Мальчик в полосатой пижаме / The Boy in the Striped Pajamas

Многие (особенно в последние дни) ругают книги издательства Армада. За глупость, недостоверность и много чего еще. Но иногда мне хочется сказать: «Люди, загляните в такой-то мировой бестселлер и возрадуйтесь, что авторов Армады хотя бы не издают миллионными тиражами».

Вчера я посмотрела фильм «Мальчик в полосатой пижаме» (после «Игры Эндера» взялась просматривать фильмы с Эйсой Баттерфилдом). Как раз по одноименному мировому бестселлеру некоего Джона Бойну. О дружбе сына коменданта концлагеря и мальчика-еврея. Фильм мне понравился; без некоторых логических несостыковок не обошлось, но на них можно закрыть глаза. Очень пронзительное кино получилось, с отличными актерами, хорошей музыкой и светлой красивой картинкой. Будто и не про холокост. Конец в чем-то излишне мрачный и плакательный, но в целом фильм к просмотру советую. Естественно, я решила потом прочитать книгу и, быть может, прояснить для себя те логические несостыковки, которые меня царапнули в фильме. Например, пленный старик-еврей, прислуживающий семье коменданта за столом (да арийцы бы умерли от брезгливости!). Или нелепое поведение главного героя, который проявляет недетские чудеса хитрости и изворотливости, а потом вдруг совершает совершенно инфантильные и глупые поступки (хотя даже в этом возрасте в пронзительных голубых глазах маленького Баттерфилда виден недюжинный интеллект).

Прочитала. И вознегодовала.

Осторожно, ниже спойлеры.  

Итак, вкратце — сюжет. Повествуется он от лица главного героя, девятилетнего мальчика Бруно, который живет себе мирно в Берлине со старшей сестрой, мамой и папой. В один прекрасный день к ним в дом заявляется Гитлер (которого Бруно упорно зовет «фурором») и объявляет, что папа Бруно получил повышение. Вскоре после этого Бруно с семьей покидает уютный особняк в Берлине и переезжает в «загородную резиденцию», унылый небольшой дом рядом с лесом. И в первый же день Бруно видит из окна своей спальни по ту сторону леса странную ферму: все её обитатели ходят в полосатых пижамах. А еще оттуда периодически валит странный и очень вонючий черный дым. Какое-то время спустя Бруно решается удрать из дома и сходить на эту ферму (ему скучно и одиноко, к тому же он любит приключенческие книжки и мечтает стать исследователем), и обнаруживает, что ферма обнесена колючей проволокой. Но самое главное — по ту сторону проволоки сидит мальчик, его ровесник, со странным именем Шмуль. Мальчишки болтают о том и о сем, а на следующий день Бруно приходит снова. И колючая проволока не мешает возникновению их странной дружбы.

Параллельно папа рассказывает Бруно о том, что на «ферме» живут евреи, и они не люди; нанятый учитель впихивает в детей историю войны и фашистские идеи; а еще Бруно узнает, что старик Павел, который прислуживает им за столом, тоже живет на этой ферме и когда-то был врачом («видно, плохим, раз решил лучше чистить картошку на кухне», решает Бруно). А спустя какое-то время старик случайно проливает бокал вина на колени гостю, молодому офицеру СС, и тот прямо на глазах у детей хладнокровно его убивает. А как-то раз Шмуля зовут в дом коменданта мыть бокалы, и Бруно на радостях угощает его курицей; но тот же офицер застает их вместе, и Бруно, недолго думая, врет, что Шмуль стянул курицу сам. Потом Шмуль долго не появляется у проволоки, а когда появляется, то весь разукрашен синяками («упал с велосипеда», решает Бруно). И все это не заставляет Бруно разувериться в том, что людям на «ферме» прекрасно живется, что там есть кафе, магазины и куча развлечений, совсем как в Берлине. И жалобы бедного тощего Шмуля на голод хоть и побуждают Бруно носить ему еду, но не мешают съедать большую часть этой еды по дороге.

