Глава V

Самар впервые в жизни столкнулся с тем, что не знает, как ему быть. Его орда завязла в осадах и ничего не могла поделать. Самоотверженная защита детинца голодающими больными ратниками во главе с их воеводой-калекой поражало как самого кагана, так и любого из его воинов. Лесовик же испытывал необычайный подъём воли и силы, когда туда прибыл князь с викирами. По докладам повелитель Степи понял, что сам Святомир не воевал, но одно его присутствие в городе означало для защитников очень многое. Моральный дух всей орды заметно упал, вера в непобедимость и непогрешимость Самара ушла в никуда. И он это прекрасно понимал, но снять осаду хотя бы с одного города не мог, иначе бы это посчитали проявлением слабости. А стоит проявить слабость, и тут же стая стервятников будет кружить над головой с желанием выклевать у трупа глаз.

Хуже всего было то, что долгое отсутствие в Степи уже давало результаты – подмога шла вяло, новобранцы были необучены, пурты всё чаще сбегали из орды или начинали перепалку с плювцами. К тому же стали приходить сведения, что камбры снова появились у берегов каганата с явным желанием вернуть свои города. Сын Кандыра понимал, что этим всем надо было в ближайшее время заняться, но не мог он взять и бросить осаду, не взяв хотя бы Городище.

Долгие ночные раздумья в шатре привели кагана к мысли, что крепость держится исключительно благодаря железной несгибаемой воле воеводы князя. Повелитель Степи знал, что запасы провизии были уже на исходе, люди получали крохи раз в день и пили воду из колодца, но при этом всё равно шли на стены и отбивали одну атаку за другой. Ни о каком подкопе не могло быть и речи. И самое поразительное – в Городище не нашлось ни одного малодушного защитника, готового открыть ворота перед завоевателем. Это очень озадачило Самара и заставило его пересмотреть своё отношение к жителям Лесного княжества. Из всего этого выходило, что надо было как-то избавиться от Горыни. Посылать наёмных убийц? Повелитель Степи с презрением относился к таким методам решения проблем. Убить его в битве не представлялось возможным – воевода князя вполне оправдано не выводил своих ратников наружу, а на стены степняки так толком никогда не взошли – не помогли им ни осадные лестницы, ни ночные атаки, ни кошки. Ждать естественной смерти от голода и болезни Самар не мог – время было против него.

– Великий каган, разрешите войти? – голос снаружи оторвал повелителя Степи от мыслей.

– Входи – Самар не стал садиться для церемонии на походный трон, который он практически не использовал. Сын Кандыра остался стоять у стола.

– Повелитель Степи, Хромоногое Копьё желает говорить с вами.

– Где он? – с кагана мигом слетело его хладнокровие.

– Великий каган, он на стене и ждёт вас.

Самар тут же вылетел из своего шатра и направился быстрым шагом к стенам Городища. Пройдя почти весь лагерь степняков он уже сам увидел Горыню, возвышающегося над зубцом стены.

– Говори, я смыслю язык твой – повелитель Степи остановился в полёте стрелы от стены.

– Кровь друга моего взывает ко мне. Поединка требую от тебя.

– Думаешь, каган сражаться с калекой будет?

– Коли великий каган и повелитель Степи не станет сражаться с обычным калекой, то потомки запомнят его не как покорителя пуртов, завоевателя ванадов и камбров, взявшего Кременец, а как труса, калеки испугавшегося – Горыня замолчал. Длинная пламенная речь заставила его облокотиться на зубец стены. Дышал воевода сейчас очень тяжело, через рот.

– Поединку быть – Самар выждал минуту, прежде чем ответить.

Услышав ответ, воевода князя Святомира нагнулся и скинул вниз верёвку. Тут же из-за зубцов вышли лучники и направили стрелы на стоявших за спиной сына Кандыра степняков, которые сбежались посмотреть на происходящее. Каган же невозмутимо стоял на месте, хотя видел, что с десяток наконечников смотрели на него.

Как только Горыня очутился на земле, он дёрнул за верёвку, которую тут же утянули обратно. Горец поковылял к повелителю Степи. Самар, смотря на то, как шёл к нему его противник, вспомнил отца, который тоже хромал на одну ногу. Вспомнился ему и тот последний разговор. Каган сейчас уже прекрасно понимал, что Кандыр не проверял его, он действительно хотел жить.

Горыня остановился в десяти шагах от Самара.

– Понимаешь ты, что живым не уйдёшь отсюда? – спросил вдруг повелитель Степи, посмотрев прямо в глаза воеводы.

– Всего лишь жизнь одного человека – как-то безразлично ответил Горыня, так же смотря в глаза кагану. Он достал меч из ножен, призывая сына Кандыра начать поединок. Говорить горцу сейчас совсем не хотелось, да и не о чем было. В другую руку он взял щит, висевший за спиной. Самар обнажил ятаган и тут же нанёс удар, который воевода принял на щит, после чего уже сам пошёл в атаку.

Противники полностью ушли в свой мир, забыв обо всём: о степняках, готовых зарубить Горыню, о лучниках, готовых убить кагана, вообще об осаде и проклятой войне, измотавшей всех. Каждый бился за её окончание.

Воевода князя, не смотря на свою хромоту, вполне выдерживал тот темп, который держал Самар, казалось, даже истощённость организма не могла сломить решимость воина.

