Глава III

Император Виттелиан всё же поехал в Лесное княжество, как и предполагал, только позже изначально озвученного срока. То, что первая дата была ловушкой для Омара и Гриффина, оба поняли гораздо позже – первый, попав в неё, а второй, узнав о том, что случилось с эмиром курбов у Бурдополя. Омар всё-таки вышел со своими людьми из Южного леса, потеряв половину от тех людей, с которыми вошёл в него.

Ехать в Озерок сын Корнелиана не решился, справедливо рассудив, что такое неблизкое путешествие слишком опасно для Танатской империи. Поэтому Виттелиан и Святомир встретились в торговом городке Речник, который находился на берегах сразу двух рек – Великой и Болотной. Изначально Речник был просто деревней рыбаков, чью принадлежность к какому-либо племени было трудно определить. Но, когда князем стал дед Святомира, Мечислав, то, взяв сию деревеньку, он быстро оценил все преимущества постройки городка на таком удобном месте. Теперь Речник уже процветающий торговый город, где живут и лесики, и болотники, и озёрники, и горцы. Более того, есть даже конец, где обитают лембаты. Постоянная ярмарка позволяет городку становиться всё более живым, красивым и ярким.

Как император того и желал, его сопровождали Квинт, Вифаний и тридцать отборных легионеров.

– Здравы будьте, гости дорогие – князь как обычно был весел и доволен.

– И тебе не хворать, Святомир – Виттелиан умел сносно разговаривать на языке борян, рифферундов и степняков, и даже понимал речь северян. Более того, сын Корнелиана держал в планах изучение языков малых народов, которые вроде и входили в основные, но всё же чуть-чуть да отличались.

– Пойдёмте в терем, там уже накрыли для нас столы.

Сытный обед был очень кстати. С дороги имперцы проголодались, но ели медленно, не спеша, тихо разговаривая, дабы не мешать соседям. Князю припомнились викиры и их шумный обед. Там всё было громко, весело, от души. Сейчас же все были чинны, аккуратны, как будто за каждым лично следил император.

Безусловным центром внимания была, конечно же, Света, единственная незамужняя сестра Святомира. Квинт старался всё время смотреть в миску, но опять ловил себя на том, что ищет взглядом её глаза, такие глубокие, детские, наивные. Она с испугом смотрела на всех них, чужих ей людей. Вся её беззащитная хрупкая фигурка снова и снова заставляла железного воина терять над собой контроль. Вифаний уже не раз наблюдал, как его друг смотрел в одну точку минутами.

– Что с тобой? – не выдержал, наконец, Полибий.

– А? Да так, думаю, не нападут ли фальки, пока мы тут. Севастий ведь ничего с ними сделать не сможет один.

– Ты всегда успеешь вернуться и всех нас спасти – улыбнулся Вифаний.

– Знаешь, слишком уж ты уверен во мне. Мне б такую уверенность...

– Ну а как в тебя не верить? За два года ты успел разбить лембатов и курбов. Ты уже обладатель бронзовых лат. Этого мало разве?

Очень скоро Святомир и Виттелиан оставили своих воинов, и вышли на прогулку по городку.

– Красивые здесь места – заметил сын Корнелиана, разглядывая людей, дома и природу.

– Необычный городок. Мне он всегда больше нравился, чем Озерок с его княжеским теремом. Там всё как-то ненатурально, а здесь всё гораздо проще. Люди проще.

Они остановились у берега Великой реки.

– Святомир. Я приехал к тебе с предложением – начал Виттелиан – У тебя есть сестра, Света, которая ещё не замужем. Отдай её за меня.

Князь склонил голову набок и так наблюдал за своим собеседником.

– Интересный ты человек, Виттелий. Надеюсь, ничего страшного, что зову я тебя именем твоим первым?

– Да нет, наверное – император был несколько сбит с толку и даже понимал, что не знает, что сказать.

– Знаешь, люб ты мне, Виттелий – Святомир посмотрел на небо – Не знаю, составишь ли ты счастье сестре моей младшей аль погубишь её… Чудной ты, необычный и это любо мне. Однако, много на себя берёшь забот ты, не доверяешь людям твоим, нехорошо сие, опасно. Разум уйти может. Доверять попробуй друзьям своим. Ношу тяжкую власти не тяни один.

Сын Корнелиана с удивлением смотрел на князя, который уже совершенно спокойно и невозмутимо любовался на рыбок, плавающих в реке, и улыбался какой-то по-детски, наивно.

– Ты знаешь, что ты сам очень чудной – вдруг улыбнулся император.

– Мысли иногда странные приходят ко мне, Виттелий. Думается мне, что все мы, люди, чудные по своему, у каждого своя любопытная черта. Все мы безумны. Кто-то в большей, кто-то в меньшей степени.

Два государя постояли какое-то время у реки, наблюдая за жизнью ничего не подозревающих рыбок. Эти водные создания понятия не имели обо всех тех думах и речах, что вели император и князь, да им это и не надо было. Куда важней им было найти корм или спастись от более хищных собратьев. Может быть и у них было какое-нибудь своё королевство, свои государи, свои воины, принцессы и королевы, свои полководцы и советники, герои и предатели, войны и перемирия. Но только скрыто всё это было от глаз двух молодых людей, которых судьба поставила в положение правителей.

