Читали Радищева, а поклоняетесь Шешковскому

Кто из нас ещё в школе слышал про такого писателя как Александр Радищев, и про его «Путешествие из Петербурга в Москву»? Кто от души сочувствовал крепостным крестьянам, которые в то время были «мертвы в законе»? Кто не слышал его знаменитую фразу: «Что крестьянину мы оставляем? То, чего отнять у него не можем – воздух»? Кто не возмущался действиями Екатерины Второй, которая обозвала Радищева «бунтовщиком хуже Пугачёва» и сослала в Сибирь, и Шешковского, который его, потомственного дворянина, плетьми порол?

Кто в детстве или в ранней юности смотрел фильм «Маска Зорро» с Энтони Хопкинсом и Антонио Бандерасом в главных ролях? Кто искренне восхищался мужественным защитником униженных и обездоленных и от души презирал эксплуататоров и кровопийц типа губернатора Рафаэля Монтеро? Наверное, если бы спросили кого-то из нас, правильно ли делал последний, что отнимал у бедняков последнее и устраивал показательные процессы над случайно выбранными в качестве «бунтовщиков» крестьянами? – вряд ли кто ответил бы: да.

А что мы делаем здесь и сейчас, когда угнетение и унижение слабых происходит не в далёкие екатерининские времена и не в шедеврах мексиканско-американского кинематографа, а в наше время, на наших глазах? Что сделали мы, когда такие честные люди, как Радищев, вышли на Болотную площадь с требованиями честных выборов? Как так получилось, что те люди, которые в школе восхищались Радищевым, встали на сторону современных шешковских и, вместо того, чтобы всей страной, всем народом   вступиться за тех, кто поплатились за требование с уважением относиться к собственному народу собственной свободой, стали вовсю поливать их грязью? И тем самым сказали им в лицо: не надо требовать уважения наших избирательных прав – к нам можно и нужно относиться как к холопам!

А уж то, как отнеслась общественность к Кате Мурановой из Медвежьегорска, и вовсе ни в какие ворота не лезет. Началось всё с того, что подросток Михаил Жлобицкий подорвал себя в здании архангельского ФСБ. К вопросу, как я оцениваю его поступок, могу сказать, что суицид – это в принципе не то, что я могла бы одобрить, повторить, а тем паче кому-то посоветовать. Но речь в данном случае не о нём, а о женщине, которая в посте ВКонтакте пожелала мира его праху – о Кате Мурановой. И вот за эти слова её обвиняют в оправдании терроризма, блокируют её счета, лишают возможности зарабатывать деньги, чтобы прокормить себя и своего малолетнего сына Ивана, который, кстати говоря, страдает астмой и нуждается в лекарствах, и которого она воспитывает одна. Сотрудник центра «Э» Артём Краевой систематически подвергает её моральным унижениям непонятно с какой целью: то ли сломить морально, то ли просто самоутвердиться за счёт слабой женщины. Судья Сергей Бровко выносит ей приговор – штраф в триста пятьдесят тысяч рублей. Триста пятьдесят тысяч! Безработной одинокой матери с больным ребёнком на руках! Монтеро из «Маски Зорро» — он хотя бы отнимал у крестьян последнее, а тут штрафуют на сумму, которую Муранова отродясь в руках не держала и вообще, если бы не помощь добрых людей, пропала бы с голоду. И вот люди, которые, сидя у экрана, называли Монтеро негодяем, считают, что это правильно. А ещё накануне судебного заседания некоторые не упускают случая прислать ей в чат сообщения с откровенным злорадством и пожеланием сесть в тюрьму надолго. А что плохого сделала Катя, если разобраться? Просто пожелала мира чьему-то праху.

Меня иногда спрашивают, какую бы я песню запела, если бы мне в результате теракта оторвало руки-ноги, что бы я тогда думала о той же Кате? Если представить, что какой-то террорист совершил теракт на площади, на вокзале или в каком-то месте массового скопления, в результате чего погибло много невинных людей, и какая-то Маша сказала: правильно, какой он молодец, так вам всем и надо! (я говорю «какая-то Маша» потому, что мне трудно представить, чтобы Катя одобрила бы массовое насилие), конечно, у меня бы возникли большие сомнения в адекватности этой самой Маши. Дружить и общаться с таким «душевным» человеком мне бы вряд ли захотелось. Однако даже тогда я не желала бы, чтобы её и её детей вот так оставили без средств к существованию и приговорили к штрафу на неподъёмную сумму. Скорее пожелала бы, чтобы ей назначили обязательные работы: помашет метлой – авось, дурости поубавится! Или назначить психиатрическую экспертизу: вменяемый ли это человек, отдаёт ли он себе отчёт в том, что говорит и делает? Если бы своими глазами видела комментарий, оправдывающий терроризм, наверное, спросила бы: а если бы среди погибших были близкие тебе люди? Террористов я никогда не любила и никогда не полюблю (если, конечно, не впаду в глубокий маразм). Но считаю, что наказание должно быть адекватно тяжести содеянного. Всё-таки если эта самая Маша никого не обездолила и последнего у людей не отнимала, то подобного явно не заслужила.

Вот так и получается: когда несправедливость происходит либо на экране телевизора или происходила когда-то давным-давно, люди адекватно оценивают, кто герой, кто злодей, кто преступник, а кто – невинная жертва. А когда нечто похожее случается здесь и сейчас, на наших глазах, критерии оценки тут же меняются до неузнаваемости: чёрное объявляется белым, белое – чёрным, добродетель вдруг становится тягчайшим грехом, а порок – добродетелью. Не потому ли, что Екатерина Вторая и Шешковский уже не только умерли, но и давно истлели, и как их ни ругай, ничего уже не сделают? Не потому ли, что злодей-губернатор Монтеро не выскочит из телевизора и не заставит ответить за нелестные отзывы о нём? А если вдруг и выскочит, то это всё-таки будет не Монтеро, а Стюарт Уилсон, который, скорей всего, прекрасно понимает, что играет отъявленного мерзавца. А вот нынешние властители за непочтение и наказать могут – боязно. На кого ещё выместить свой страх, как не на слабую женщину, к тому же обвинённую в оправдании терроризма?

Я, конечно, не Зорро – тот бы, я думаю, вступил бы в борьбу с обидчиками Кати. И написать об этой истории так же красноречиво, как сделал бы это Радищев, едва ли смогу. Но я надеюсь, что Катя, которая, кстати говоря, является моей фейсбучной подругой, принимает меня такой, какая я есть. И что если вдруг меня объявят экстремистом, террористом, пособником Сатаны, ящером-рептилоидом с Сириуса (нужное подчеркнуть), то её моя репутация тоже не испугает. В конце концов, если одна моя бывшая подруга, стремясь быть как все, бросила меня из-за политических разногласий, пожелав на прощание быть расстрелянной, это не повод никому больше не верить. К слову сказать, той бывшей подруге я бы тоже никогда не пожелала остаться одной с больным ребёнком без средств к существованию и быть оштрафованной на баснословную сумму. Не то чтобы я её простила или оправдала, но пустить по миру за слова – это уже явно перебор.

«Потомство отомстит за меня», — писал Радищев незадолго до кончины. Судя по всему, слишком высокого мнения был Александр Николаевич о благоразумии некоторых потомков.