Повелитель Степи, имея ятаган, не мог колоть, поэтому все его удары были рубящие. Горец же мог и рубить и колоть, и часто пользовался этим преимуществом.

Очень скоро щиты противников сломались, а это означало, что любой удар становился в два раза опасней. У Горыни уже была прорублена кольчуга и из раны на груди текла кровь. Самар же был вынужден обходиться без левой руки, безжизненно висевшей вдоль тела, да правая бровь, рассечённая, заливала кровью глаз.

Попытка ударить воеводу по больной ноге закончилась для кагана неудачно – горец отбил эту атаку и сильным ударом обрушил свой меч на повелителя Степи. Сын Кандыра смог принять замах на ятаган, но из-за силы удар вынужден был на пару шагов отступить. В руках появилась дрожь. Следующий удар Горыни сломал ятаган. Тут же кончик меча уткнулся в грудь Самара. Каган тяжело вздохнул.

– Ну же, бей – во взгляде повелителя Степи была усталость и отрешённость.

Неожиданно воевода князя Святомира опустил меч. Он тяжело дышал и упёрся оружием в землю.

– Нет, живи и орды свои из земли нашей уводи.

– Думаешь, они послушают меня?

– Вот и докажи, что сильный ты правитель.

Самар лишь усмехнулся.

– Пока я буду правителем народа своего, я сделаю всё, чтобы ни один житель Степи с войной не пришёл к вам.

Горыня протянул правую руку. Каган пожал её.

****************************************************************

Квинта в Тантополе встречали как спасителя отечества. Город устроил легату легионов триумф, который до этого не получал ни один человек при императорах.

Виттелиан поджидал Сцоллу у самого входа во дворец. На лице Антия можно было заметить недовольство и презрительную ухмылку. Но, так как никто на него сейчас и не смотрел, император остался незамечен в своих чувствах. Его всё больше одолевало беспокойство, оттого, что народ сходил с ума, видя Квинта. Плебс, который так презирал сын Корнелиана, был готов носить на руках легата легионов, что не могло не задеть самолюбия Виттелиана. Однако, когда Сцолла приблизился к нему, император благодушно улыбался.

– Служение и честь – Квинт ударил сжатым кулаком по латам в районе сердца. На его загорелом лице была улыбка от радости, что он дома.

– Пройдём, мой друг внутрь, на улице слишком жарко – Антий и Квинт вошли во дворец – Я ожидал тебя видеть раньше.

Сын Корнелиана внимательно посмотрел на легата легионов, потом его взгляд устремился в темноту за колоннами.

– Моя ошибка, император – на лице Сцоллы никакой улыбки уже не было и в помине.

– Ошибка одного человека может стоить гибели тысяч.

– Виноват, мой император.

– Интересно узнать, мой дорогой Квинт, как можешь быть ты виноват в том, что тебя заставили из одной войны пойти на другую и пересечь пески курбов с усталыми легионами. Не много ли ты на себя берёшь? – Виттелиан с наслаждением наблюдал за сомнениями легата легионов, не знавшего, что отвечать и что всё это значит.

– Виноват, мой император, исправлюсь.

– Эх, Квинт… скажи, может ли твой император ошибаться? – Антий словно бы устал, даже стал чуть-чуть прихрамывать при ходьбе.

Сцолла же впал в замешательство, стал часто моргать, даже почесал затылок и с недовольством заметил, что снова стал жевать губы, как в детстве, когда у него спрашивали что-то личное.

– Нет. Мой император знает, что делает – к легату легионов снова вернулась его уверенность.

– Хороший у тебя император, мне он нравится… Квинт, пора тебе показать все свои силы. Эмират теперь уже часть империи. Омар уже в истории. Сделай то же самое и с Рифферундом и его королём Гриффином. Он вторгся в наши земли, взял Дирбополь и Лембополь. Разведчики говорят, что армия уже близка к Верополю – остановившийся Виттелиан положил руки на плечи Сцолле – Иди и победи его, Квинт.

– Служение и честь – отчеканил легат легионов и пошёл к выходу, иногда поглядывая в темноту колоннады длинного коридора. Сцолла постоянно чувствовал на себе чей-то взгляд, но никого не видел среди колонн императорского дворца.

Антий проводил легата легионов взглядом, улыбаясь самому себе. Он был доволен и своей речью и своими действиями.

Легат легионов Танатской империи в этот же день отбыл с легионами к Верополю, понимая, что времени отдыхать нет. Да и случайная встреча со Светой не предала ему желания оставаться в столице. По всем сведениям, которые были предоставлены Квинту, Гриффин шёл уверено, не грабя, на Верополь. Вообще, создавалось чёткое ощущение, что король Рифферунда именно захватывал Танатскую империю, потому что во взятых городах и сёлах не было жертв среди мирного населения, никого не грабили, не насиловали. Это означало и то, что Локерн держал свою армию в жёсткой дисциплине.

Первым в Верополе оказались танаты, закрыв ворота практически перед самым подходом рифферундов. Гриффин, узнав по штандартам, что Сцолла в городе, послал к нему Скаптара с предложением о сражении двух армий через два дня на равнине поблизости, дабы воины успели отдохнуть. Легат легионов был искренне рад такому щедрому подарку от короля и принял предложение.

– Почему он так поступил? – Вифаний засел за стол и разложил перед собой свитки эмира Омара, от которых не отрывался с самого возвращения.

– Видимо ему интересно сразиться со мной на равных условиях – Квинт, схватившись руками за ворот лат, шагал из угла в угол, раздумывая о численности противника, его силе и стратегии Гриффина.

