Я Альфа-автор

СОАВТОРСКАЯ ИГРА №19

— Ну, ты чё, Димон? Уснул, что ли? Давай, наливай! — Степан толкнул друга в плечо. — Чё ты там увидел? Вовка уж давно забыл и спит без задних ног, а ты всё высматриваешь. Давай, говорю, наливай!

— Погоди, — отмахнулся тот, с увлечением рассматривая какую-то схему. По выражению лица можно было догадаться — он усиленно пытается что-то вспомнить. Димон постоянно шмыгал носом, облизывая губы. Прищуривался, наклоняясь к столу, потом отдалялся, покачиваясь. Казалось, он в любую минуту может свалиться с табуретки, так опасно поскрипывали её ножки. Схема в учебнике никак не давала покоя Димону.

Иногда в его глазах мелькали радостные искорки, словно удалось поймать ответ за хвост. Но сознание, выдавая подсказку, тут же забирало её, вызывая этим бесконечное вскрикивание: «ы» и дёрганье головой.

Просьба сына застала Димона в тот самый момент, когда он в очередной раз собирался разлить водку по рюмкам. И сейчас, изучая схему, он продолжал держать початую бутылку, постоянно отводя руку от пытавшегося дотянуться до неё Степана. Свободной рукой Димон то потирал лоб, то почёсывал живот. Одеждой друзья не были обременены. Тапки и семейные трусы. Больше им, видимо, и не нужно было, чтобы распить бутылку перед сном, сидя на кухне у Димона.

Степан, боясь, что друг может уронить драгоценную бутылку, страховал её руками. Раскачиваясь в унисон с Дмитрием, он постоянно пытался вразумить того:

— Да убери ты это! Ну, спать уже пора. Давай, заканчивай с этим. Разливай, говорю тебе!

Степан попытался захлопнуть книгу, но Димон вовремя среагировал. Он отмахнулся от друга, как от назойливой мухи.

— Спать уже пора, а ты всё сидишь, как… — не унимался Степан. — Давай, наливай!

— По-го-ди, — растягивая по слогам, ответил Димон. — Я же точно знаю, что это, но никак не могу вспомнить.

— Да на кой тебе это надо?! Вовка уже и думать забыл, а ты всё сидишь тут. Наливай, говорю! — Степан, всё же улучив удобный момент, скинул книгу со стола.

— Ты чего?! — заорал Дмитрий. — Приехал в гости, так веди себя хорошо, а то ишь… книгами раскидываться вздумал! Это тебе не пыль какая-то… это… физика! — подняв указательный палец, он потряс рукой. — Это учебник! А ты его… Ты зачем это сделал?! А?! За него деньги уплачены!

— Деньги уплачены? А за это не плачены?! — указал Степан на бутылку. Димон перевёл на неё взгляд, потом вновь посмотрел на друга.

— Уплачены! — кивнув, уже спокойно ответил он. — И что? — пожал плечами.

— И то! Наливай, и спать пошли.

— Спать? — удивился Дмитрий. — Спать хочешь? — утерев кулаком рот, он с силой бросил бутылку. Она чпокнулась об угол умывальника, разлетаясь мелкими осколками. — Вот тебе! Спать он хочет! — закричал Димон, заглушая звон разбитого стекла…

написана 22 июня 2014 года

***

Бета-соавтор — Орти

— Ну, ты чё, Димон? Уснул, что ли? Давай, наливай! — Степан толкнул друга в плечо. — Чё ты там увидел? Вовка уж давно забыл и спит без задних ног, а ты всё высматриваешь. Давай, говорю, наливай!

— Погоди, — отмахнулся тот, с увлечением рассматривая какую-то схему. По выражению лица можно было догадаться — он усиленно пытается что-то вспомнить. Димон постоянно шмыгал носом, облизывая губы. Прищуривался, наклоняясь к столу, потом отдалялся, покачиваясь. Казалось, он в любую минуту может свалиться с табуретки, так опасно поскрипывали её ножки. Схема в учебнике никак не давала покоя Димону.

Иногда в его глазах мелькали радостные искорки, словно удалось поймать ответ за хвост. Но сознание, выдавая подсказку, тут же забирало её, вызывая этим бесконечное вскрикивание: «ы» и дёрганье головой.

Просьба сына застала Димона в тот самый момент, когда он в очередной раз собирался разлить водку по рюмкам. И сейчас, изучая схему, он продолжал держать початую бутылку, постоянно отводя руку от пытавшегося дотянуться до неё Степана. Свободной рукой Димон, то потирал лоб, то почёсывал живот. Одеждой друзья не были обременены. Тапки и семейные трусы. Больше им, видимо, и не нужно было, чтобы распить бутылку перед сном, сидя на кухне у Димона.