– Что ж, Виттелий, идём, Свету ждёт судьба её – наконец, произнёс Святомир.

****************************************************************

Гриффин, как это ни странно, не стал нападать на Танатскую империю и в этот раз, когда Виттелиан действительно уехал в Лесное княжество. Вместо такого рискованного похода король Рифферунда окончательно подчинил себе гонтов. Тем самым, он вышел к Великой реке и владениям князя Святомира. Военежич не замедлил этим воспользоваться и, когда состоялась свадьба императора Виттелиана и Светы, направился в Ельник. Там и встретились два государя.

– Брат мой, ты просто светишься от счастья. Как там Ждана, Храмн? – улыбчивый Святомир обнял грозного воителя Гриффина. Эти двое, можно сказать полные противоположности друг другу, дружили с самого детства, и став правителями, продолжали сохранять эту привязанность. Противоположность Святомира и Гриффина заключалась, прежде всего, в их характерах, внешне же оба были вполне схожи: высокие, широкоплечие, с развитыми руками. Правда, если последний старался развить своё тело ещё больше, постоянно тренируясь, то князь явно давно не держал меч в руках.

– Прекрасно, сын обещает быть настоящим воином, Ждана тебе письмо передала – король Рифферунда достал из мешочка, висящего на шее под рубахой скрученное письмо Жданы своему брата.

– Ты слышал, Света теперь тоже замужем – радости Святомира не было предела. Он был всему: письму, свадьбе, встрече, просто жизни.

– Да, уже весь город гудел по этому поводу. Вот только, братишка, объясни мне, как ты так умудрился женить Чаяну и Свету на таких мужьях?

– На каких таких? Рагнвальд и Виттелий очень хорошие люди.

– Хорошие? Братишка, ты что? Ты не перестаёшь меня удивлять. Я гоняюсь за этим морским псом и его братьями вот уж с год по всему северному побережью. Это же обычные разбойники. И что же делаешь ты, когда они попадают к тебе в руки? Накормил, напоил, да ещё и женил Молчуна на своей сестре. Эх, Свят. А Виттелий? Это же имперская крыса, он весь сплошная гниль и хитрость.

– Гриффин, по-моему, ты слишком много воюешь. Откуда в тебе столько злости? У тебя прекрасная любящая жена, маленький сын, брат, которого ещё надо поставить на ноги, мать, готовая помочь советом дельным. Радуйся жизни.

Король Рифферунда внимательно смотрел на князя, а потом вдруг засмеялся.

– Знаешь, так иногда хочется тебе в лоб дать, но ты ж… это ты! – Гриффин похлопал своей лапищей Святомира по плечу.

– Поезжай домой, брат, хватит воевать, дома ждут тебя.

– Да я бы с радостью, братишка, но ты ж понимаешь, не могу так всё бросить. Этот твой Рагнвальд не прекращает набеги на мои северные владения, да и новые соседи, добцы, кто они вообще, что от них ждать. Я их не знаю.

– За добцев не переживай, они не нападут. Обычные пахари, мирные. А Рагнвальд? Он не станет на тебя нападать более.

– Откуда такая уверенность?

– Вот уверен я и всё тут – Святомир весело подмигнул Гриффину и засмеялся.

****************************************************************

Света была очень удивлена столице империи, Тантополю. Такого большого города она себе и представить не могла. Столица Танатской империи, древний город, расположенный у Великой и Малой рек, даже нельзя было и сравнивать с Озерком. Высокие мраморные колонны дворцов и театров, портики и балконы обычных городских домов, арки, фонтаны, вымощенные площади и дороги, ипподром и арена – всё поразило молодую девушку до глубины души.

Виттелиан всю дорогу был внимателен и ласков с супругой, но не перебарщивал. Слуги и воины восхищались красотой Светы, тихий Вифаний просто преобразился – он, не переставая, развлекал императрицу чтением разных стихов и историй, как поучительных, так и просто смешных. Один лишь Квинт был задумчив, хоть и старался улыбаться как все. На все попытки младшей сестры Святомира завести с ним какой-нибудь непринуждённый разговор, Сцолла всегда находил оправдание отлучиться – то это была разведка, то кто-нибудь отстал, то выбирали место стоянки и т.д.

Тантополь был покрыт цветами к приезду императора и его супруги. Красные, алые, нежно-розовые и просто розовые лепестки покрыли булыжники дороги ко дворцу. Света наивно-детскими глазами, с чуть приоткрытыми губками, вцепившись в борт императорской колесницы, смотрела на всю эту красоту, на толпы горожан, встречающих их. Это была просто какая-то сказка.