– Вот она – цена славы – Полибий усмехнулся.

– Что ты там всё время читаешь? – Сцолла приблизился к столу.

– Знаешь, этот Омар был далеко не так глуп, каким казался. У него был очень изобретательный ум, причём, я не берусь утверждать, что вот этот дурман мешал ему, возможно, даже наоборот, помогал придумывать. Ты только посмотри на это: лёгкие корабли, способные догнать любое судно викиров; горючая смесь, с которой мы столкнулись под Суразом; разные орудия пыток. А вот это вообще что-то. Как я понял, это из того же рода, что и катапульта, только гораздо более дальнобойное. Правда, она может запускать только один камень за раз.

– Если она действительно такая мощная, то её определённо стоит сделать.

– Знаешь – Вифаний посмотрел на друга, в его взгляде легат легионов увидел восхищение ребёнка. Удивило Сцоллу то, что белки друга покраснели, как будто он не спал. Видимо сказывалась рана плеча, полученная от Омара, которая часто давала о себе знать – Я сам возьмусь за это.

– Ты? – Квинт удивлённо вздёрнул брови.

– Да.

– Но ты же не любишь войну, всё это кровопролитие, убийства.

– Да, не люблю. Но это… это целое искусство! Никто, только представь себе это, никто ещё не сделал ничего подобного. Омар только начал, сделал чертежи. Я же дам им жизнь!

– Бери столько людей, сколько тебе понадобиться.

Через два дня оба войска стояли друг напротив друга. Гриффин выехал на коне навстречу танатам. Квинт не замедлил приблизиться к Локерну.

– Здравствуй, король фальков, фиров и гонтов – Сцолла слегка кивнул головой в знак приветствия. Могучая фигура Гриффина поразила легата легионов.

– Захват земель эмира был хорош. Омар ничего не смог противопоставить тебе.

– Гонты – свободолюбивый народ и их покорение – подвиг.

– Сегодня мы ещё встретимся – широко улыбнулся Локерн и протянул руку Квинту.

– Обязательно – Сцолла пожал её.

Король Рифферунда встал во главе пеших фальков, отдав конных фиров Ратхару, а лучников гонтов – Скаптару. Легат легионов Танатской империи решил обороняться, отдавая тем самым инициативу боя Гриффину.

Первыми в атаку пошли всадники юного Локерна, который с радостью надел шлем воина на голову, понимая, какая на него возложена ответственность. Гриффин задул в рог и тут же второй волной побежали мечники и секироносцы. Лучники шли медленно – они больше были нужны для защиты, если вдруг фалькам и фирам придётся отступить.

Всадники с двух сторон налетели на закрывшихся большими щитами танатов. Имперцы, практически полностью потеряв первую линию, смогли затормозить мощную кавалерию, после чего началось её уничтожение. Король Рифферунда, увидев это, остановился, пропуская вперёд бегущих воинов, поднёс рог ко рту и подал сигнал брату, чтобы он отступал. Ратхар и хотел бы продолжить бой, но не посмел ослушаться Гриффина.

Отступивших фиров заменили подоспевшие фальки, накрыв легионеров второй волной. Старший Локерн сражался в первых рядах, разбивая щиты и убивая танатов обоюдоострой секирой. Квинт, видя, что всё это может плохо кончиться для его войска, вышел из строя, сел на своего коня и отдал приказ трубачу сигналить об атаке кавалерии.

Лёгкие всадники, не идущие в сравнение с мощными фирами рифферундов, под командованием Сцоллы ударили во фланг армии Гриффина. Многие из них пали в первые же минуты, но результат не заставил себя ждать – фалькам пришлось сражаться на два фронта.

Король Рифферунда, заметив среди всадников имперцев легата легионов, зарубил ещё одного кавалериста и вскочил на его лошадь, которую направил на Квинта. Сцолла успел подставить щит под удар обоюдоострой секиры Локерна, поэтому только вылетел из седла. Гриффин тут же спрыгнул на землю, поднял шлем имперца, посмотрел на него, ухмыльнулся и кинул легату легионов. Квинт, отбросивший сделавший своё дело щит, поймал шлем и надел его на голову, после чего встал на ноги. Противники оказались друг напротив друга. Позади короля Рифферунда продолжалась битва. Сам он по-прежнему улыбался, в то время как его соперник был серьёзен.

Старший Локерн нанёс мощный удар секирой, Сцолла увернулся, тут же попытался достать гладиусом Гриффина, но тот ловко отпрыгнул и снова нанёс удар.

Этот поединок между равными противниками мог бы продолжаться бесконечно, если бы не камень, о который споткнулся имперец. Он потерял равновесие и рухнул на землю.

Чуть не налетевший на выставленный меч король громко зарычал и пнул тот самый камень, о который споткнулся легат легионов, сейчас удивлённо наблюдавший за своим противником, который не желал его убивать. Гриффин гневно махал обоюдоострой секирой в воздухе, плевался и чертыхался. Наконец, тяжело дыша, он остановился, подошёл к Сцолле и протянул ему руку, подняв на ноги. Квинт болезненно поморщился, понимая, что потянул ногу.

– На сегодня бой закончен – хмуро произнёс старший Локерн.

– Хорошо – согласился легат легионов, озадачено глядя на короля. Гриффин затрубил в рог, отзывая сражающихся фальков и присоединившихся к ним фиров, заметно потеснивших танатов.

