Реальный магнат (Влад Прохожий)

Ненастным вечером в конце ноября 1920 года к дому №37 на старинной манхэттенской улице Бридж-стрит один за одним подъехали четыре автомобиля, встреченные дворецким в ливрее и проворным парнишкой в шофёрской форме, показывавшим водителям стоянку во дворе. Пассажиров дворецкий проводил по широкой парадной лестнице на второй этаж особняка. Прибывшие имели возможность полюбоваться не только роскошными полированными буковыми перилами и панелями, красной ковровой дорожкой на мраморных ступенях, но и украшавшими стены картинами старых европейских мастеров.

Не менее богатый вид имел и зал, в который их провели — чеканные люстры с лампами Эдисона ярко освещали задёрнутые бархатные портьеры на высоких окнах, ещё несколько картин в золочёных рамах, большой круглый стол с расставленными вокруг него кожаными креслами, книжные шкафы, заполненные томами с золочёными обрезами, толстый ковёр, в котором ноги тонули по щиколотку.

Прибывшие здоровались с разной степенью приязни, но было заметно, что они хорошо знакомы друг с другом, и рассаживались в любезно придвигаемые дворецким кресла. Поскольку пауза затягивалась, плотный джентльмен с кустистыми бровями, Сайрус Макги, хозяин художественного салона в Даунтауне, нарушил общее молчание, поинтересовавшись, не известно ли остальным, по какой причине пригласил их хозяин особняка — Джозеф Дилэйни.

Обмен взглядами ничего не дал — никто не знал, зачем их, крупных торговцев произведениями изобразительного искусства и антиквариатом, созвал к себе прямой конкурент, обладавший славой крупнейшего поставщика живописи из Старого Света на американский рынок…

Тогда гости, разделившись попарно, принялись совещаться вполголоса.

— Вы получили такое же послание? — спросил Теренс Голдмэн у Лесли Коэна, показывая вынутый из конверта лист бумаги с виньетками.

— Абсолютно такое же, — ответил Коэн, — слово в слово: «Если Вас интересует выгодное предложение относительно Вашего бизнеса, прошу посетить мой дом в 7 часов вечера 29 ноября. Дилейни».

Взглянув на Макги и Гордона Брауна, шептавшихся с другой стороны стола, Коэн привлёк их внимание, помахав в воздухе письмом. Оба молча кивнули.

— И как вы думаете, что же всё это значит, в конце концов? — спросил Коэн.

— Куда Вы спешите, Лесли, — отозвался Браун, — пусть Дилэйни объяснит, подождём.

Дверь открылась и в зал вошли хозяин дома и его компаньон, признанный художественный эксперт Тэд Беренсон. Следом слуги внесли подносы с бокалами, шоколадом и шкатулками с сигарами.

Дилэйни и Беренсон обошли стол, здороваясь за руку с собравшимися и заняли пустовавшие кресла.

— Угощайтесь, джентльмены, — Дилэйни широким жестом обвёл стол и сам взял сигару.

Дождавшись, когда гости разобрали бокалы с французским коньяком и задымили душистыми «гаванами», хозяин взял слово:

— Я решился сегодня пригласить вас, джентльмены, чтобы обговорить нынешнюю ситуацию в области нашего бизнеса. Я прекрасно понимаю, что у всех присутствующих есть старые обиды друг на друга, при этом и сам не чувствую себя безгрешным — конкуренция не ходит в белых ангельских одеждах, раздавая всем щедроты поровну. Но сегодня, как мне кажется, нам стоит поискать пути для сближения позиций. Почему? Скажите, положа руку на сердце, у кого из вас дела идут хотя бы не хуже, чем год-два назад? Мы с Беренсоном постоянно изучаем рынок и для нас не секрет, что спрос значительно упал. Есть разные причины этого явления — перенасыщение, ряд крупных банкротств наших постоянных клиентов, кризис экономики, связанный с испанским гриппом и другие факторы, углубляться в перечисление которых не стану — лучше изложу вам своё предложение. Смею надеяться, оно вас заинтересует.