****************************************************************

Махмуд на цыпочках подошёл к тяжёлой золотой двери и открыл её. На него тут же навалились дурманящие клубы дыма, полностью заполнившие собой пространство небольшой комнатки, где засел эмир Омар. Он сильно исхудал за последние месяцы, поражение при Бурдополе сильно повлияло на повелителя курбов. Хаши стал вытеснять из его жизни всё, даже еду. Ибн Якуб не переставал курить его со своими наложницами, которые засели вместе с ним в этой комнатке вместе с молодыми юношами. Это была новая забава эмира – он курил и смотрел как молодые юноши и девушки сношаются. Иногда Омар приказывал, чтобы они меняли позы, иногда и сам присоединялся к этой оргии. Чаще всего ибн Якуб просто курил хаши и что-нибудь проектировал. Изрисованные свитки горой валялись на стеклянном столике. Здесь были и разные осадные орудия, и орудия пыток, и какие-то формулы. Но никто, кроме самого эмира, их не понимал, а он не спешил им объяснять, да и не хотел. Полная апатия охватила молодого правителя курбов.

Вот и сейчас, когда Махмуд вошёл в комнатку, привык к дыму и стал различать голые тела людей на ковре, неудержимо сношающихся, Омар сидел на диване, курил хаши и рисовал. Молодая, совсем юная девушка-лиммера, ей ещё не было даже пятнадцати, методично двигала своей небольшой головкой вверх-вниз между ног голого эмира. Создавалось такое впечатление, что правитель курбов даже не подозревал о её существовании, потому что он был полностью погружён в очередной чертёж.

Визирь, переступая через сношающихся на полу, приблизился к своему правителю.

– Мой повелитель, ваши разведчики докладывают вам, что армия императора идёт к нашим землям.

Омар даже не посмотрел на Махмуда, продолжая рисовать.

– О великий, что прикажете делать?

Эмир оторвался от чертежа, чтобы покурить, продолжая игнорировать своего визиря.

– Многомудрый, ваши воины ждут вашего повеления.

Ибн Якуб опустил голову и уставился на девушку, продолжавшую своё занятие.

– Их поведёт Квинт Сцолла, мой эмир.

Покрасневшие глаза Омара переключились с маленьких грудей лиммеры на Махмуда. Указательный палец эмира коснулся губ, указывая замолчать, и медленно сполз по лицу вниз, приземлившись на голову девушку. Отбросив трубку, правитель курбов, обхватил голову девушки и заставил её ускориться. Как только она закончила, Омар встал и вышел из комнатки. Махмуд, поражённый, выбежал за ним следом, срывая с себя халат. Но одеть эмира не удалось – тот уже вышел в приёмный зал, где правителя курбов ждали его военачальники. Голый Омар уселся на трон, почесал пах и на минуту задумался, прикрыв глаза. Наконец, он их снова открыл и посмотрел на шокированных воинов. Лёгкая ухмылка появилась на губах эмира.

****************************************************************

Викиры, не трогая ни одного селения, упорно шли по следам, оставленным армией короля Рифферунда, возвращающегося из Лесовика домой. Никто не задавался вопросом, зачем это надо – конунг захотел и все шли.

Гриффин очень скоро понял, что его преследуют – он никогда не забывал окружать армию разведчиками, даже идя по своим землям. Фальки, фиры и гонты были очень быстро построены в боевые порядки. Локерн не преминул воспользоваться ландшафтом, дожидаясь викиров: пешие фальки, вооружённые длинными копьями и щитами (мечи и секиры вступали в бой позже) встали на вершине холмов; конные фиры были разделены на два отряда и ждали приказа короля ударить в тылы врага. Гонты, как самые слабые и ещё не подготовленные к нужному боевому порядку, были поставлены в резерв. Многих из них вооружили луками.

Рагнвальд и его братья вели викиров одним мощным сплочённым хирдом. Северяне были вооружены гораздо лучше жителей Рифферунда: их мечи, секиры и щиты всегда считались желанным трофеем для любого народа, впрочем, как и кольчуги со шлемами.

Когда две армии оказались на расстоянии трёх полётов стрелы, Рагнвальд поднял вверх кулак (щит висел у конунга викиров за спиной). Северяне остановились.

– Что ты задумал? – Гриффин внимательно следил за действиями своего противника.

Старший Хорф махнул Хальфдану и пошёл к холмам, на которых засели рифферунды. Гуннар и Кнуд тут же встали во главе хирда по кивку Рагнвальда.

Когда старшие братья дошли до расстояния в один полёт стрелы, они остановились.

– Прикажете лучникам… – начал Скаптар, один из бывших вождей гонтов, ставший вассалом короля Рифферунда. Этот невысокий коренастый воин один из первых понял, что сражаться против сына Ллевелина слишком опасно.

– Нет, он не заслуживает такой смерти – Гриффин огляделся, потом его взгляд упал на Ратхара, который в этом году впервые сопровождал брата в походах – Идём.

Мальчишка даже не сразу понял, что король обращается к нему. Удивление, смешанное с радостью, были настолько очевидны на его лице, когда Ратхар осознал, что Гриффин берёт именно его с собой.

– Мой король, но насколько это благоразумно? Ваш брат ещё совсем юн! – Скаптар приблизился к сыновьям Ллевелина.

– Благоразумие? Что это? – усмехнулся король Рифферунда и пошёл вместе с Ратхаром вниз.