Две армии, заметно поредевшие в этом сражении у Верополя, отошли к своим изначальным позициям – рифферунды в лагерь, а имперцы в город. Уставшие воины валились прямо на траву, не сняв даже с себя кольчуги и латы. Никто не стал ждать, пока раздадут еду, многие уснули почти сразу же. Старший сын Ллевелина и сам уселся под деревом, прикрыв глаза.

– Почему ты не убил его, брат? – Ратхар, ставший свидетелем поединка двух полководцев, присел рядом с братом. Его рука уже была перевязана.

– Почему? Он настоящий воин. Владеет своим коротким мечом так, что нашим воинам стоило бы у него поучиться. Такой человек должен погибать, как подобает герою. Понимаешь? – Гриффин положил брату руку на плечи.

– Понимаю – младший Локерн с восхищением смотрел на короля рифферундов – А ты его победишь?

– Хочется в это верить. Квинт серьёзный противник, я никогда не встречал ещё подобных ему. Кажется, я даже начинаю бояться.

– А почему бы вам не объединиться и не свергнуть этого императора?

– Какая-то у тебя нехорошая мысль, братишка – Гриффин нахмурился – Так воин не должен поступать. Квинт дал присягу, он клятвенный раб Виттелиана.

– Но ведь нельзя же слепо следовать за тем, кто может завести в болото? – искренне удивился Ратхар.

– Ну… – старший Локерн нахмурился ещё сильней, подвигал бровями и почесал затылок, но это не помогло ему – … ну да, нельзя… Ты это… прости… я не на всё знаю ответы… дурак у тебя братец, хоть и король.

– Зато ты самый сильный – младший сын Ллевелина весело толкнул короля.

– Это да – Гриффин шутливо зажал голову брата и стал кулаком ворошить ему волосы.

****************************************************************

– Это самое необычное орудие, какое я когда-либо видел. Как бы тебе объяснить? Это как гигантский лук, только лежит на деревянном основании, куда кладётся большая стрела. Всё это можно передвигать благодаря колёсам – Вифаний был просто в восторге. Его глаза всё больше говорили о напряжённой работе, краснота белков увеличивалась, но при этом Полибий был очень бодр и весел.

– А ты уверен, что она будет работать? – Квинт пытался размять перемотанную лодыжку, но понимал, что опираться на ногу он пока не может, а значит, не сможет и сражаться в рукопашном бою на открытой местности.

– Я всё уже проверил – хитро, даже безумно хитро заулыбался Вифаний, что было на него совсем не похоже. Легат легионов перестал заниматься своей ногой и посмотрел на друга.

– Знаешь, ты вот такой, какой ты сейчас, опаснее и меня, и Гриффина, и степного кагана вместе взятых – осторожно произнёс Сцолла.

– Я? Я творю, я же не убиваю людей – искренне удивился Вифаний.

– Ну да, только твои творения, они могут убить гораздо больше, чем один человек.

Полибий нахмурился, но ничего не ответил другу. Тот, поняв, что ответа не будет, снова стать разрабатывать ногу.

****************************************************************

Драккары викиров в ночной темноте подплывали к спящему приморскому городку Сакко, населённому курбами, лиммерами и камбрами. Как только Гриффин стал воевать с Танатской империей, Рагнвальд решил вести страндхоги и на её владения.

Викиры бесшумно высадились на берег. Конунг поделил хирд, как обычно, на четыре. Хирд Гуннара должен был атаковать порт с моря, хирд Кнуда – дождаться открытия ворот, хирд Хальфдана – лезть по кошкам на восточную часть стены. Свой хирд Рагнвальд повёл на запад.

Главной задачей викиров было сохранение полной скрытности от стражи, состоящей исключительно из танатов. Квинт оставил здесь очень сурового легата, не признающего даже суматов за воинов. Дисциплина первое время была жёсткой, но, чем дальше был легат легионов, тем чаще его заместитель доставал своих подчинённых из весёлых домов. И с этим не удавалось ничего сделать – южный город побеждал. Однако на стенах стояли вполне проверенные бойцы, прошедшие Бурдополь, засаду в песках, Сураз, Сунни и Мирдас, поэтому очень скоро хирды были замечены. Трубы известили город о том, что неведомый враг находится под его стенами. Из казарм быстро выбегали воины, в суматохе боевой тревоги надевая на себя латы. Из домов высовывались перепуганные, но при этом очень любопытные лица горожан, явно не заинтересованных только в одном – лично защищать Сакко. Легат появился на площади не сразу, но зато уже сразу стало понятно, каков он – латы были одеты правильно, всё блестело, меч был на перевязи, шлем на голове, зычным голосом раздавались команды – создавалось впечатление, что для него такие ситуация – дело привычки и ничего нового его каменное лицо не ожидало от этого ночного визита.

Залезть на стены викирам не удалось – кошки тут же летели вниз, скинутые защитниками. Рагнвальд, оценив боеготовность гарнизона Сакко, не стал вести свой хирд на стены, а решил проникнуть в город через порт. Он был прекрасно наслышан о таком ходе Самара, сумевшего захватить Тинд благодаря тому, что его люди вплавь достигли пристани. Уж если такое смогли сделать дети Степи, то для детей Моря это явно не должно было вызвать никаких проблем, тем более что хирд Гуннара уже должен был атаковать Сакко на драккарах.

