В поддержку прошедшего конкурса детективов

— Сколько времени, я вас спрашиваю? Сколько времени?

Еще не вижу, кто и кому выговаривает. Догадываюсь.

— Половина одиннадцатого.

Узнаю голос Стритлайта.

Я угадал.

— А во сколько вы должны быть на работе, позвольте узнать?

— Э-э-э…

Снова узнаю голос Стритлайта.

— Во сколько сейчас темнеет?

— В десять?

— Браво, Стритлайт, вы превзошли самого себя! Это надо было додуматься сказать про начало декабря, что темнеет в десять! Вы перевернули все основы географии, дорогой мой!

Думаю, вмешаться или нет, или сделаю только хуже.

— Стритлайт, вы понимаете, что вы не единственный, кто может выполнять эту работу?

— Мне… мне очень жаль.

— Вы и в прошлый раз так говорили! Если это повторится, я запрещу вам уходить куда-то днем! Вообще, что за мода пошла, вы днем должны на посту стоять!

Понимаю, что сейчас Стритлайт начнет оправдываться, а это кончится очередным взрывом негодования от начальства. Выхожу из-за угла, откашливаюсь, — мистер Баррингтон поворачивается ко мне.

— К вашим услу… а-а-а, это вы, Кеннет… Пришли защищать своего дружка?

Снова откашливаюсь:

— Подскажите, как пройти к скверику?

Мистер Баррингтон хочет сказать, чтобы я перестал валять дурака, спохватывается, рапортует:

— По главной улице и первый поворот налево. Счастливого пути!

Торжествующе смотрю на Баррингтона, вот так вот, хочешь меня прогнать, и ничего-ничего ты мне не сделаешь, ты на посту, должен отвечать на   вопросы…

Не ухожу. Делаю вид, что не спеша прогуливаюсь по улице, поглядываю на часы, а что, а я жду кого-то, а потом мы в скверик пойдем, а что, а нельзя?

— И все-таки неправильно это, — мистер Баррингтон поворачивается ко мне, будто ищет поддержки, — фонарь должен на посту стоять, а не по улицам бегать…

Лихо парирую:

— Кому должен? Что случится, если фонарь днем будет не на месте?

— Ну… есть же правила…

— И что случится, если он нарушит эти правила?

— Ну… люди будут жаловаться…

— Вы видели хоть одного человека, который жалуется? Назовите мне хоть одного человека… Вот я стою, вот я жалуюсь, что фонарь был не на месте? Вон молодые люди идут, вот им есть дело до этого фонаря?

— Ну… в конце концов, если нет фонаря, может случиться преступление… убийство…

Снова парирую:

— Но убийство произошло, когда фонарь был на месте, и горел!

— Ну… в конце концов, этим полиция должна заниматься…

— Да ничего не делает полиция, вы поймите, — Стритлайт поворачивается ко мне, — ну допросили, ну, фоторобот составили, и все, и ни ответа, ни привета…

Это он говорит уже потом, когда мистер Баррингтон уходит, недовольно ворча, что в его времена такого беспредела не было. думаю, что за времена были у мистера Баррингтона, какие-то его личные времена, когда дети приходили домой вовремя, когда не было преступлений, и все держали вилку в левой руке, а нож в правой, и фонари стояли на своих местах.

— Я же видел, — повторяет Стритлайт, — я видел… он шел по улице… на него набросились двое… все так быстро случилось, я лиц толком не разглядел… горло перерезали…

Осторожно спрашиваю у фонаря:

— И… вы нашли что-нибудь?

— Да ничего я не нашел, я же и людей-то толком не знаю… Вот жена у него была, вот он с ней развелся…

— Убитый?

— Ну… я к жене его зашел, думал, знает чего… Может, она его убила…

— Зачем бывшей жене убивать мужа?

— Вот она мне тоже так сказала… Сама слезы льет, говорит, по-доброму разошлись, друг на друга не в обиде, хорошо все… Так я и не знаю, верить ей или не верить, а то мало ли…

Пожимаю плечами.

— Все может быть.

— Или вот еще, работника он одного своего уволил… я к нему ходил, он орать начал, что не убивал, вот тоже черт его пойми… Потом он в клуб ходил, я хотел с членами клуба поговорить, а меня не пустили, даже разговаривать со мной не стали…

— Ну, еще бы, вы же фонарь…

— А фонарь не человек, что ли? – Стритлайт вспыхивает, в буквальном смысле.

— М-м-м… вообще-то… нет…

Понимаю, что зря ляпнул последнюю фразу, очень зря, и вроде бы что тут такого, сказать фонарю, что он фонарь, а вот обидел же…

— Послушайте, у вас потенциал есть… правда, знаний маловато будет… Ну ничего, лиха беда начало, потихоньку научитесь…

— У кого же мне учиться? – Стритлайт жалобно скрипит.

— У меня, у кого… не у полиции же…

— Вы… вы берете меня в помощники?

— Ну конечно, отчего же не взять?

— Ну… я же фонарь?

— И что, что фонарь? – смеюсь, — фонарь не человек, что ли?

Мой новый друг откликается скрипучим смехом.

— …ну что это такое, что это, я вас спрашиваю?

Уже на подходе к перекрестку слышу недовольный баритон мистера Баррингтона, тихонько посмеиваюсь, ну вот, опять…

— А что вам не нравится?