Наконец, два фалька предстали перед двумя ожидающими их викирами.

– Что ты хочешь мне сказать, Рагнвальд? – усмехнулся своей собственной остроте Гриффин.

Хальфдан заиграл желваками от злости, но ничего не ответил на дерзость короля рифферундов. Конунг викиров же склонил голову на бок, с какой-то даже укоризной взглянул на старшего Локерна, чем несколько смутил его – Гриффин ожидал от Рагнвальда другой реакции. Ратхар вообще ничего не понимал и лишь перебегал взглядом по лицам.

Конунг посмотрел на Хальфдана, а потом указал на него и постучал себе по груди. Затем он указал на старшего сына Ллевелина, и снова ударил кулаком в грудь.

Король Рифферунда ничего не понимающим взором наблюдал за действиями старшего Хорфа. Тот посмотрел на Хальфдана и стал чего-то от него ждать.

– Ну и что всё это значит? – не выдержал Гриффин. Хальфдан морщился, но молчал, пока Рагнвальд не дёрнул его за руку.

– Он признаёт тебя своим братом – нехотя перевел, наконец, второй сын Виглафа под давлением брата.

– Что? – старший Локерн удивлённым взором уставился на викира.

– Ты женат на сестре его жены и он признаёт тебя своим братом – Хальфдан совсем впал в желчь, явно недовольный тем, что отныне Гриффин не враг, а друг, даже брат.

Король рифферундов перевёл взгляд на Рагнвальда. Тот утвердительно кивнул.

****************************************************************

Чаяна заперла за собой амбар и пошла к общинному дому. На островах весна всё ещё не наступала: снег покрывал собой промёрзшую землю, ветер пробирал до самых костей, поэтому девушка куталась в медвежьи шкуры.

Северные острова сейчас пустовали – викиры ушли в страндхог, как только льды сошли, и до сих пор не возвращались домой. Сестра Святомира даже не знала, печалиться ли ей или радоваться.

Супружеская жизнь не задалась с самого начала. Рагнвальд за практически год совместной жизни остался для Чаяны зверем, очень странным зверем.

Когда в их первую брачную ночь конунг викиров прикоснулся к руке девушки, та не смогла сдержаться и в страхе отпрянула от него и сжалась. Хорф тут же отсел на другой край кровати и оттуда смотрел на свою жену, более не пытаясь к ней прикоснуться. Так они просидели всю ночь – Чаяна в страхе, Рагнвальд – в отчаянии.

После этого викир старался лишний раз не показываться дочери Военега на глаза. Но, стоило Чаяне чего-нибудь захотеть, как она это получала.

В те моменты, когда супруги были вынуждены видеться, конунг всегда был причёсан и одет в новую чистую одежду. Он всегда в такие моменты дарил жене какой-нибудь небольшой подарок: серьги, брошку, ленту в волосы, поясок. Чаяна всё это принимала, благодарила мужа, но не могла перебороть в себе страха к этому человеку. Рагнвальд это прекрасно понимал и всё более закрывался, всё больше проводил времени вне дома.

Не имея возможности постоянно общаться с сёстрами и братом, девушка нашла в землях викиров нежного и преданного друга – Сигрид, младшую сестру Хорфов. Они настолько прониклись друг другом, настолько не могли уже представить свою жизнь без постоянных бесед, что можно было предположить, что они сёстры по духу. Наверно, так и было.

Крики и шум на пристани вернули Чаяну из его мыслей в реальный мир. К Сэбьёргу подплывали драккары конунга. Рагнвальд, как он обычно это делал, спрыгнул с борта своего корабля прямо в море, желая доплыть до берега. Жёны, родители, дети и родственники выходили встречать прибывших викиров.

– Ты идёшь? – Сигрид, незаметно подошедшая к сестре Святомира, встала рядом. Чаяна от неожиданности слегка вскрикнула.

– Да – переведя дыхание, ответила она.

Девушки спустились к причалу. Рагнвальд, Хальфдан, Гуннар и Кнуд обняли сестру. Конунг осторожно подошёл к жене и протянул ей два письма, одно от Святомира, другое от Жданы. Чаяна, давно ничего не получавшая от родных, радостно выхватила письма из рук мужа и поцеловала, потом вдруг поняла, что сделала, смутилась и покраснела. Зато лицо Рагнвальда светилось таким счастьем, что даже вечно хмурый Хальфдан улыбнулся, а Гуннар, уже что-то нашёптывающий одной из девиц, которую крепко прижал к себе, захохотал, увидев брата. Один Кнуд ничего не понял и столбом стоял рядом с остальными Хорфами.

****************************************************************

Квинт снял шлем и вытер пот со лба. Горячий ветер гнал мелкие песчинки в глаза, заставляя воинов постоянно щуриться и прикрывать лицо ладонями. Жара стояла просто невыносимая, но никто даже и не думал снимать латы. Сцолла вёл имперские легионы на Сураз, богатый город курбов, расположенный ближе всех остальных к границе с Танатом.

