Мостик в жизнь (Брат Краткости)

Тётя Лиля перебирала стопку вещей, собранных на случай собственных похорон, и горестно причитала. Две её дочери угрюмо наблюдали, как она разворачивала новёхонькое нижнее бельё.

— Артюша, Артюша… На кого ты меня оставил? Не хочу жить больше, уйду к тебе…

— Мама, хватит! — не выдержала младшая дочь, — Что значит — «на кого оставил»? У тебя, слава папе, есть дети и внуки!

— Кому я нужна в свои восемьдесят три…

— Грех тебе жаловаться! Ты из счастливого поколения. Мне в пятьдесят три до пенсии ещё пахать и пахать, а ты этот опасный возраст давно переросла. Теперь мсти за меня — травмируй пенсионный фонд долгожительством. Да и папа не хотел бы, чтобы ты за ним так скоропалительно отправилась.

— Действительно! — поддержала старшая, — Он себя там только-только холостым почувствовал!

К счастью, тётя Лиля пропустила последние реплики мимо ушей. Она с сомнением разглядывала отрез тёмно-бордового атласа.

— Брала его на покрывало в гроб, теперь не знаю, оставить или… На, держи! — неожиданно сунула она свёрнутую ткань в руки младшей, — Я в агентстве себе другое покрывало присмотрела. Когда Артюше венки заказывали. Даже сэльфи в нем сделала. То мне больше к лицу. А из этого сшей себе что-нибудь весёленькое. Скоро у Славика свадьба, пойдёшь в нём…

Младшая от неожиданной перспективы ткань выронила, но от комментариев воздержалась.

— Аааа… Пятьдесят восемь лет прожили душа в душу… И никто теперь слова ласкового не скажет… Бывало, оденусь на выход, а он мне: «опять как на панель вырядилась»!… Нет, точно я решила — уйду к нему!

— Да, из-за твоих модных дефиле папа устраивал незабвенные скандалы! — печально вздохнула старшая, — Честно говоря, это отходное платье тоже излишне декольтировано…

— Я же не в монастырь иду, а на тот свет! Хоть там звездой побуду. Из-за вашего отца актрисой не стала. А ведь была и внешность, и талант… Ах, Артюша… Теперь могу носить всё, что угодно, только для кого? После твоего ухода ни есть, ни пить не могу, вкус еды не чувствую, вино уксусом кажется!

— Мама, это всё осложнения после ковида…

— Бесчувственные! Причём здесь ковид? Это горе меня аппетита лишило. Всё, оставьте меня! Сейчас оденусь, лягу в постель и на утро не проснусь! Как прабабушка! И прошу не отвлекать! А вы — быстро за тем покрывалом, без него мне смерть не в радость!

Тётя Лиля скинула домашнее платье и натянула на себя шёлковые панталончики. Потом взялась за комбинацию.

— Кто сейчас носит такое? — заломила руки младшая.

— Кинозвёзды, — буркнула старшая, — Только в качестве верхней одежды.

По-прежнему игнорируя их разговоры, тётя Лиля продолжила отход к вечности, примеряясь к платью из тёмно-синего трикотажа с люрексом.

Тут у младшей сдали нервы, и она ударилась в бурные рыдания. А вот старшая никак не могла преодолеть чувство, что что-то явно идёт не по регламенту. Мать решительно продела руки в рукава платья, и тут старшую осенило…

— Лифчик! — заорала она. Тётя Лиля вздрогнула и изумлённо на неё воззрилась.

— Где лифчик? — напористо спросила старшая.

— Эээ… с чего ты взяла, что в гроб лифчик надевать полагается? Я, честно говоря, о нём как-то не подумала.

— Мам, представляешь, что тебе отец устроит, если ты к нему в трикотажном платье без лифчика заявишься? За такой разврат он тебя к святому Петру разводиться потащит.

— Но у меня нет подходящего! Одно старьё! — тётя Лиля обиженно смотрела на докучливых дочек, мешавших ей умереть, — Нигде не расслабишься! Быстро сбегай в магазин, купи мне какой-нибудь синий… балконет… на косточках… со стразами Сваровски…

— Нет уж! — упёрла руки в боки старшая, — Вспомни, как мы в прошлый раз с тобой бюстгальтер выбирали. Промучились две недели! То кружева грубые, то застежка слабая, то форма тюбетеечная… Пойди и выбери сама!

Младшая перестала реветь и с надеждой следила за развитием событий.

— Я вообще-то уже должна была быть на полпути в рай. Но вы даже тут на меня всю упряжь надеть хотите!

— Мама, ты же не захочешь расстроить папу плохо подобранным бельём. Или, что совсем моветон, его отсутствием. Пойдём в магазин, выберешь себе подходящую модель, и мы тут же приведём тебя обратно умирать, — голос младшей звучал медоточиво-елейно.

Лицо тёти Лили отражало напряжённую внутреннюю борьбу. С одной стороны, она искренне тосковала по мужу и без него на этой земле чувствовала себя лишней. С другой — стразы с воображаемой интимной принадлежности дразнили её женскую сущность, неувядаемую в любом возрасте, и манили всполохами разноцветных искр.

Через какое-то время черты её разгладились, и она мечтательно улыбнулась. Тревожно поглядывавшие на неё сёстры облегчённо вздохнули.

Кокетливый аксессуар стал мостиком, перекинутым в жизнь из пучины тоски и траура.

— Ладно, — сказала тётя Лиля, — Везите меня в магазин! Но учтите — как только я куплю лифчик, то сразу же вас покину.

Сёстры тут же согласно кивнули. Мать рывком надела платье, влезла в свои похоронные туфли и величественно вышла в прихожую за сумочкой.

— В «Эстель» как раз был завоз! — заговорщически шепнула старшая младшей, — Пока она все новинки перемерит… пару месяцев точно можем жить спокойно. Потом упросим её остаться на свадьбу Славика. А там, глядишь, и надежда на правнуков появится. Родится пацан — назовём его Артюшей. И будет он кудрявый и большеглазый. Как папа.