»

Для этого задания отыскал Аваст самого умелого горняка в городе по имени Ехлопер и отправился с ним в страшную шахту горы Корепатин.

Инга спускалась по лестнице, на ходу застёгивая плащ. Потёртый камень ступеней привычно шуршал под ногами. На шаги позади она не обратила внимания: мало ли кто из студентов задержался в институте, закрывая «хвосты».

— Ингусь!

Инга оглянулась – Кирилл, сокурсник.

— Чего тебе? – бросила не останавливаясь.

— В библиотеку надо, до зарезу. Все знают, Марь Захаровна ключи тебе оставляет.

— Нечего там делать после закрытия!

— Мне надо, пока нет никого.

— Это с чего?

Кирилл замялся.

— Не скажешь — иди домой. Мне-то что.

— Погоди, — Кирилл подхватил Ингу под руку. – Хочу Личную книгу посмотреть.

Инга нахмурилась.

Библиотека НИИ Судьбы – не то место, куда пускают посторонних. Старшеклассницей Инга пыталась сюда попасть, но без толку.

Институт – не вдруг поступишь. Инга бросила на учёбу все силы: курсы, ЕГЭ, аттестат с отличием – и вот в руках заветный студенческий с позолоченными буквами НИИСу.

Но оказалось сложнее: со студентов глаз не спускали, контролировали.

Инга крутилась возле Марь Захаровны, библиотекарши, подай-принеси. Со временем втянулась, влёт находила нужные книги. Помогала собирать данные, писать рефераты, составлять родословные.

Об одном старалась не вспоминать — зачем она поступала в НИИСу.

А тут такое предложение.

— Ладно, пойдём, — Инга решительно зашагала к библиотеке.

Дверь приоткрылась. Из полумрака дохнуло ароматом книг: горчинка старой кожи, приправленная послевкусием затхлости и пыли. Книги — старые, с жесткими пожелтевшими страницами, похожими на слоёный пирог, и новенькие, хрусткие – теснились на полках, прижавшись обложками. В каждой — чья-то жизнь, клубок событий от рождения до смерти.

Кирилл вздохнул:

— Ингусь, где искать-то?

— Третий ряд, пятая полка, — Инга махнула в сторону. — Ищи по алфавиту и дате. Только чужую не цапни.

Инга отвернулась, прошла между полками, взяла брошюру.

— А это чья?

Кирилл, оказавшийся за плечом, выдернул книгу из её рук. Мелькнули страницы. Инга знала, что он прочтёт. Счастливое детство, любящие родители, школа.

Дальше всё было неправильное, перекошенное, словно кто-то мазнул по страницам чёрной тушью. Авария. Похороны. Детский дом. Дни сливались в один, мрачный, наполненный слезами и отчаянием. Словно тёмный коридор, по которому бредёшь, натыкаясь на хлам и обломки, спотыкаясь о мусор. Коридор, почему-то называемый жизнью.

— Твоя?

Инга кивнула и разрыдалась.

— Не плачь! Наверняка это можно исправить!

Бумага хрустнула, разрываясь. Смялись гармошкой строки, буквы скривились и скорчились. Последние ворсинки жадно вцепились в корешок.

В доме была библиотека

Самым удивительным местом в доме была библиотека. Она занимала почти весь первый этаж и частично досталась ещё от прежних хозяев. Марина и Андрей сами считались матёрыми книголюбами, и привезли с собой из родительских квартир на двух машинах «букинистическое приданое». Пока они доучивались и мыкались по съемным углам, приходилось обходиться минимум вещей, и только обзаведясь собственным домом и сыграв свадьбу, ребята наконец-то собрали под одной крышей всё, что им было дорого. Но их личные сокровища оказались каплей в книжном море совместно купленного дома.

