Человеческое общество таково, что в ответ на любой тезис или предложение почти всегда следует кидание в крайности и возведение в абсолют. Просто раса ситхов какая-то, если следовать известной цитате))
Вот и окололитературные и читательские круги тоже поддались этой заразе. Все попытки указать на то, что чего-то слишком много и чересчур, превращаются в оголтелый призыв избавиться от неугодного явления под корень. Так было и с глагольной рифмой, которая теперь считается чуть ли не преступлением у некоторых, хотя изначальным призывом было «не стоит злоупотреблять».
Так и с прозой. Текст, излишне насыщенный причастными и деепричастными оборотами, чересчур громоздок и тяжёл для понимания, кто на ком стоял, — так давайте вообще откажемся от деепричастий! Пассивный залог является одной из отличительных черт канцелярита — так гнать его поганой метлой из художественного текста! Перебор архаизмов в попытке придать атмосфере аутентичности заставляет читателя лезть в словарь на каждый строчке? Заклеймим кровавым клеймом любой текст, где в паре абзацев на страницу встречается слово «бойница» или «моргенштерн»! «Окно» и «булава», фигли! Хотя — какая булава?! Это слишком сложно, «дубинка» — вот и всё, чего мелочиться?
Это почти анекдот.
Сегодня долго ехали в автобусе, и мой сын общался с парнишкой года на два постарше и заодно, время от времени, с его мамой. Что-то разговор у них зашел о литературе, в частности, о Гоголе. О том, какой он писатель — русский или украинский. Советский, сказала мама, приятный, кстати, человек. Потому что когда жил Гоголь, наша страна называлась СССР.