Омар пока что не решался на прямое сражение и позволял легату легионов пройти вглубь своей страны. Несмотря на дурманный угар, гулявший в его голове, Алласид понимал, что пока что его войска не готовы ни на что, кроме партизанских нападений на легионы Квинта. В основном конные курбы нападали в самые жаркие моменты дня, когда бдительность легионеров заметно снижалась.

Сцолла никому особо не стал объяснять, почему рискнул пойти на эмират сейчас, когда лето вступило в свои законные права. Но надо отдать ему должное – легат легионов тщательно подготовил обозы с водой и пропитанием для своих людей. На все расспросы Вифания, которого Квинт взял с собой в этот поход, Сцолла отвечал достаточно просто и логично – легат легионов считал, что воины империи не должны бояться каких-либо погодных условий и ландшафтов, будь то жара и бесконечные пески эмирата, холод и белые снега Северных островов, сырость и глубокие болота Рифферунда, ветер и дремучесть лесов Лесного княжества, безводье и опасность степей каганата. Солдаты и сами были не против этого, ведь, тем самым, они зарабатывали себе репутацию, да и попросту засиделись уже дома.

Квинт решил выслать вперёд конную разведку. Воинам был отдан чёткий приказ находиться на таком расстоянии друг от друга, чтобы они не терялись из виду и могли быстро прийти на помощь. Однако разведчики нарушили указания Сцоллы, на чём их тут же поймал Омар. Алласид знал пески эмирата как свои пять пальцев и выждал подходящий момент, когда конница имперцев оказалась скрыта от легионов грядой барханов.

Разведчики слишком поздно поняли свой просчёт – курбы уже успели их окружить. Стрелы и дротики летели в танатцев со всех сторон. Конные курбы добивали оставшихся в живых.

Легат легионов был погружен в свои мысли. Как не бежал из Тантополя, все мысли его так или иначе возвращались к весёлым голубым глазам, к открытому радостному личику, к этому звонкому голосочку, такому ещё детски наивному.

Крики и шум сражения за грядой барханов заставили Квинта выйти из его мира грёз в суровую реальность. Легионеры быстрым шагом взобрались на вершины холмов и застали лишь кровавое побоище – на песках не осталось ни одного раненного. Курбов и след простыл – как они появились из ниоткуда, так и исчезли. Сцолла нервно играл желваками, пытаясь не впасть в досаду оттого, что думал совсем не о том, что совсем прозевал засаду и погубил разведку.

Неожиданно, пески как будто взметнулись ввысь и повсюду стали появляться вооруженные курбы, которые не замедляли пользоваться ступором солдат империи и нападали на них.

Сложившаяся ситуация быстро отрезвился легата легионов, он собрался, стал отдавать чёткие приказания, убил пару-тройку курбов и искал Вифания, упорно отказывающегося носить латы и оружие. Сейчас это могло стоить Полибию жизни.

Но Квинт не успел найти друга на поле сражения – перед ним появились двое могучих курбов, и пришлось отбиваться от их нападок. Пока Сцолла вполне успешно справлялся с этой задачей, за его спиной песок снова взлетел к небу и на ногах оказался полуголый Омар, сжимающий в руках саблю. Его покрасневшие глаза безумно бегали по незащищённой спине легата легионов, предвкушая, как сталь вопьётся в тело врага. Алласид взмахнул саблей и обрушил её на щит успевшего прикрыть друга Вифания. Полибий рухнул на песок, вскрикнув от боли.

Легат легионов, ещё не понимая, что произошло сзади, увернулся от одной сабли, вторую отбил и зарубил курба, после чего отскочил в сторону, избегая новой атаки второго противника и Омара.

Алласид рявкнул на воина, прогоняя его. Он желал лично убить Квинта, расквитаться за позор под Бурдополем. Сцолла же даже не понимал, с кем он сейчас сражается. Сабля и меч пытались найти доступ к телу, прорубить, искромсать, заставить кровь вытечь наружу.

Сколько бы так сражались друг с другом два полководца, неизвестно, но Омара вскоре стали звать и требовать уходить – верный Махмуд верно оценил ситуацию, понимая, что танаты легко справились с первым волнением и уже вовсю убивали лёгковооружённых и практически незащищённых курбов.

Алласид наконец услышал своего визиря, отскочил от наседающего на него легата легионов, бросив ему в глаза песок, и побежал к приближающимся конных курбам. Поле битвы осталось за Сцоллой.

Квинт, кое-как очистив глаза от песка, приблизился к Вифанию, который сам себе перевязывал раненное плечо.

– Спасибо.

– Всегда рад подставить своё тело для защиты друга. Обращайся – болезненно улыбнулся Полибий.

Предав тела погибших погребению, легионеры двинулись дальше. Омар и его конница пытались своими дерзкими нападениями остановить их продвижение, но в итоге легионы Сцоллы оказались под Суразом. Легат легионов тщательно изучал вместе с Вифанием карту эмирата и прекрасно был осведомлён о том, что поблизости деревьев нет – все они растут в пределах города. Поэтому от самого Адрианополя легионеры везли разобранные катапульты, таран и осадные лестницы. Вполне естественным минусом такого решения было отсутствие скорости в передвижении армии Танатской империи, но Сцолла на это и не ставил.

