Тренировки — Еще раз, Цири. Проделаем это медленно, так, чтобы ты могла овладеть
каждым движением. Смотри, нападаю на тебя с терции, с четвертой позиции,
наклоняюсь как для укола… Почему ты пятишься?
— Потому что знаю, это финт. Ты можешь пойти в широкий синистр, левый
разворот или ударить батманом с верхней кварты, четвертой позиции. А я
отступлю и отвечу контрвыпадом!
— Неужто? А если я сделаю так?
— И-и-и! Ты же хотел медленно! Что я сделала неверно? Скажи, Койон?
— Ничего. Просто я выше тебя и сильнее.
— Это нечестно!
— Нет такого понятия, как честный бой. В бою используют любое
преимущество и любую возможность. Отступая, ты позволила мне вложить в удар
большую силу. Вместо того чтобы пятиться, надо было применить полуповорот
влево и попробовать достать меня снизу, квартой из декстера, под подбородок,
в щеку либо в горло, — Так ты и позволишь! Сделаешь обратный пируэт и
рубанешь меня по левой стороне шеи прежде, чем я успею закрыться! Откуда мне
знать, как ты поступишь?
— Должна знать. И знаешь.
— Как же!
— Цири, то, что мы делаем, — бой. Я твой противник. Хочу и должен тебя
победить. Ведь речь идет о моей жизни. Я выше тебя и сильнее, поэтому буду
использовать любой удобный случай для ударов, которыми собью тебя с ритма и
сломаю твою защиту, как ты только что видела. Зачем мне пируэт? Я уже в
синистре. Смотри. Нет ничего проще, как ударить из второй позиции под мышку,
внутрь предплечья. Если я вспорю тебе вену, ты умрешь через несколько
секунд. Защищайся!
— Ха-а-а!
— Очень хорошо. Прекрасная, мгновенная защита. Видишь, как пригодились
упражнения с суставами. А теперь — внимание, многие фехтовальщики совершают
ошибку в статической обороне, на секунду замирают, и тогда их можно
опередить, ударить — так!
— Ха-а-а!
— Прекрасно! Но отскакивай, тут же отскакивай — и в пируэт! У меня в
левой руке может быть кинжал! Хорошо! Очень хорошо! А теперь, Цири? Как я
поступлю теперь?
— Откуда я знаю?
— Наблюдай за моими ногами. Как у меня распределен вес тела? Что можно
сделать из такой позиции?
— Все!
— Поэтому крутись, крутись, заставь меня развернуться! Защищайся! Хорошо!
Не гляди на мой меч, мечом я могу тебя обмануть! Защищайся! Хорошо! И еще
раз! Хорошо! И еще!
— Ау-у-у!
— Скверно.
— Фу… Что я сделала не так?
— Ничего. Просто я был быстрее. Сними щитки. Присядем на минутку.
Передохнем. Ты устала, все утро бегала по Мучильне.
— Я не устала. Я есть хочу.
— Черт возьми, я тоже. А сегодня кухарит Ламберт, он не умеет готовить
ничего, кроме клецок… Да если б их варил как следует…
— Койон?
— А?
— Я все еще не очень ловкая.
— Ты очень ловкая.
— Я буду когда-нибудь такой же ловкой, как ты?
— Сомневаюсь.
— Хм… Ну ладно. А ты… Кто самый лучший фехтовальщик на свете?
— Понятия не имею.
— Ты никогда не знал такого?
— Я знал многих, которые считали себя лучшими.
— Хо-хо! Кто они были? Как их звали? Что они умели?
— Потихоньку, потихоньку, девочка! У меня нет ответов на твои вопросы. А
это так важно?
— Именно что важно! Хотелось бы знать… кто они, такие фехтовальщики. И
где их найти.
— Где найти-то — я знаю.
— Ну и где же?
— На кладбищах.
***
— Внимательнее, Цири. Теперь подвесим третий маятник, с двумя ты уже
управляешься. Шаги будешь делать как и при двух, просто сделаешь одним
вольтом больше. Готова?
— Да.
— Соберись. Расслабься. Вдох, выдох. Нападай!
— Ух! Ау-у-у… Черт!
— Не ругайся, пожалуйста. Здорово досталось?
— Нет. Просто задело… Я опять сделала что-то не так?
— Слишком строго выдерживала ритм и чересчур ускорила второй пируэт, а
финт сделала шире, чем надо. В результате тебя занесло прямо под маятник.
— Ох, Геральт, там совсем нет места для вольта и разворота! Они слишком
плотно висят!
— Там прорва места, уверяю тебя. Просто расстояния между маятниками
задуманы так, чтобы создать неритмичное движение. Это бой, Цири, не балет. В
бою нельзя двигаться ритмично. Ты должна движением сбивать противника,
обманывать его, мешать ему. Ты готова?
— Готова. Раскачай эти чертовы тюки.
— Не ругайся. Расслабься. Нападай!
— Ха! Ха-а! Ну и как, а? Геральт? Меня вовсе не задело.
— И ты даже не скользнула мечом по второму мешку. Повторяю, это бой, а не
балет, не акробатика… Что ты там бормочешь?
— Ничего.
— Расслабься. Поправь повязку на запястье. Не стискивай так рукоять меча,
это отвлекает, мешает соблюдать равновесие. Дыши спокойно. Готова?
— Да.
— Начинай!
— У-у-ух! А, чтоб тебя… Геральт, у меня ничего не получится. Тут
слишком мало места для финта и смены ноги. А когда я ударю с обеих ног, без
финта…
— Видел я, что делается, когда ударяешь без финта. Больно?
— Не очень…
— Присядь. Передохни.
— Я не устала. Геральт, мне под третьим маятником не проскочить, хоть
десять лет отдыхай. Быстрее я не могу.
— И не надо. Ты и без того достаточно быстра.
— Тогда скажи, как это сделать? Одновременно полуповорот, вольт и удар?
— Все очень просто. Ты была невнимательна. Я же сказал, нужно одним
вольтом больше. Вольтом. Дополнительный пируэт не нужен. Он — лишний. Второй
раз ты все делала хорошо и прошла все маятники.
— Но не ударила мешка, потому что… Геральт, без полуоборота я ударить
не могу, теряю скорость, нету у меня этого, как его, ну как оно называется?
— Инерция. Это верно. Ты наберешь и инерцию и энергию, но не за счет
пируэта и смены ног. На это у тебя не хватит времени. Ударь маятник мечом.
— Маятник? Бить по мешкам?
— Это поединок, Цири. Мешки выявляют слабые места твоего противника, в
которые ты должна попадать. Маятников, которые имитируют оружие противника,
ты должна избегать, уклоняться от них. Если маятник тебя коснется, считай,
что ты ранена. В настоящем бою ты уже могла бы не встать. Маятник не должен
тебя коснуться. Но ты можешь его ударить… Ты что загрустила?
— Я… Я не смогу отразить удар маятника мечом. Я слишком слабая… И
всегда буду слабой! Потому что я девочка!
— Иди сюда, девочка. Вытри нос. И послушай внимательно. Ни один богатырь
в мире, ни один силач или здоровяк не сумеют парировать удара, который
нанесет ослизг хвостом, гигаскорпион клещами или гриф когтями. А маятники
изображают именно это оружие. Даже и не пытайся парировать их удары.
Маятника ты не отбросишь, а вот сама отлетишь от него. К тебе перейдет его
энергия, необходимая, чтобы ты смогла нанести удар. Достаточно легко, но
очень быстро отбиться и тут же немедленно нанести такой же быстрый удар с
противоположного полуоборота. Оттолкнувшись, ты получишь инерцию. Ясно?
— Угу.
— Скорость, Цири, а не сила. Сила нужна дровосеку, который топором валит
деревья в дебрях. Потому-то девочки редко бывают лесорубами. Поняла, в чем
дело?
— Угу. Раскачивай маятники.
— Сначала передохни.
— Я не устала.
— Уже поняла, как? Такие же шаги, финт…
— Знаю.
— Нападай!
— Ха-а! Ха! Ха-а-а-а!!! Вот и все! Достала я тебя, гриф! Геральт, ты
видел?
— Не ори. Контролируй дыхание.
— Получилось! Честное слово, получилось! Геральт! Получилось! Похвали
меня! Геральт!
— Браво, Цири! Браво, девочка.
ЭльфыСхватилась за меч. Клинок, который во время тренировок молниеносно
выскакивал из-за спины, сейчас ни за что не хотел вылезать, сопротивлялся,
увязал в ножнах как в смоле. В кипящем водовороте тел, в мелькании оружия,
которое прямо-таки расплывалось в глазах, ее меч выглядел неестественно и
чуждо медлительным, казалось, пройдут столетия, прежде чем он выйдет из
ножен полностью. Земля тряслась и гудела. Цири вдруг поняла, что дрожит не
земля, а ее собственные колени.
Паулье Дальберг, угрожая топором наседающему на него эльфу, тащил по
земле раненого Венцка. Рядом с возом пронеслась Плотва, на эльфа налетел
Геральт. Он где-то потерял повязку, белые волосы развевались как на ветру.
Лязгнули мечи.
Другой скоя'таэль, пеший, выскочил из-за воза. Паулье бросил Венцка,
выпрямился, закрутил топором. И замер.
Перед ним стоял краснолюд в шапке, украшенной беличьим хвостом, с черной
бородой, заплетенной в две косы. Паулье заколебался.
Но чернобородый не задумался ни на секунду. Ударил обеими руками. Острие
топора свистнуло и врезалось Паулье в ключицу с отвратительным хрустом.
Паулье упал, не произнеся ни звука, моментально. Все выглядело так, словно
сила удара переломила под ним колени.
Цири заорала.
Ярпен Зигрин соскочил с воза. Чернобородый краснолюд закружился, ударил.
Ярпен ушел от удара ловким полуоборотом, гакнул страшно, хватанул снизу,
разрубая черную бороду, гортань, челюсть и лицо — до самого носа. Скоя'таэль
выгнулся и рухнул навзничь, истекая кровью, колотя руками и раздирая
каблуками землю.
— Геральт!!! — крикнула Цири, чувствуя за спиной движение. Чувствуя за
спиной смерть.
Это была нечеткая, пойманная во вращении фигура. Фигура и блеск, но
девочка отреагировала мгновенно, косым выпадом и финтом, которым научилась в
Каэр Морхене. Парировала удар, но стояла слишком нетвердо, чересчур
наклонившись набок, чтобы набрать инерции. Сила удара кинула ее на корпус
воза. Меч выскользнул из руки.
Стоявшая перед ней красивая длинноногая эльфка в высоких сапогах жестоко
скривилась, подняла меч, тряхнула волосами, рассыпавшимися из-под откинутого
капюшона. Меч ослепительно сверкнул, загорелись браслеты на запястьях белки.
Цири не могла пошевелиться.
Но меч не упал, не ударил. Потому что эльфка смотрела не на нее, а на
белую розу, приколотую к курточке.
— Аэлирэнн! — крикнула белка, громко, так, словно криком своим хотела
перебороть колебания. Но не успела. Геральт, оттолкнув Цири, широко хлестнул
эльфку мечом по груди. Кровь брызнула на лицо и одежду, красные пятна
покрыли белые лепестки розы.
— Аэлирэнн… — душераздирающе крикнула эльфка, опускаясь на колени.
Прежде чем упасть, она успела крикнуть еще раз. Громко, протяжно, отчаянно:
— Шаэррравеееддд!
Голова с плечОдна из девушек, та, что повыше, вдруг качнулась на широко расставленных
ногах и развернулась. Сабля, выхваченная неведомо когда, резко просвистела в
воздухе. Голова прыщавого взмыла и по крутой дуге упала в зияющий провал,
ведущий в подземелья. Тело быстро и тяжело, как срубленный ствол, рухнуло в
кирпичный бой. Толпа ахнула. Вторая девушка, держа руку на рукояти сабли,
ловко обернулась, защищая тыл.
ДраконоборецЭйк, уже в поле, отсалютовал дракону поднятой пикой, опустил забрало и
пришпорил коня.
— Ну-ну, — сказал краснолюд. — Глуп-то он, может, и глуп, но в атаках
сечет. Гляньте только!
Эйк, наклонившись и укрепившись в седле, на полном скаку опустил пику.
Дракон, против ожидания Геральта, не отскочил, не пошел полукругом, а,
прижавшись к земле, кинулся прямо на атакующего рыцаря.
— Бей его! Бей, Эйк! — рявкнул Ярпен.
Эйк, хоть и мчался галопом, не ударил вслепую, куда попало. В последний
момент он ловко изменил направление, перекинул пику над головой лошади.
Проносясь мимо дракона, ударил изо всей силы, привстав на стременах. Все
крикнули в один голос. Геральт к хору не присоединился. Дракон ушел от удара
мягким, ловким, полным грации поворотом и, свернувшись, словно живая золотая
лента, молниеносно, но тоже мягко, истинно по-кошачьи, достал лапой живот
коня. Конь споткнулся, высоко подкинул круп, рыцарь качнулся в седле, но
пики не выпустил. В тот момент, когда лошадь почти зарылась ноздрями в
землю, дракон резким движением лапы смел Эйка с седла. Все увидели
взлетевшие в воздух, кружащие пластины лат, услышали грохот и звон, с
которым рыцарь свалился на землю. Дракон, присев, придавил коня лапой,
опустил зубастую пасть. Конь душераздирающе взвизгнул, рванулся и утих.
ПотасовкаЙеннифэр неожиданно выбросила руку вперед, и земля вокруг Доррегарая
вздыбилась голубым огнем, заполыхала пылью разорванного дерна и щебня.
Чародей покачнулся, охваченный пламенем. Нищука, подскочив, ударил его в
лицо костяшками пальцев. Доррегарай упал, из его палочки вырвалась красная
молния и погасла в камнях. Живодер, подскочив с другой стороны, пнул
лежащего чародея, размахнулся, чтобы повторить. Геральт прыгнул между ними,
оттолкнул Живодера, выхватил меч, ударил, метясь между наплечником и
нагрудником лат. Ему помешал Богольт, парировав удар широким клинком
двуручного меча. Лютик подставил ногу Нищуке, но впустую — Нищука вцепился в
яркий кафтан барда и влепил ему кулаком меж глаз. Ярпен Зигрин, подскочив
сзади, подрубил Лютику ноги, ударив топорищем под коленями. Геральт собрался
в пируэте, ускользнул от меча Богольта, коротко ударил подлетевшего к нему
Живодера и сорвал с него железный наручник. Живодер отскочил, споткнулся,
упал. Богольт гакнул, шибанул мечом, как косой. Геральт проскочил над
свистящим лезвием, головкой меча саданул Богольта в нагрудник, откинул,
ударил, метя в щеку. Богольт, видя, что не сумеет парировать тяжелым мечом,
бросился назад, упал навзничь. Ведьмак подскочил к нему и в этот момент
почувствовал, что земля уходит у него из-под немеющих ног. Увидел, как
горизонт становится дыбом. Напрасно пытаясь сложить пальцы в защитный Знак,
он тяжело ударился боком о землю, выпустив меч из помертвевшей руки. В ушах
гудело и шумело.
— Свяжите их, пока действует заклинание, — сказала Йеннифэр откуда-то
сверху и очень издалека. — Всех троих.
ЧудищеГеральт, сидевший на корточках у стены, медленно
вытащил меч, следя за тем, чтобы клинок не звякнул об оковку ножен. В десяти
шагах от него куча отбросов неожиданно взгорбилась и заколебалась. Ведьмак
вскочил прежде, чем до него дошла волна вони, исторгнутой из порушенного
скопища мусора и отбросов. Оканчивающееся веретенообразным утолщением
шипастое щупальце, неожиданно вырвавшееся из-под мусора, устремилось к нему
с невероятной скоростью. Ведьмак мгновенно запрыгнул на останки разбитого
шкафа, балансирующие на куче гнилых овощей, удержал равновесие, одним
коротким движением меча рассек щупальце, отрубив палицеобразную присоску. И
тут же отскочил, но, поскользнувшись на досках, по бедра погрузился в вязкую
массу.
Куча словно взорвалась, вверх взвились густая вонючая жижа, черепки
горшков, прогнившее тряпье и бледные ниточки квашеной капусты, а из-под них
вырвалось огромное веретенообразное, бесформенное, как гротескная
картофелина, тело, стегающее воздух тремя щупальцами и культей четвертого.
Геральт, увязший и лишенный возможности двигаться, ударил с широкого
разворота бедер и гладко обрубил другое щупальце. Два последних, каждое с
добрую ветку толщиной, тяжело упали на него, еще глубже вбивая в помойку.
