6. Клип, часть вторая

− Йуусо, мне все это УЖЕ не нравится, − проговорил Антти, поднимаясь вместе с барабанщиком по полутемной лестнице. Йуусо пыхтел сзади, не отвечая, но выражая молчаливое согласие.

Честно говоря, они уже думали, что безумной затее с клипом пришел конец − Матти и Лаури не заговаривали об этом несколько недель. У Антти, правда, были некоторые подозрения: вокалист больше не третировал их на репетициях, и они уходили из студии вовремя. Басист то и дело появлялся с какими-то подозрительно большими пакетами, никому, кроме Матти, не давая в них заглядывать. Один раз гитарист с удивлением заметил выглядывающий кончик красного мехового боа.

Оба где-то постоянно пропадали вместе (хотя это как раз было совсем не удивительно), и им то и дело кто-то названивал по мобильнику. Однако Антти наивно считал, что все в порядке, что «псих один» и «псих два» всего лишь нашли себе какое-то новое увлечение. Но увы…

Еще пару часов назад гитарист сидел у себя дома и собирался последовать своей любимой финской традиции − заказать тайской еды и пялиться в телевизор, пока не накроет сон, но звонок от Матти вырвал его из этого рая.

− Целлюлозно-бумажный завод! − сообщил вокалист.

− Чего? — Изумился Антти.

− Чтоб в восемь был там! Лате еле-еле договорился… − на заднем плане послышался возбужденный голос басиста, тот кричал что-то про сидр и какую-то Луизу.

У гитариста в голове пронеслось несколько картин, одна нелепее другой. В каждой из них присутствовали целлюлозно-бумажный завод, Мате, Лате, убийственное количество алкоголя и неизвестное существо по имени Луиза. Каждая из увиденных картин грозила штрафами, арестами, международными скандалами, уничтожением Вселенной и прочими неприятностями, отвечать за которые пришлось бы именно ему, Антти.

− Что вы опять натворили? − уточнил он, нехотя ввинчиваясь в джинсы.

− Да клип же! − радостно воскликнул Матти. − Заедь за Йуусо, он тебя уже ждет, и живо давайте сюда!

− Сидр для Луизы! − прокричал Лате перед тем, как вокалист положил трубку.

Антти в который раз поразился тому, как эти двое умудряются подписать его на очередную идиотскую затею и попросту не дать ему время на то, чтобы отказаться. Тут нужен был особый талант. И ведь он вполне мог перезвонить этому ненормальному Хассельгрену, сказать, что он останется дома, и вообще, не дело это − сообщать все в последний момент, нужно все планировать, согласовывать с другими… Но тут до Антти дошло, что эту мысль он додумывает, уже сидя в машине и руля по направлению к дому Йуусо.

На заводе было темно и безлюдно, и, шагая темными коридорами, парни чувствовали себя взломщиками.

− Хо-хо, надеюсь, мы тут хотя бы легально, − отдышавшись, проговорил барабанщик.

Антти стало еще больше не по себе.

Наконец, до них долетела музыка, в которой они узнали ускоренную минусовку к «your cold bloody lips», и, вздохнув, поспешили на знакомые звуки.

Лате и Мате обнаружились в одном из цехов сидящими на большом рулоне из обоев в компании ярко накрашенной леди с ядерным автозагаром. Она была одета в майку, но, очевидно, считала ее платьем, так как кроме ажурных черных колготок на ней больше ничего не было.

Ногти у нее были такой длины, что позавидовала бы и Мартиша Адамс, подобие которой из этой девы, судя по макияжу, и пытались слепить. Но уж больно она была оранжевая от загара и к тому же пьяная в салат. Как, собственно, и их коллеги, которые тоже выглядели крайне экстравагантно: на Лате был фиолетовый сюртук на голое тело, на шее болталось множество разнокалиберных цепей, глаза его, густо подведенные черным карандашом, весело сверкали, он активно жестикулировал, разговаривая с Луизой по-английски.

Мате, в своих неизменных армейских штанах, решил обойтись безо всякого верха. Лишь небольшой анкх сиротливо покоился между ключицами. Зато лицо у него было вымазано белым гримом, что создавало впечатление, будто их драгоценный вокалист упал в муку.

«Или, скорее, мешком с мукой по голове заехали», − подумалось Антти.

Матти активно пытался подключиться к разговору, но, так как он был явно пьянее всей собравшейся компании, то постоянно забывал английские слова.

− We play tosi kovaa rokkia!* − заверял он Луизу. Та кивала, с тоской поглядывая по сторонам.