Омар, благодаря этой неспешности, укрепил стены и ворота. Возможности доставить в город мангонелы эмир не имел, поэтому пришлось довольствоваться увеличением количества лучников. Были заготовлены котлы с горючей жидкостью – ей предстояла первая боевая проверка, ведь новый флот Алласида пока ещё ни разу не вступил с кем-либо в бой. Также курбы заготовили глыбы, чтобы скидывать их на головы осаждающих.

Ибн Якуб расположился на крыше цитадели, поставил рядом с троном кальян, набитый хаши, и позвал несколько своих девиц из гарема. Здесь же расположились гонцы, готовые отправиться в любую точку оборонительной линии, дабы передать указания эмира.

Квинт обложил город со всех сторон. Одну катапульту установили напротив главных ворот, другую – напротив малых, третью – напротив восточной башни, четвёртую – напротив цитадели. Таран было решено направить на главные ворота, две осадные лестницы – на восточную стену, ещё две – на западную.

Атака началась примерно через час, когда все отряды были готовы. Сцолла, отдав легатам последние указания, сам возглавил нападение на восточную стену.

У главных ворот началось основное сражение, сюда и Омар и Квинт стянули лучшие войска. Катапульта упорно била по деревянным створам, метая камень за камнем, пока её не перенаправили на ближайшую башню, когда таран добрался да ворот. Курбы не замедлили с ответом и вскоре осадное орудие, с таким трудом перевозившееся из Адрианополя сюда, под Сураз, полыхало вместе с теми, кто нёс его. Такова была цена просчёта легата легионов, не знавшего о существовании горючей смеси эмира. После этого катапульту пришлось перенаправить обратно.

Тем временем малые ворота так же были под обстрелом катапульты. Здесь защитникам города приходилось особенно туго, потому что они ничего не могли противопоставить имперцам. Отряд, высланный Омаром, который внимательно следил за ходом сражений на всех фронтах, был тут же перебит легионерами, которые чуть было не захватили благодаря этой вылазке свой участок стены.

Цитадель очень скоро решила проблему «своей» катапульты – та стояла слишком далеко и не могла нанести ощутимый урон, поэтому было решено поменять её местоположение. Алласид тут же воспользовался такой заминкой – по верёвочным лестницам спустились три десятка воинов, вооружённые небольшими горшками с горючей смесью. Курбы успели поджечь осадное орудие, прежде чем легионеры беспощадно вырезали всех их. Но смерть этого отряда была не напрасной – имперцы не смогли потушить огонь и катапульта сгорела. Лестницы так и не решились поставить к стенам города и послали их на северный участок фронта.

Восточная стена и башня оказались под атакой самых метких инженеров. Это привело к тому, что танаты беспрепятственно приставили длинные лестницы и, возглавляемые Квинтом, пошли на штурм. Особенно этому поспособствовала атака малых врат, куда пришлось ибн Якубу перебросить защитников с других участков.

Сцолла первым ступил на стены Сураза. Курбы яростно накинулись на легата легионов, но были оттеснены подоспевшими воинами империи. Одновременно с захватом участка стены на востоке катапульта на юге обрушила главные ворота, а легионеры на севере взяли малые врата.

Эмир не стал дожидаться развязки событий в городе. Бой был проигран и Омар вместе со своими приближёнными покинул Сураз через тайный ход.

Через два часа упорных мелких сражений курбы сдались. Торговый город, за несколько дней превращённый в крепость, был взят.

****************************************************************

Месяц супружеской жизни прошёл просто идеально. Света делала всё, что хотела, никто ей ничего не запрещал и не имел права сказать «нет». Виттелиан был чудесным мужем, внимательным, заботливым, ласковым. И именно ему сестра Святомира решилась объявить новость.

– Я зачала.

Император с каким-то детским недоверием поглядел на Свету, будто вопрошал у неё, спрашивал, правда ли это или же шутка. Но, удостоверившись по доброй улыбке жены, Виттелиан обнял жену и крепко прижал к себе.

– Ребёнок. У нас будет ребёнок. А кто? Сын или дочь?

– Глупый. Как же я сейчас узнаю.

– Да, да, совсем дурак – сейчас Виттелиан действительно больше походил на юношу, чем на правителя империи – Ребёнок...

****************************************************************

Коренастая лошадёнка небольшого роста тянула за собой плуг. Гриффин, подталкивая её, смотрел на Ждану, сидящую перед ним. Сестра Святомира улыбалась и слегка болтала ножками так, чтобы совсем чуть-чуть задевать мужа. Ратхар шёл рядом, держа на руках пытающегося вырваться на свободу Храмна. Солнечный день согревал всех четверых, птицы весело щебетали, лошадёнка изредка фыркала, да отмахивалась хвостом от назойливых насекомых. Сейчас грозный король никоим образом не походил на воина – это был обычный пахарь, любующийся своей красавицей-женой.

Младший сын Гиты сдался и поставил неугомонного племянника на землю. Детёныш тут же попытался с радостным смехом догнать отца, но его удерживала рука Ратхара. Недовольный, Храмн стал кривить личико, явно желая показать всем, какова сила его лёгких. Брат Гриффина снова взял мальца на руки.