«Картофелина» двинулась к нему, пропахивая борозду, словно влекомая силой
бочка. Он увидел, как она лопается, разевая широкую пасть, заполненную
огромными неровными зубами.
Он позволил щупальцам схватить себя и, с чавканьем вырвав из смердящего
месива, потащить к телу, вращательными движениями вгрызающемуся в помойку.
Зубастая пасть дико и яростно зачавкала. Оказавшись рядом с жуткой пастью,
ведьмак ударил мечом, ухватившись за него обеими руками, сталь вошла плавно
и мягко. От тошнотворно сладкой вони перехватило дыхание. Чудище зашипело и
задергалось, щупальца отпустили добычу, конвульсивно задергались в воздухе.
Геральт, погрязая в отходах, рубанул ее еще раз, наотмашь, острие отвратно
заскрипело и заскрежетало по ощерившимся зубам. Существо забулькало и осело,
но тут же раздулось, шипя, брызгая на ведьмака вонючим месивом. Нащупав
опору отчаянными движениями увязающих ног, Геральт вырвался, бросился
вперед, расталкивая отходы грудью, словно пловец воду, рубанул изо всей силы
сверху, всем весом навалился на острие, входящее в тело чудища между
фосфоресцирующими белыми глазищами. Чудище булькающе застонало, задергалось,
разливаясь по куче отбросов, словно проколотый пузырь, разя ощутимыми
теплыми волнами смрада. Щупальца вздрагивали и извивались среди гнили и
мрази.
ПереулокУдар был неожиданным, палка тихо свистнула в темноте, так быстро, что еще
немного, и ведьмак не успел бы заслонить голову автоматически поднятой рукой
и не сумел бы смягчить удара гибким поворотом тела. Он отскочил, упал на
колено, перевернулся, встал на ноги, почувствовал колебание воздуха,
расступающегося под новым взмахом руки, ушел от удара ловким пируэтом,
закружился между двумя наступающими на него в темноте фигурами, протянул
руку над правым плечом.
Меча не было.
«Ничего не искоренит во мне этих рефлексов, — подумал он, мягко
отскакивая. — Привычка? Клеточная память? Я — мутант, реагирую как мутант»,
— подумал он, снова падая на колено, и, избегая удара, потянулся за кинжалом
к голенищу.
Кинжала не было.
Он криво усмехнулся, тут же получил палкой по голове. В глазах вспыхнуло,
боль пронзила до кончиков пальцев. Он упал, расслабляясь и не переставая
улыбаться.
Кто-то повалился на него, прижал к земле. Второй сорвал с пояса мешочек.
Он уловил глазом блеск ножа. Сидящий у него на груди разорвал куртку под
шеей, схватил за цепочку, вытянул медальон. И тут же выпустил его из руки.
— Баал-Зебута, — услышал Геральт сопение. — Ведьмак…
Цикада — Стой! — рявкнул Цикада, положив руку на рукоять меча. — Не понял?
Драться будем. Я тебя вызываю! Счас увидим, кто из нас лучше!
Геральт, не замедляя шага, пожал плечами.
— Вызываю тя на бой! Слышь, выродок? — крикнул Цикада, снова загораживая
ему путь. — Чего ждешь? Вытягай железяку! Что, страх забрал? Геральт
продолжал идти, заставляя Цикаду пятиться, неловко идти задом. Цикадины
провожатые поднялись с бревен, пошли следом за ними, однако держались в
отдалении. Геральт слышал, как грязь хлюпает у них под ногами.
— Я тя вызываю! — повторил Цикада, бледнея и краснея попеременно. — Слышь
ты, ведьмино дерьмо? Чего те еще надо? В харю наплевать?
— Плюй!
Цикада остановился и действительно набрал воздуха, сложив губы для
плевка. Он глядел в глаза ведьмаку, а не на его руки. И это была ошибка.
Геральт, по-прежнему не замедляя шага, молниеносно ударил его кулаком в
игольчатой перчатке, не замахнувшись, лишь слегка согнув колени. Ударил
прямо по кривящимся губам. Губы Цикады лопнули, словно раздавленные вишни.
Ведьмак сгорбился и ударил еще раз в то же самое место, на этот раз сделав
короткий замах и чувствуя, как вслед за силой и инерцией удара выхлестывает
ярость. Цикада, повернувшись на одной ноге в грязи, а другой в воздухе,
рыгнул кровью и навзничь шлепнулся в лужу. Ведьмак, слыша за спиной шипение
клинка в ножнах, остановился и медленно повернулся, держа руку на эфесе
меча.
— Ну, — сказал он дрожащим от злости голосом. — Ну, давайте!
Тот, который достал оружие, смотрел ему в глаза. Секунду. Потом отвел
взгляд. Двое других попятились. Сначала медленно, потом все быстрее. Слыша
это, человек с мечом тоже отступил, беззвучно шевеля губами. Тот, который
был дальше всех, развернулся и побежал, разбрызгивая грязь. Остальные
замерли на месте, не пытаясь приблизиться.
Цикада развернулся в грязи, приподнялся, упершись локтями, забормотал,
кашлянул, выплюнул что-то белое вместе с большой порцией красного. Проходя
мимо него, Геральт с отвращением пнул его в щеку, сломав лицевую кость и
снова повалив в лужу.
И, не оглядываясь, пошел дальше.
Морские нелюдиВода рядом с ведьмаком забурлила. Лютик крикнул. Появившееся из пены
лупоглазое чудище замахнулось на Геральта широким, зазубренным, похожим на
косу лезвием. У Геральта меч был в руке с того самого момента, как только
вода начала горбиться, так что теперь он лишь развернулся и ударил чудище в
отвисший, покрытый чешуей зоб. Тут же развернулся в другую сторону, где
возник второй бурун и появилось нечто в странном шлеме и в чем-то,
напоминающем латы из позеленевшей меди. Ведьмак широким замахом меча отбил
острие направленной в него короткой пики и, с размаху рубанув по змеерыбьей
зубастой морде, туг же отскочил к краю полки, разбрызгивая воду.
— Беги, Лютик!
— Давай руку!
— Беги, черт побери!
Новое существо вынырнуло из воды, рассекая воздух кривой саблей, которую
держало зеленой шершавой лапой. Ведьмак оттолкнулся от усеянного ракушками
края скалы, встал в боевую позицию, но рыбоглазое существо не приближалось.
Ростом оно было с Геральта, вода тоже доходила ему до пояса, но внушительно
торчащий на спине гребень и раздувшиеся жабры делали его крупнее Геральта.
Гримаса, искривившая широкую зубастую пасть, поразительно напоминала жуткую
ухмылку.
Существо, не обращая внимания на два вздрагивающих, плавающих в красной
воде тела, подняло саблю, которую держало обеими руками за длинную
безэфесную рукоять. Еще сильнее напрягая гребень и жабры, оно ловко
закрутило клинком в воздухе. Геральт слышал, как легкое острие шипит и
жужжит.
Существо сделало шаг вперед, послав в сторону Геральта волну. Геральт
тоже завертел мечом. И тоже сделал шаг, принимая вызов. Рыбоглазый ловко
перехватил рукоять пальцами и медленно опустил защищенные черепаховым
панцирем и медью руки, погрузив их по самые локти в воду, скрыв под ней
оружие. Ведьмак схватил меч обеими руками — правой у самого эфеса, левой за
головку, поднял оружие вверх и немного вбок, повыше правого плеча. Он глядел
в глаза чудовища, но это были опалесцирующие рыбьи глаза с капельками
радужниц, поблескивающие холодом и металлом. Глаза, которые ничего не
выражали и ничего не выдавали. Ничего, что могло бы предупредить о
нападении. Из глубины, с низа ступеней, уходящих в черную бездну, долетели
звуки колокола. Они были все ближе, все явственнее.
Рыбоглазый рванулся вперед, выхватывая клинок из-под воды, напал быстрым,
как мысль, дальним боковым ударом. Геральту просто повезло — он интуитивно
предположил, что удар будет нанесен справа. Он парировал острием,
направленным вниз, сильно вывернув корпус, тут же повернул меч, скрестив его
плашмя с саблей чудовища. Теперь все зависело от того, кто из них скорее
развернет пальцы на рукояти, кто первым перейдет от плоского, статичного
соприкосновения клинков к удару, силу которого уже готовили оба, перенося
вес тела на нужную ногу. Геральт уже видел, что оба они одинаково быстры.
Но у рыбоглазого пальцы были длиннее.
Ведьмак рубанул вбок, повыше бедра, вывернулся вполоборота, рассек,
напирая на клинок, без труда уклонился от широкого, отчаянного и лишенного
изящества удара. Чудовище, беззвучно разевая рыбью пасть, скрылось под
водой, в которой пульсировали темно-красные облака.
— Давай руку, быстро! — крикнул Лютик. — Они плывут. Целая стая! Я их
вижу!
Ведьмак ухватился за правую руку барда и вырвался из воды на каменную
полку. За ними широким фронтом пошла волна.
Начинался прилив.
Они бежали быстро, преследуемые прибывающей водой. Геральт оглянулся и
увидел, как из моря выскакивают многочисленные рыботворы, как кидаются в
погоню, ловко прыгая на мускулистых ногах. Он молча ускорил бег. Лютик
бежал, задыхаясь, тяжело разбрызгивая воду, уже доходящую до колен. Вдруг он
споткнулся, упал, шлепнулся в водоросли, уперся дрожащими руками. Геральт
схватил его за пояс, вырвал из кипящей кругом пены.
— Беги! Беги! Я их задержу!
— Геральт…
— Беги! Сейчас вода заполнит выемки, тогда нам не выбраться! Жми что есть
мочи!
Лютик охнул и побежал. Ведьмак бежал следом, рассчитывая на то, что
чудища растянутся при погоне в цепь. Он знал, что, борясь со всей группой
сразу, не победит.
Они догнали его у самой расселины, потому что вода была уже настолько
глубока, что они могли плыть, он же с трудом, то и дело погружаясь в пену,
рвался наверх по скользким камням. Однако в расселине было слишком тесно,
чтобы можно было напасть на него со всех сторон. Он остановился в мульде, в
той, в которой Лютик нашел череп.
Остановился, оглянулся и успокоился.
Первого он достал самым концом меча там, где должен быть висок.
Другому, вооруженному чем-то вроде короткого бердыша, вспорол живот.
Третий убежал.
Ведьмак кинулся вверх по расселине, но в этот момент вздымающаяся волна
загудела, взвихрилась пеной, закружилась водоворотом в расселине, сорвала
его с камней и повлекла вниз, в кипень. Он столкнулся с болтающимся в
водовороте рыботвором, откинул его пинком. Кто-то схватил его за ноги и
потянул вниз, на дно. Он ударился спиной о камень, отворил глаза, в самое
время, чтобы видеть темные фигуры, два взблеска. Первый он парировал мечом,
от второго автоматически заслонился левой рукой. Почувствовал удар, боль.
Оттолкнулся ногами от дна, взвился наверх, к поверхности, сложил пальцы,
стрельнул Знаком. Взрыв был глухой, рванул уши коротким пароксизмом боли.
«Если выйду живым, — подумал он, молотя по воде руками и ногами, — если
выйду живым, поеду к Йен в Венгерберг, попытаюсь еще раз… Если выйду
живым...»
Ему показалось, что он слышит звук трубы. Или рога. Волна, снова
вздымаясь в теснине, подняла его, выкинула животом на огромный камень.
Теперь он явно слышал звук рога, крики Лютика, которые, казалось, долетают
со всех сторон одновременно. Он выдохнул соленую воду из носа, осмотрелся,
откинув с лица мокрые волосы. Он был на берегу, на том самом месте, откуда
они отправились. Лежал животом на камнях, кругом белой пеной кипел прибой.
За ним в расселине, которая теперь уже была узким заливчиком, танцевал на
волнах большой серый дельфин. На его спине, разметав мокрые зеленоватые
волосы, сидела сирена. У нее были изумительные груди.
— Белоголовый! — тягуче пропела она, размахивая рукой, в которой держала
большую коническую, спирально закрученную раковину. — Жив?
— Жив, — удивился ведьмак. Пена вокруг него сделалась розовой. Левая рука
немела, ее щипало от соли. Рукав куртки был разрезан ровно и прямо, из
разреза сочилась кровь. «Вылез, выкарабкался, — подумал он. — Снова удалось.
Нет, никуда я не поеду».
СколлопендроморфГеральт двумя прыжками влетел на поляну, на бегу выхватывая меч из ножен
на спине, с размаху бедром ударил окаменевшую под деревом девочку, откинув
ее в сторону, в кусты ежевики. Сколопендроморф зашелестел в траве, задробил
конечностями и кинулся на него, подняв передние сегменты и клацая челюстями,
блестящими от покрывающего их яда. Геральт заплясал, перескочил через
плоское туловище и с полуоборота рубанул мечом, целясь в незащищенное место
между броневыми плитками на туловище. Однако чудовище оказалось очень
прытким, меч ударил в хитиновый панцирь, не разрубив его, — толстый ковер
мха самортизировал удар. Геральт отскочил, но недостаточно ловко.
Сколопендроморф с чудовищной силой обернул заднюю часть тела вокруг его ног.
Ведьмак упал, перевернулся и попытался вырваться. Безуспешно. Многоножка
выгнулась и развернулась так, чтобы дотянуться до него челюстями, при этом
резко заскребла когтями о дерево, проползла по нему. В этот момент над
головой Геральта просвистела стрела, с хрустом пробила панцирь существа и
пригвоздила его к стволу. Многоножка свилась, сломала стрелу и освободилась,
но тут же в нее угодили еще два снаряда. Ведьмак, ударом ноги откинув от
себя трепещущие останки, отскочил в сторону. Браэнн, стоя на коленях, била
из лука в невероятном темпе, всаживая в сколопендроморфа стрелу за стрелой.
Многоножка ломала стрелы и освобождалась, но новая стрела снова прибивала ее
к стволу. Плоская блестящая темно-рыжая голова существа металась из стороны
в сторону, щелкала челюстями в тех местах, куда попадали стрелы, бездумно
пытаясь дотянуться до разящего ее врага.
Геральт подскочил сбоку и, широко размахнувшись, рубанул мечом, закончив
борьбу одним ударом. Дерево сыграло роль палаческой плахи. Браэнн, не
опуская лука, медленно подошла, пхнула извивающееся в траве, перебирающее
конечностями тело, плюнула на него.
— Благодарю, — сказал ведьмак, давя отрубленную голову многоножки ударами
каблука.
НаемникиВедьмак уже раньше заметил, как узкая рука в перчатке, словно черный
паук, ползет к рукояти кинжала. Хотя Левек смотрел на Цири, Геральт знал,
что удар будет направлен в него. Он подождал, пока Левек коснется оружия и
косоглазый затаит дыхание.
Три движения. Только три. Покрытое серебряными набивками предплечье
садануло чернявого в висок. Прежде чем он упал, ведьмак уже оказался между
Йунгханс и косоглазым, а меч, с шипением выскочивший из ножен, завыл в
воздухе, разрубая висок Брика, гиганта в украшенном латунью кафтане.
— Беги, Цири!
Косоглазый, выхватывая меч, прыгнул, но опоздал. Ведьмак рубанул его
поперек груди, наискось, сверху вниз, и тут же, используя энергию удара,
снизу вверх, с колен, разделав солдата в кровавый «X».
— Парни! — рявкнул Йунгханс остальным, окаменевшим от ужаса. — Ко мне!
Цири подбежала к кривому буку и белочкой шмыгнула наверх по веткам,
исчезнув в листве. Лесничий послал ей вслед стрелу, но промахнулся.
Остальные бежали, рассыпавшись полукругом, выхватывая луки и стрелы.
Геральт, все еще на коленях, сложил пальцы Знаком Аард и ударил не в
лучников — они были далеко, а в песчаную дорогу перед ними, засыпав их
пылью.
Йунгханс отскочил, ловко вытянул из колчана вторую стрелу.
— Нет! — взвизгнул Левек, вскакивая с земли с мечом в правой и кинжалом в
левой руке. — Оставь его, Йунгханс! Ведьмак медленно повернулся.
— Он мой, — сказал Левек, тряся головой и отирая предплечьем щеку и рот.
— Только мой!
Геральт, наклонившись, двинулся полукругом, но Левек не кружил, наскочил
сразу, в два прыжка.