Третий Виглафссон не стал исполнять указание своего старшего брата в точности. Он оставил людей на драккарах, снял кольчугу, шлем и оставил щит, после чего спрыгнул в море. Викиры выполнили действия своего хёвдинга в точности и последовали за ним вплавь.

Пристани города никем не охранялись в связи с тем, что легат не ожидал удара с этого стороны, благо пристань была закрыта на цепь, протянутую над морем. Десяток стражей, обычно нёсший караул у пристани, сейчас был взят на стены, ибо там работы хватало – хирды Хальфдана и Кнуда не давали танатам расслабиться. Отсутствие стражи позволило торговцам хаши начать разгрузку своего товара на берег. Мальчишки-лиммеры, худые как щепки, постоянно подгоняемые пинками и затрещинами парой-тройкой торговцев-лиммеров, носили разрисованные вазы с одного из кораблей в маленький грязный домик, где был тайный склад. Очень скоро практически всё было перенесено на берег. Оставалась последняя ваза. Мальчишка схватил её двумя руками, прижав к груди с торчащими рёбрами, и тихонько побежал по деревянному причалу. Его товарищи и торговцы уже уходили, дело было сделано, они улыбались, тихо шутили между собой, как будто никаких боевых действий на стенах города не было. Тихий всплеск сзади заставил любопытного лиммера остановиться и обернуться. Это было легко, так как ваза много не весила. Сама по себе она ничего не значила, но разбивать её тоже не следовало. Однако мальчишка выронил вазу, она ударилась о доски и скатилась в воду. Худые ноги лиммера слегка тряслись. Глаза с ужасом смотрели на могучую фигуру незнакомца с обнажённым мечом, идущего на него. За его спиной на пристань залезали такие же высокие, длинноволосые люди с оружием в руках, все они были только в лёгких штанах. Мальчишка не успел раскрыть рот, чтобы позвать на помощь – меч снёс ему голову.

Рагнвальд первым оказался на пристани. Перед его глазами предстали трупы чернокожих людей. Оглядевшись, конунг понял, что Гуннар уже был в городе. Мужчины, женщины, дети, старики, воины, горожане – все стали жертвами неистовства третьего Виглафссона. Те, кто пытался бежать, были убиты в спины. Те, кто прятался дома – были найдены, выведены наружу и жестоко растерзаны. Воины же были убиты.

Ворота очень скоро были открыты и хирды двух Виглафссонов ворвались внутрь. Легат имперцев, понимая, что город уже не спасти, всё равно собрал около себя всех, кто мог ещё сражаться, выставил вперёд легионеров, прикрыв горожан, и встал около казарм, куда и забивались перепуганные до смерти люди.

Имперцы бились стойко, но уже ничто не могло остановить вошедшего в раж Гуннара и его хирд, к которому присоединились остальные три. Один за другим, танаты падали замертво. Легат вступил в поединок с третьим Виглафссоном, но пал последним с оружием в руках, закрывая собой дверь в казармы, где прятались жители города, так и не ставшие рядом с легионерами, чтобы защитить свою жизнь.

В деревянную дверь, которую держал засов и трое более смелых жителей города стали ломиться снаружи. Вскоре крюки не выдержали и вышли из дерева, из-за чего засов рухнул, а дверь с размаху размозжила голову одного из мужчин о стену. Гуннар первым ворвался в казармы.

Сакко полностью оказался в руках викиров, опьянённых кровью противников. Казармы наполнились криками, воплями, мольбами о пощаде. Мужчин убивали, женщин и девушек выводили наружу и по очереди насиловали. Северяне врывались в святилища курбов, лиммеров, имперцев, грабили и оскверняли их. Из домов забиралось всё самое ценное. Цепь, запирающая причал, была сброшена в воду, чтобы драккары смогли подплыть к пристаням. Всё самое ценное, собранное из святилищ и домов, было погружено на них и викиры не стали более задерживаться в разорённом городе.

Маленький мальчик, один из тех, кто ещё совсем недавно перетаскивал вазы с хаши, выбрался из тайного склада, со страхом глядя на трупы своих товарищей и торговцев. Его разорванные штаны были промочены, от него пахло, но мальчик ничего не замечал. Страх застыл в его глазах. И пусть те, кто его вселил внутрь лиммера, уже были на уплывающих кораблях, мальчик всё равно уже не мог забыть того, свидетелем чего он стал. Как и все те, кто остался жив в Сакко. Ночная бойня навсегда осталась в их душах. Вид безумно хохочущего викира, вонзающего меч в грудь коменданта, стоял у многих из тех, кто это видел, перед глазами.

****************************************************************

Самар сдержал своё слово и увёл степняков из земель Лесного княжества, оставив за собой всё, что захватил у ванадов и камбров. Войско было откровенно недовольно таким поступком своего кагана. Степняки, чьи кони были самых лучших мастей, чьё оружие могло бы войти в коллекцию любого правителя, чьи одежды уже были далеки от тех тряпок, которые когда-то облачали воинов, сейчас враз позабыли, кому они обязаны всем. Никто даже не желал вспоминать все те победы, к которым привёл их военный гений старшего сына Кандыра. Повелитель Степи всё это видел и чувствовал, однако даже не пытался как-то восстановить былой авторитет среди своих воинов, не собирался перед ними отчитываться в своих поступках и уж тем более оправдываться. Он был уверен, что поступил так, как подобает кагану. Воину. Мужчине.

