Глава VI

Холода ударили внезапно. Буквально за одну ночь снег покрыл всю землю в округе, иней осел на латах и оружии легионеров, лёд сковал воду. Квинт, понимая, куда идут его люди, и в какое время, велел запастись в Дирбополе тёплой одеждой, но это не сильно помогло имперцам, не привыкшим к такой быстрой смене погодных условий. Болотистая местность также давала о себе знать – повышенная влажность и пронизывающий ветер, нёсший неприятный запах потихоньку изводили танатов.

Легионы уже не первый месяц держали в осаде мощную каменную крепость Кильберин, отстроенную дедом Гриффина Харарихом. Камни для постройки везлись с далёкого северо-востока, где поселились у Северных гор добцы и гамалы.

Король Рифферунда был снова разбит Сцоллой благодаря орудиям Вифания и вынужден был запереться в Кильберине. Бросать армию он наотрез отказался, но понимал, что жизненно необходимо послать кого-нибудь в столицу за сбором новых сил. Поэтому, ещё когда легионы Танатской империи не осадили крепость, старший Локерн выслал отсюда Ратхара и Скаптара в Раверин.

Положение обеих армий было очень плохое. Рифферунды страдали от постоянных атак камнемётов, которые имперцы смогли довести до крепости (часть попала в болото). Приступы отбивались, но не без потерь среди воинов. Но хуже всего было то, что почти не осталось провианта, чистой воды не хватало, многие стали пить из грязного колодца и похватали болезни, от лихорадки и отравления до более опасных, связанных с гниением тела. Люди умирали десятками за день. Зачастую трупы могли оставаться на одном месте по несколько дней, пока их не закапывали или сжигали. Мороз не давал им разлагаться, но застывшие в одной позе белые лица и руки наводили на живых тоску и уныние.

Танаты в полной мере ощутили на себе различие двух разных уголков Вилафеллунда. Холодный, уже даже зимний, ветер вгрызался в легионеров, обмораживая им руки и ноги, следствием чего становилась гангрена. Приходилось в полевых условиях производить ампутацию, но пользу она приносила редко – в основном такие воины умирали. Не смотря на постоянные атаки Кильберина, взять эту мощную крепость не удавалось, так как все осадные башни были сожжены ещё в первый месяц осады. Новые же строились очень медленно в связи с отдалённостью от Брумского леса, находящегося за Великим болотом. Но наконец-то танатам удалось сделать две осадные башни, и Сцолла повёл замёрзших легионеров в атаку. Голодны и больные рифферунды выстроились на стенах Кильберина, готовые биться до конца.

Гриффин, заросший и осунувшийся, сжимая в руке обоюдоострую секиру, как обычно стоял в первых рядах, поджидая, когда уже осадные башни спустят мосты. Ветер упорно пытался превратить шкуру чёрного медведя, наброшенную на плечи, и волосы, придерживаемые золотым обручем с красным рубином, в развевающееся знамя. Глаза короля Рифферунда, всегда такие живые и выразительные синие глаза, сейчас потухли и смотрели как будто сквозь предметы. Старший Локерн всегда жил как обычный воин, он не любил всю эту роскошь, дворцы, блеск, так присущие владыкам мира, даже Святомиру с его простотой и душевностью. Гриффин всегда всё делал наравне со своими людьми, не приказывал и не требовал того, чего не мог сделать сам. Он также как и все убирал трупы умерших воинов и также как и все заразился одной из самых опасных болезней, бродящих по земле Вилафеллунда – его тело стало медленно разлагаться. Всё пока было ещё на ранней стадии, но конец был только один – смерть, потому что никто ещё не придумал, как можно вылечить таких больных.

Наконец, деревянные мосты упали на зубцы стены.

– Квинт! Квинт Сцолла! Я хочу поговорить с тобой!

Строй легионеров, никем не атакуемый, стоял у выхода на мосты, держа щиты перед собой, и не двигался. Вперёд вышел легат легионов и пошёл к королю рифферундов.

– Не подходи ближе, Квинт – Гриффин резко вскинул свободную руку, на которой кожа уже побелела – Уводи своих людей отсюда, пока не поздно. Мы все мертвецы, вся крепость – сплошной могильник. Смотри.

Старший Локерн отошёл чуть в сторону, чтобы Сцолла мог разглядеть воинов. Кто-то еле стоял, у кого-то уже не было какой-либо конечности, чьё-нибудь лицо было прикрыто тряпицей, других страшно колотило, третьи были бледны как полотно и вызывали удивление, оттого что ещё были живы. Легату легионов изменила его выдержка, и он отступил на шаг назад, но потом собрался.

– Уходи. Мы теперь не противники друг другу, Квинт. Спасай своих людей, пока не поздно.