— Нет, ну вы это видели? Где это видано, чтобы фонарь вот так вырядился, макинтош, кепи… Вы бы еще трубку раскурили, честное слово!

— Да, жалко, что фонари не курят трубки…

Спешу к своему знакомому, приветствую мистера Баррингтона, показываю на часы, всем своим видом намекаю, что время уже десять утра, уже рассвело, и фонарь может не светить и не стоять на перекрестке. Мистер Баррингтон смеряет меня ненавидящим взглядом, вежливо улыбается, делает фонарю знак, что тот может идти.

— Пойдемте, Стритлайт, — хочу подхватить фонарь под руку, но вспоминаю, что у него нет рук. Направляемся в сторону конторы покойного, прикидываю, что мне может дать эта контора, да ничего она не может мне дать…

Клерки изумленно смотрят на меня, я сам изумленно смотрю на себя, но еще большее недоумение вызывает фонарь, вот он, торчит за окном, я почтительно называю его мистер Стритлайт, вот так – что вы думаете об этом, мистер Стритлайт?

Оглядываю то, что я принял за контору, отчаянно пытаюсь понять, что делают в этой лаборатории, — не могу.

— Разрешите узнать, над чем работал покойный?

— … лампочки, — отвечают.

Понимаю, что не разобрал первое слово.

— Э-э-э… простите, какие лампочки?

— Электрические.

— Это…

— …ой, не знаем мы, мы не понимаем в этом ничего… У него голова была, это да, а мы-то что без него…

Хочу спросить у фонаря – а что вы думаете, мистер Стритлайт – не спрашиваю.

Понимаю, что он ничего не думает.

— …Приезжайте скорее!

Пытаюсь понять, где я, кто я, выбираюсь из кучи одеял, чувствую подступающий холодок, запихиваюсь обратно, только тогда вспоминаю про телефон в руке.

— А… а это… кто?

Спрашиваю, тут же спохватываюсь, что слышу баритон мистера Баррингтона.

— Это Баррингтон. Приезжайте скорее.

— Но… куда?

— Да на место же!

— На… на какое?

Начинаю догадываться:

— К фонарю?

— Ну, конечно же!

— Когда это случилось?

Это я спрашиваю уже потом. Когда уже вызвали стекольщика и вставили новые стекла в разбитый фонарь. Когда дворники подмели осколки. Когда разожгли пламя в фонаре. Когда дворники подмели осколки. Когда я настоял на том, чтобы фонарю принесли его любимый макинтош и кепи, и налили чашечку кофе в ближайшей кофейне. Когда Стритлайт немного успокоился и смог говорить.

— Когда это случилось?

Около половины четвертого утра…

— Кто это сделал?

— Я не разглядел его лица… но честное слово, это был один из убийц!

— Да, похоже, вы зашли слишком далеко… — Баррингтон недовольно косится на фонарь, — вы это прекращайте, пока вас вообще не разнесли, как свидетеля…

Вспоминаю:

— Есть программа защиты свидетелей…

— Да подождите вы со своей программой, вы хоть понимаете, что так у нас вообще фонарей не останется! Сначала один давай по улицам бегать, потом другой…

— Ну а так убийца меня опять расколотит, — не соглашается фонарь.

Мотаю головой:

— Не расколотит.

— Но…

— …не расколотит. Потому что мы его арестуем. Немедленно.

Защелкиваю цепь на фонарном столбе, цепляю второй конец цепи к ближайшему дереву.

— Простите?

Торжествующе смотрю на Стритлайта:

— Вы не понимаете… вернее, делаете вид, что не понимаете… ну-ну… Вы обвиняетесь в убийстве изобретателя электрической лампочки.

— Но… вы с ума сошли, вы сами подумайте, какой смысл мне его убивать?

— Да как же, все очень просто… вы узнали про электрическую лампочку… и поняли, что в скором времени газовые фонари станут не нужны. Куда вы отправитесь после этого? На свалку, не так ли? И что вы делаете? Вы ждете, когда этот человек пройдет мимо вас, и…

— Но это невозможно! Где вы видели, чтобы фонарь убил человека?

— Там же, где фонарь ходит по улицам и расследует убийства! Вернее, делает вид, что расследует.

Баррингтон оторопело смотрит на меня:

— Невероятно… вы и правда гениальный…

— А что же фонарь?

Оторопело смотрю на пустое место на улице.

— А новый еще не привезли, — кивает Баррингтон.

— А… старый…

— …в переплавку.

Меня передергивает, мне кажется, я ослышался.

— Нет, ну… в переплавку… это вы слишком…

— Ничего не слишком, это же немыслимо, человека убил…

Разворачиваюсь, спешу прочь по улице, домой, домой, от холода зимы и темноты ночи…

Рука Баррингтона ложится мне на плечо.

— Я понимаю… вам тяжело… он был вашим другом…

Сжимаю зубы. С трудом проговариваю:

— Мне кажется… ночь стала холоднее…

Ухожу от темноты к свету фонарей, поднимаюсь на крыльцо, ныряю в тепло дома, разжигаю камин. Хочу нарезать хлеб, вспоминаю, что ножа нет, нож остался там, где я заколол дядюшку. Нет, надо было все-таки убедиться, что фонарь переплавлен. И не забыть как следует разыграть изумление, когда мне скажут про наследство, ведь я еще как будто не знаю, что он мой дядя.