А потом папа Бруно решает, что его семье лучше вернуться в Берлин, а когда расстроенный Бруно приходит сообщить эту новость Шмулю, то застает друга в слезах: его папа ушел куда-то с другим мужчинами и не вернулся. После чего Бруно обнаруживает, что может приподнять колючую проволоку и пролезть под ней, и предлагает Шмулю помощь в поисках папы. Шмуль радостно соглашается и на следующий день приносит к месту встречи «пижаму». Бруно пролезает на «ферму», переодевается, и мальчики отправляются на поиски. Но неожиданно солдаты гонят всех вокруг в какое-то здание («переждать дождь», решает Бруно), закрывают за ними металлическую дверь и… в общем, вы поняли.

Обнаружив пропажу сына, родители Бруно кидаются на поиски, но тщетно. И лишь неделю спустя солдаты находят у забора его одежду, но никто так и не понимает, что произошло. И лишь год спустя папа-комендант, проходя мимо места, где нашли одежду, замечает, что можно приподнять проволоку так, чтобы туда пролез мальчик. После чего впадает в депрессию и раскаяние и не сопротивляется, когда за ним приходят «другие солдаты» и уводят в неизвестном направлении.

Такая вот трогательная история. И все бы ничего, если бы в книге не было прямым текстом сказано, что лагерь — Аушвиц.

Есть отличная книга Робера Мерля под названием «Смерть — моё ремесло». Там Мерль гениально рассказал историю коменданта Освенцима — от лица самого коменданта. Мерль тщательно изучил все показания Рудольфа Хёсса и написал поразительно правдивую историю. Мощную, без прикрас, историческую точную. Всем рекомендую к прочтению. Так вот, есть там один любопытный эпизод: когда жена коменданта узнаёт, чем на самом деле занимается её муж… тут лучше просто процитировать.

Я крикнул:

— Ты не смеешь так обращаться со мной! Все, что я делаю в лагере, — я делаю по приказу! Я тут ни при чем.

— Да, но делаешь это ты!

Я посмотрел на нее с отчаянием.

— Но ты не понимаешь, Эльзи, я винтик — и только. В армии, когда начальник отдает приказ, отвечает за него он один. Если приказ неправильный — наказывают начальника. И никогда — исполнителя.

— Значит, — медленно, с уничтожающим презрением процедила она сквозь зубы, — вот причина, заставившая тебя повиноваться. Ты знал, если дело обернется плохо, — не ты будешь наказан.

— Но мне никогда и в голову не приходило это!.. — воскликнул я. — Я просто не способен не выполнить приказ! Пойми же! Я органически не в состоянии нарушить приказ!

— Значит, — сказала она с леденящим спокойствием, — если бы тебе приказали расстрелять малютку Франца, ты тоже выполнил бы приказ?

Я растерянно посмотрел на нее.

— Но это безумие! Никогда мне не прикажут ничего подобного!

— А почему бы нет? — сказала она с истерическим смехом. — Тебе ведь дали приказ убивать еврейских детей! А почему бы не твоих детей? Почему бы не Франца?

— Помилуй, никогда бы рейхсфюрер не отдал мне такой приказ! Никогда! Это…

Я хотел сказать: «Это немыслимо!», но внезапно слова застряли у меня в горле. Я с ужасом вспомнил, что рейхсфюрер приказал расстрелять собственного племянника.

Я опустил глаза, но было поздно.

— Ты не уверен! — с невыразимым презрением произнесла Эльзи. — Вот видишь, ты не уверен! И прикажи тебе рейхсфюрер убить Франца — ты бы сделал это! — Она стиснула зубы, как-то вся собралась, и глаза ее загорелись жестоким, звериным огнем. Эльзи, такая мягкая, тихая… Я смотрел на нее, словно парализованный, пригвожденный к месту этой ненавистью.

— Ты сделал бы это! — с яростью выкрикнула она. — Ты сделал бы это!

Не знаю, как это вышло. Клянусь, я хотел ответить: «Конечно, нет!» Клянусь, я так и хотел ответить. Но слова снова внезапно застряли у меня в горле, и я сказал:

— Разумеется, да.

