О заместительных синонимах

Человеческое общество таково, что в ответ на любой тезис или предложение почти всегда следует кидание в крайности и возведение в абсолют. Просто раса ситхов какая-то, если следовать известной цитате))

Вот и окололитературные и читательские круги тоже поддались этой заразе. Все попытки указать на то, что чего-то слишком много и чересчур, превращаются в оголтелый призыв избавиться от неугодного явления под корень. Так было и с глагольной рифмой, которая теперь считается чуть ли не преступлением у некоторых, хотя изначальным призывом было «не стоит злоупотреблять».

Так и с прозой. Текст, излишне насыщенный причастными и деепричастными оборотами, чересчур громоздок и тяжёл для понимания, кто на ком стоял, — так давайте вообще откажемся от деепричастий! Пассивный залог является одной из отличительных черт канцелярита — так гнать его поганой метлой из художественного текста! Перебор архаизмов в попытке придать атмосфере аутентичности заставляет читателя лезть в словарь на каждый строчке? Заклеймим кровавым клеймом любой текст, где в паре абзацев на страницу встречается слово «бойница» или «моргенштерн»! «Окно» и «булава», фигли! Хотя — какая булава?! Это слишком сложно, «дубинка» — вот и всё, чего мелочиться?

  Вот и так называемых заместительных синонимов не избегла чаша сия. Хотя, конечно, как утверждается, термин этот — в корне неверен, поскольку существует общепринятое наименование «контекстуальные синонимы». Но, поскольку народ уже привык, пусть будут заместительные.

Что это, собственно, такое? Это синонимы, которые являются таковыми только в контексте. Например, какого-нибудь одного Петю можно назвать в повествовании «дедушкой» и «сторожем» (потому что ему семьдесят и он сторожит кладбище), а какого-то другого Петю — нельзя, его заместительными синонимами будут, скажем, «парень» и «гимнаст» — исходя из возраста и рода занятий.

Собственно, на это заместительные синонимы и указывают: на пол, возраст, внешность, характер, национальную принадлежность, родственные отношения с кем-то, профессию, хобби — и многое-многое другое, что составляет цельный образ персонажа и делает его тем, кто он есть. Ну, и заодно даёт возможность именовать его как-то иначе, чем личным местоимением «он/она» или по имени, чтобы не повторяться.

Кстати, как переводчик должен заметить, что в той же англоязычной литературе очень часто нет никаких проблем с употреблением через слово “he” или “she” (а также глагола “said” в атрибуциях к диалогам). У нас же в старой-доброй школе перевода (да и писательского дела, к слову) был принят негласный закон: многообразие лучше однотонности. Всё богатство русского языка стоит использовать как должно: без излишеств — но и не ограничиваясь «набором первой помощи» в виде общеупотребительных слов с нейтральной окраской, пачки личных местоимений и тому подобных базовых кирпичиков.

Почему же сейчас дошло до того, что любые заместительные синонимы (особенно указывающие на пол и внешность) принимаются настолько в штыки и подвергаются остракизму, если раньше всё было так хорошо? Всё просто. Свобода творчества, не подкреплённая хоть какими-то мало-мальскими знаниями выплеснулась на просторы Интернета.

И пришёл фикбук…

То есть, сначала — ещё всякие ролевые форумы, потом — беон, потом — фикбук. И посыпались оттуда всякие аметистовоглазые эльфы, красноволосые демоны, сладкоголосые красавицы и прочее, и прочее, употребляемое по поводу и без повода. Оттуда же, кстати, началась аллергия на подробное описание внешности, особенно через зеркало (даже если в тексте это уместно и написано грамотно), хотя стоит только обратить внимание, скажем, на портрет капитана Блада или полистать произведения того же Майн Рида — и что мы видим? Пра-авильно…

Тут мне, конечно, могут возразить: мол, когда жили Сабатини с Майн Ридом и когда мы? Но ведь всё новое — это хорошо забытое старое, и если у классиков получалось описывать своих героев подробно и интересно, то почему на подобном стиле должно ставить крест незабвенное «у неё были берёзовые волосы и большие… грудь»? А мнение, что «классикам можно, а нам — нет», потому что «что позволено Юпитеру, не позволено быку»… Вам нравится причислять себя к крупному рогатому скоту? Мне — нет)) А классики тоже были людьми.

Вопрос-то в чём? В уместности. И незлоупотреблении. Каждый персонаж объединяет в себе множество разных черт. Да, на протяжении одной книги мы можем встречать юношу, книгочея, беглеца, светловолосого путешественника, философа, гордеца, мальчишку, юнца, утончённого ценителя изящной словесности, бывшего пленника, друга, товарища, сына далёкого мира, голоногого хвастуна и синеглазого красавца, и всё это будет не пятнадцать человек, а один. Но неужели вы будете отнимать все вышеперечисленные наименования у персонажа, оставив ему только местоимение «он» и имя «Эврих»?)) Нет. Всё это — нужно. Смотря по обстоятельствам. Смотря чьими глазами мы его видим. Смотря какую часть его личности важно подчеркнуть в данный момент. Этот всем известный аррант может быть разным — потому что в разных жизненных обстоятельствах все люди разные, и жестокий убийца для одного может быть любящим сыном для другого. Так не отнимайте у других персонажей других книг право быть разными.

