Наше мнение во многом совпало. Я тоже много говорила Авиенде про декларативный пафос в фокалах Алекса, надеюсь, к тебе она больше прислушается. Хороший бы герой был, если добавить ему живых эмоций.
А вообще замечательная рецензия. Я была бы рада, если бы мне такую написали.
ОффтопикНу нате вам отрывок из романа, если так хочется:
ОффтопикОн смешно нахмурился. Я придвинулась ближе, делая вид, что хочу прошептать ему на ухо, но вместо этого легонько коснулась губами шеи за ухом. Он застыл, затаил дыхание. Кажется, мне удалось застать его врасплох. Хорошо!
Я целую приоткрытые от удивления губы. Мягкие, теплые, чувственные.
— Плохая идея, — бормочет он, когда я отпускаю его.
Но не сопротивляется, нет, продолжает смотреть. Я не могу сдержать смех. От предвкушения голова идет кругом, а тело наполняется приятной легкостью. Никогда прежде не чувствовала себя так раскованно. Стыд забыт. Ни одной здравой мысли в голове. Только он, его образ, запах. Мои мечты, которые я так долго скрывала даже от себя самой. Я уже на нем сверху. Томная улыбка. Дерзкий взгляд.
— Боишься? — не знала, что мой голос может быть таким кокетливым.
Безликий теперь смотрит вдаль, сквозь меня, будто погружаясь в пучину воспоминаний. От ледяного полного боли взгляда всю игривость как рукой снимает. Должно быть, я ненароком коснулась чего-то запретного. Быть может, в том далеком мертвом городе остался кто-то, кого он любил и кому продолжает хранить верность по сей день. Грациозная небесная жрица. Кажется, он называл их апсарами. С крутыми широкими бедрами, высокой полной грудью и лебяжьей шеей. Глаза горят ярче звезд, а струящиеся волосы цвета красного кедра пышной вуалью укрывает нагое тело. Она красива, она женственна, она умеет любить, не то, что я — нескладный угловатый подросток, так запоздало ощутивший дыхание весны. Но я должна побороть призрак прошлого, иначе не выйдет.
Я снова склоняюсь к Безликому и неловко прикладываюсь к его неподвижным губам. Чувствую соленый привкус собственных слез на его лице. Взгляд все такой же пустой, ледяной. Не со мной.
— Прими мою жертву. Теперь уж точно искреннюю. Я верю, что ты бог и что ты обязательно справишься с Легионом и со всей тяжестью мировой тверди. Прими мои чаяния, мою надежду, мою любовь, как принимал помощь духов Тэйкуоли. Ты больше не один.
Его взгляд смягчается, становится осознанным, словно между туч проглядывают солнечные лучи и разгоняют мрак. Теперь я уверена, что он видит перед собой меня, а не ту другую. Это придает решимости.
Трясущимися руками стягиваю с себя малицу и освобождаю его от тяжелых меховых одежд. Безликий лишь безучастно наблюдает.
Я соблазнить кого-то пыталась лишь раз, да и то ничего не вышло. А может и не хотелось… так, по глупости. А теперь по-настоящему. Как будто все, что говорили, что рассказывали об этом волшебном чувстве вдруг стало правдой. Нет, она совсем другая: страсть, влюбленность, всепоглощающая, не оставляющая после себя ничего… любовь. Жаль, что опыта нет совсем, даже с нелюбимыми. Я не знаю, что и как делать. Как он отреагирует? Как заставить его почувствовать то же и возможно ли?
Вспоминаю странный танец у шамана. Ощущения, когда полагаешься полностью на интуицию и не думаешь о том, что и как. Позволяешь ритму, неуловимой завораживающей мелодии вести тебя, руководить каждым вздохом, и она сама доставляет, куда нужно.
Покрываю лицо Безликого мелкими поцелуями. Шею, плечи. Протягиваю его руки к себе, провожу по своей груди, описываю линию талии. Заглядываю в глаза.
— Разве это не входит в список простых вещей, по которым ты так скучал?
Он должен откликнуться! Вожделение уже теплится во взгляде.
— Это никогда не было простым.
Шершавые ладони скользят вдоль бедер, поднимаются по спине, прижимают к Безликому. Чуть влажные губы затягивают нежную кожу на шее. Сладкая горечь, приятная тянущаяся по всему телу алой лентой боль. Жидкий пламень обжигает с головы до пят, щекоча и лаская. Уже не разбираю ни прикосновений, ни нечаянных движений разгоряченных тел. С губ камнем срывается тяжелый стон. Взор заволакивает раскаленное марево, в ушах гул. Выгибаюсь против воли, словно пытаясь бросить. Глухой рык опрокидывает на спину. Игры закончены. Сейчас все будет по-настоящему. В немой мольбе протягиваю руки. Запоздало робею от неизвестности, от предстоящей боли. Безликий касается лбом моего лба, вырывает из забытья пристальным взглядом. Жаждет убедиться в моей решимости?
Хочу тебя, безымянного и неведомого, но такого близкого и родного. Ты намного лучше любого, кто у меня мог бы быть. Не по воле отца, не от безысходности, а потому что люблю…
Ни звука. Просто прижимаюсь к нему настолько крепко, насколько возможно. Чувствую. Жар. Давление. Сметающую силу. Трепещу. Лихорадочные движения застывают на коже каплями пота, как рассветный туман на росных травах. Мутный поток несет прочь, сплетается пульсирующим огнем шаром. Уже не различить ни Безликого, ни меня в нем. Мы одно, нас нет, мы былинки на ветру, растворены во всегда и везде. Внизу, вверху, в начале и в конце незыблемыми образами наскальных рисунков. Он и Она.