Сын Кандыра решил вернуться в Гексапей, эту колыбель всех степняков, как можно скорее, поэтому остановки делались крайне редко. Воины потихоньку дезертировали, пурты вообще очень скоро ушли в свои родные кочевья. Никто даже не старался делать вид, что это войско кагана. Был полный разброд, повылезали разные наглые и ретивые воины, доказывающие, что они самые достойные степняки и именно им стоит доверить управление Гексапеем. Но даже никоим образом не трогало Самара, погрузившегося в молчание. Все мысли кагана сейчас были направлены на осмысление своей жизни. Он пытался понять, что же теперь, для чего жить дальше.

Когда до столицы Степи оставался один переход, сын Кандыра решил сделать последнюю остановку. Сам он ушёл в свой шатёр, не желая смотреть на развалившихся степняков, нагло косящихся на него, но при этом избегающих прямых взглядов. Воины тут же стали распивать вино, взятое из городов камбров – никто уже не пил кумыс, считая это постыдностью, мерзким напитком. Никто уже не ел обычное вяленое мясо – степняки требовали жареную птицу с приправами и белый хлеб.

Самар, усевшись на земле, расстелил перед собой карту Вилафеллунда, добытую в Бабле. Первая волна полного безразличия к себе и своему народу стала отпускать повелителя Степи. В его уме уже стал складываться новый план покорения земель, не захватывая земли Лесного княжества. Сын Кандыра собирался построить флот и по нему ударить по Танатской империи, захватить земли курбов, после чего вторгнуться уже на Сонгатскую долину, а там уже и в Рифферунд.

Завоевательные планы Самара были прерваны неожиданно упавшим на него шатром, который был подрезан снаружи. Сын Кандыра попытался вырваться, но на него со всех сторон набросили воины с ножами. Великий каган Степи, успокоитель пуртов, покоритель ванадов и камбров, победитель Светозара был безжалостно, подло, предательски убит своими же людьми, которым он дал славу, богатство и новые земли.

****************************************************************

Виттелиан безжизненным взглядом уставился в одну точку. Если бы кто-нибудь из слуг осмелился бы сейчас зайти в спальню императора танатов, суматов, лембатов, курбов и лиммеров, то он бы подумал, что Антий умер. Но это было не так – единственный сын Корнелиана так спал. Именно из-за этой жуткой привычки Виттелиан никогда не засыпал в комнате жены. Откуда пошло это, император и сам не мог объяснить. Возможно, причиной была постоянная тревога за свою жизнь. Возможно, Антий не хотел, чтобы его видели спящим, беззащитным. А возможно, что это была просто такая шутка природы. Виттелиан как-то очень быстро и безболезненно сжился с таким видом сна и перестал задумываться об его истоках.

– Вифаний скоро будет в столице – голос Севастия, скрывающегося где-то в тени комнаты, вырвал императора Таната из царства сна.

– Прекрасно. Что ещё? – Антий стал часто моргать.

– Ваши дети живы и здоровы, жена спит.

– Хорошо. Иди.

– У меня есть вопрос.

– Ты становишься очень дерзким, Севастий – недовольно нахмурился Виттелиан – Спрашивай.

– Зачем я нужен вам? Вы сделали из меня того, кто я есть сейчас, но не используете по назначению, заставляете следить за вашей семьёй. Когда уже будет серьёзное задание? – на короткое время голос Туллия выдал его взволнованность. Император довольно улыбнулся.

– Скоро, очень скоро, Севастий, а пока иди, я хочу спать – сын Корнелиана сейчас ощущал своё полное всемогущество.

****************************************************************

Как так произошло, что король Рифферунда, могущий считать себя по праву победителем сражения при Верополе, стал отступать, не мог понять и он сам. Когда фальки, фиры и гонты пошли на приступ города, на них обрушился шквал стрел. Они отличались от обычных размером, одна такая стрела могла убить десятки воинов. Под Верополем армия Рифферунда потерпела сокрушительное поражение и вынуждена была отступать к Дирбу, так как Лембополь восстал и отошёл к империи. Лембаты решили не рисковать и не бороться сейчас за свою независимость, когда Квинт Сцолла был так близко. Одно его имя внушало благоговейный страх в сердца бунтовщиков и заставляло их молчать и подчиняться его приказам.

Легат легионов не стал менять проверенную тактику осады городов и полностью окружил Дирб, не оставив никаких лазеек для гонцов и лазутчиков. В отсутствие Вифания, которого неожиданно вызвали в столицу, Квинт сам стал распоряжаться его осадными орудиями. Осадные башни, стреломёты, спасшие Верополь, и новые камнемёты, своими размерами заметно превышающие катапульты, были в распоряжении Сцоллы.

Гриффин напряжённо наблюдал со стены за тем, как начинается осада его города. Всё, что он мог сделать, уже было выполнено: ворота и стены укреплены, везде были готовы вёдра с водой на случай поджогов, на стены принесли котлы с горячей смолой, камни, глыбы и брёвна. Ратхар сейчас ни на шаг не отходил от старшего брата, ожидая новых указаний.