«Хорош», — подумал ведьмак, с трудом отбив меч убийцы коротким вращением
своего меча, одновременно полуоборотом уходя от удара кинжалом. Он умышленно
не ответил, отскочил, рассчитывая на то, что Левек попытается достать его
длинным ударом и потеряет равновесие. Но убийца не был новичком. Он
сгорбился и тоже пошел полукругом мягкими, кошачьими шагами. Неожиданно
прыгнул, закрутил мечом, завертел, сокращая расстояние. Ведьмак не пошел
навстречу, ограничившись быстрым верхним финтом, который принудил убийцу
отскочить. Левек сгорбился, спрятав руку с кинжалом за спину. Ведьмак и на
этот раз не напал, не сократил дистанцию, снова пошел полукругом, обходя
его.
— Лады, — процедил Левек, выпрямляясь. — Продолжим наши игры? Почему бы и
нет? Хорошая игра никогда не надоедает!
Он прыгнул, закружил, ударил раз, другой, третий в быстром темпе — верхний удар мечом и тут же слева плоский, косой удар кинжалом. Ведьмак не
сбивал ритма — парировал, отскакивая, и снова шел полукругом, принуждая
убийцу крутиться. Левек неожиданно попятился и тоже пошел полукругом, но в
противоположном направлении.
— У каждой игры, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — должен быть свой
конец. Что скажешь об одном ударе, ловкач? Один удар, а потом мы уберем с
дерева твоего выродка. Как ты на это смотришь? Геральт видел, что Левек
наблюдает за своей тенью, ждет, когда она коснется противника, показав, что
тому солнце бьет в глаза. Он перестал кружить, чтобы облегчить убийце
задачу.
И превратил зрачки в вертикальные щелочки, два узеньких штришка. При этом
слегка сморщился, прикидываясь, будто ослеплен. Левек прыгнул, закружил,
отставив руку с кинжалом вбок, чтобы сохранить равновесие, ударил,
невероятно, казалось, изогнув кисть, снизу, целясь в промежность.
Геральт рванулся вперед, развернулся, отбил удар, выгнув руку и кисть так
же невероятно, откинул убийцу силой броска тела и хлестнул его концом клинка
по левой щеке. Левек сжался, упал на колени, согнулся и зарылся лицом в
песок.
Геральт медленно обернулся к Йунгхансу. Тот, искривив лицо в
отвратительной гримасе, прицелился из лука. Ведьмак наклонился, схватил меч
обеими руками. Солдаты тоже подняли луки. Стояла глухая тишина.
— Чего ждете? Бейте! Бейте в не… — рявкнул лесничий и тут же
споткнулся, закачался, сделав несколько шагов, и упал Лицом вниз, в шее у
него торчала стрела. На стреле были полосатые перья из маховых перьев
фазанихи, раскрашенные желтым в отваре из коры. Стрелы летели со свистом по
длинным плоским параболам со стороны черной стены леса. Они летели,
казалось, медленно и спокойно, шумя перьями, и чудилось, что набирают
скорость и силу, только ударяя в цель. А били они безошибочно, кося
настрогских наемников, валя их в песок дороги, бессильных, срезанных, словно
подсолнухи, по которым ударили палкой. Выжившие, расталкивая друг друга,
кинулись к лошадям. Стрелы продолжали свистеть, догоняя их на бегу, настигая
в седлах.
Уродцы — Спа-а-асите! — завопил он, чувствуя, как острые клыки, пробив войлочную
шапку, впиваются в затылок.
— Голову вниз!
Он втиснул подбородок в грудь, ловя глазом блеск меча. Клинок засвистел в
воздухе, скользнул по шапке. Послышался отвратительный мокрый хруст, и Йурге
на спину, словно из ведра, хлынула горячая жидкость. Он упал на колени,
пригнетаемый мертвым уже грузом, висящим на шее. На его глазах еще три
чудища выскочили из-под моста. Подпрыгивая наподобие странных кузнечиков,
они вцепились в бедра незнакомца. Один, получив короткий удар по жабьей
морде, дернулся и упал на доски. Второй, пораженный самым концом меча,
повалился, дергаясь в судорогах. Остальные облепили белоголового, словно
муравьи, оттеснили к краю моста. Один из них вылетел из клубка, выгнувшись
назад, брызжа кровью, дергаясь и воя. И тут весь спутавшийся клубок
перевалил через край моста и рухнул вниз. Йурга упал, закрывая голову
руками.
Из-под моста взвились торжествующие визги уродцев, которые тут же перешли
в крики боли, вопли, прерываемые свистом клинка. Из темноты донесся грохот
камней и хруст скелетов, потом снова свист меча и мгновенно оборвавшийся,
отчаянный, замораживающий кровь в жилах скрежет. Потом была уже только
тишина, прерываемая резкими криками испуганной птицы в глубине леса, в гуще
огромных деревьев. Вскоре замолчала и она. Йурга сглотнул, поднял голову, с
трудом встал. По-прежнему было тихо, не шелестели даже листья, весь лес,
казалось, онемел от ужаса. Рваные тучи затянули небо.
Тренировки в Каэр Морхен — Быстрее, Цири! Шаг вперед, отскок! Полупируэт, удар, отскок! Удерживай
равновесие левой рукой, иначе свалишься с гребня! И побьешь себе… женские
атрибуты!
— Что?
— Ничего. Не устала? Если хочешь, передохнем.
— Нет, Ламберт! Могу еще. Я не такая слабая, не думай. Может, попробовать
скакать через каждый второй столбик?
— И не мечтай! Упадешь, тогда Меригольд оторвет мне… э… голову!
— Не упаду!
— Я сказал, повторять не буду. Без фокусов! Больше показывать не стану!
Тверже ноги! И дыхание, Цири, дыхание! Сопишь, словно подыхающий мамонт!
— Неправда!
— Не пищи! Работай! Нападение, отскок! Выпад! Полуповорот! Выпад! Полный
оборот! Увереннее на столбиках, черт побери! Не качайся! Шаг вперед, удар!
Быстрее! Полуоборот! Прыгай и… коли! Вот так! Очень хорошо!
— Правда? Правда было хорошо, Ламберт?
— Кто это сказал?
— Ты! Только что.
— Оговорился. Выпад! Полуоборот! Отскок! И еще раз! Цири, а где защита?
Сколько раз можно повторять? После отскока всегда должна быть защита, выброс
клинка, прикрывающий голову и шею. Всегда!
— Даже если дерусь с одним противником? — Никогда не знаешь, с кем
дерешься! Никогда не знаешь, что позади, за тобой. Заслоняться надо всегда.
Работай ногами и мечом. Необходимо выработать абсолютный рефлекс. Рефлекс,
понимаешь? Об этом нельзя забывать. Забудешь в настоящем бою — и тебе
крышка. Еще раз! Ну! Вот так! Видишь, как здорово получилось с таким
выпадом? Таким фортелем ты можешь отразить любой удар и наносить сама.
Можешь бить назад, если понадобится. Ну покажи пируэт и удар назад.
— Ххаа-а!
— Очень хорошо. Понимаешь, в чем вся штука? Дошло?
— Я не дурочка!
— Ты девочка! Все девочки… без понятия.
— Эх, Ламберт, если б тебя услышала Трисс!
— Если бы да кабы во рту выросли бобы, то был бы не рот, а целый огород.
Ну достаточно.
— Я не устала.
— А я устал. Сказал, отдых. Слезай с гребня.
— Сальто?
— А ты как хотела бы? Как курица с насеста? Давай прыгай. Не бойся, я
подстрахую.
Да, лучшие описания боя, что я когда-либо встречал в художественной литературе. Только не всегда наглядны были фразы типа: «Ведьмак атаковал из терции»… Ну и вообще, некоторые моменты не получалось представить однозначно. Хотя, наверное, это уже вопрос ко мне, а не к автору))
В «Ведьмаке» Сапковского полно неплохих сцен. Не сказать, что они идеально наглядны, но недалеки до идеала. Попробую представить пару интересных. Но это далеко не все.
Коротенькая драка в трактире — Мы те подмогнем, — прошипел дылда. Он выбил у ривянина кружку и,
одновременно схватив одной рукой плечо, впился пальцами другой в ремень,
пересекающий наискось грудь чужака. Один из стоявших позади размахнулся,
собираясь ударить. Чужак развернулся на месте, выбив рябого из равновесия.
Меч свистнул в ножнах и коротко блеснул в свете каганцев. Пошла кутерьма.
Поднялся крик. Кто-то из гостей кинулся к выходу. С грохотом упал стол,
глухо шмякнулась об пол глиняная посуда. Трактирщик — губы у него тряслись — глядел на чудовищно рассеченное лицо рябого, а тот, вцепившись пальцами в
край стойки, медленно оседал, исчезал из глаз, будто тонул. Двое других
лежали на полу. Один не двигался, второй извивался и дергался в быстро
расплывающейся темной луже. В воздухе дрожал, ввинчиваясь в мозг, тонкий,
истошный крик женщины. Трактирщик затрясся, хватил воздуха, и его начало
рвать.
Незнакомец отступил к стене. Сжавшийся, собранный, чуткий. Меч он держал
обеими руками, водя острием по воздуху. Никто не шевелился. Страх, как
холодная грязь, облепил лица, связал члены, заткнул глотки. В трактир с
шумом и лязгом ворвались трое стражников. Видимо, находились неподалеку.
Обернутые ремнями палицы были наготове, но, увидев трупы, стражи тут же
выхватили мечи. Ривянин прильнул спиной к стене, левой рукой вытащил из-за
голенища кинжал.
Бой со стрыгойГеральт отскочил, закружился, упырица задела его и тоже закружилась,
вспарывая когтями воздух. Она не потеряла равновесия и напала снова,
немедленно, с полуоборота, щелкнув зубами у самой груди Геральта. Ривянин
отскочил в другую сторону, трижды меняя направление вращения и тем самым
сбивая упырицу с толку, отскакивая, сильно, хотя и не с размаху, ударил ее
по голове серебряными шипами, сидящими на верхней стороне перчатки, на
костяшках пальцев.
Упырица жутко зарычала, заполнив дворец гулким эхом, припала к земле,
замерла и принялась выть. Глухо, зловеще, яростно. Ведьмак зло усмехнулся.
Первый «раунд», как он и рассчитывал, прошел успешно. Серебро было
убийственным для упырицы, как и для большинства чудовищ, вызванных к жизни
колдовством. Так что, выходит, бестия не отличалась от других, а это давало
надежду на то, что чары удастся снять, серебряный же меч как крайнее
средство гарантировал ему жизнь. Упырица не спешила нападать. Теперь она
приближалась медленно, оскалив клыки, пуская слюни. Геральт попятился, пошел
полукругом, осторожно ставя ноги, то замедляя, то ускоряя движение, тем
самым рассеивая внимание упырицы, не позволяя ей собраться для прыжка.
Продолжая движение, он разматывал длинную тонкую крепкую цепь с грузом на
конце. Серебряную цепь.
В тот момент, когда упырица, напрягшись, прыгнула, цепь просвистела в
воздухе и, свернувшись змеей, мгновенно оплела руки, шею и голову чудища. Не
довершив прыжка, упырица упала, издав пронзительный визг. Она извивалась на
полу, жутко рыча то ли от ярости, то ли от палящей боли, причиняемой
ненавистным металлом. Геральт был удовлетворен — убить упырицу, если б он
того хотел, не составляло труда. Но он не доставал меча. Пока ничто в
поведении упырицы не говорило о том, что это случай неизлечимый. Геральт
немного отступил и, не спуская глаз с извивающегося на полу тела, глубоко
дышал, собираясь с силами. Цепь лопнула, серебряные звенья дождем прыснули
во все стороны, звеня по камням. Ослепленная яростью упырица, воя, кинулась
в атаку. Геральт спокойно ждал и поднятой правой рукой чертил перед собой
Знак Аард. Упырица отлетела на несколько шагов, словно ее ударили молотом,
но удержалась на ногах, выставила когти, обнажила клыки. Ее волосы поднялись
дыбом, зашевелились так, будто она шла против резкого ветра. С трудом,
кашляя, шаг за шагом, медленно, но шла! Все-таки шла! Геральт забеспокоился.
Он, конечно, не ожидал, что такой простой Знак совсем парализует упырицу, но
и не думал, что бестия так легко оправится. Он не мог держать Знак слишком
долго — это истощало, а меж тем упырице оставалось пройти не больше десятка
шагов. Он резко снял Знак и отскочил вбок. Как и ожидал, застигнутая
врасплох, упырица полетела вперед, потеряла равновесие, перевернулась,
поскользнулась на полу и покатилась вниз по ступеням зияющего в полу входа в
склеп. Снизу донеслись истошные вопли.
Чтобы выиграть время, Геральт прыгнул на лестницу, ведущую на галерейку.
Не успел пройти и половины, как упырица вылетела из склепа и помчалась за
ним, словно огромный черный паук… Ведьмак, дождавшись, пока она взбежит на
лестницу, тут же перемахнул через поручень и спрыгнул на пол. Упырица
развернулась на лестнице, оттолкнулась и кинулась на него в невероятном,
чуть ли не десятиметровом прыжке. Она уже не дала так легко провести себя — дважды ее когти рванули кожаную куртку ривянина. Но новый могучий удар
серебряных шипов откинул упырицу. Она закачалась. Геральт, чувствуя
вздымающуюся в нем ярость, покачнулся, откинул туловище назад и сильнейшим
ударом в бок повалил бестию на пол. Рык, который она издала, был громче всех
предыдущих. С потолка посыпалась штукатурка.
Упырица вскочила, дрожа от неудержимой злобы и жажды убийства. Геральт
выжидал. Он уже выхватил меч и, чертя им в воздухе зигзаги, шел, обходил
упырицу, следя за тем, чтобы движения меча не совпадали с ритмом и темпом
шагов. Упырица не отскочила. Она медленно приближалась, водя глазами вслед
за блестящей полоской клинка.
Геральт резко остановился, замер, поднял меч над головой. Упырица
растерялась и тоже остановилась. Ведьмак, выписав острием двойной полукруг,
сделал шаг в сторону упырицы. Потом еще один. А потом прыгнул, вертя меч над
головой.
Упырица съежилась, попятилась. Геральт был все ближе. Глаза его
разгорелись зловещим огнем, сквозь стиснутые зубы вырвался хриплый рев.
Упырица снова отступила, отброшенная мощью сконцентрированной ненависти,
злобы и силы, излучаемой нападающим на нее человеком, бьющей в нее волнами,
врывающимися в мозг и внутренности. До боли пораженная неведомым ей прежде
ощущением, она издала вибрирующий тонкий визг, закружилась на месте и в
панике кинулась в мрачный лабиринт коридоров дворцовых подземелий.
Геральт, сотрясаемый дрожью, остановился посреди залы.
Один.
«Сколько же понадобилось времени, — подумал он, — чтобы этот танец на
краю пропасти, эта сумасшедшая, жуткая пляска привела к желаемому
результату, позволила добиться психического слияния с противником,
проникнуть в глубины сконцентрированной воли, переполнявшей упырицу. Воли
злобной, болезненной, породившей эту уродину». Ведьмак вздрогнул, вспомнив
тот момент, когда он поглотил этот заряд зла, чтобы, словно зеркало,
отразить его и направить на чудовище. Никогда он еще не встречался с такой
концентрацией ненависти и убийственного неистовства. Даже у василисков,
пользующихся самой дурной славой.
Резня в Блавикене — Ко мне, — скомандовал Киврил. Лязгнули мечи, вырываемые из ножен,
группа сомкнула плечи, ощетинилась остриями.
Ведьмак ускорил шаг, его движения, удивительно плавные и мягкие, перешли
в бег — не прямо, на ощетинившуюся мечами группу, а вбок, обходя ее по
сужающейся спирали.
Тавик не выдержал первым, двинулся навстречу, сокращая расстояние. За ним
рванулись близнецы.
— Не расходиться! — рявкнул Киврил, вертя головой и потеряв ведьмака из
виду. Выругался, отскочил в сторону, видя, что группа распадается, кружится
между прилавками в сумасшедшем хороводе. Тавик был первым. Еще мгновение
назад он гнался за ведьмаком, теперь вдруг увидел, что тот мелькнул у него
слева, направляясь в противоположную сторону. Он засеменил ногами, чтобы
остановиться, но ведьмак пролетел рядом прежде, чем он успел поднять меч.
Тавик почувствовал сильный удар выше бедра. Развернулся и начал падать. Уже
оказавшись на коленях, с удивлением взглянул на свое бедро и принялся
кричать. Близнецы одновременно, атакуя мчащуюся на них черную расплывчатую
фигуру, налетели один на другого, ударились плечами, на мгновение потеряв
ритм. Этого оказалось достаточно. Выр, которого Геральт рубанул по всей
ширине груди, согнулся пополам, опустил голову, сделал еще несколько шагов и
рухнул на прилавок с овощами. Нимир получил в висок, закружился на месте и,
обессилев, тяжело свалился в канаву.
