ну эта...

Когда дорастаешь и пьесу читаешь с листа,

И не до конца, потому что становится лень;

Когда закрывает Луна половину лица

И вдруг ощутима земная тяжелая тень;

И предпочитаешь пророку – того же шута,

Пародию – драме, поджатым губам – анекдот;

И нету сомнений, что в будущем лишь нищета,

А ты ей небрежною ручкой: «Постой у ворот!» –

Без дома, зато без горба; без герба и царя –

Как странно земля троекратно ушла из-под ног –

Пора и тебе постепенно уйти, как струя

Речная не сразу оставит просевший песок.

И мало ли что обнажится – чуть-чуть серебра

И бог весть чего натаскал небрезгливый поток.

Но ты постарайся – и так всё устрой, будь добра,

Чтоб к сумме долгов ни за что не сводился итог.

Вода воде, живая — мёртвой, рознь,

раз аш два о состав кому-то важен,

в такой потоп любую рифму брось —

зальёт стихами из небесных скважин,

но мы не скажем

ни слова в проливной заветный свист —

гони волну, сквозняк, чумной и шалый,

заплечных снов восставший vis-а-vis —

он бьет на пораженье, не на жалость,

не отражаясь

в расширенных зрачках пустых зеркал,

спина к спине, шаманят в зыбком танце

паломники поломанных лекал —

их так учили — не метать, метаться,

так жжет metaxa

сведенную до верхних нот гортань

ночных бродяг, не дочитавших списка

ушедших кораблей — чуть ближе встань

и посмотри — нет, это слишком близко,

и не без риска

забыть проснуться — город, весь в огне,

дрейфует в ночь и, сколько ни тони мы,

не бросят трос — ни зги, ни лодок   — не

протянут рук владельцы пантомимы,

неутомимы

в привычке разводить к утру мосты,

в убыточной торговле камуфляжем,

нас не простят, да не дадут остыть —

дороговато станет эта блажь им…

Но мы — не скажем.

© 2007 Лада Пузырывская