Естественно, когда заместительных избыток — это ни в какие ворота не лезет. Нельзя, чтобы об одном персонаже потоком шли предложения вроде: «Король улыбнулся. Молодому человеку было приятно, что совет прошёл хорошо. Там коронованный шатен чувствовал себя как рыба в воде, и никто не мог возразить улыбчивому дипломату, ведь этот тонкокостный эстет прекрасно разбирался в законах и был логичен до невозможности». Так нельзя. Это — уже крайняя степень боязни личных местоимений и повторов, отсюда — чрезмерность и неправомочность употребления. Но можно же и по-другому.

А вот, кстати, к вопросу о шатенах и иже с ними. О эти многострадальные блондины и брюнеты, на которых навесили табличку «ЗОПРЕЩЕНО» — наравне с гендерными указателями! Хотя кому могло помешать абсолютно нейтральное «мужчина» — до сих пор для меня большая тайна. Разумеется, их не надо употреблять через слово — как и всё остальное в многообразии наших текстов. Но зачем же совсем избавляться? Почему за обычные, в общем-то, слова приходится краснеть, как будто они — какое-то табу? Нездоровое это табу, скажу я вам. «Так и небо стыдно будет назвать голубым».© Из разряда нашего любимого «проще запретить всё, чем разобраться в использовании и понять, что так, а что не так». А потом у нас подымается хай на страшные-ужасные компьютерные игры, из-за которых подростки стреляют в родных или сигают в окно… а то, что этим родным на подростков было начхать и проблема на самом деле в этом, скромно умалчивается. Во всём виноваты компьютерные игры!

Так и здесь. Во всём виноваты несчастные указания на цвет волос! А вовсе не избыточное и неправильное их использование.

Возьмём одну сцену. В комнате находятся двое мужчин. Мы их видим в первый раз, не знаем ни имён, ни рода занятий, вообще ничего — только описание внешности. И один из них — брюнет, а второй — блондин. И автор что теперь, повеситься должен, лишь бы не употреблять ненавистные заместительные?

Вспомним самое начало «Понедельника» Стругацких. Как авторы и сам главный герой называют двух молодых людей, севших к нему в машину? «Горбоносый» и «бородатый». Это — их отличительные признаки, по которым их распознаёт как Привалов, так и читатель. И даже потом, когда мы узнаём их имена, в тексте нередко встречаются «горбоносый Роман» и «бородатый Володя». Потому что, блин, да — у Ойры-Ойры нос с горбинкой, а Володя носит бороду без усов. И хоть ты застрелись, а они — такие, и это никуда не денется!

Да, внимательные любители классики скажут, что у Булгакова через строчку идёт «Маргарита» — и почти никак он её больше не называет. Но это — такой стиль. И потом, того же Бездомного он называет и «поэтом», и «Иваном Николаевичем», и даже «Иванушкой», в зависимости от контекста. И Азазелло у него — и «рыжий», и «убийца», и «клыкастый», и «человек с бельмом», и «мужчина в котелке».

Дайте уже демону быть демоном, инкубом и начальником отдела, если таковы его раса, «национальность» и должность. Не забывайте о том, что Волкодав был и «венном», и «бывшим каторжником», и «полуседым хмурым парнем», и «оборотнем», и «Серым Псом», и много кем ещё. Не стыдитесь называть красавицу красавицей, когда она этого заслуживает!

Не отнимайте у персонажей кусочки их жизней. Им, бедным, и так нелегко по воле авторов приходится… И если вы категорически против заместительных в собственном произведении и умеете обходиться без них так, что это не сказывается на качестве текста отрицательно, — ради бога, это ваше право и ваш стиль. Но не лишайте других права именовать своего героя не только «он» и по имени. В конце концов, правильно использованные заместительные, если приглядеться и вдуматься, очень тонко и красиво дополняют и расширяют сцену, придавая ей нужную атмосферу легчайшими намёками. Например, когда в результате ссоры один персонаж общается с другим не как друг, а как начальник или строгий отец. А выражение «посмотрел на жену своего брата» вместо имени в пиковый момент придаст оттенок родства, расцветит сцену глубиной отношения и оттенит важность родственных связей для персонажа.

А если читатель путается, кто есть кто, и жалуется, будто не может запомнить, что вот этот конкретный эльф — не только эльф, но ещё и лучник, посол, принц, остроухий, смельчак, бледная тень по имени username и вдобавок ещё чей-то брат, друг и сын… Быть может, это проблема вовсе не автора, который придумал цельного персонажа со своей историей и социальными отношениями, а чьей-то памяти, которая не хочет напрягаться, потому что не ждёт этого от «жвачки для мозгов»)) Стоит только поменять отношение — и я уверен, сразу всё получится.