На рынке закипело от бегущих перекупщиков, загрохотали переворачиваемые
прилавки, поднялись пыль и крик. Тавик еще раз попробовал приподняться на
дрожащих руках и упал.
— Десятка, слева! — рявкнул Ногорн, мчась полукругом, чтобы обойти
ведьмака сзади.
Десятка быстро обернулся. Недостаточно быстро. Получил раз по животу,
выдержал, размахнулся для удара, тут же получил снова — в шею под самым
ухом. Напрягшись, сделал четыре неуверенных шага и свалился на тележку,
полную рыбы. Тележка покатилась. Десятка соскользнул на брусчатку,
серебрящуюся чешуей.
Киврил и Ногорн ударили одновременно с двух сторон, эльф с размаху
сверху, Ногорн с присесту, низко, плоско. Оба удара ведьмак парировал, два
металлических удара слились в один. Киврил отскочил, споткнулся, удержался
на ногах, схватившись за деревянные столбики ларька. Ногорн бросился и
заслонил его поднятым вверх мечом. Удар был настолько сильный, что его
отшвырнуло назад, пришлось подогнуть колени. Вскакивая, он заслонился рукой.
Поздно. Получил удар в лицо симметрично старому шраму. Киврил, оттолкнувшись
спиной от ларька, перескочил через падающего Ногорна, налетел с полуоборота,
ударил обеими руками, не попал, моментально отскочил. Удара он не
почувствовал. Ноги под ним подкосились, когда, защищаясь, он попытался
перейти с финтом к очередному выпаду. Меч выпал у него из руки, рассеченной
с внутренней стороны, выше локтя. Он упал на колени, затряс головой да так и
замер в красной луже, среди раскиданной капусты, баранок и рыбы.
На рынок вступила Ренфри.
Она шла мягким, кошачьим шагом, обходя возки и прилавки. Толпа, словно
рой шершней, гудевшая в улочках и у стен домов, утихла. Геральт стоял
неподвижно, держа меч в опущенной руке. Девушка подошла на десять шагов,
остановилась. Стало видно, что под кафтанчиком у нее кольчуга, короткая,
едва прикрывающая бедра.
— Ты выбрал, — сказала она. — Ты уверен, что правильно?
— Здесь не будет второго Тридама, — с трудом сказал Геральт.
— И не было бы. Стрегобор высмеял меня. Сказал, что я могу перебить весь
Блавикен и добавить несколько ближайших деревушек, но он все равно из башни
не выйдет. Что так смотришь? Да, я обманула тебя. Я всю жизнь обманывала,
если это было необходимо, чего же ради делать исключение для тебя?
— Уйди, Ренфри.
— Нет, Геральт, — рассмеялось она и быстро выхватила меч.
— Ренфри.
— Нет, Геральт. Ты свой выбор сделал, теперь моя очередь.
Одним рывком она сдернула юбку с бедер, закружила ею в воздухе, обматывая
материал вокруг левого предплечья. Геральт отступил, поднял руку, сложив
пальцы в Знак. Ренфри снова засмеялась, коротко, хрипло.
— Пустое, белоголовый. Это меня не берет. Только меч.
— Отойди, Ренфри, — повторил он. — Отойди. Если мы скрестим мечи, я… Я
уже не смогу…
— Знаю, — сказала она. — Но я… Я тоже не могу иначе. Просто не могу. Мы
есть то, что мы есть. Ты и я.
Она двинулась на него легким, раскачивающимся шагом. В правой руке,
выпрямленной и отведенной в сторону, поблескивал меч, левой она волокла юбку
по земле. Геральт отступил на два шага.
Она прыгнула, махнула левой рукой, юбка взлетела в воздух, вслед за нею,
заслоненный материалом, блеснул меч. Короткий удар. Геральт отскочил, ткань
его даже не задела, а клинок Ренфри скользнул по его мечу, он машинально
защитился серединой клинка, связал оба меча коротким вращением, пытаясь
выбить у нее оружие. Это была ошибка. Она отбила его острие и сразу на
полусогнутых, раскачивая бедрами, ударила, целясь в лицо. Геральт едва успел
парировать удар, отскочил от падающей на него ткани. Закружился, избегая
мелькающего в молниеносных ударах меча, снова отскочил. Она налетела на
него, бросила юбку прямо в глаза, ударила вблизи с полуоборота. Он
уклонился, увернувшись совсем рядом с ней. Она знала эти приемы.
Развернулась одновременно с ним и, почти коснувшись его, так что он
почувствовал ее дыхание, проехала ему лезвием по груди. Боль резанула его,
но он не сбил темпа. Развернулся еще раз, в противоположную сторону, отразил
клинок, летящий к его виску, сделал быстрый финт и выпад. Ренфри отскочила,
наклонилась для удара снизу, Геральт, присев в выпаде, молниеносно рубанул
ее снизу, самым концом меча, через открытое бедро и пах.
Она не крикнула. Упала на колено и на бок, отпустила меч, впилась обеими
руками в рассеченное бедро. Кровь толчками запульсировала между пальцами,
ручейком стекая на изукрашенный пояс, на лосиные сапоги, на грязную
брусчатку. Толпа, втиснутая в улочки, зашевелилась и заорала. Геральт
спрятал меч.
— Не уходи, — простонала она, свертываясь в клубок.
Он не ответил.
— Мне… холодно…
Он не ответил. Ренфри снова застонала. Кровь юркими струйками заполняла
ямки между камнями брусчатки.
— Геральт… обними меня.
Он не ответил.
Она отвернулась и замерла, прижавшись щекой к камням. Кинжал с очень
острым лезвием, который она до того скрывала своим телом, выскользнул из ее
мертвеющих пальцев.
Прошла минута, показавшаяся вечностью. Ведьмак поднял голову при звуке
отучавшего по брусчатке посоха Стрегобора. Волшебник быстро приближался,
обходя трупы стороной.
— Ну бойня! — засопел он. — Видел, Геральт, все видел в кристалле…
Он подошел ближе, наклонился. В ниспадающей к земле черной одежде,
опирающийся о посох, он казался старым, очень старым.
— Невероятно, — покачал он головой. — Сорокопутка мертвая.
Совершенно.
Геральт не ответил.
— Ну, Геральт, — выпрямился волшебник, — иди за повозкой. Возьмем ее в
башню. Надо сделать вскрытие.
Он глянул на ведьмака и, не дождавшись ответа, наклонился над телом.
Кто-то, незнакомый ведьмаку, сидящий внутри него, стиснул рукоять меча,
быстро выхватил его из ножен. «Только коснись ее, колдун, — сказал тот, кого
ведьмак не знал. — Только коснись ее, и твоя голова окажется на брусчатке».
Коротенький поединокТайлес присел, прыгнул, напал молниеносно, без предупреждения. Ведьмак
даже не подумал парировать, отклонился от плоского удара быстрым
полуоборотом. Рыцаренок широко размахнулся, клинок снова рассек воздух.
Геральт ловким пируэтом вышел из-под острия, мягко отскочил, сделал короткий
финт и выбил Тайлеса из ритма. Тайлес выругался, рубанул широко, справа, на
мгновение потерял равновесие, попытался восстановить, неловко и высоко
заслонившись мечом. Ведьмак ударил со скоростью и силой молнии, саданул
напрямую, выбросил руку на всю длину. Тяжелое оружие со звоном столкнулось с
клинком Тайлеса так, что тот сильно ударил рыцаря по лицу. Тайлес взвыл,
упал на колени и коснулся лбом травы. Фальвик подбежал к нему. Геральт
воткнул меч в землю и отвернулся.
Бой БонартаОни бросились друг на друга, словно волки, мгновенно, тихо, без
предупреждения. Запели в воздухе клинки, заполняя улочку стоном стали.
Вначале были слышны только удары клинков, вздохи, стоны и ускоренное
дыхание.
А потом неожиданно и вдруг Крысы начали кричать. И умирать.
Рееф вылетел из клубка первым, треснулся спиной о стену, брызжа
кровью на грязно-белую известку. За ним нетвердым шагом выкатился Ассе,
согнулся и упал на бок, попеременно сгибая и разгибая колени.
Бонарт вертелся и прыгал как волчок, окруженный мерцанием и свистом
клинка. Крысы пятились от него, подскакивали, делая выпады и отпрыгивая,
яростно, заядло, безжалостно и… безрезультатно. Бонарт парировал,
рубил, нападал, непрерывно атаковал, не давал передышки, навязывал темп.
А Крысы отступали. И умирали.
Искра, получив в шею, упала в грязь, свернувшись клубком как кошка,
кровь из артерии брызнула на лодыжки и колени переступавшего через нее
Бонарта. Охотник широким взмахом отразил выпад Мистле и Гиселера,
развернулся и молниеносным ударом разделал Кайлея от ключицы до бедра,
ударив его самым концом меча. Кайлей выпустил меч, но не упал, только
согнулся и обеими руками схватился за грудь и живот, а из-под ладоней
хлестала кровь. Бонарт снова увернулся от удара Гиселера, парировал
нападение Мистле и рубанул Кайлея еще раз. Размозжил ему висок.
Светловолосый Крыс упал и лужу собственной крови, смешанной с грязью.
Мистле и Гиселер замерли на мгновение, но вместо того чтобы бежать,
заорали в один голос, дико и бешено. И кинулись на Бонарта. Кинулись и
нашли свою смерть.
И снова БонартБонарт пнул каблуком Гиселера, лежавшего у стены. Главарь Крыс не
подавал признаков жизни. Из разрубленного черепа уже перестала вытекать
кровь.
Мистле, стоя на коленях, искала меч, шаря обеими руками по грязи и не
видя, что ползает в быстро растущей луже крови. Бонарт медленно подошел
к ней.
— Не-е-е-е-е!!!
Охотник поднял голову.
Цири с ходу соскочила с лошади, завертелась, упала на одно колено.
Бонарт усмехнулся.
— Крысиха, — сказал он. — Седьмая Крысиха. Хорошо, что ты здесь.
Тебя-то мне и недоставало для комплекта.
Мистле нащупала меч, но не в состоянии была его поднять. Она
захрипела и, кинувшись под ноги Бонарта, дрожащими пальцами вцепилась в
голенища его сапог. Раскрыла рот, чтобы крикнуть, но вместо крика из ее
глотки вырвалась блестящая карминовая струя. Бонарт сильно ударил ее,
свалив в навоз. Однако Мистле, обеими руками держась за распоротый
живот, сумела все-таки подняться снова. — Неееее! — крикнула Цири. — Мистлеее!!!
Охотник за наградами не обратил внимания на ее крик, даже головы не
повернул, а завертел мечом и ударил размашисто, как косой, жутким
ударом, который подхватил Мистле с земли и бросил на стену, словно
мягкую тряпичную куклу, будто замаранный красным лоскут.
Крик увяз в горле Цири. Руки тряслись, когда она хваталась за меч.
— Убийца, — прошипела она сквозь стиснутые зубы, поражаясь, как чуждо
прозвучал собственный голос. Чужие губы вдруг стали чудовищно сухими. — Убийца! Мразь!
Бонарт, слегка наклонив голову, с интересом рассматривал ее. — Будем
помирать?
Цири шла к нему, обходя его полукругом. Меч в поднятых и выпрямленных
руках двигался, обманывал, вводил в заблуждение.
Охотник за наградами громко рассмеялся. — Умирать! — повторил он. — Крысиха решила умереть. Он поворачивался медленно, не сходя с места, не
давая поймать себя в обманную ловушку полукруга. Но Цири было все равно.
Она кипела от ярости и ненависти, дрожала от жажды убийства, стремилась
достать этого страшного старика, почувствовать, как клинок врезается в
его плоть. Хотела увидеть его кровь, хлещущую из рассеченных вен в ритме
последних ударов сердца.
— Ну, Крысиха. — Бонарт поднял испачканный меч и плюнул на острие. — Прежде чем подохнешь, покажи, на что ты способна. Давай, музыка, играй!
***
— Ей-богу, не знаю, как получилось, что они не прикончили друг дружку
в первом же бою, — рассказывал спустя шесть дней Никляр, сын гробовщика.
— Видать, здорово хотели позабивать. Да и оно видно было. Она его, он
ее. Налетели дружка на дружку, столкнулись мгновенно, и пошел сплошной
звон от мечей-то. Может, двумя, может, тремя ударами обменялись. Некому
было считать-то ни глазом, ни ухом. Так шибко бились, уважаемый, что
глаз человеческий аль ухо не ловили того. А плясали и скакали дооколо
себя словно твои две ласки!
Стефан Скеллен, по прозвищу Филин, слушал внимательно, поигрывая
нагайкой.
— Отскочили дружка от дружки, — тянул парень, — а ни на ей, ни
наем-ни царапинки. Крысиха-то была, видать, злющая как сам черт, а уж
шипела не хуже котища, когда у его хочут мышь отобрать. А милсдарь
господин Бонарт был совсем спокойным.
***
— Фалька, — сказал Бонарт, усмехаясь и показывая зубы, как настоящий
гуль. — Ты и верно умеешь плясать и мечом вертеть! Ты меня
заинтересовала, девушка. Кто ты такая? Скажи, прежде чем умрешь.
Цири тяжело дышала. Чувствовала, как ее начинает охватывать ужас.
Поняла, с кем имеет дело.
— Скажи, кто ты такая, и я подарю тебе жизнь. Она крепче стиснула
рукоять. Необходимо было пройти сквозь его выпады, парирования, рубануть
его прежде, чем он успеет заслониться. Нельзя было допустить, чтобы он
отбивал ее удары, нельзя было и дальше принимать на свой меч его меч,
испытывать боль и надвигающийся паралич, который пронизывал ее насквозь
и заставлял костенеть при его выпадах локоть и предплечье. Нельзя было
растрачивать энергию на пустые уверты от его ударов, проходящих мимо не
больше чем на толщину волоса. «Я заставлю его промахнуться, — подумала
она. — Сейчас. В этой стычке. Или умру».
— Ты умрешь, Крысиха, — сказал он, идя на нее с выставленным далеко
вперед мечом. — Не боишься? Все потому, что не знаешь, как выглядит
смерть.
«Каэр Морхен, — подумала она, отскакивая. — Ламперт. Гребень.
Сальто».
Она сделала три шага и пируэт, а когда он напал, отмахнувшись от
финта, она крутанула сальто назад, упала в полуприсест и тут же
рванулась на него, поднырнув под его. клинок и выворачивая сустав для
удара, для страшного удара, усиленного мощным разворотом бедер. И тут ее
неожиданно охватила эйфория, она уже почти чувствовала, как острие
вгрызается ему в тело.
Но вместо этого был лишь жесткий, стонущий удар металла о металл. И
неожиданная вспышка в глазах. Удар и боль. Она почувствовала, что
падает, почувствовала, что упала. «Он парировал и отвел удар, — подумала
она. — Я умираю».
Бонарт пнул ее в живот. Вторым пинком, точно и болезненно нацеленным
в локоть, выбил у нее из рук меч. Цири схватилась за голову, она
чувствовала тупую боль, но под пальцами не было раны и крови. «Он ударил
кулаком, — зло подумала она. — Я просто получила кулаком. Или головкой
меча. Он не убил меня. Отлупцевал как соплячку». Она открыла глаза.
Охотник стоял над ней, страшный, худой как скелет, возвышающийся как
большое безлистное дерево. От него разило потом и кровью.
Он схватил ее за волосы на затылке, поднял, заставил встать, но тут
же рванул, выбивая землю из-под ног, и потащил, орущую как осужденная на
вечные муки, к лежащей у стены Мистле.
— Не боишься смерти, да? — буркнул он, прижимая ее голову к земле. — Так погляди, Крысиха. Вот она — смерть.
Вот так умирают. Погляди, это кишки. Это кровь. А это — говно! Вот,
что у человека внутри.
Цири напружинилась, согнулась, вцепившись в его руку, зашлась в сухом
позыве. Мистле еще жила, но глаза уже затянул туман, они уже стекленели,
стали рыбьими. Ее рука, будто ястребиный коготь, сжималась и
разжималась, зарывшись в грязь и навоз. Цири почувствовала резкую,
пронизывающую вонь мочи. Бонарт залился хохотом.
— Вот так умирают, Крысиха. В собственном дерьме и кишках!
Он отпустил ее. Она упала на четвереньки, сотрясаемая сухими,
отрывистыми рыданиями.