– По-моему, кто-то тут хочет пообщаться со своими родителями – заметил Ратхар, призывая на себя внимание Гриффина и Жданы.

Король Рифферунда остановил лошадёнку, снял с плуга жену и подошёл к брату. Храмн тут же вцепился маленькими ручонками в сорочку отца, стал ножками толкать дядю, чтобы тот его отпустил. Гриффин подхватил сына по коленки. Малыш тут же стал лезть наверх и уцепился за бороду, которую стал дёргать и совать себе в рот.

Пока король и королева игрались со своим сыном, Ратхар сам встал за плугом и направил лошадёнку вперёд.

****************************************************************

Рагнвальд приблизился, улыбаясь, к Чаяне и протянул ей раскрытую ладонь. Девушка, уже без прежней боязни вложила свою ладошку и пошла за мужем. Они вышли из общинного дома и направились на вершину утёса. Было уже тепло, солнце грело и поэтому ни о каких мехах не приходилось и думать.

Оказавшись на вершине, конунг остановился. Остановилась и его жена. С того места, где они стояли, открывался прекрасный вид на Сэбьёрг, пристань и Ледяное море. Чаяна с затаённым дыханием смотрела, как волны, одна за другой, накатывают на берег, подгоняемые ветерком. Сжав крепче руку мужа, она даже осмелилась подойти к краю утёса и посмотрела вниз, но тут же испуганно отпрянула обратно к Рагнвальду. Викир прижал к себе жену. Их глаза встретились. Никакой стены между супругами уже не было, Чаяна полюбила Рагнвальда, а он смог раскрыться ей.

****************************************************************

Практически полное уничтожение мужской части населения ванадов открыло Самару два пути: проход ко княжеским Городищу и Кременцу, а также к землям камбров, самого на данный момент древнего племени из всех, что населяют Вилафеллунд. Эти племена первыми отсоединились от рифферундов, владычествовавшего долгое время над всем материком до того момента, когда лагиры и боряны подняли мятеж и не задвинули своих притеснителей на север.

Камбры упорно держались мнения, что власть не должна быть сосредоточена в руках одного человека. Поэтому этим древним народом управляли четверо старейшин из Бабла, Тинда, Столе и Корсы, основных городов камбров.

Именно сюда и решил направить свои орды повелитель Степи. Старейшины тут же собрались на совет, где решили собрать армию со всех городов и деревень. Как только им это удалось, камбры выдвинулись к границе своих земель и послали гонцов к Самару, предлагая ему вернуться обратно в Степь. Каган молча выслушал послов и отправил их к камбрам, ничего не ответив. Старейшины расценили это за объявление войны. Тут же на границе был сооружён укреплённый лагерь, а в городах готовили флот.

Самар, узнав месторасположение войска камбров, разделил свою орду на три больших отряда. Первый пошёл прямо на лагерь, два других стали огибать его слева и справа.

Старейшина Столе, которому в управление дали конницу, пошёл на перерез правому отряду степняков. Каган тут же изменил направление центрального отряда, ударив по конным камбрам сбоку. Правый отряд тут же развернулся и присоединился к разгрому противника.

Левый отряд не стал атаковать лагерь, где засели пешие камбры. Степняки предпочли засыпать воинов противника стрелами и метательными копьями. Старейшины Бабла, Тинда и Корсы, видя разгром своей конницы, начали спорить о том, что им делать.

Разгромив конных камбров старейшины Столе, два отряда властелина Степи стали огибать лагерь с двух сторон, также как и левый отряд, закидывая противника стрелами. Разослав гонцов, Самар ударил с трёх сторон сразу. Самые стойкие воины ещё держались, но многие, видя огромную орду степняков, идущих на них, дрогнули и в панике бросились бежать в единственный оставшийся проход к Тёплому морю. Началась самая настоящая резня.

Выиграв это важное сражение, каган двинулся на Тинд, который ближе всех. Туда же бежали и все те камбры, что выжили в этой битве на границе. Город был обложен со всех возможных сторон, кроме морской. Самар прекрасно понимал, что из-за этого фактора он может простоять под стенами Тинда очень долго и вообще не взять город. Поэтому, ещё раз всё обдумав, он послал большую часть своих воинов на очередной приступ ночью, а достаточно крепкий отряд получил приказ войти в море и вплавь добраться до причала. Сняв доспехи и щиты, выбранные воины под покровом ночи доплыли до указанного места, вышли на причал и своим появлением посеяли панику среди защитников города – те даже не разглядели толком своих врагов и не заметили, что у них не было доспехов.

Началась резня, были открыты ворота и в Тинд ворвалось всё войско кагана. Всю ночь, а затем утро и день степняки грабили, убивали и насиловали. Некогда богатый город потерял всё своё достояние, повсюду на улицах и площадях валялись зарубленные камбры. Тех, кого поймали живыми, пытали, пригвоздив к дверям домов. Любая женщина, пойманная воинами Степи, пускалась по кругу. Крики, мольбы и стоны огласили округу, заглушаемые лишь диким хохотом и руганью победителей.