И внезапно мне подумалось, что Джон Бойн прочитал одну-единственную — вот эту — книгу о холокосте и захотел написать на нее фанфик. На этот самый момент. И написал, плюнув на всю историческую и даже психологическую достоверность; а издатели радостно впарили сентиментальной публике очередную «аднаногую сабачку», а публика радостно её проглотила. Потому что публике, в общем, в большинстве своём тоже плевать на всю историческую и даже психологическую достоверность.

Гитлер, который лично объявляет рядовому обершарфюреру о назначении его комендантом одного из концлагерей, да ещё Еву Браун с собой прихватил? Пленный еврей, прислуживающий за столом коменданту Освенцима? Колючая проволока, которую можно поднять рукой? Одежда, которую нашли только через неделю? Мальчики, которые каждый день часами разговаривали у ограды? Евреи, которых затолкали в газовую камеру прямо в одежде? Пардон, но… как насчет того, что в реальности Рудольф Хесс Гитлера разве что издали видел, а общался только с Гиммлером? Что Освенцим был образцово-показательным лагерем, что по колючей проволоке бежал ток, что солдаты с собаками прочесывали периметр день и ночь, что стояли наблюдательные вышки с часовыми, что узников загоняли в газовые камеры нагими под предлогом «душа»? Что штурмбанфюрер СС никогда бы не допустил, чтобы ему за столом прислуживал еврей, и даже «невидимых» слуг по господскому доме отбирали с особой тщательностью, предпочитая женщин-неевреек? И я уже не говорю про то, что в реальности у коменданта Освенцима был не один сын и не одна дочь, и звали их по-другому.

Отдельная статья — Бруно. Девятилетний сын коменданта Освенцима, который упорно не понимает, что Германия вообще с кем-то воюет? Который до последнего считает, что на «ферме» людям прекрасно живется? Который не знает, что означает «хайль Гитлер»? Который не умеет правильно выговаривать слово «фюрер», а вместо «Аушвиц» упорно произносит «Аж-Высь»? И это сын Рудольфа Хесса, которого отличала маниакальная страсть к порядку?! Я уж не говорю об излишней инфантильности, граничащей с олигофренией, притом что порой мальчик проявляет недюжинный ум и актерские способности (автор явно забыл, что значит быть ребенком, и не умеет писать детей). Да и вообще неприятная из Бруно вышла личность, эмоций — как у табуретки: якобы-друг жалуется, что он голодает, а ты, сытый откормленный барчук, по дороге сжираешь почти всю его еду. А потом еще и предаешь этого друга, не моргнув глазом; хотя на твоих глазах тот же молодой офицер, который застал вас вместе, убил старика в такой же полосатой пижаме всего-навсего за пролитое вино… А уж трогательное раскаяние в конце хладнокровного палача Хесса — это просто уняня.

В общем, если бы автор оставил абстрактный лагерь и абстрактного коменданта, это было бы еще полбеды (хотя не отменяло бы заботливого Гитлера и проблемы с психологией персонажей). Но при данном раскладе меня глубоко возмущает в первую очередь абсолютное наплевательство на историческую достоверность. А ведь это тебе не юмористическое фэнтези…

В общем, двойку Джону Бойну. По истории, во всяком случае. А вот за экранизацию, которая максимально заткнула писательские дыры — пять. Создатели убрали Гитлера, ни разу не упомянули название лагеря, провели ток по проволоке, ввели в конце «душевую», углубили образ Бруно, убрав тонны инфантильности и пожирание еды по дороге, зато добавив сомнения по поводу «фермы» и занятий отца, а ещё пропагандистские немецкие фильмы о концлагерях, после которых Бруно поверил в «кафе и магазины»… и одежду у забора нашли мгновенно.

Если захотите ознакомиться с «Мальчиком в полосатой пижаме», смотрите фильм. А если захотите стоящей литературы о настоящей Второй Мировой, читайте Мерля. Вот, пожалуй, и всё.