Пардон за оффтоп — вообще это предложение отдельным топиком хотел вынести. И в блог «Обсуждение сервиса». Но топики создавать пока не могу(то ли звезд не хватает, то ли еще чего), а админ, смотрю, обитает здесь. Не отсылаю сообщением админу, чтобы другие тоже могли высказаться за или против.
Вопрос такой… Вернее, не вопрос, а рацпредложение. Почему бы к системе рейтингов не прилепить такую плюшку, как просмотр изменения по пунктам. Раньше такая штука была на имхонете, а теперь, по-моему, убрали. Можно было, кликнув на «репутацию» увидеть развернутую таблицу и схему. В таблице были пункты, за что добавлялись баллы, сколько раз и сколько баллов получил. К примеру:
Прокомментировал текст 5 раз 0.15 баллов
Комментарии отблагодарили 2 раза 0.2 баллов
Прокомментировал в рубрике «к прочтению» 1 раз 0.3 баллов
Могу посоветовать еще «Семь самураев» и «Последний самурай». Если первый фильм довольно специфический, старый, на любителя, то второй снят в лучших американских традициях — в хорошем смысле слова. И там, и там бои поставлены отменно (говорю, как человек, имеющий достаточно опыта, чтобы отличить качественную боевую сцену от неоправданной показушки). Также оба фильма буквально заставляют прочувствовать дух воина.
Хм… начало хорошее. Продолжение немного уступает. Концовка… по-моему, свела миниатюру к простой байке. А хотелось како-го то всплеска, катарсиса… иронии, на худой конец. Но это, конечно, вопрос уже к Бета-автору…
Альфа: Здорово получилось)) Почти мгновенно переносишься в мир рассказа. Автору сходу удается заинтересовать читателя конфликтом супругов. Описания и диалоги замечательны. Одно удовольствие читать.
Бета: стиль сохранен. Загадка с развитием сюжета решена. Увеличен темп действий. В принципе, хорошо.
А вот эта версия получилась куда более проработанной и стилистически, и сюжетно. Написано не менее увлекательно, чем про «десант». Вышло замечательно. даже трогательно. И при желании можно использовать в написании больших форм. Но и как зарисовка выглядит хорошо.
Неожиданно. Действительно, увлекательно и динамично, как уже отметили. Как показалось, есть некоторые шероховатости в стиле(потом попробую конкретнее разобрать). Версии соавторов выглядят более цельно, немного доработан стиль. Первый соавтор(Табакерка) свел все к иронической зарисовке, а у второго(Мааэринн) получилась хорошая такая сказка, или даже зачин фантастической повести.
каждым движением. Смотри, нападаю на тебя с терции, с четвертой позиции,
наклоняюсь как для укола… Почему ты пятишься?
— Потому что знаю, это финт. Ты можешь пойти в широкий синистр, левый
разворот или ударить батманом с верхней кварты, четвертой позиции. А я
отступлю и отвечу контрвыпадом!
— Неужто? А если я сделаю так?
— И-и-и! Ты же хотел медленно! Что я сделала неверно? Скажи, Койон?
— Ничего. Просто я выше тебя и сильнее.
— Это нечестно!
— Нет такого понятия, как честный бой. В бою используют любое
преимущество и любую возможность. Отступая, ты позволила мне вложить в удар
большую силу. Вместо того чтобы пятиться, надо было применить полуповорот
влево и попробовать достать меня снизу, квартой из декстера, под подбородок,
в щеку либо в горло, — Так ты и позволишь! Сделаешь обратный пируэт и
рубанешь меня по левой стороне шеи прежде, чем я успею закрыться! Откуда мне
знать, как ты поступишь?
— Должна знать. И знаешь.
— Как же!
— Цири, то, что мы делаем, — бой. Я твой противник. Хочу и должен тебя
победить. Ведь речь идет о моей жизни. Я выше тебя и сильнее, поэтому буду
использовать любой удобный случай для ударов, которыми собью тебя с ритма и
сломаю твою защиту, как ты только что видела. Зачем мне пируэт? Я уже в
синистре. Смотри. Нет ничего проще, как ударить из второй позиции под мышку,
внутрь предплечья. Если я вспорю тебе вену, ты умрешь через несколько
секунд. Защищайся!
— Ха-а-а!
— Очень хорошо. Прекрасная, мгновенная защита. Видишь, как пригодились
упражнения с суставами. А теперь — внимание, многие фехтовальщики совершают
ошибку в статической обороне, на секунду замирают, и тогда их можно
опередить, ударить — так!
— Ха-а-а!
— Прекрасно! Но отскакивай, тут же отскакивай — и в пируэт! У меня в
левой руке может быть кинжал! Хорошо! Очень хорошо! А теперь, Цири? Как я
поступлю теперь?
— Откуда я знаю?
— Наблюдай за моими ногами. Как у меня распределен вес тела? Что можно
сделать из такой позиции?
— Все!
— Поэтому крутись, крутись, заставь меня развернуться! Защищайся! Хорошо!
Не гляди на мой меч, мечом я могу тебя обмануть! Защищайся! Хорошо! И еще
раз! Хорошо! И еще!
— Ау-у-у!
— Скверно.
— Фу… Что я сделала не так?
— Ничего. Просто я был быстрее. Сними щитки. Присядем на минутку.
Передохнем. Ты устала, все утро бегала по Мучильне.
— Я не устала. Я есть хочу.
— Черт возьми, я тоже. А сегодня кухарит Ламберт, он не умеет готовить
ничего, кроме клецок… Да если б их варил как следует…
— Койон?
— А?
— Я все еще не очень ловкая.
— Ты очень ловкая.
— Я буду когда-нибудь такой же ловкой, как ты?
— Сомневаюсь.
— Хм… Ну ладно. А ты… Кто самый лучший фехтовальщик на свете?
— Понятия не имею.
— Ты никогда не знал такого?
— Я знал многих, которые считали себя лучшими.
— Хо-хо! Кто они были? Как их звали? Что они умели?
— Потихоньку, потихоньку, девочка! У меня нет ответов на твои вопросы. А
это так важно?
— Именно что важно! Хотелось бы знать… кто они, такие фехтовальщики. И
где их найти.
— Где найти-то — я знаю.
— Ну и где же?
— На кладбищах.
***
— Внимательнее, Цири. Теперь подвесим третий маятник, с двумя ты уже
управляешься. Шаги будешь делать как и при двух, просто сделаешь одним
вольтом больше. Готова?
— Да.
— Соберись. Расслабься. Вдох, выдох. Нападай!
— Ух! Ау-у-у… Черт!
— Не ругайся, пожалуйста. Здорово досталось?
— Нет. Просто задело… Я опять сделала что-то не так?
— Слишком строго выдерживала ритм и чересчур ускорила второй пируэт, а
финт сделала шире, чем надо. В результате тебя занесло прямо под маятник.
— Ох, Геральт, там совсем нет места для вольта и разворота! Они слишком
плотно висят!
— Там прорва места, уверяю тебя. Просто расстояния между маятниками
задуманы так, чтобы создать неритмичное движение. Это бой, Цири, не балет. В
бою нельзя двигаться ритмично. Ты должна движением сбивать противника,
обманывать его, мешать ему. Ты готова?
— Готова. Раскачай эти чертовы тюки.
— Не ругайся. Расслабься. Нападай!
— Ха! Ха-а! Ну и как, а? Геральт? Меня вовсе не задело.
— И ты даже не скользнула мечом по второму мешку. Повторяю, это бой, а не
балет, не акробатика… Что ты там бормочешь?
— Ничего.
— Расслабься. Поправь повязку на запястье. Не стискивай так рукоять меча,
это отвлекает, мешает соблюдать равновесие. Дыши спокойно. Готова?
— Да.
— Начинай!
— У-у-ух! А, чтоб тебя… Геральт, у меня ничего не получится. Тут
слишком мало места для финта и смены ноги. А когда я ударю с обеих ног, без
финта…
— Видел я, что делается, когда ударяешь без финта. Больно?
— Не очень…
— Присядь. Передохни.
— Я не устала. Геральт, мне под третьим маятником не проскочить, хоть
десять лет отдыхай. Быстрее я не могу.
— И не надо. Ты и без того достаточно быстра.
— Тогда скажи, как это сделать? Одновременно полуповорот, вольт и удар?
— Все очень просто. Ты была невнимательна. Я же сказал, нужно одним
вольтом больше. Вольтом. Дополнительный пируэт не нужен. Он — лишний. Второй
раз ты все делала хорошо и прошла все маятники.
— Но не ударила мешка, потому что… Геральт, без полуоборота я ударить
не могу, теряю скорость, нету у меня этого, как его, ну как оно называется?
— Инерция. Это верно. Ты наберешь и инерцию и энергию, но не за счет
пируэта и смены ног. На это у тебя не хватит времени. Ударь маятник мечом.
— Маятник? Бить по мешкам?
— Это поединок, Цири. Мешки выявляют слабые места твоего противника, в
которые ты должна попадать. Маятников, которые имитируют оружие противника,
ты должна избегать, уклоняться от них. Если маятник тебя коснется, считай,
что ты ранена. В настоящем бою ты уже могла бы не встать. Маятник не должен
тебя коснуться. Но ты можешь его ударить… Ты что загрустила?
— Я… Я не смогу отразить удар маятника мечом. Я слишком слабая… И
всегда буду слабой! Потому что я девочка!
— Иди сюда, девочка. Вытри нос. И послушай внимательно. Ни один богатырь
в мире, ни один силач или здоровяк не сумеют парировать удара, который
нанесет ослизг хвостом, гигаскорпион клещами или гриф когтями. А маятники
изображают именно это оружие. Даже и не пытайся парировать их удары.
Маятника ты не отбросишь, а вот сама отлетишь от него. К тебе перейдет его
энергия, необходимая, чтобы ты смогла нанести удар. Достаточно легко, но
очень быстро отбиться и тут же немедленно нанести такой же быстрый удар с
противоположного полуоборота. Оттолкнувшись, ты получишь инерцию. Ясно?
— Угу.
— Скорость, Цири, а не сила. Сила нужна дровосеку, который топором валит
деревья в дебрях. Потому-то девочки редко бывают лесорубами. Поняла, в чем
дело?
— Угу. Раскачивай маятники.
— Сначала передохни.
— Я не устала.
— Уже поняла, как? Такие же шаги, финт…
— Знаю.
— Нападай!
— Ха-а! Ха! Ха-а-а-а!!! Вот и все! Достала я тебя, гриф! Геральт, ты
видел?
— Не ори. Контролируй дыхание.
— Получилось! Честное слово, получилось! Геральт! Получилось! Похвали
меня! Геральт!
— Браво, Цири! Браво, девочка.
выскакивал из-за спины, сейчас ни за что не хотел вылезать, сопротивлялся,
увязал в ножнах как в смоле. В кипящем водовороте тел, в мелькании оружия,
которое прямо-таки расплывалось в глазах, ее меч выглядел неестественно и
чуждо медлительным, казалось, пройдут столетия, прежде чем он выйдет из
ножен полностью. Земля тряслась и гудела. Цири вдруг поняла, что дрожит не
земля, а ее собственные колени.
Паулье Дальберг, угрожая топором наседающему на него эльфу, тащил по
земле раненого Венцка. Рядом с возом пронеслась Плотва, на эльфа налетел
Геральт. Он где-то потерял повязку, белые волосы развевались как на ветру.
Лязгнули мечи.
Другой скоя'таэль, пеший, выскочил из-за воза. Паулье бросил Венцка,
выпрямился, закрутил топором. И замер.
Перед ним стоял краснолюд в шапке, украшенной беличьим хвостом, с черной
бородой, заплетенной в две косы. Паулье заколебался.
Но чернобородый не задумался ни на секунду. Ударил обеими руками. Острие
топора свистнуло и врезалось Паулье в ключицу с отвратительным хрустом.
Паулье упал, не произнеся ни звука, моментально. Все выглядело так, словно
сила удара переломила под ним колени.
Цири заорала.
Ярпен Зигрин соскочил с воза. Чернобородый краснолюд закружился, ударил.
Ярпен ушел от удара ловким полуоборотом, гакнул страшно, хватанул снизу,
разрубая черную бороду, гортань, челюсть и лицо — до самого носа. Скоя'таэль
выгнулся и рухнул навзничь, истекая кровью, колотя руками и раздирая
каблуками землю.
— Геральт!!! — крикнула Цири, чувствуя за спиной движение. Чувствуя за
спиной смерть.
Это была нечеткая, пойманная во вращении фигура. Фигура и блеск, но
девочка отреагировала мгновенно, косым выпадом и финтом, которым научилась в
Каэр Морхене. Парировала удар, но стояла слишком нетвердо, чересчур
наклонившись набок, чтобы набрать инерции. Сила удара кинула ее на корпус
воза. Меч выскользнул из руки.
Стоявшая перед ней красивая длинноногая эльфка в высоких сапогах жестоко
скривилась, подняла меч, тряхнула волосами, рассыпавшимися из-под откинутого
капюшона. Меч ослепительно сверкнул, загорелись браслеты на запястьях белки.
Цири не могла пошевелиться.
Но меч не упал, не ударил. Потому что эльфка смотрела не на нее, а на
белую розу, приколотую к курточке.
— Аэлирэнн! — крикнула белка, громко, так, словно криком своим хотела
перебороть колебания. Но не успела. Геральт, оттолкнув Цири, широко хлестнул
эльфку мечом по груди. Кровь брызнула на лицо и одежду, красные пятна
покрыли белые лепестки розы.
— Аэлирэнн… — душераздирающе крикнула эльфка, опускаясь на колени.
Прежде чем упасть, она успела крикнуть еще раз. Громко, протяжно, отчаянно:
— Шаэррравеееддд!
ногах и развернулась. Сабля, выхваченная неведомо когда, резко просвистела в
воздухе. Голова прыщавого взмыла и по крутой дуге упала в зияющий провал,
ведущий в подземелья. Тело быстро и тяжело, как срубленный ствол, рухнуло в
кирпичный бой. Толпа ахнула. Вторая девушка, держа руку на рукояти сабли,
ловко обернулась, защищая тыл.
пришпорил коня.
— Ну-ну, — сказал краснолюд. — Глуп-то он, может, и глуп, но в атаках
сечет. Гляньте только!
Эйк, наклонившись и укрепившись в седле, на полном скаку опустил пику.
Дракон, против ожидания Геральта, не отскочил, не пошел полукругом, а,
прижавшись к земле, кинулся прямо на атакующего рыцаря.
— Бей его! Бей, Эйк! — рявкнул Ярпен.
Эйк, хоть и мчался галопом, не ударил вслепую, куда попало. В последний
момент он ловко изменил направление, перекинул пику над головой лошади.
Проносясь мимо дракона, ударил изо всей силы, привстав на стременах. Все
крикнули в один голос. Геральт к хору не присоединился. Дракон ушел от удара
мягким, ловким, полным грации поворотом и, свернувшись, словно живая золотая
лента, молниеносно, но тоже мягко, истинно по-кошачьи, достал лапой живот
коня. Конь споткнулся, высоко подкинул круп, рыцарь качнулся в седле, но
пики не выпустил. В тот момент, когда лошадь почти зарылась ноздрями в
землю, дракон резким движением лапы смел Эйка с седла. Все увидели
взлетевшие в воздух, кружащие пластины лат, услышали грохот и звон, с
которым рыцарь свалился на землю. Дракон, присев, придавил коня лапой,
опустил зубастую пасть. Конь душераздирающе взвизгнул, рванулся и утих.
вздыбилась голубым огнем, заполыхала пылью разорванного дерна и щебня.
Чародей покачнулся, охваченный пламенем. Нищука, подскочив, ударил его в
лицо костяшками пальцев. Доррегарай упал, из его палочки вырвалась красная
молния и погасла в камнях. Живодер, подскочив с другой стороны, пнул
лежащего чародея, размахнулся, чтобы повторить. Геральт прыгнул между ними,
оттолкнул Живодера, выхватил меч, ударил, метясь между наплечником и
нагрудником лат. Ему помешал Богольт, парировав удар широким клинком
двуручного меча. Лютик подставил ногу Нищуке, но впустую — Нищука вцепился в
яркий кафтан барда и влепил ему кулаком меж глаз. Ярпен Зигрин, подскочив
сзади, подрубил Лютику ноги, ударив топорищем под коленями. Геральт собрался
в пируэте, ускользнул от меча Богольта, коротко ударил подлетевшего к нему
Живодера и сорвал с него железный наручник. Живодер отскочил, споткнулся,
упал. Богольт гакнул, шибанул мечом, как косой. Геральт проскочил над
свистящим лезвием, головкой меча саданул Богольта в нагрудник, откинул,
ударил, метя в щеку. Богольт, видя, что не сумеет парировать тяжелым мечом,
бросился назад, упал навзничь. Ведьмак подскочил к нему и в этот момент
почувствовал, что земля уходит у него из-под немеющих ног. Увидел, как
горизонт становится дыбом. Напрасно пытаясь сложить пальцы в защитный Знак,
он тяжело ударился боком о землю, выпустив меч из помертвевшей руки. В ушах
гудело и шумело.