Дилэйни стряхнул столбик пепла в хрустальную пепельницу, внимательно оглядел слушателей и продолжил:

— Сначала я хотел бы узнать предварительно, интересует ли вас всех одно дело, которое даст нам всем заработать, при условии, что мы будем трудиться вместе, при равных вкладах и равном распределении прибыли? Или, возможно, кто-то не пожелает войти в предлагаемый консорциум по любой причине? Давайте примем за аксиому, джентльмены, что дело будет выгодным, но если кто-нибудь сомневается в предприятии, не будет ни для кого обидным, если этот человек покинет наше собрание до оглашения сути предложения.

Снова последовал обмен гостей быстрыми взглядами, итог которому подвёл Гордон Браун:

— Как я понимаю, Джозеф, желающих оставить коньяк и сигары ради мерзкой погоды на улице сегодня не нашлось. Излагайте Ваше предложение, не томите!

— Хорошо, к делу. Я заметил, джентльмены, что сегодня вы все приехали ко мне на машинах производства Генри Форда. Мы с Беренсоном тоже имеем по «Форду-Т» улучшенной комплектации — усиленные рессоры, кожаные сидения и верх, данлоповские шины и прочее… А вот скажите, друзья, мы все купили свои авто у Форда, а продал ли кто-то из нас ему хоть одну картину, скульптуру, хоть какую-то художественную безделушку? Подозреваю, что нет. А ведь старина Генри набит деньгами, он даже своим рабочим платит 5 долларов в день, не говоря уж про инженеров и акционеров «Форд Мотор»… Напрашивается вопрос: как заставить его поделиться с нами, оказавшимися в трудном положении ценителями и сеятелями прекрасного?

— И как же? — выразил общий интерес Макги.

— Я внимательно изучил личность и увлечения мистера Форда, беседовал с некоторыми людьми, близко знакомыми с ним и входящими в мой круг общения. Что удалось узнать: интересующий нас человек — настоящий фанатик своего дела, а именно — производства автомобилей и совершенствования процесса их изготовления. В то же время он состоит в масонской ложе, до недавнего времени лично принимал участие в автогонках, пописывает брошюрки о здоровом образе жизни и о «заговоре сионских мудрецов»… я разделяю ваше негодование, Теренс и Лесли, но в нашем бизнесе неизбежно когда-нибудь приходится иметь дело с неприятными людьми, а их деньги ничем не отличаются от денег славных парней. Тем более, не почётно ли для вас будет отобрать несколько сот тысяч у антисемита?

— Продолжайте, Джозеф, — легко согласился Коэн.

— Итак, наша главная задача — пробудить интерес Форда к предметам искусства, чтобы он понял, какого эстетического наслаждения лишает себя, не коллекционируя картины, хотя имеет для этого все возможности. Ведь другим увлечениям он отдаёт немало времени и средств, почему бы не предположить, что и наше предложение будет для него заманчивым? И вот что мы с Тэдом придумали. Создав консорциум, мы напечатаем на глянцевой бумаге цветные репродукции лучших ста картин, имеющихся в наших запасниках, мы закажем лучшим критикам подробные аннотации к каждой картине. Мы издадим эти два-три альбома в единственном экземпляре и отвезём их Форду в Форт-Майерс. Вряд ли магнат устоит перед волшебной силой истинного искусства, а там потихоньку и пристрастится к коллекционированию, себе и нам на радость. Сегодня я прошу вас только дать согласие на этот проект. Принцип финансирования и дальнейшей общей деятельности обсудим при составлении формального договора, задействовав наших юристов.

Спустя пару часов после прибытия, автомобили гостей разъехались, увозя посетителей к теплу их домашних каминов, сквозь уныло моросящий дождь.

Следующие три месяца были посвящены азартной работе нового консорциума над подарочным изданием. Были привлечены к работе над иллюстрациями лучшие фотографы и мастера печати, тексты аннотаций писали университетские преподаватели. Сами галеристы, распределив между собой обязанности, усердно следили за ходом процесса, не давая расслабиться никому из нанятых специалистов. И настал день, когда готовые печатные листы были отданы переплётчикам и заключены в кожаные обложки с золотым тиснением, позолоченными уголками и замочками, превратившись в новое произведение искусства.

