Наутро после студенческой вечеринки (Владимир Бойков)

— Доброе утро, Лёшик!

— Недобрая шутка… Как себя чувствуешь после вчерашнего?

— Херово. Башка трещит, и ничего не помню.

— Аналогично. Может, за потрвешком сгоняем?

— Нет, похмелка — верный путь к алкоголизму. Мой папа — убедительный пример.

— Да? Тогда кофе, чаю с какавой?

— Давай, кофе.

— Склеил вчера кого?

— Ни фига, порожняком прокатился.

— Девахи не понравились? Вроде ничовские были.

— Нормальные девахи, а вот с винищем перебор.

— Да, как всегда, не рассчитали.

— Лёш, а кто такая, которая всё время повторяла: я — Маша.

— Это Дунька Веретенникова. Ненавидит своё имя. Родители идиоты подложили собственному чаду некрасивую жирную свинью.

— Потому и нервная такая?

— Наверное.

— А та, что на четвереньках ходила и мяукала?

— Это Зойка, фамилии не знаю. Парикмахерша. Милая кошечка, однако при неправильной ласке может и поцарапать. Но если следовать всем её капризам, то…

— Понятно. А блонди, в джинсовом костюмчике, которая всё время запевала: «опустела без меня земля»?..

— Лидка с трикотажки. Примитив, но модница и очень высокого о себе мнения.

— А которая постоянно пищала: водку не пью, портвейн не пью! А потом налакалась, как зюзя?

— Эту не знаю. Она же из вашей общаги, вроде?..

— Точно! Первокурсница. Симпотная деваха, только бдительная слишком. Даже пьяная никому не даёт.

— Таких цыпочек, как ни странно, легче по трезвянке убалтывать на палку.

— Ага, а потом прятаться от неё по чужим комнатам. Все эти недотроги, как только уломаешь, такие привязчивые делаются, жуть.

— Подумаешь… Сказал какую-нибудь гадость и отстанет.

— И будет сволочью считать. Всякие гадости про тебя придумывать. Там ещё одна напилась в говнище. Тёмненькая такая.

— Я и сам был в говнище. Не помню что-то…

— Когда вино разливали, всё время повторяла: хватит, хватит, хватит, а сама пальчиком горлышко бутылки прижимала к стакану. И смеялась так звонко, звонко.

— Это Танька. Красивая зараза, но никому не даёт. Только своему Вовке.

— А он там был?

— Нет, она его на вечеринки не приглашает, он ей пить не даёт и сигареты отбирает. Зря девчонки её с собой притащили. Винища, наверное, литр засадила.

— Мне вообще-то понравилась та тёлка, которая конфетами кидалась. Явно не ломака.

— Валька? Замужем она. А муж — каратист.

— Вот, бляха, а я, когда гулять начали, закадрить её хотел. Только пока пили, выронил из памяти, а потом она, кажется, с кем-то умотала?

— С мужем свалила. Ты с ней поаккуратней. Она-то податливая, но Колян — строгий супруг, сразу бьет ногой в челюсть, если чего заподозрит.

— Там ещё одна была. У тумбочки сидела, скучала и ни с кем не танцевала.

— Эту не знаю. Ха! Так ты же её и привёл?!

— Да? А-а-а, вспоминаю… Я за Витькой заходил, он «чернила» закупал, и мы с ним по два стаканчика для разогрева залудили. А потом по дороге к вам, наверное, эту девчонку и скадрили. Витька — он такой, любую уболтает.

— Надо же! Все думали — твоя деваха, считали, что поцапались просто, поэтому к ней никто и не лез.

— И я не лез. На улице не рассмотрел, а затем решил, что подруга чья-то, раз серьёзная такая.

— Да-а-а. Ну и погуляли вчера.

— Да-а-а уж. Погуляли…

— Слушай, Зой, а кто был тот, с которым ты в ванную бегала?

— Я бегала?

— Ты.

— Это ты с Лёшиком в спальне два раза запиралась.

— Я?! С каким ещё Лёшиком?

— Совсем ничего не помнишь? Или прикидываешься?

— Не помню.

— И что вы там, в спальне, делали? Ахматову читали?

— Ничего не делали. Вернее боролись. Он лез, я отбивалась.

— А потом за столом ему глазки строила.

— Ну… не знаю! Вечно мне говорят: глазки строишь. Никому я ничего не строю. Само собой получается. Взгляд у меня такой, своеобразный.

— Ладно, замнём. Ты, правда, ничего не помнишь?

— Нет, помню, только имена в голове перемешались. Значит, его Алексей зовут? Интересный парень.

— Ага. Лёшик Скворцов. Ещё тот бабник. Он и ко мне лез, и к Таньке, но та, чем больше пьёт, тем неприступней.

— Счастливая. Хотя… что ж хорошего? Такая красавица и до сих пор одна.

— Не одна она. И не такая уж красавица. Тонкая, длинная.

— Парням такие нравятся.

— Дураки. Наливали ей, думали, пьяную уговорить легче, а она своему Вове верна. Он к ней из соседнего города приезжает. На своей машине, между прочим. Представляешь?!

— Чего ж она с ним не пришла?

— Так он ей напиваться не даёт.

— Понятно. Неужели жениться собирается?

— Вряд ли. Она же пьёт, как ло… ладно, оставим.

— Там ещё был такой — прыщавый. На гитаре играл. Он городской?

— Из общаги Лиижта. Пётр Алексеевич. Пацан пацаном, но всегда представляется с отчеством. Для солидности.

— Да он и играть-то не умеет, так, дребезжит по струнам. И голос, как у петуха.

— Ага. Потому и Петя. Родители не промахнулись с имечком.

— А тот, который с балкона на Луну выл?

— Маленький такой? Оборотень?

— Да. Вот, придурок. Всё повторял: вы не смотрите на мою скромную внешность, я — оборотень, в полнолуние в принца превращаюсь.

— Точно не помню. Кажется, Толик. Его Серёга привёл.

— А Серёга, это который?

— Да фраерочек такой, с наколками на плечах. Блин, в квартире дубак, а он — в майке. Представляешь?

— Чтобы похвастаться?

— Ага. Невидаль, какая. Вот у Коли Черепанова наколка, знаешь, где?

— Где?

— Ну… там.

— А-а-а, понятно.

— А у Мишагина на заднице.

— Знаю, мне девчонки рассказывали.

— И мне… девчонки.

— А кто, тот парень, который на руках по столу хотел пройтись, а потом свалился и стул сломал?

— Никита. Симпатичный чувачок, но в голове вместо мозгов одни мускулы.

— Почему?

— Потому что из Лесгафта. Спортсмен.

— Он местный или?..

— Местный. Слышала присказку: «Если парень недолуг, значит, он с Великих Лук»?

— А мне больше всех понравился. Только этот Никита, как со стола рухнул, сразу ушёл куда-то.

— В больницу ходил. Два ребра сломал и руку.

— Бедненький. Давай его проведаем?

— Давай.

— Да-а-а… погуляли вчера!

— Да-а-а. Классная была вечеринка!