Степан, боясь, что друг может уронить драгоценную бутылку, страховал её руками. Раскачиваясь в унисон с Дмитрием, он постоянно пытался вразумить того:

— Да убери ты это! Ну, спать уже пора. Давай, заканчивай с этим. Разливай, говорю тебе!

Степан попытался захлопнуть книгу, но Димон вовремя среагировал. Он отмахнулся от друга, как от назойливой мухи.

— Спать уже пора, а ты всё сидишь, как… — не унимался Степан. — Давай, наливай!

— По-го-ди, — растягивая по слогам, ответил Димон. — Я же точно знаю, что это, но никак не могу вспомнить.

— Да на кой тебе это надо?! Вовка уже и думать забыл, а ты всё сидишь тут. Наливай, говорю! — Степан, всё же улучив удобный момент, скинул книгу со стола.

— Ты чего?! — заорал Дмитрий. — Приехал в гости, так веди себя хорошо, а то ишь… книгами раскидываться вздумал! Это тебе не пыль какая-то… это… физика! — подняв указательный палец, он потряс рукой. — Это учебник! А ты его… Ты зачем это сделал?! А?! За него деньги уплачены!

— Деньги уплачены? А за это не плачены?! — указал Степан на бутылку. Димон перевёл на неё взгляд, потом вновь посмотрел на друга.

— Уплачены! — кивнув, уже спокойно ответил он. — И что? — пожал плечами.

— И то! Наливай, и спать пошли.

— Спать? — удивился Дмитрий. — Спать хочешь? — утерев кулаком рот, он с силой бросил бутылку. Она чпокнулась об угол раковины, разлетаясь мелкими осколками. — Вот тебе! Спать он хочет! — кричал Димон, заглушая звон разбитого стекла…

Один осколок, точно отрикошетил по обнаженной лампочке и на кухне стало темно. Дмитрий, успевший встать пошатнулся и босая нога, выскользнув из растоптанного тапка, смачно придавила острый край стекла.

— От, собака! — Выругался он, а затем резко наклонился к проколотой пятке и грюкнул лбом о выступающий край посудомоечной раковины.

Дверь на кухню тихонько скрипнула.

— Ди-и-им… — послышался голос жены.

— Людка, ты?! Свечу принеси, не видишь темно совсем!

Дверь закрылась. Димон, нащупавший стул и вернувшийся за стол, рукой потирал ушибленный лоб и тихо постанывал от боли.

Боль от ноги поднималась все выше и стремилась куда-то в спину, в то время, как боль в голове усиливалась и направлялась вниз. Казалось, сейчас эти два друга встретятся, пожмут друг другу руки, где-то в районе сердца и, Димону кирдык.

Желтая, горящая свеча появилась беззвучно, как-то сама собой, как будто выросла вместе с подсвечником из стола. Димон давно перестал таким мелочам придавать значение, сейчас его волновала только схема. В полумраке, на полу он нашарил книгу. Отряхивая от осколков, поднял с полу учебник и первой попавшейся тряпкой промокнул облитые водкой страницы. Димон знал, что разгадка близка и он снова стал всматриваться в чертеж.

Оставалось лишь вспомнить, что это за схема; она казалась ему ключом к дверям, за которыми все ответы на то, почему он так долго не покидал эту кухню, на то, почему друзья приходят к нему, а он не замечает когда, не видит, как они уходят. Почему, он беспрерывно ощущает себя пьяным, хоть и пьет не все время, никак не может разглядеть лицо жены, почему от пореза пятки у него затекает спина… и еще много много странностей…

Из черного угла, где сидел Степан раздался голос сына — Вовки:

— Да убери ты это! Ну, спать уже пора. Давай, заканчивай с этим. Разливай, говорю тебе!

— Так разливать нечего… — он перевел взгляд на свечу, но вместо нее на столе стояла бутылка водки, горящая мутным, матовым светом.

— Разливай, говорю! Тебе все равно не выйти из себя, так что за это и выпьем! Двести двадцать — надежное снотворное, так что наливай и пойдем.

— Погоди, сейчас ты у меня выпьешь!

Зашипев от злости, Димон кинул бутылку в угол.

***

Дмитрий дернул рукой, отчего прибор слежения за изменением пульса слетел с указательного пальца. Женщина, сидящая у кровати уже несколько часов, встрепенулась, словно вышла из гипноза и выскочила из палаты.

— Сестра! Сестра! — кричала она — позовите доктора! Пожалуйста, доктора в седьмую палату! Мой муж, кажется, вышел из комы! — Она плакала и смеялась одновременно. — Господи… два месяца… господи… — за последнее время, слова ее залежались без дела и теперь бессвязно вырывались наружу, но, сейчас это было неважно.

— Вот видите, я же вам говорила, что седьмая — счастливая! — раздался голос медсестры уже из дальнего крыла длинного коридора.