самый короткий день, самая длинная ночь

осипшая свирель, обледеневший гамельн

встревоженный зверей недобрыми шагами

здесь песен не поют ни те, ни эти

здесь мёрзнет у дверей журавлик-оригами

а где же дети?

где твой заветный пазл, осатаневший город

москва или кузбасс – без разницы, где голод

когда детей чужая дудка водит

и раз уж бог не спас – хоть воду лей за ворот

хоть бейся в ворде

мотив совсем простой, такое может каждый

продуманный настой любви, которой жажда

у всех, кого давно никто не ищет

и не шепчи «постой», крысиный бог накажет

морзянкой в днище

разбогатев вдвойне на брошенных котомках

на треснувшей волне как засвистит о том, как

нарядная нора в морозы греет

эй, на какой войне ты вспомнишь о потомках

они добрее

вернутся – всё простят, кошмары разгребая

спишь, город на костях, судьба твоя рябая?..

чтобы стереть следы с хрустящих улиц

звезда сойдёт на стяг теперь уже любая –

лишь бы вернулись

на подаренную строчку

Шуршат усами циферблаты, скрипят колесики столетий.

Мы жители шестой палаты, инструктора по гребле в Лете.

И я несусь универсамкой, с огромной сумкой всякой дури…

Ну ладно — я, а ты-то сам как? В руке рука, глаза зажмурив,

В сердцах моторами стуча мы летим, как гордый аэробус,

И трудоголыми плечами не тот поддерживаем глобус.

А где-то море так бездонно спит в обрамлении песчанном —

Туда летают купидоны за пополнением колчанов.

Но мы толчем ногами сушу и ждем, что выйдет божоле там,

Отогревая наши души одним большим бронежилетом.

искомый звук

Мне кажется, жизнь это что-то иное, —

Неведомый звук издавая в ночи,

Сисадмин Василий в постеле с женою

То страстно вздыхает, то снова молчит.

Я тоже молчу, между тем замечая,

Подробностей массу которых нельзя,

Поскольку извне только он различает

Которому здеся какая стезя.

отсутствие света

Отвернись — и свинья превращается в жабу,

И глаза загораются разнообразно.

Мумба-юмб посолонь обходя мумба-бабу

Избегает болезней и мерзости разной,

Чтобы сдохнуть во тьме из которой за ухом

Почесав, не уйти. И в суровую стужу,

Вне космических далей Великого брюха

Только свиньи не страшные бродят снаружи.

какая-то возня и смех

Прекрасны девы в темноте —

Наощупь и совсем без шкуры.

Со скальпами сьедая гурий

С ножами в гулком животе,

Ты видишь? Нет — свеченье, пыль,

Весна и, надевая чары,

Выходят в парадиз и быль.

И все. И снова все сначала.