Первыми пошли вперёд осадные башни и стреломёты, направленные на ворота, прикрытые опущенной железной решёткой. Но не это привлекло внимание короля рифферундов, ожидавшего такого рода орудия. Неведомые высокие конструкции, у которых сейчас десятки человек натягивали канаты – вот они заставили Локерна вцепиться руками в зубец стены и внимательно следить за действиями имперцев. Длинные балки, к которым были прикованы цепи с мешком на конце, шли вниз, почти к самой земле. Вдруг они взмыли вверх и несколько шаровидных камней полетели в сторону города. Гриффин даже не шелохнулся, в отличие от Ратхара, отошедшего за зубец. Один снаряд угодил в стену, другой снёс зубец вместе с теми воинами, что прятались за ним, два других угодили в жилые дома.

– Скаптар! Увести жителей в замок! – старший Локерн быстрым шагом направился к той части стены, где только недавно ещё был зубец. Перепуганные воины со страхом смотрели на своего короля. Гриффин осмотрел повреждения стены – Будьте внимательны здесь.

Легионы и их орудия шли на город, стреломёты вскоре остановились и начали обстрел ворот. Король Рифферунда уже прикинул, куда подойдут осадные башни, и увеличил там количество воинов. К одному из таких мест он направился и сам, когда второй залп камнемётов накрыл город. Три снаряда пролетели выше стен, третий попал в один из зубцов в опасной близости со старшим Локерном. Тот ни на секунду не остановился, продолжив движение по стене, заставив тем самым Ратхара, дико озиравшегося назад, собраться и идти рядом.

Когда осадные башни уже были близко, Гриффин отослал младшего брата и Скаптара руководить обороной двух других участков стены, а сам встал в первые ряды воинов. Постоянные удары больших стрел о железную решётку заставляли многих из них вздрагивать и поглядывать в сторону ворот. Но там всё пока было нормально – крепления держались. Оценить урон решётки было сложней.

Квинт, как обычно, первым оказался на стене города и был вынужден тут же подставлять щит под удар обоюдоострой секиры короля Рифферунда. Два полководца снова сошлись лицом к лицу с той лишь разницей, что теперь оборонялся старший Локерн.

Легионеры очень быстро стали оттеснять рифферундов со стен, побеждая их силу своей дисциплинированностью. Первыми полностью проиграли свой участок стены гонты Скаптара, следом фиры Ратхара. Фальки во главе с Гриффином ещё какое-то время держались, но и они были вынуждены капитулировать, когда их короля, упорно сражающегося в первых рядах и не желающего уходить за спины своих людей, свалили ударом щита в голову. Старший Локерн, рухнувший на одно колено, попытался встать, но на него тут же набросилось человек пять легионеров и обезоружило воинственного правителя рифферундов. Вид пленённого короля полностью деморализовал воинов и вскоре Дирб был в руках танатов.

Гриффина, Ратхара и Скаптара отвели в цитадель, куда после раздачи указаний явился легат легионов императора Виттелиана.

– Развяжите их – приблизившись к своим пленникам приказал Квинт. Его люди уже привыкли к тому, что все указания надо выполнять точно и быстро, не задумываясь над тем, что они могут значить. Поэтому никаких вопросов не последовало – Я всегда помню свои долги и стараюсь как можно скорей их возвращать. Вы уже дважды спасли меня, поэтому я хочу вернуть вам хотя бы часть этого долга. Дирбополь снова в руках империи и это я не вправе менять, но отпустить вас я имею полное право, так как вы мои пленные. Вы и все ваши воины можете беспрепятственно уйти в Рифферунд. Вас никто не тронет из моих людей – это я гарантирую. Единственное, что я вас попрошу сделать, это выслать мне гонца, когда вы будете в своём городе, чтобы мы могли снова начать военные действия.

Старший Локерн, казалось, был нисколько не удивлён такому ходу событий, чего нельзя было сказать о его брате и гонте. Гриффин же подошёл к легату легионов и протянул ему руку. Квинт с радостью пожал её.

– Быть твоим противником – большая честь для меня. Ты – честный человек и я всегда буду рад тебя видеть в своём доме, когда закончится эта война – произнёс король рифферундов.

– С радостью принимаю ваше приглашение.

Вскоре Гриффин и его армия покинули снова ставший Дирбополем город Танатской империи и, снабжённые провиантом, отправились в Кильберин, крепость у самого расположенную рядом с Великими болотами Рифферунда.

****************************************************************

– Служение и честь – Вифаний ударил кулаком по груди в районе сердца.

– Ну здравствуй, друг мой. Как добрался? Как рука? Я слышал, ты получил ранение на войне – Виттелиан сидел за столом, обедая, и рукой указал Полибию присоединиться к трапезе, что тот с радостью и сделал, так как был голоден.

– Дорога прошла незаметно, спасибо, мой император. Плечо зажило, но даёт о себе знать.

– Как дела но поле боя? Я так понимаю, что ты теперь главное лицо всей нашей армии.

– Квинт, я думаю, уже взял Дирбополь. Рифферунды ничего не могут противопоставить орудиям Омара… – слегка осоловевший Вифаний разгорячился, его слегка фанатичный взгляд блуждал от одного блюда к другому и он не замечал хитрой улыбки Антия, внимательно за ним наблюдающего.

– Скромный Вифаний. Это твои орудия, а не Омара, он лишь сделал чертежи, но именно ты сделал их, дал им жизнь – мягкая и вкрадчивая речь мёдом лилась в уши Полибия.

– Да, да, мой император, я их сделал, чтобы ваши войска побеждали ваших врагов.

– Скажи-ка, а где сейчас эти знаменитые свитки Алласида?

– Я всегда ношу их при себе – Вифаний отпил из кубка вино, даже не почувствовав, что оно не разбавлено водой.