Режиссер Яри, пребывая в собственном творческом дурмане, колдовал над ретро-камерой. Вместо подставки у него был еще один рулон обоев, поставленный вертикально. Еще двое незнакомых парней зачем-то гоняли туда-сюда минусовку к «Холодным губам», ржали и переругивались между собой.

− Матти, − прошипел Антти словно киношный злодей, − А МОЖНО ТЕБЯ НА ПАРУ СЛОВ?

− There are our colleges, − Лате показал на них пальцем. И, чтобы Луиза уж точно поняла, добавил:

− Musicians.

А Матти проигнорировал испепеляющего его взглядом Антти, вскочил на ноги, кивнул вошедшим и объявил, как ни в чем не бывало:

− Начинаем.

Лате принялся заботливо обматывать хихикающую Луизу красным меховым боа, Яри хотел было поправить камеру, но рулон, на котором она стояла, рухнул. Техника чудом уцелела. Матти повесил на себя гитару и случайно смазал грим на носу.

− Что тут вообще происходит? − Антти тщетно пытался добиться от него ответа. − Вы же… сколько вы выпили вообще? Вы, наверное, еще и дунули? А это вообще кто?

− А Луиза приехала из Италии! − радостно сообщил Лате. − Она тут учится! Почему вы забыли купить ей сидра?

− Тсс, − шепнул Йуусо, разглядывая бюст их «приглашенной модели». − Сейчас все быстренько снимем и пойдем, бухнем…

− Вот, правильно, Эрл Грей, − одобрил режиссер, тщетно пытаясь удержать падающий обойный рулон.

− Первое правило современного искусства: один день — один шедевр!

Полчаса ушло на споры − прибывшие коллеги отказывались переодеваться и обмазываться гримом, «чтобы соответствовать концепту группы». Еще спустя час Лате застегивал на сдавшемся и от этого хмуром, как небо в феврале, Йуусо атласный зеленый пиджак. Мате деловито раскладывал по полу реквизит − обрывки обоев, инструменты, какие-то шляпы, и, внезапно, горящие лампады.

Луиза флегматично курила, игнорируя запрещающую табличку, Антти с затаенным злорадством наблюдал, как камера и ее импровизированная подставка все норовили упасть, и втайне надеялся, что ничего они сегодня не снимут. И завтра, и послезавтра, и вообще ничего не будут снимать, пока в головах остальных членов группы не проснутся хотя бы зачатки разума.

Но все-таки они сняли. И как сняли! Яри, явно принявший в этот день не только алкоголь и потому просто светящийся энтузиазмом, заверил, что займется монтажом очень скоро, сгреб камеру и отчалил вместе со «съемочной группой».

За окном занималось утро. Пришел начальник смены, с которым Лате не успел ничего согласовать. Йуусо сориентировался быстрее всех, цапнув совершенно осоловевшую «модель» за руку и поспешно раскланявшись. Лате клевал носом и грустил о потере боа, полностью растеряв все свои дипломатические навыки. Так как вокалист был занят его утешением, объясняться пришлось Антти…

Через неделю они увидели результаты своих мучений. После просмотра они еще долго сидели в абсолютной тишине.

Это была какая-то вакханалия среди рваных обоев. Перемазанные парни в нелепой одежде, не в такт мотающие головами, полуодетая Луиза, которая не стояла на ногах, но очень убедительно облизывалась в объектив… Матти с белым лицом, простирающий руки к ней и завывающий о холодных губах.

− Что за… − сказал бы любой нормальный человек. − Ну нет, ребята, давайте не будем позориться и никому это не покажем!

Но Матти, этот удивительный человек с его способностью видеть потенциал там, где другие видят лишь шлак, после долгого и томительного молчания вынес крайне неожиданный вердикт:

− Фантастика!

А Лаури, второй удивительный человек с не менее уникальной способностью видеть потенциал там, где его видит Матти, вскочил на ноги, выхватил диск с клипом из проигрывателя и куда-то умчался, что-то воодушевленно крича о том, что знает людей, которым это нужно показать.

Прежде чем его успели остановить два оставшихся, не обладавших «особым видением», участника.

Подробностей они так и не узнали. Просто Лате кому-то показал их шедевр. А потом еще кому-то.

Как ни странно, ради них не запустили «Jyrki». И вообще реакции на видео не было никакой, что радовало Антти и Йуусо и крайне огорчало Мате и Лате.

Но спустя несколько недель им внезапно предложили сыграть на одном зимнем фестивале. Они так и не узнали, имел ли клип к этому какое-либо отношение, но очень сильно обрадовались − на этот раз все вместе.

* Мы играем ооттакенный рок! (финглиш)