А непонятно, потому что без контекста.
Я целую приоткрытые от удивления губы. Мягкие, теплые, чувственные.
— Плохая идея, — бормочет он, когда я отпускаю его.
Но не сопротивляется, нет, продолжает смотреть. Я не могу сдержать смех. От предвкушения голова идет кругом, а тело наполняется приятной легкостью. Никогда прежде не чувствовала себя так раскованно. Стыд забыт. Ни одной здравой мысли в голове. Только он, его образ, запах. Мои мечты, которые я так долго скрывала даже от себя самой. Я уже на нем сверху. Томная улыбка. Дерзкий взгляд.
— Боишься? — не знала, что мой голос может быть таким кокетливым.
Безликий теперь смотрит вдаль, сквозь меня, будто погружаясь в пучину воспоминаний. От ледяного полного боли взгляда всю игривость как рукой снимает. Должно быть, я ненароком коснулась чего-то запретного. Быть может, в том далеком мертвом городе остался кто-то, кого он любил и кому продолжает хранить верность по сей день. Грациозная небесная жрица. Кажется, он называл их апсарами. С крутыми широкими бедрами, высокой полной грудью и лебяжьей шеей. Глаза горят ярче звезд, а струящиеся волосы цвета красного кедра пышной вуалью укрывает нагое тело. Она красива, она женственна, она умеет любить, не то, что я — нескладный угловатый подросток, так запоздало ощутивший дыхание весны. Но я должна побороть призрак прошлого, иначе не выйдет.
Я снова склоняюсь к Безликому и неловко прикладываюсь к его неподвижным губам. Чувствую соленый привкус собственных слез на его лице. Взгляд все такой же пустой, ледяной. Не со мной.
— Прими мою жертву. Теперь уж точно искреннюю. Я верю, что ты бог и что ты обязательно справишься с Легионом и со всей тяжестью мировой тверди. Прими мои чаяния, мою надежду, мою любовь, как принимал помощь духов Тэйкуоли. Ты больше не один.
Его взгляд смягчается, становится осознанным, словно между туч проглядывают солнечные лучи и разгоняют мрак. Теперь я уверена, что он видит перед собой меня, а не ту другую. Это придает решимости.
Трясущимися руками стягиваю с себя малицу и освобождаю его от тяжелых меховых одежд. Безликий лишь безучастно наблюдает.
Я соблазнить кого-то пыталась лишь раз, да и то ничего не вышло. А может и не хотелось… так, по глупости. А теперь по-настоящему. Как будто все, что говорили, что рассказывали об этом волшебном чувстве вдруг стало правдой. Нет, она совсем другая: страсть, влюбленность, всепоглощающая, не оставляющая после себя ничего… любовь. Жаль, что опыта нет совсем, даже с нелюбимыми. Я не знаю, что и как делать. Как он отреагирует? Как заставить его почувствовать то же и возможно ли?
Вспоминаю странный танец у шамана. Ощущения, когда полагаешься полностью на интуицию и не думаешь о том, что и как. Позволяешь ритму, неуловимой завораживающей мелодии вести тебя, руководить каждым вздохом, и она сама доставляет, куда нужно.
Покрываю лицо Безликого мелкими поцелуями. Шею, плечи. Протягиваю его руки к себе, провожу по своей груди, описываю линию талии. Заглядываю в глаза.
— Разве это не входит в список простых вещей, по которым ты так скучал?
Он должен откликнуться! Вожделение уже теплится во взгляде.
— Это никогда не было простым.
Шершавые ладони скользят вдоль бедер, поднимаются по спине, прижимают к Безликому. Чуть влажные губы затягивают нежную кожу на шее. Сладкая горечь, приятная тянущаяся по всему телу алой лентой боль. Жидкий пламень обжигает с головы до пят, щекоча и лаская. Уже не разбираю ни прикосновений, ни нечаянных движений разгоряченных тел. С губ камнем срывается тяжелый стон. Взор заволакивает раскаленное марево, в ушах гул. Выгибаюсь против воли, словно пытаясь бросить. Глухой рык опрокидывает на спину. Игры закончены. Сейчас все будет по-настоящему. В немой мольбе протягиваю руки. Запоздало робею от неизвестности, от предстоящей боли. Безликий касается лбом моего лба, вырывает из забытья пристальным взглядом. Жаждет убедиться в моей решимости?
Хочу тебя, безымянного и неведомого, но такого близкого и родного. Ты намного лучше любого, кто у меня мог бы быть. Не по воле отца, не от безысходности, а потому что люблю…
Ни звука. Просто прижимаюсь к нему настолько крепко, насколько возможно. Чувствую. Жар. Давление. Сметающую силу. Трепещу. Лихорадочные движения застывают на коже каплями пота, как рассветный туман на росных травах. Мутный поток несет прочь, сплетается пульсирующим огнем шаром. Уже не различить ни Безликого, ни меня в нем. Мы одно, нас нет, мы былинки на ветру, растворены во всегда и везде. Внизу, вверху, в начале и в конце незыблемыми образами наскальных рисунков. Он и Она.