Приятно-то как...

Время от времени выкладываю свои тексты на форуме Веры Камши. Иногда там подсказывают нужные вещи по обосную, иногда можно просто пообщаться с замечательными теплыми людьми. А иногда и поучиться: авторы там, как и везде, очень разные, но есть — просто м-м-м-м как пишут.

А тут мне неожиданно обломилась шикарная рецензия на мой рассказ «Слушая Гаврилина» от совершенно незнакомого человека. Приятно! Радуюсь! Благодарна ему! А желающим вот — показываю!

Константин Хапилин

Два слова о рассказе «Слушая Гаврилина»

  От женщины ожидается обычно — не мной ожидается, стереотип такой — что текст её будет эмоциональный и ни о чём, а ужо придёт, мол, мужчина, и ужо напишет, так напишет. Суровую, такую, напишет, очень мужскую напишет прозу «о чём-то».

Ерунда, на мой взгляд. Нет ни мужской ни женской прозы, есть стиль жизни, переходящий в стиль писательства (или наоборот? да и имеет ли это значение?), и тут стиль либо есть, либо, извините, нет.

Не могу утверждать наверняка, что в рассказе «Слушая Гаврилина» явный стиль, но как минимум хорошая заявка на стиль есть.

В книгах мы видим разные типовые решения, разные наборы литературных схем, что, кстати, нормально, ведь в схемах, как таковых, ничего плохого нет; плохое, обычно, в неумелом их применении.

В нашем случае, первая схема — столкновение несчастной судьбы бедолаги и сочувствующей ему женщины, которая, очевидно, никакими обычными путями не способна ему в этой судьбе помочь. Далее по этой схеме лишь безнадёжность, мрак, отчаяние, разве что изредка — слабое упование на лучшее будущее. Эта схема ни хороша, ни плоха, она просто есть, и в литературе не может её не быть.

Другая схема тоже не нова. Убедившись, что дальше так нельзя, отчаявшийся человек — неважно, женщина или мужчина — принимается за крайние меры, например, за пистолет. Знакомо? Да. Хорошо, плохо? Это уж — как применить.

Искусство появляется на стыке схем.

Соединение этих двух схем не укладывается в наши представления о литературе, ведь если идти по накатанной дорожке, то либо либо учительница должна маяться-страдать, и всё будет плохо-плохо-плохо, либо взять пистолет в руки должен суровый матёрый дядька с будённовскими усами и боевым прошлым, он должен сказать «что ж ты, сынок», а сынок должен устыдиться, и тогда всё будет хорошо-хорошо-хорошо.

Получившаяся же в расказе стыковка непредсказума, при этом, однако, непротиворечива. В самом деле, с чего мы взяли, собственно, что учительница на пенсии должна быть вялой бессильной страдалицей, не способной на жёсткость и даже жестокость по отношению к своей собственной судьбе, что она не способна принять тяжёлое и жестокое решение за другого? С чего мы, собственно, вообразили, что способность на решительные поступки отдана на откуп суровым суперменам с квадратными подбородками и стальным взглядом? Глупости какие. Если мы оглянёмся, увидим, как слабые на вид люди то и дело проявляют силу духа и стойкость и решимость и всё, что угодно. Про обратные примеры никчёмных суперменов я и не говорю: в любом магазине мы видим суровых на вид крупных дядек в камуфляже, не способных сделать замечание хаму. Дело не во внешности, дело в душе и уме.

Сочетание непредсказуемого и непротиворечивого, вот и весь секрет успеха, пожалуй.

Да, и вот ещё, что я хотел. Про пресловутый чеченский (он же афганский, он же вьетнамский) синдром.

Психологи утверждают, что он есть. Писатель Захар Прилепин утверждает, что его нет.

Пожалуйста, ссылка.

zaharprilepin.ru/ru/pressa/intervyu/svoi-vzglyad.html

— Чеченское прошлое вас не грузит?

— Удостверение участника боевых действий лежит в кармане. Я был в Чечне в начале первой и второй кампаний, полгода в общей сложности.

— Людей убивали?

— Это неприличный вопрос. На страшном суде будем об этом говорить.

— Говорят, у тех, кто был в Чечне, Афгане, синдром…

— Нет никакого синдрома, его придумали психологи. У меня дедушка участник Великой Отечественной, был пулеметчиком, у него погибло 14 напарников. Другой дед четыре года провел в тюрьмах и концлагерях. И они в порядке. Есть исключительно социальный аспект у этой проблемы: участники конфликтов в последние годы явно ощутили некую свою заброшенность в государстве. Отвоевав, они оказались никому не нужны. Но подобный синдром переживают не только «чеченцы», но и, скажем, рабочие на том же «Корунде» или «Капролактаме». Не надо все валить на Чечню.

Чья точка зрения мне ближе? У Прилепина есть боевой опыт и здравый смысл, подозревать же наличие того, или иного у психологов лично у меня нет никаких оснований.

Это не в упрек автору рассказа. Она всё правильно написала. Большинство спивающихся агрессивных личностей никаким боком ни к какой Чечне не подходили, но и те, кто прошёл войны тоже есть. Дело в отношении к людям — все заслуживают понимания и тепла, пока не преступают некую грань.

Парень из рассказа перешагнул грани, получил прицел из ствола в лоб, маленечко пришёл в себя.

Какой ни есть, а оптимизм.