– Могу ли я на них взглянуть? – обаянию Виттелиана не было предела. Последний раз он вёл себя так, когда был в Речнике, приехав за Светой.

– Конечно, мой император – Полибий тут же полез в свою суму, которую, прежде чем сесть за стол, положил в ноги. Извлекая на свет один за другим свитки и раскладывая их перед присевшим поближе императором, Вифаний выронил чёрную коробочку, которая с грохотом упала на мраморный пол залы, где обедал Виттелиан. Лицо молодого человека посерело, но Антий сделал вид, что ничего не заметил, продолжая рассматривать чертежи, которые его очень заинтересовали. Здесь были и корабли Омара, и осадные орудия Вифания. Но не это поглотило внимание императора, а схемы разных орудий пыток и казней. Больше же всего он заинтересовался одним свитком, где изображалась деревянная платформа, в которой по колее, спирально заворачивающейся к центру, двигалось колесо. На эту самую колею клали приговорённого к казни.

– Скажи мне, Вифаний, а Омар делал что-нибудь подобное?

– Ннет, ничего подобного я не видел в городах курбов – Полибий до сих пор нервничал по поводу упавшей коробочку, которую он положил обратно в сумку.

– Я хочу, чтобы ты сделал эту платформу – теперь во взгляде Виттелиана, смотревшего прямо в глаза окончательно перепугавшемуся Вифанию, не было и тени дружеской близости.

– Но это...

– Лучше не противься императору, дружище, не стоит – раздался знакомый голос за спиной Полибия. Молодой человек обернулся и выронил сумку, которую держал в руках. Предательская коробочка опять появилась на свет, и её уже поднял Севастий. Поначалу Вифаний не признал друга. Туллий был совершенно безволос, уши и ноздри постоянно мелко подрагивали, улавливая звуки и запахи, а ведь именно они сейчас служили Севастию ориентиром – его глаза были покрыты белёсой плёнкой. Всё лицо друга детства было покрыто различными татуировками. Одет он был в какой-то плотно сидевший балахон чёрного цвета. Этот Севастий меньше всего напоминал того тщедушного и мелкого человечка, каким его всегда видел Полибий, наоборот, сейчас это был ловкий и уверенный в себе человек, в каждом его движении была расчётливость и опасность. Именно её сейчас сильней всего ощущал Вифаний, видя Туллия. Хотелось в панике бежать, спрятаться в какой-нибудь норе, где никого нет, и никто не может достать тебя, но Полибий сдержался, остался сидеть. Его вдруг как молнией ударила мысль, что Севастий прекрасно знает, о чём он сейчас думает и как будто пьёт этот страх из него.

Туллий же приблизил к носу чёрную коробочку и чуть-чуть понюхал её, хотя и так прекрасно знал, что внутри.

– Мой любимый хаши… Эх, Вифаний, Вифаний… Ну здравствуй что ли.

****************************************************************

Света ещё раз посмотрела на спящих сыновей и задула свечу. Спать она ложилась как обычно одна – Виттелиан всегда уходил в свою комнату. К этому младшая сестра Святомира уже давно привыкла. Даже к тому, что в последнее время супруг вообще перестал появляться здесь. Что-то изменилось у них после рождения Луция и Домиция. Нет, Виттелиан был всё также нежен, обходителен, ласков, но всё это теперь было как будто напускное, как будто он заставлял себя. Света не могла понять, в чём причина такого охлаждения к ней. Она часто рассматривала себя в зеркале и считала, что вполне красива. Её тело давно сбросило все родовые последствия, не было никаких лишних складок, она была худа и подтянута. Да, можно было сказать, что она не так много знает, но Света понимала, что не за это её выбрал Виттелиан.

Часто переписываясь со своими сёстрами, младшая дочь Военега сравнивала свою семейную жизнь и их. У Жданы любимый и любящий муж, герой, король-воин, прекрасный и заботливый отец, маленький сынок – их будущее, в которого они оба вкладывают всю свою душу, которая у них одна на двоих. Скоро уже должен появиться ещё один ребёнок – об этом Света узнала из последнего письма первой – Гриффина Ждана не хотела отвлекать от войны. Чаяна сейчас только стала понимать, как сильно она любит Рагнвальда, который хоть и не может говорить, но только выигрывает от этого, так как постоянно действует, доказывает. От неё Света узнала, что конунг Северных островов никогда не произнёс ни единого слова, хотя с языком у него всё нормально. Никто из лекарей отца Рагнвальда не мог объяснить, с чем это связанно. Его много лечили, заставляли пить разные напитки, есть разную траву, но ничего не помогало. При этом старший сын был у родителей всегда любимым, о нём они заботились до самой своей смерти. А сейчас Рагнвальду помогает говорить Хальфдан, второй сын Виглафа и Гуннхильд, самый обделённый вниманием родителей. Только старший брат всегда уделял ему время и теперь Хальфдан полностью посвятил себя ему, хотя у него и есть жена и трое детей. Всё это Чаяна смогла узнать благодаря сообразительности своего мужа, умеющего найти нужные знаковые ассоциации. Они так много разговаривают, сидя на берегу моря или на скале.

И вот, читая про всё это, Света понимала, что у неё: властелин расширяющейся империи, который постоянно занят, постоянно у себя, который забывает о ней, почти не интересуется своими сыновьями… Именно они сейчас для неё самое важное, самое дорогое, единственное счастье, отрада в жизни.