— Свяжите их, пока действует заклинание, — сказала Йеннифэр откуда-то
сверху и очень издалека. — Всех троих.
вытащил меч, следя за тем, чтобы клинок не звякнул об оковку ножен. В десяти
шагах от него куча отбросов неожиданно взгорбилась и заколебалась. Ведьмак
вскочил прежде, чем до него дошла волна вони, исторгнутой из порушенного
скопища мусора и отбросов. Оканчивающееся веретенообразным утолщением
шипастое щупальце, неожиданно вырвавшееся из-под мусора, устремилось к нему
с невероятной скоростью. Ведьмак мгновенно запрыгнул на останки разбитого
шкафа, балансирующие на куче гнилых овощей, удержал равновесие, одним
коротким движением меча рассек щупальце, отрубив палицеобразную присоску. И
тут же отскочил, но, поскользнувшись на досках, по бедра погрузился в вязкую
массу.
Куча словно взорвалась, вверх взвились густая вонючая жижа, черепки
горшков, прогнившее тряпье и бледные ниточки квашеной капусты, а из-под них
вырвалось огромное веретенообразное, бесформенное, как гротескная
картофелина, тело, стегающее воздух тремя щупальцами и культей четвертого.
Геральт, увязший и лишенный возможности двигаться, ударил с широкого
разворота бедер и гладко обрубил другое щупальце. Два последних, каждое с
добрую ветку толщиной, тяжело упали на него, еще глубже вбивая в помойку.
«Картофелина» двинулась к нему, пропахивая борозду, словно влекомая силой
бочка. Он увидел, как она лопается, разевая широкую пасть, заполненную
огромными неровными зубами.
Он позволил щупальцам схватить себя и, с чавканьем вырвав из смердящего
месива, потащить к телу, вращательными движениями вгрызающемуся в помойку.
Зубастая пасть дико и яростно зачавкала. Оказавшись рядом с жуткой пастью,
ведьмак ударил мечом, ухватившись за него обеими руками, сталь вошла плавно
и мягко. От тошнотворно сладкой вони перехватило дыхание. Чудище зашипело и
задергалось, щупальца отпустили добычу, конвульсивно задергались в воздухе.
Геральт, погрязая в отходах, рубанул ее еще раз, наотмашь, острие отвратно
заскрипело и заскрежетало по ощерившимся зубам. Существо забулькало и осело,
но тут же раздулось, шипя, брызгая на ведьмака вонючим месивом. Нащупав
опору отчаянными движениями увязающих ног, Геральт вырвался, бросился
вперед, расталкивая отходы грудью, словно пловец воду, рубанул изо всей силы
сверху, всем весом навалился на острие, входящее в тело чудища между
фосфоресцирующими белыми глазищами. Чудище булькающе застонало, задергалось,
разливаясь по куче отбросов, словно проколотый пузырь, разя ощутимыми
теплыми волнами смрада. Щупальца вздрагивали и извивались среди гнили и
мрази.
немного, и ведьмак не успел бы заслонить голову автоматически поднятой рукой
и не сумел бы смягчить удара гибким поворотом тела. Он отскочил, упал на
колено, перевернулся, встал на ноги, почувствовал колебание воздуха,
расступающегося под новым взмахом руки, ушел от удара ловким пируэтом,
закружился между двумя наступающими на него в темноте фигурами, протянул
руку над правым плечом.
Меча не было.
«Ничего не искоренит во мне этих рефлексов, — подумал он, мягко
отскакивая. — Привычка? Клеточная память? Я — мутант, реагирую как мутант»,
— подумал он, снова падая на колено, и, избегая удара, потянулся за кинжалом
к голенищу.
Кинжала не было.
Он криво усмехнулся, тут же получил палкой по голове. В глазах вспыхнуло,
боль пронзила до кончиков пальцев. Он упал, расслабляясь и не переставая
улыбаться.
Кто-то повалился на него, прижал к земле. Второй сорвал с пояса мешочек.
Он уловил глазом блеск ножа. Сидящий у него на груди разорвал куртку под
шеей, схватил за цепочку, вытянул медальон. И тут же выпустил его из руки.
— Баал-Зебута, — услышал Геральт сопение. — Ведьмак…
Драться будем. Я тебя вызываю! Счас увидим, кто из нас лучше!
Геральт, не замедляя шага, пожал плечами.
— Вызываю тя на бой! Слышь, выродок? — крикнул Цикада, снова загораживая
ему путь. — Чего ждешь? Вытягай железяку! Что, страх забрал? Геральт
продолжал идти, заставляя Цикаду пятиться, неловко идти задом. Цикадины
провожатые поднялись с бревен, пошли следом за ними, однако держались в
отдалении. Геральт слышал, как грязь хлюпает у них под ногами.
— Я тя вызываю! — повторил Цикада, бледнея и краснея попеременно. — Слышь
ты, ведьмино дерьмо? Чего те еще надо? В харю наплевать?
— Плюй!
Цикада остановился и действительно набрал воздуха, сложив губы для
плевка. Он глядел в глаза ведьмаку, а не на его руки. И это была ошибка.
Геральт, по-прежнему не замедляя шага, молниеносно ударил его кулаком в
игольчатой перчатке, не замахнувшись, лишь слегка согнув колени. Ударил
прямо по кривящимся губам. Губы Цикады лопнули, словно раздавленные вишни.
Ведьмак сгорбился и ударил еще раз в то же самое место, на этот раз сделав
короткий замах и чувствуя, как вслед за силой и инерцией удара выхлестывает
ярость. Цикада, повернувшись на одной ноге в грязи, а другой в воздухе,
рыгнул кровью и навзничь шлепнулся в лужу. Ведьмак, слыша за спиной шипение
клинка в ножнах, остановился и медленно повернулся, держа руку на эфесе
меча.
— Ну, — сказал он дрожащим от злости голосом. — Ну, давайте!
Тот, который достал оружие, смотрел ему в глаза. Секунду. Потом отвел
взгляд. Двое других попятились. Сначала медленно, потом все быстрее. Слыша
это, человек с мечом тоже отступил, беззвучно шевеля губами. Тот, который
был дальше всех, развернулся и побежал, разбрызгивая грязь. Остальные
замерли на месте, не пытаясь приблизиться.
Цикада развернулся в грязи, приподнялся, упершись локтями, забормотал,
кашлянул, выплюнул что-то белое вместе с большой порцией красного. Проходя
мимо него, Геральт с отвращением пнул его в щеку, сломав лицевую кость и
снова повалив в лужу.
И, не оглядываясь, пошел дальше.
лупоглазое чудище замахнулось на Геральта широким, зазубренным, похожим на
косу лезвием. У Геральта меч был в руке с того самого момента, как только
вода начала горбиться, так что теперь он лишь развернулся и ударил чудище в
отвисший, покрытый чешуей зоб. Тут же развернулся в другую сторону, где
возник второй бурун и появилось нечто в странном шлеме и в чем-то,
напоминающем латы из позеленевшей меди. Ведьмак широким замахом меча отбил
острие направленной в него короткой пики и, с размаху рубанув по змеерыбьей
зубастой морде, туг же отскочил к краю полки, разбрызгивая воду.
— Беги, Лютик!
— Давай руку!
— Беги, черт побери!
Новое существо вынырнуло из воды, рассекая воздух кривой саблей, которую
держало зеленой шершавой лапой. Ведьмак оттолкнулся от усеянного ракушками
края скалы, встал в боевую позицию, но рыбоглазое существо не приближалось.
Ростом оно было с Геральта, вода тоже доходила ему до пояса, но внушительно
торчащий на спине гребень и раздувшиеся жабры делали его крупнее Геральта.
Гримаса, искривившая широкую зубастую пасть, поразительно напоминала жуткую
ухмылку.
Существо, не обращая внимания на два вздрагивающих, плавающих в красной
воде тела, подняло саблю, которую держало обеими руками за длинную
безэфесную рукоять. Еще сильнее напрягая гребень и жабры, оно ловко
закрутило клинком в воздухе. Геральт слышал, как легкое острие шипит и
жужжит.
Существо сделало шаг вперед, послав в сторону Геральта волну. Геральт
тоже завертел мечом. И тоже сделал шаг, принимая вызов. Рыбоглазый ловко
перехватил рукоять пальцами и медленно опустил защищенные черепаховым
панцирем и медью руки, погрузив их по самые локти в воду, скрыв под ней
оружие. Ведьмак схватил меч обеими руками — правой у самого эфеса, левой за
головку, поднял оружие вверх и немного вбок, повыше правого плеча. Он глядел
в глаза чудовища, но это были опалесцирующие рыбьи глаза с капельками
радужниц, поблескивающие холодом и металлом. Глаза, которые ничего не
выражали и ничего не выдавали. Ничего, что могло бы предупредить о
нападении. Из глубины, с низа ступеней, уходящих в черную бездну, долетели
звуки колокола. Они были все ближе, все явственнее.
Рыбоглазый рванулся вперед, выхватывая клинок из-под воды, напал быстрым,
как мысль, дальним боковым ударом. Геральту просто повезло — он интуитивно
предположил, что удар будет нанесен справа. Он парировал острием,
направленным вниз, сильно вывернув корпус, тут же повернул меч, скрестив его
плашмя с саблей чудовища. Теперь все зависело от того, кто из них скорее
развернет пальцы на рукояти, кто первым перейдет от плоского, статичного
соприкосновения клинков к удару, силу которого уже готовили оба, перенося
вес тела на нужную ногу. Геральт уже видел, что оба они одинаково быстры.
Но у рыбоглазого пальцы были длиннее.
Ведьмак рубанул вбок, повыше бедра, вывернулся вполоборота, рассек,
напирая на клинок, без труда уклонился от широкого, отчаянного и лишенного
изящества удара. Чудовище, беззвучно разевая рыбью пасть, скрылось под
водой, в которой пульсировали темно-красные облака.
— Давай руку, быстро! — крикнул Лютик. — Они плывут. Целая стая! Я их
вижу!
Ведьмак ухватился за правую руку барда и вырвался из воды на каменную
полку. За ними широким фронтом пошла волна.
Начинался прилив.
Они бежали быстро, преследуемые прибывающей водой. Геральт оглянулся и
увидел, как из моря выскакивают многочисленные рыботворы, как кидаются в
погоню, ловко прыгая на мускулистых ногах. Он молча ускорил бег. Лютик
бежал, задыхаясь, тяжело разбрызгивая воду, уже доходящую до колен. Вдруг он
споткнулся, упал, шлепнулся в водоросли, уперся дрожащими руками. Геральт
схватил его за пояс, вырвал из кипящей кругом пены.
— Беги! Беги! Я их задержу!
— Геральт…
— Беги! Сейчас вода заполнит выемки, тогда нам не выбраться! Жми что есть
мочи!
Лютик охнул и побежал. Ведьмак бежал следом, рассчитывая на то, что
чудища растянутся при погоне в цепь. Он знал, что, борясь со всей группой
сразу, не победит.
Они догнали его у самой расселины, потому что вода была уже настолько
глубока, что они могли плыть, он же с трудом, то и дело погружаясь в пену,
рвался наверх по скользким камням. Однако в расселине было слишком тесно,
чтобы можно было напасть на него со всех сторон. Он остановился в мульде, в
той, в которой Лютик нашел череп.
Остановился, оглянулся и успокоился.
Первого он достал самым концом меча там, где должен быть висок.
Другому, вооруженному чем-то вроде короткого бердыша, вспорол живот.
Третий убежал.
Ведьмак кинулся вверх по расселине, но в этот момент вздымающаяся волна
загудела, взвихрилась пеной, закружилась водоворотом в расселине, сорвала
его с камней и повлекла вниз, в кипень. Он столкнулся с болтающимся в
водовороте рыботвором, откинул его пинком. Кто-то схватил его за ноги и
потянул вниз, на дно. Он ударился спиной о камень, отворил глаза, в самое
время, чтобы видеть темные фигуры, два взблеска. Первый он парировал мечом,
от второго автоматически заслонился левой рукой. Почувствовал удар, боль.
Оттолкнулся ногами от дна, взвился наверх, к поверхности, сложил пальцы,
стрельнул Знаком. Взрыв был глухой, рванул уши коротким пароксизмом боли.
«Если выйду живым, — подумал он, молотя по воде руками и ногами, — если
выйду живым, поеду к Йен в Венгерберг, попытаюсь еще раз… Если выйду
живым...»
Ему показалось, что он слышит звук трубы. Или рога. Волна, снова
вздымаясь в теснине, подняла его, выкинула животом на огромный камень.
Теперь он явно слышал звук рога, крики Лютика, которые, казалось, долетают
со всех сторон одновременно. Он выдохнул соленую воду из носа, осмотрелся,
откинув с лица мокрые волосы. Он был на берегу, на том самом месте, откуда
они отправились. Лежал животом на камнях, кругом белой пеной кипел прибой.
За ним в расселине, которая теперь уже была узким заливчиком, танцевал на
волнах большой серый дельфин. На его спине, разметав мокрые зеленоватые
волосы, сидела сирена. У нее были изумительные груди.
— Белоголовый! — тягуче пропела она, размахивая рукой, в которой держала
большую коническую, спирально закрученную раковину. — Жив?
— Жив, — удивился ведьмак. Пена вокруг него сделалась розовой. Левая рука
немела, ее щипало от соли. Рукав куртки был разрезан ровно и прямо, из
разреза сочилась кровь. «Вылез, выкарабкался, — подумал он. — Снова удалось.
Нет, никуда я не поеду».
на спине, с размаху бедром ударил окаменевшую под деревом девочку, откинув
ее в сторону, в кусты ежевики. Сколопендроморф зашелестел в траве, задробил
конечностями и кинулся на него, подняв передние сегменты и клацая челюстями,
блестящими от покрывающего их яда. Геральт заплясал, перескочил через
плоское туловище и с полуоборота рубанул мечом, целясь в незащищенное место
между броневыми плитками на туловище. Однако чудовище оказалось очень
прытким, меч ударил в хитиновый панцирь, не разрубив его, — толстый ковер
мха самортизировал удар. Геральт отскочил, но недостаточно ловко.
Сколопендроморф с чудовищной силой обернул заднюю часть тела вокруг его ног.
Ведьмак упал, перевернулся и попытался вырваться. Безуспешно. Многоножка
выгнулась и развернулась так, чтобы дотянуться до него челюстями, при этом
резко заскребла когтями о дерево, проползла по нему. В этот момент над
головой Геральта просвистела стрела, с хрустом пробила панцирь существа и
пригвоздила его к стволу. Многоножка свилась, сломала стрелу и освободилась,
но тут же в нее угодили еще два снаряда. Ведьмак, ударом ноги откинув от
себя трепещущие останки, отскочил в сторону. Браэнн, стоя на коленях, била
из лука в невероятном темпе, всаживая в сколопендроморфа стрелу за стрелой.
Многоножка ломала стрелы и освобождалась, но новая стрела снова прибивала ее
к стволу. Плоская блестящая темно-рыжая голова существа металась из стороны
в сторону, щелкала челюстями в тех местах, куда попадали стрелы, бездумно
пытаясь дотянуться до разящего ее врага.
Геральт подскочил сбоку и, широко размахнувшись, рубанул мечом, закончив
борьбу одним ударом. Дерево сыграло роль палаческой плахи. Браэнн, не
опуская лука, медленно подошла, пхнула извивающееся в траве, перебирающее
конечностями тело, плюнула на него.
— Благодарю, — сказал ведьмак, давя отрубленную голову многоножки ударами
каблука.
паук, ползет к рукояти кинжала. Хотя Левек смотрел на Цири, Геральт знал,
что удар будет направлен в него. Он подождал, пока Левек коснется оружия и
косоглазый затаит дыхание.
Три движения. Только три. Покрытое серебряными набивками предплечье
садануло чернявого в висок. Прежде чем он упал, ведьмак уже оказался между
Йунгханс и косоглазым, а меч, с шипением выскочивший из ножен, завыл в
воздухе, разрубая висок Брика, гиганта в украшенном латунью кафтане.
— Беги, Цири!