Отдохнув в разорённом городе, Самар направился на Столе. Город, чей старейшина погиб ещё на границе, узнав о судьбе жителей Тинда, принял решение открыть свои ворота перед завоевателем. Повелитель Степи взял Столе без единой потери. Каган по-своему оценил сей поступок горожан – он ненавидел трусов и предателей, поэтому очень скоро этот город камбров стал похож на Тинд. Было вырезано всё население Столе, не жалели никого.

Старейшины Бабла и Корсы, посовещавшись, в чрезвычайной спешке погрузили на корабли всё самое ценное из своих городов, взяли, сколько могли, жителей и вышли в море, не желая стать добычей безжалостного кагана.

Когда Самар вошёл в опустевшую Корсу, он велел предать город огню. Та же участь постигла и самый богатый город камбров Бабл. Теперь все их земель стали принадлежать повелителю Степи.

****************************************************************

Особо долго засиживаться в Суразе Квинт не стал. Как только легионы отдохнули и были пополнены запасы воды и провианта, Сцолла направился в сторону Сунни, город-крепость курбов. В городе был оставлен крепкий гарнизон, который в спешном порядке стал ремонтировать стены и ворота Сураза.

Омар находился в каком-то дурманном угаре. В моменты, когда он был не под действием хаши, эмир отдавал вполне ясные приказы по обороне Сунни, Мирдаса и Кардиза, но чаще всего ибн Якуб не мог даже вспомнить, кто такой Махмуд, докладывающий ему о выполнение указов. В такие моменты визирю приходилось брать управление эмиратом в свои руки.

Квинт обложил город-крепость со всех сторон. Три катапульты были направлены на ворота, инженеры же вели подкоп стены. Как только им удалось обвалить участок на востоке города, внутрь ворвались легионеры Таната, смяв попытавшихся закрыть проход курбов. Сцолла, как обычно бывший среди первых своих воинов, чуть было не поплатился за это жизнью – фанатик-лиммер напал на легата легионов с ножом в руках, выскочив из-за угла дома. Но он лишь сумел оцарапать щеку Квинта, так как тот зарубил его.

Город был взят. Но Омара опять не нашли – того увёл через тайный ход Махмуд. Они бежали в прибрежный Мирдас. Попутно эмир, придя в себя, отослал гонца в Кардиз с особым поручением.

****************************************************************

– Наш черёд теперь настал – Горыня облокотился на зубец стены и всматривался в Степь.

– А мы всё также бездействуем – Светозар щёлкнул ногтём по отколовшемуся камушку и тот полетел вниз.

– Действовать верно надобно. Мы права на ошибку не имеем более. Опасен очень Самар.

– Очень… и эта ошибка моя… если бы я тогда… Сколько погибло людей из-за меня – Светозар побледнел.

– Ещё раз говорю тебе – это была ошибка наша, не ты один виноват. Тем более, думал ты, что кагана преследуешь.

– Он ведь переоделся специально.

– Да, был хорош этот ход...

– Ну а теперь что?

– Теперь? Держать ворота Кременца и Городища на замке. Вот что я придумал. Я в Озерок поеду, расскажу князю всё, он решит, что делать. Ты же держись здесь крепко. Коли придёт степняк поганый под наши стены, подумай, поступи по совести, просто так людей не губи.

– Как скажешь, Горыня, как скажешь. Всё исполню, что велишь.

– Ты только не рискуй. Вот вернусь, вместе по кагану ударим А один не вздумай.

– Понял я.

– Ну, я тогда поеду. Всё расскажу и помощь приведу – Горыня похлопал Светозара по плечу и поковылял к ступеням, ведущим во двор Городища. Светозар отвернулся. Он не мог смотреть, как его могучий друг, всегда крепкий как дуб, теперь был вынужден опираться при ходьбе на копьё, так как его нога после памятного сражения с Самаром больше не могла в полной мере держать вес воеводы.

Примерно через час Горыня покинул Городище и отправился на коне в Озерок. Светозар остался за главного в двух детинцах Лесного княжества.

****************************************************************

Князь ещё раз перечитал письмо Чаяны. Всё чаще сестра намекала ему, что пора бы найти жену. Об этом же открыто писала и Ждана. Святомир вполне понимал их тревоги, но найти себе жену никак не мог. Слишком часто он замечал в девушках Озерка любовь к богатству, жажду к блеску. Не о том они думали.

Чаяна писала о сестре Рагнвальда, Сигрид, которая там, на Северных островах стала её лучшей подругой. Да, конечно образ этой девушки, так хорошо описанный сестрой, заставил Святомира задуматься, но всё-таки он боялся. Боялся и в этот раз разочароваться.

Подумав, князь оставил письмо сестры и пошёл во двор, где веселились его люди, танцуя около огромного костра в честь праздника Калгора. Не было уже ни одного трезвого человека, бочки с брагой стояли открытыми повсюду, любой мог из них выпить. Святомир ковшом набрал и себе, выпил, снял рубаху и принялся танцевать наравне с конюшими, кухарями и прочими служащими у княжеского терема.