На совещании у Дилэйни, приуроченному к окончанию работы над трёхтомником, было решено, после непродолжительных дебатов, что ехать к Форду во Флориду всей компанией не стоит, чтобы не напугать клиента таким многочисленным десантом. Компаньоны выбрали для этого ответственного дела автора замысла — Джозефа Дилэйни, а с ним отрядили солидного Сайруса Макги. Причём последнему пришлось выслушать приватные напутствия от компаньонов относительно необходимости присматривать и за самим Джозефом, чтобы тот не вздумал перетягивать одеяло на себя, а вёл переговоры для общей пользы.

Ещё через неделю состоялась новая встреча в зале особняка на Бридж-стрит. Но теперь за круглым столом сидели только трое из участников проекта, дымя кубинскими сигарами и с нетерпением ожидая появления Дилэйни, Макги и Беренсона.

Наконец дверь из внутренних помещений открылась и вошли отсутствовавшие, встреченные вопросительными взглядами коллег. Но угадать настроение троицы было весьма сложно — Беренсон, поздоровавшись со всеми, избегал вопросительных взглядов и быстро занял своё место за столом, Дилэйни, как всегда, выглядел невозмутимо, и только в облике Сайруса Макги была заметна какая-то странная то ли озабоченность, то ли растерянность.

Дилэйни, устроившись в кресле, не спеша обрезал кончик сигары, прикурил от массивной настольной зажигалки и начал доклад:

— Джентльмены! Я должен, в первых словах, поблагодарить вас всех и каждого лично за труд, вложенный в наше уникальное издание. Полагаю, что со временем оно займёт подобающее место в музеях Вашингтона или Филадельфии. Но на сегодняшний день все три тома принадлежат мистеру Генри Моргану, которому мы их подарили.

— Так что же, удалось? — привстал в кресле Лесли Коэн.

— Погодите, Лесли. Расскажу обо всём по порядку. Опущу рассказ о нашем путешествии, о впечатлениях от усадьбы Форт-Майерс и нашего там приёма, перейду сразу к описанию переговоров с мистером Генри. Представьте себе сухощавого высокого блондина, ни минуты не остающегося в состоянии покоя — если он присаживается, то тут же вскакивает, начинает мерить шагами кабинет, при этом чувствуется, что мысли его витают где-то далеко от вас и ваших проблем. Тем не менее, у нас с Сайрусом получилось остановить этот адский маятник, вручив ему наш презент. Смею вас уверить, подарок вызвал большой интерес — мистер Форд немедленно уселся за стол, отодвинув в сторону кучу чертежей, и принялся очень внимательно рассматривать альбомы, том за томом, забыв о своей непоседливости и, казалось, полностью отключился от реальности. Мы с Сайрусом не могли сдержать довольных улыбок, переглядываясь между собой — рыбка клюнула! И таким образом мы переглядывались и улыбались часа два, пока мистер Генри не закрыл последний том. А теперь представьте себя на нашем с Сайрусом месте — обнадёженных поведением магната и предвкушающих неплохую прибыль. И вот наш дальнейший диалог — Сайрус подтвердит честность моего рассказа:

— Это очень хорошие книги, — сказал мистер Форд, — думаю, я приобрету все три. Сколько вы хотите за них получить?

— Боюсь, Вы неправильно нас поняли, сэр, — ответил я, — мы не продаём эти альбомы, мы дарим их, чтобы Вы с их помощью могли выбрать интересующие Вас оригиналы картин, имеющиеся в нашем владении. Мы представляем консорциум галеристов Нью-Йорка и будем рады оказать Вам помощь в основании и расширении Вашей коллекции произведений искусства.

Форд задумался и снова начал расхаживать туда-сюда… После некоторой паузы он внимательно взглянул на нас с Сайрусом и переспросил:

— Если я вас правильно понял, джентльмены, вы дарите мне эти книги?

— Совершенно верно, они Ваши, — подтвердил я.

Последовала ещё одна пауза, посвящённая размышлениям хозяина, потом он подошёл к столу, раскрыл один из томов и сказал то, от чего мы с Сайрусом до сих пор толком не пришли в себя:

— Вряд ли я пойму когда-нибудь, джентльмены, — задумчиво сказал Форд, — для чего мне приобретать какие-то картины, имея настолько хорошие их изображения в этих книгах?