Косоглазый, выхватывая меч, прыгнул, но опоздал. Ведьмак рубанул его
поперек груди, наискось, сверху вниз, и тут же, используя энергию удара,
снизу вверх, с колен, разделав солдата в кровавый «X».
— Парни! — рявкнул Йунгханс остальным, окаменевшим от ужаса. — Ко мне!
Цири подбежала к кривому буку и белочкой шмыгнула наверх по веткам,
исчезнув в листве. Лесничий послал ей вслед стрелу, но промахнулся.
Остальные бежали, рассыпавшись полукругом, выхватывая луки и стрелы.
Геральт, все еще на коленях, сложил пальцы Знаком Аард и ударил не в
лучников — они были далеко, а в песчаную дорогу перед ними, засыпав их
пылью.
Йунгханс отскочил, ловко вытянул из колчана вторую стрелу.
— Нет! — взвизгнул Левек, вскакивая с земли с мечом в правой и кинжалом в
левой руке. — Оставь его, Йунгханс! Ведьмак медленно повернулся.
— Он мой, — сказал Левек, тряся головой и отирая предплечьем щеку и рот.
— Только мой!
Геральт, наклонившись, двинулся полукругом, но Левек не кружил, наскочил
сразу, в два прыжка.
«Хорош», — подумал ведьмак, с трудом отбив меч убийцы коротким вращением
своего меча, одновременно полуоборотом уходя от удара кинжалом. Он умышленно
не ответил, отскочил, рассчитывая на то, что Левек попытается достать его
длинным ударом и потеряет равновесие. Но убийца не был новичком. Он
сгорбился и тоже пошел полукругом мягкими, кошачьими шагами. Неожиданно
прыгнул, закрутил мечом, завертел, сокращая расстояние. Ведьмак не пошел
навстречу, ограничившись быстрым верхним финтом, который принудил убийцу
отскочить. Левек сгорбился, спрятав руку с кинжалом за спину. Ведьмак и на
этот раз не напал, не сократил дистанцию, снова пошел полукругом, обходя
его.
— Лады, — процедил Левек, выпрямляясь. — Продолжим наши игры? Почему бы и
нет? Хорошая игра никогда не надоедает!
Он прыгнул, закружил, ударил раз, другой, третий в быстром темпе — верхний удар мечом и тут же слева плоский, косой удар кинжалом. Ведьмак не
сбивал ритма — парировал, отскакивая, и снова шел полукругом, принуждая
убийцу крутиться. Левек неожиданно попятился и тоже пошел полукругом, но в
противоположном направлении.
— У каждой игры, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — должен быть свой
конец. Что скажешь об одном ударе, ловкач? Один удар, а потом мы уберем с
дерева твоего выродка. Как ты на это смотришь? Геральт видел, что Левек
наблюдает за своей тенью, ждет, когда она коснется противника, показав, что
тому солнце бьет в глаза. Он перестал кружить, чтобы облегчить убийце
задачу.
И превратил зрачки в вертикальные щелочки, два узеньких штришка. При этом
слегка сморщился, прикидываясь, будто ослеплен. Левек прыгнул, закружил,
отставив руку с кинжалом вбок, чтобы сохранить равновесие, ударил,
невероятно, казалось, изогнув кисть, снизу, целясь в промежность.
Геральт рванулся вперед, развернулся, отбил удар, выгнув руку и кисть так
же невероятно, откинул убийцу силой броска тела и хлестнул его концом клинка
по левой щеке. Левек сжался, упал на колени, согнулся и зарылся лицом в
песок.
Геральт медленно обернулся к Йунгхансу. Тот, искривив лицо в
отвратительной гримасе, прицелился из лука. Ведьмак наклонился, схватил меч
обеими руками. Солдаты тоже подняли луки. Стояла глухая тишина.
— Чего ждете? Бейте! Бейте в не… — рявкнул лесничий и тут же
споткнулся, закачался, сделав несколько шагов, и упал Лицом вниз, в шее у
него торчала стрела. На стреле были полосатые перья из маховых перьев
фазанихи, раскрашенные желтым в отваре из коры. Стрелы летели со свистом по
длинным плоским параболам со стороны черной стены леса. Они летели,
казалось, медленно и спокойно, шумя перьями, и чудилось, что набирают
скорость и силу, только ударяя в цель. А били они безошибочно, кося
настрогских наемников, валя их в песок дороги, бессильных, срезанных, словно
подсолнухи, по которым ударили палкой. Выжившие, расталкивая друг друга,
кинулись к лошадям. Стрелы продолжали свистеть, догоняя их на бегу, настигая
в седлах.
шапку, впиваются в затылок.
— Голову вниз!
Он втиснул подбородок в грудь, ловя глазом блеск меча. Клинок засвистел в
воздухе, скользнул по шапке. Послышался отвратительный мокрый хруст, и Йурге
на спину, словно из ведра, хлынула горячая жидкость. Он упал на колени,
пригнетаемый мертвым уже грузом, висящим на шее. На его глазах еще три
чудища выскочили из-под моста. Подпрыгивая наподобие странных кузнечиков,
они вцепились в бедра незнакомца. Один, получив короткий удар по жабьей
морде, дернулся и упал на доски. Второй, пораженный самым концом меча,
повалился, дергаясь в судорогах. Остальные облепили белоголового, словно
муравьи, оттеснили к краю моста. Один из них вылетел из клубка, выгнувшись
назад, брызжа кровью, дергаясь и воя. И тут весь спутавшийся клубок
перевалил через край моста и рухнул вниз. Йурга упал, закрывая голову
руками.
Из-под моста взвились торжествующие визги уродцев, которые тут же перешли
в крики боли, вопли, прерываемые свистом клинка. Из темноты донесся грохот
камней и хруст скелетов, потом снова свист меча и мгновенно оборвавшийся,
отчаянный, замораживающий кровь в жилах скрежет. Потом была уже только
тишина, прерываемая резкими криками испуганной птицы в глубине леса, в гуще
огромных деревьев. Вскоре замолчала и она. Йурга сглотнул, поднял голову, с
трудом встал. По-прежнему было тихо, не шелестели даже листья, весь лес,
казалось, онемел от ужаса. Рваные тучи затянули небо.
равновесие левой рукой, иначе свалишься с гребня! И побьешь себе… женские
атрибуты!
— Что?
— Ничего. Не устала? Если хочешь, передохнем.
— Нет, Ламберт! Могу еще. Я не такая слабая, не думай. Может, попробовать
скакать через каждый второй столбик?
— И не мечтай! Упадешь, тогда Меригольд оторвет мне… э… голову!
— Не упаду!
— Я сказал, повторять не буду. Без фокусов! Больше показывать не стану!
Тверже ноги! И дыхание, Цири, дыхание! Сопишь, словно подыхающий мамонт!
— Неправда!
— Не пищи! Работай! Нападение, отскок! Выпад! Полуповорот! Выпад! Полный
оборот! Увереннее на столбиках, черт побери! Не качайся! Шаг вперед, удар!
Быстрее! Полуоборот! Прыгай и… коли! Вот так! Очень хорошо!
— Правда? Правда было хорошо, Ламберт?
— Кто это сказал?
— Ты! Только что.
— Оговорился. Выпад! Полуоборот! Отскок! И еще раз! Цири, а где защита?
Сколько раз можно повторять? После отскока всегда должна быть защита, выброс
клинка, прикрывающий голову и шею. Всегда!
— Даже если дерусь с одним противником? — Никогда не знаешь, с кем
дерешься! Никогда не знаешь, что позади, за тобой. Заслоняться надо всегда.
Работай ногами и мечом. Необходимо выработать абсолютный рефлекс. Рефлекс,
понимаешь? Об этом нельзя забывать. Забудешь в настоящем бою — и тебе
крышка. Еще раз! Ну! Вот так! Видишь, как здорово получилось с таким
выпадом? Таким фортелем ты можешь отразить любой удар и наносить сама.
Можешь бить назад, если понадобится. Ну покажи пируэт и удар назад.
— Ххаа-а!
— Очень хорошо. Понимаешь, в чем вся штука? Дошло?
— Я не дурочка!
— Ты девочка! Все девочки… без понятия.
— Эх, Ламберт, если б тебя услышала Трисс!
— Если бы да кабы во рту выросли бобы, то был бы не рот, а целый огород.
Ну достаточно.
— Я не устала.
— А я устал. Сказал, отдых. Слезай с гребня.
— Сальто?
— А ты как хотела бы? Как курица с насеста? Давай прыгай. Не бойся, я
подстрахую.
одновременно схватив одной рукой плечо, впился пальцами другой в ремень,
пересекающий наискось грудь чужака. Один из стоявших позади размахнулся,
собираясь ударить. Чужак развернулся на месте, выбив рябого из равновесия.
Меч свистнул в ножнах и коротко блеснул в свете каганцев. Пошла кутерьма.
Поднялся крик. Кто-то из гостей кинулся к выходу. С грохотом упал стол,
глухо шмякнулась об пол глиняная посуда. Трактирщик — губы у него тряслись — глядел на чудовищно рассеченное лицо рябого, а тот, вцепившись пальцами в
край стойки, медленно оседал, исчезал из глаз, будто тонул. Двое других
лежали на полу. Один не двигался, второй извивался и дергался в быстро
расплывающейся темной луже. В воздухе дрожал, ввинчиваясь в мозг, тонкий,
истошный крик женщины. Трактирщик затрясся, хватил воздуха, и его начало
рвать.
Незнакомец отступил к стене. Сжавшийся, собранный, чуткий. Меч он держал
обеими руками, водя острием по воздуху. Никто не шевелился. Страх, как
холодная грязь, облепил лица, связал члены, заткнул глотки. В трактир с
шумом и лязгом ворвались трое стражников. Видимо, находились неподалеку.
Обернутые ремнями палицы были наготове, но, увидев трупы, стражи тут же
выхватили мечи. Ривянин прильнул спиной к стене, левой рукой вытащил из-за
голенища кинжал.
вспарывая когтями воздух. Она не потеряла равновесия и напала снова,
немедленно, с полуоборота, щелкнув зубами у самой груди Геральта. Ривянин
отскочил в другую сторону, трижды меняя направление вращения и тем самым
сбивая упырицу с толку, отскакивая, сильно, хотя и не с размаху, ударил ее
по голове серебряными шипами, сидящими на верхней стороне перчатки, на
костяшках пальцев.
Упырица жутко зарычала, заполнив дворец гулким эхом, припала к земле,
замерла и принялась выть. Глухо, зловеще, яростно. Ведьмак зло усмехнулся.
Первый «раунд», как он и рассчитывал, прошел успешно. Серебро было
убийственным для упырицы, как и для большинства чудовищ, вызванных к жизни
колдовством. Так что, выходит, бестия не отличалась от других, а это давало
надежду на то, что чары удастся снять, серебряный же меч как крайнее
средство гарантировал ему жизнь. Упырица не спешила нападать. Теперь она
приближалась медленно, оскалив клыки, пуская слюни. Геральт попятился, пошел
полукругом, осторожно ставя ноги, то замедляя, то ускоряя движение, тем
самым рассеивая внимание упырицы, не позволяя ей собраться для прыжка.
Продолжая движение, он разматывал длинную тонкую крепкую цепь с грузом на
конце. Серебряную цепь.
В тот момент, когда упырица, напрягшись, прыгнула, цепь просвистела в
воздухе и, свернувшись змеей, мгновенно оплела руки, шею и голову чудища. Не
довершив прыжка, упырица упала, издав пронзительный визг. Она извивалась на
полу, жутко рыча то ли от ярости, то ли от палящей боли, причиняемой
ненавистным металлом. Геральт был удовлетворен — убить упырицу, если б он
того хотел, не составляло труда. Но он не доставал меча. Пока ничто в
поведении упырицы не говорило о том, что это случай неизлечимый. Геральт
немного отступил и, не спуская глаз с извивающегося на полу тела, глубоко
дышал, собираясь с силами. Цепь лопнула, серебряные звенья дождем прыснули
во все стороны, звеня по камням. Ослепленная яростью упырица, воя, кинулась
в атаку. Геральт спокойно ждал и поднятой правой рукой чертил перед собой
Знак Аард. Упырица отлетела на несколько шагов, словно ее ударили молотом,
но удержалась на ногах, выставила когти, обнажила клыки. Ее волосы поднялись
дыбом, зашевелились так, будто она шла против резкого ветра. С трудом,
кашляя, шаг за шагом, медленно, но шла! Все-таки шла! Геральт забеспокоился.
Он, конечно, не ожидал, что такой простой Знак совсем парализует упырицу, но
и не думал, что бестия так легко оправится. Он не мог держать Знак слишком
долго — это истощало, а меж тем упырице оставалось пройти не больше десятка
шагов. Он резко снял Знак и отскочил вбок. Как и ожидал, застигнутая
врасплох, упырица полетела вперед, потеряла равновесие, перевернулась,
поскользнулась на полу и покатилась вниз по ступеням зияющего в полу входа в
склеп. Снизу донеслись истошные вопли.
Чтобы выиграть время, Геральт прыгнул на лестницу, ведущую на галерейку.
Не успел пройти и половины, как упырица вылетела из склепа и помчалась за
ним, словно огромный черный паук… Ведьмак, дождавшись, пока она взбежит на
лестницу, тут же перемахнул через поручень и спрыгнул на пол. Упырица
развернулась на лестнице, оттолкнулась и кинулась на него в невероятном,
чуть ли не десятиметровом прыжке. Она уже не дала так легко провести себя — дважды ее когти рванули кожаную куртку ривянина. Но новый могучий удар
серебряных шипов откинул упырицу. Она закачалась. Геральт, чувствуя
вздымающуюся в нем ярость, покачнулся, откинул туловище назад и сильнейшим
ударом в бок повалил бестию на пол. Рык, который она издала, был громче всех
предыдущих. С потолка посыпалась штукатурка.
Упырица вскочила, дрожа от неудержимой злобы и жажды убийства. Геральт
выжидал. Он уже выхватил меч и, чертя им в воздухе зигзаги, шел, обходил
упырицу, следя за тем, чтобы движения меча не совпадали с ритмом и темпом
шагов. Упырица не отскочила. Она медленно приближалась, водя глазами вслед
за блестящей полоской клинка.
Геральт резко остановился, замер, поднял меч над головой. Упырица
растерялась и тоже остановилась. Ведьмак, выписав острием двойной полукруг,
сделал шаг в сторону упырицы. Потом еще один. А потом прыгнул, вертя меч над
головой.
Упырица съежилась, попятилась. Геральт был все ближе. Глаза его
разгорелись зловещим огнем, сквозь стиснутые зубы вырвался хриплый рев.
Упырица снова отступила, отброшенная мощью сконцентрированной ненависти,
злобы и силы, излучаемой нападающим на нее человеком, бьющей в нее волнами,
врывающимися в мозг и внутренности. До боли пораженная неведомым ей прежде
ощущением, она издала вибрирующий тонкий визг, закружилась на месте и в
панике кинулась в мрачный лабиринт коридоров дворцовых подземелий.
Геральт, сотрясаемый дрожью, остановился посреди залы.
Один.
«Сколько же понадобилось времени, — подумал он, — чтобы этот танец на
краю пропасти, эта сумасшедшая, жуткая пляска привела к желаемому
результату, позволила добиться психического слияния с противником,
проникнуть в глубины сконцентрированной воли, переполнявшей упырицу. Воли
злобной, болезненной, породившей эту уродину». Ведьмак вздрогнул, вспомнив
тот момент, когда он поглотил этот заряд зла, чтобы, словно зеркало,
отразить его и направить на чудовище. Никогда он еще не встречался с такой
концентрацией ненависти и убийственного неистовства. Даже у василисков,
пользующихся самой дурной славой.
группа сомкнула плечи, ощетинилась остриями.
Ведьмак ускорил шаг, его движения, удивительно плавные и мягкие, перешли
в бег — не прямо, на ощетинившуюся мечами группу, а вбок, обходя ее по
сужающейся спирали.
Тавик не выдержал первым, двинулся навстречу, сокращая расстояние. За ним
рванулись близнецы.
— Не расходиться! — рявкнул Киврил, вертя головой и потеряв ведьмака из
виду. Выругался, отскочил в сторону, видя, что группа распадается, кружится
между прилавками в сумасшедшем хороводе. Тавик был первым. Еще мгновение
назад он гнался за ведьмаком, теперь вдруг увидел, что тот мелькнул у него
слева, направляясь в противоположную сторону. Он засеменил ногами, чтобы
остановиться, но ведьмак пролетел рядом прежде, чем он успел поднять меч.