Что стало с теми, кто жил в нем раньше, риелтор не уточнял. Сказал лишь, что дом построен всего восемь лет назад и продается вместе с обстановкой. Так что ни о каких скелетах в шкафах, родовых проклятиях и мрачных тайнах прошлых веков молодожены не беспокоились, просто от души радовались, что загородный особнячок какого-то нувориша в красивом месте недалеко от города достался им почти даром, и не надо дополнительно тратиться на мебель, посуду и бытовую технику. А главное, работа позволяла вести дела через интернет и появляться в офисе всего один-два раза в неделю, выполняя заказы дома в удобное время. Так что библиотека, слегка переоборудованная в кабинет, стала для супругов подарком судьбы и любимым местом труда и отдыха.

Андрей привык вставать рано и начинать день с зарядки на свежем воздухе, в любую погоду пробегал хотя бы несколько километров, умывался и обливался холодной водой. Марина предпочитала горячий душ, поспать подольше и плавные движения восточных практик. Но оба они ещё со времен студенчества полюбили разминать мозги, выхватывая с полки первую попавшуюся книгу, не глядя, открывая её на любой странице, зачитывать вслух пару абзацев и придумывать по ним что-то от себя. Порой из этих фантазий рождались идеи больших проектов, а иногда так начинались новые главы их личной жизни. Это было одновременно литературной игрой, профессиональной тренировкой, гаданием и ритуалом, делающим их командой, творческим коллективом, семьей. А учетом возможностей незнакомой библиотеки из нескольких тысяч томов художественной и научной литературы по самым разным областям знаний, их привычное развлечение стало совершенно непредсказуемым и приобрело черты кладоискательства.

Постепенно осваиваясь в новом доме, ребята стали понимать, что прежние владельцы были не просто «новыми русскими». Судя по годам издания и состоянию книг, их вдумчиво и бережно собирали не один десяток лет, и точно не за красоту переплетов как предметы интерьера. Книгами пользовались, с ними работали. Об этом говорили многочисленные закладки и вложенные листки с пометками.

Книга шевельнулась, ее обложка чуть приоткрылась, и оттуда выпрыгнул тигр. Обыкновенный бенгальский тигр. Хотя… Нет, пожалуй, все-таки уссурийский. Бесшумно приземлившись, он с некоторым сомнением посмотрел на полку, словно раздумывая: а не вернуться ли обратно, потом осторожно выглянул из прохода между стеллажами. В книгохранилище центральной городской библиотеки в это время, как по заказу, никого не было.

Тигр аккуратно нажал лапой на дверную ручку и выскользнул в коридор. Здесь тоже было пусто и тихо. Потом зверю пришлось подняться по лестнице, и он оказался перед дверью, над которой красовалась табличка «Читальный зал».

Пожилая профессорша, которая сидела за первым столом, подняла голову от сборника своих статей и строго посмотрела на вошедшего поверх очков. Глаза ее стали круглыми, рот сам собой открылся.

— Тигр… — сказала профессорша и упала в обморок.

Все оторвались от своих книг — и стены читального зала, впервые за все время существования библиотеки, дрогнули от невообразимого шума.

— А-а-а-а! – кричал долговязый студент-медик, прикрываясь, словно щитом, толстым анатомическим атласом.

— И-и-и-и! – доносилось из-под следующего стола, под которым спрятались две подружки-абитуриентки. На столе остались лежать «Пособие для поступающих в вузы» и журнал «Бурда».

— О-о-о-о! – стонал толстый доцент, хватаясь за сердце и роняя на пол целый ворох тоненьких методичек…

Но через секунду все это безобразие перекрыло мощное, хорошо поставленное контральто:

— ТИХО!

Кто сказал, что в библиотеках работают только маленькие худенькие старушки? Смотрительница читального зала Ада Петровна, даже сидя на стуле, горой возвышалась над всеми. Ну и резонатор у нее был соответствующий – как у оперной певицы советских времен.

Чтобы еще усилить впечатление от своего «тихо», Ада Петровна стукнула по столу линейкой. Посреди мгновенно восстановившейся тишины громкий треск прозвучал, как выстрел.

— Ой! – сказал тигр и сел на хвост. – Не стреляйте, пожалуйста!