Тавик почувствовал сильный удар выше бедра. Развернулся и начал падать. Уже
оказавшись на коленях, с удивлением взглянул на свое бедро и принялся
кричать. Близнецы одновременно, атакуя мчащуюся на них черную расплывчатую
фигуру, налетели один на другого, ударились плечами, на мгновение потеряв
ритм. Этого оказалось достаточно. Выр, которого Геральт рубанул по всей
ширине груди, согнулся пополам, опустил голову, сделал еще несколько шагов и
рухнул на прилавок с овощами. Нимир получил в висок, закружился на месте и,
обессилев, тяжело свалился в канаву.
На рынке закипело от бегущих перекупщиков, загрохотали переворачиваемые
прилавки, поднялись пыль и крик. Тавик еще раз попробовал приподняться на
дрожащих руках и упал.
— Десятка, слева! — рявкнул Ногорн, мчась полукругом, чтобы обойти
ведьмака сзади.
Десятка быстро обернулся. Недостаточно быстро. Получил раз по животу,
выдержал, размахнулся для удара, тут же получил снова — в шею под самым
ухом. Напрягшись, сделал четыре неуверенных шага и свалился на тележку,
полную рыбы. Тележка покатилась. Десятка соскользнул на брусчатку,
серебрящуюся чешуей.
Киврил и Ногорн ударили одновременно с двух сторон, эльф с размаху
сверху, Ногорн с присесту, низко, плоско. Оба удара ведьмак парировал, два
металлических удара слились в один. Киврил отскочил, споткнулся, удержался
на ногах, схватившись за деревянные столбики ларька. Ногорн бросился и
заслонил его поднятым вверх мечом. Удар был настолько сильный, что его
отшвырнуло назад, пришлось подогнуть колени. Вскакивая, он заслонился рукой.
Поздно. Получил удар в лицо симметрично старому шраму. Киврил, оттолкнувшись
спиной от ларька, перескочил через падающего Ногорна, налетел с полуоборота,
ударил обеими руками, не попал, моментально отскочил. Удара он не
почувствовал. Ноги под ним подкосились, когда, защищаясь, он попытался
перейти с финтом к очередному выпаду. Меч выпал у него из руки, рассеченной
с внутренней стороны, выше локтя. Он упал на колени, затряс головой да так и
замер в красной луже, среди раскиданной капусты, баранок и рыбы.
На рынок вступила Ренфри.
Она шла мягким, кошачьим шагом, обходя возки и прилавки. Толпа, словно
рой шершней, гудевшая в улочках и у стен домов, утихла. Геральт стоял
неподвижно, держа меч в опущенной руке. Девушка подошла на десять шагов,
остановилась. Стало видно, что под кафтанчиком у нее кольчуга, короткая,
едва прикрывающая бедра.
— Ты выбрал, — сказала она. — Ты уверен, что правильно?
— Здесь не будет второго Тридама, — с трудом сказал Геральт.
— И не было бы. Стрегобор высмеял меня. Сказал, что я могу перебить весь
Блавикен и добавить несколько ближайших деревушек, но он все равно из башни
не выйдет. Что так смотришь? Да, я обманула тебя. Я всю жизнь обманывала,
если это было необходимо, чего же ради делать исключение для тебя?
— Уйди, Ренфри.
— Нет, Геральт, — рассмеялось она и быстро выхватила меч.
— Ренфри.
— Нет, Геральт. Ты свой выбор сделал, теперь моя очередь.
Одним рывком она сдернула юбку с бедер, закружила ею в воздухе, обматывая
материал вокруг левого предплечья. Геральт отступил, поднял руку, сложив
пальцы в Знак. Ренфри снова засмеялась, коротко, хрипло.
— Пустое, белоголовый. Это меня не берет. Только меч.
— Отойди, Ренфри, — повторил он. — Отойди. Если мы скрестим мечи, я… Я
уже не смогу…
— Знаю, — сказала она. — Но я… Я тоже не могу иначе. Просто не могу. Мы
есть то, что мы есть. Ты и я.
Она двинулась на него легким, раскачивающимся шагом. В правой руке,
выпрямленной и отведенной в сторону, поблескивал меч, левой она волокла юбку
по земле. Геральт отступил на два шага.
Она прыгнула, махнула левой рукой, юбка взлетела в воздух, вслед за нею,
заслоненный материалом, блеснул меч. Короткий удар. Геральт отскочил, ткань
его даже не задела, а клинок Ренфри скользнул по его мечу, он машинально
защитился серединой клинка, связал оба меча коротким вращением, пытаясь
выбить у нее оружие. Это была ошибка. Она отбила его острие и сразу на
полусогнутых, раскачивая бедрами, ударила, целясь в лицо. Геральт едва успел
парировать удар, отскочил от падающей на него ткани. Закружился, избегая
мелькающего в молниеносных ударах меча, снова отскочил. Она налетела на
него, бросила юбку прямо в глаза, ударила вблизи с полуоборота. Он
уклонился, увернувшись совсем рядом с ней. Она знала эти приемы.
Развернулась одновременно с ним и, почти коснувшись его, так что он
почувствовал ее дыхание, проехала ему лезвием по груди. Боль резанула его,
но он не сбил темпа. Развернулся еще раз, в противоположную сторону, отразил
клинок, летящий к его виску, сделал быстрый финт и выпад. Ренфри отскочила,
наклонилась для удара снизу, Геральт, присев в выпаде, молниеносно рубанул
ее снизу, самым концом меча, через открытое бедро и пах.
Она не крикнула. Упала на колено и на бок, отпустила меч, впилась обеими
руками в рассеченное бедро. Кровь толчками запульсировала между пальцами,
ручейком стекая на изукрашенный пояс, на лосиные сапоги, на грязную
брусчатку. Толпа, втиснутая в улочки, зашевелилась и заорала. Геральт
спрятал меч.
— Не уходи, — простонала она, свертываясь в клубок.
Он не ответил.
— Мне… холодно…
Он не ответил. Ренфри снова застонала. Кровь юркими струйками заполняла
ямки между камнями брусчатки.
— Геральт… обними меня.
Он не ответил.
Она отвернулась и замерла, прижавшись щекой к камням. Кинжал с очень
острым лезвием, который она до того скрывала своим телом, выскользнул из ее
мертвеющих пальцев.
Прошла минута, показавшаяся вечностью. Ведьмак поднял голову при звуке
отучавшего по брусчатке посоха Стрегобора. Волшебник быстро приближался,
обходя трупы стороной.
— Ну бойня! — засопел он. — Видел, Геральт, все видел в кристалле…
Он подошел ближе, наклонился. В ниспадающей к земле черной одежде,
опирающийся о посох, он казался старым, очень старым.
— Невероятно, — покачал он головой. — Сорокопутка мертвая.
Совершенно.
Геральт не ответил.
— Ну, Геральт, — выпрямился волшебник, — иди за повозкой. Возьмем ее в
башню. Надо сделать вскрытие.
Он глянул на ведьмака и, не дождавшись ответа, наклонился над телом.
Кто-то, незнакомый ведьмаку, сидящий внутри него, стиснул рукоять меча,
быстро выхватил его из ножен. «Только коснись ее, колдун, — сказал тот, кого
ведьмак не знал. — Только коснись ее, и твоя голова окажется на брусчатке».
даже не подумал парировать, отклонился от плоского удара быстрым
полуоборотом. Рыцаренок широко размахнулся, клинок снова рассек воздух.
Геральт ловким пируэтом вышел из-под острия, мягко отскочил, сделал короткий
финт и выбил Тайлеса из ритма. Тайлес выругался, рубанул широко, справа, на
мгновение потерял равновесие, попытался восстановить, неловко и высоко
заслонившись мечом. Ведьмак ударил со скоростью и силой молнии, саданул
напрямую, выбросил руку на всю длину. Тяжелое оружие со звоном столкнулось с
клинком Тайлеса так, что тот сильно ударил рыцаря по лицу. Тайлес взвыл,
упал на колени и коснулся лбом травы. Фальвик подбежал к нему. Геральт
воткнул меч в землю и отвернулся.
предупреждения. Запели в воздухе клинки, заполняя улочку стоном стали.
Вначале были слышны только удары клинков, вздохи, стоны и ускоренное
дыхание.
А потом неожиданно и вдруг Крысы начали кричать. И умирать.
Рееф вылетел из клубка первым, треснулся спиной о стену, брызжа
кровью на грязно-белую известку. За ним нетвердым шагом выкатился Ассе,
согнулся и упал на бок, попеременно сгибая и разгибая колени.
Бонарт вертелся и прыгал как волчок, окруженный мерцанием и свистом
клинка. Крысы пятились от него, подскакивали, делая выпады и отпрыгивая,
яростно, заядло, безжалостно и… безрезультатно. Бонарт парировал,
рубил, нападал, непрерывно атаковал, не давал передышки, навязывал темп.
А Крысы отступали. И умирали.
Искра, получив в шею, упала в грязь, свернувшись клубком как кошка,
кровь из артерии брызнула на лодыжки и колени переступавшего через нее
Бонарта. Охотник широким взмахом отразил выпад Мистле и Гиселера,
развернулся и молниеносным ударом разделал Кайлея от ключицы до бедра,
ударив его самым концом меча. Кайлей выпустил меч, но не упал, только
согнулся и обеими руками схватился за грудь и живот, а из-под ладоней
хлестала кровь. Бонарт снова увернулся от удара Гиселера, парировал
нападение Мистле и рубанул Кайлея еще раз. Размозжил ему висок.
Светловолосый Крыс упал и лужу собственной крови, смешанной с грязью.
Мистле и Гиселер замерли на мгновение, но вместо того чтобы бежать,
заорали в один голос, дико и бешено. И кинулись на Бонарта. Кинулись и
нашли свою смерть.
подавал признаков жизни. Из разрубленного черепа уже перестала вытекать
кровь.
Мистле, стоя на коленях, искала меч, шаря обеими руками по грязи и не
видя, что ползает в быстро растущей луже крови. Бонарт медленно подошел
к ней.
— Не-е-е-е-е!!!
Охотник поднял голову.
Цири с ходу соскочила с лошади, завертелась, упала на одно колено.
Бонарт усмехнулся.
— Крысиха, — сказал он. — Седьмая Крысиха. Хорошо, что ты здесь.
Тебя-то мне и недоставало для комплекта.
Мистле нащупала меч, но не в состоянии была его поднять. Она
захрипела и, кинувшись под ноги Бонарта, дрожащими пальцами вцепилась в
голенища его сапог. Раскрыла рот, чтобы крикнуть, но вместо крика из ее
глотки вырвалась блестящая карминовая струя. Бонарт сильно ударил ее,
свалив в навоз. Однако Мистле, обеими руками держась за распоротый
живот, сумела все-таки подняться снова. — Неееее! — крикнула Цири. — Мистлеее!!!
Охотник за наградами не обратил внимания на ее крик, даже головы не
повернул, а завертел мечом и ударил размашисто, как косой, жутким
ударом, который подхватил Мистле с земли и бросил на стену, словно
мягкую тряпичную куклу, будто замаранный красным лоскут.
Крик увяз в горле Цири. Руки тряслись, когда она хваталась за меч.
— Убийца, — прошипела она сквозь стиснутые зубы, поражаясь, как чуждо
прозвучал собственный голос. Чужие губы вдруг стали чудовищно сухими. — Убийца! Мразь!
Бонарт, слегка наклонив голову, с интересом рассматривал ее. — Будем
помирать?
Цири шла к нему, обходя его полукругом. Меч в поднятых и выпрямленных
руках двигался, обманывал, вводил в заблуждение.
Охотник за наградами громко рассмеялся. — Умирать! — повторил он. — Крысиха решила умереть. Он поворачивался медленно, не сходя с места, не
давая поймать себя в обманную ловушку полукруга. Но Цири было все равно.
Она кипела от ярости и ненависти, дрожала от жажды убийства, стремилась
достать этого страшного старика, почувствовать, как клинок врезается в
его плоть. Хотела увидеть его кровь, хлещущую из рассеченных вен в ритме
последних ударов сердца.
— Ну, Крысиха. — Бонарт поднял испачканный меч и плюнул на острие. — Прежде чем подохнешь, покажи, на что ты способна. Давай, музыка, играй!
***
— Ей-богу, не знаю, как получилось, что они не прикончили друг дружку
в первом же бою, — рассказывал спустя шесть дней Никляр, сын гробовщика.
— Видать, здорово хотели позабивать. Да и оно видно было. Она его, он
ее. Налетели дружка на дружку, столкнулись мгновенно, и пошел сплошной
звон от мечей-то. Может, двумя, может, тремя ударами обменялись. Некому
было считать-то ни глазом, ни ухом. Так шибко бились, уважаемый, что
глаз человеческий аль ухо не ловили того. А плясали и скакали дооколо
себя словно твои две ласки!
Стефан Скеллен, по прозвищу Филин, слушал внимательно, поигрывая
нагайкой.
— Отскочили дружка от дружки, — тянул парень, — а ни на ей, ни
наем-ни царапинки. Крысиха-то была, видать, злющая как сам черт, а уж
шипела не хуже котища, когда у его хочут мышь отобрать. А милсдарь
господин Бонарт был совсем спокойным.
***
— Фалька, — сказал Бонарт, усмехаясь и показывая зубы, как настоящий
гуль. — Ты и верно умеешь плясать и мечом вертеть! Ты меня
заинтересовала, девушка. Кто ты такая? Скажи, прежде чем умрешь.
Цири тяжело дышала. Чувствовала, как ее начинает охватывать ужас.
Поняла, с кем имеет дело.
— Скажи, кто ты такая, и я подарю тебе жизнь. Она крепче стиснула
рукоять. Необходимо было пройти сквозь его выпады, парирования, рубануть
его прежде, чем он успеет заслониться. Нельзя было допустить, чтобы он
отбивал ее удары, нельзя было и дальше принимать на свой меч его меч,
испытывать боль и надвигающийся паралич, который пронизывал ее насквозь
и заставлял костенеть при его выпадах локоть и предплечье. Нельзя было
растрачивать энергию на пустые уверты от его ударов, проходящих мимо не
больше чем на толщину волоса. «Я заставлю его промахнуться, — подумала
она. — Сейчас. В этой стычке. Или умру».
— Ты умрешь, Крысиха, — сказал он, идя на нее с выставленным далеко
вперед мечом. — Не боишься? Все потому, что не знаешь, как выглядит
смерть.
«Каэр Морхен, — подумала она, отскакивая. — Ламперт. Гребень.
Сальто».
Она сделала три шага и пируэт, а когда он напал, отмахнувшись от
финта, она крутанула сальто назад, упала в полуприсест и тут же
рванулась на него, поднырнув под его. клинок и выворачивая сустав для
удара, для страшного удара, усиленного мощным разворотом бедер. И тут ее
неожиданно охватила эйфория, она уже почти чувствовала, как острие
вгрызается ему в тело.
Но вместо этого был лишь жесткий, стонущий удар металла о металл. И
неожиданная вспышка в глазах. Удар и боль. Она почувствовала, что
падает, почувствовала, что упала. «Он парировал и отвел удар, — подумала
она. — Я умираю».
Бонарт пнул ее в живот. Вторым пинком, точно и болезненно нацеленным
в локоть, выбил у нее из рук меч. Цири схватилась за голову, она
чувствовала тупую боль, но под пальцами не было раны и крови. «Он ударил
кулаком, — зло подумала она. — Я просто получила кулаком. Или головкой
меча. Он не убил меня. Отлупцевал как соплячку». Она открыла глаза.
Охотник стоял над ней, страшный, худой как скелет, возвышающийся как
большое безлистное дерево. От него разило потом и кровью.
Он схватил ее за волосы на затылке, поднял, заставил встать, но тут
же рванул, выбивая землю из-под ног, и потащил, орущую как осужденная на
вечные муки, к лежащей у стены Мистле.
— Не боишься смерти, да? — буркнул он, прижимая ее голову к земле. — Так погляди, Крысиха. Вот она — смерть.
Вот так умирают. Погляди, это кишки. Это кровь. А это — говно! Вот,
что у человека внутри.
Цири напружинилась, согнулась, вцепившись в его руку, зашлась в сухом
позыве. Мистле еще жила, но глаза уже затянул туман, они уже стекленели,
стали рыбьими. Ее рука, будто ястребиный коготь, сжималась и
разжималась, зарывшись в грязь и навоз. Цири почувствовала резкую,
пронизывающую вонь мочи. Бонарт залился хохотом.
— Вот так умирают, Крысиха. В собственном дерьме и кишках!
Он отпустил ее. Она упала на четвереньки, сотрясаемая сухими,
отрывистыми рыданиями.