– Мне очень… – Сцолла спохватился, понимая бесполезность своих слов – … я счастлив, что знал вас лично.

Квинт со всей силы и от какого-то отчаяния ударил кулаком по латам. Гриффин повторил за ним этот жест, прощаясь навсегда.

Легионы в спешном порядке покидали свой лагерь, не желая оставаться в опасной близости от заразы. Паника охватила умы воинов, сражавшихся в песках, на равнинах и в болоте. Каждый стал подозрителен, как к себе, так в больше степени к другим. Любой кашель, любая судорога или побелевшая кожа становились предметом номер один для сотен пар глаз.

Король Рифферунда со стены провожал взглядом уходящие в Дирбополь легионы Танатской империи. Когда они отошли на расстояние в пять полётов стрелы, старший Локерн обернулся к своим воинам, сейчас смотрящим на него. Они все ждали от него. Чего? Он понимал особенно, чего именно. Какого-то решения, но что тут можно сделать, когда всем им скоро настанет конец...

– Завалить ворота всем, что только можно найти! – громко произнёс Гриффин.

Воины испуганно таращились на своего короля, пытаясь понять его приказ, никто не шевельнулся.

– Все вниз! Мы должны завалить эти ворота. Никто не имеет права выйти из бурга, вам это ясно?! Мы уже мертвы, но там наши семьи… – у старшего Локерна сорвался голос. Он только сейчас вот понял, что больше никогда не увидит свой дом, не поговорит с матерью, не возьмёт на руки сына, не обнимет брата, не прижмёт к груди Ждану – … Мы не имеем права принести в наши дома смерть!

Мужчины, прошедшие пешком и на конях земли гонтов, воевавшие против империи, державшие оборону городов и крепостей против неведомых ранее орудий, месяцами отбивавшие атаки противника, боровшиеся с холодом, голодом, болезнью, сейчас вдруг сокрушённо глядели себе в ноги, кто-то еле сдерживал слёзы, кто-то рыдал, кто-то сдерживал злость. Но королю удалось своими словами сдвинуть их с места, каждый воин понял, что слова Гриффина правильны, что так и надо сделать, не смотря на желание жить. Фальки, фиры и гонты стали спускаться во двор Кильберина, чтобы навсегда закрыть его ворота для входа и выхода.

Старший Локерн же остался на стене, обдумывая, что делать с оставленными имперцами осадными башнями – танаты в страхе побоялись даже прикасаться к ним. Единственным выходом король видел сжечь орудия. Он тут же отдал приказ о сборе верёвок и ткани, в общем, всего, что легко горело и могло бы послужить хорошим началом для пожара.

Наконец, когда оба задания Гриффина были выполнены, молчаливые рифферунды встали на стене рядом со своим королём, видя только в нём сейчас смысл жизни. На многих лицах уже застыла одинаковая маска отрешённости. Некоторые ещё пытались как-то сами себя приободрить, но у них это плохо получалось. Старший Локерн же взял факел из рук воина, стоявшего рядом.

– Все, кто не хочет ждать и клянётся честью, что не выйдет из этих башен – ступайте – король указал на мосты.

Самые тяжелобольные, умирающие и отчаявшиеся пошли. Около Гриффина осталось не более сотни воинов. Старший Локерн поджёг кучу тряпья, рифферунды последовали его примеру и вскоре образовалось несколько костров на мосту и внутри башен.

Воины застучали своим оружием по щитам, провожая тех, кто решил сгореть. В ответ им тоже раздались стуки. Огонь жадно цеплялся за верёвки и ткань, несмотря на желание ветра его убить. Постепенно он стал вгрызаться в дерево. Наконец, внутри башен он окреп и вскоре запылал во всю свою силу, скрыв от тех, кто остался, их товарищей.

Квинт, удручённый, опустив голову, ехал на коне позади легионов. В его ушах стоял шум ударов мечей о щиты, которым провожали своих рифферунды. Он знал, что именно этот звук сейчас стоит в Кильберине. Обернувшись, Сцолла увидел горящие осадные башни.

Возвращение в Дирбополь было очень тяжёлым. До города дошла лишь половина всего войска, уходившего несколько месяцев назад. Часть погибла в сражениях, другие – в болотах, третьи – замёрзли, четвёртых прибили свои, подозревая в них переносчиков заразы. Все попытки легата легионов прекратить подобное самоуправство заканчивались ничем – впервые его воины открыто не слушались его, продолжая убивать любого, кого считали больным.

По прибытии к стенам города, Квинт остановил легионы и, не входя в Дирбополь, вызвал врачей. Им пришлось обследовать воинов прямо у дороги, но, к счастью имперцев, ни одного заражённого чем-либо опасным среди них не было, только простуженные и обмороженные. Сцолла проверился последним и с облегчением узнал, что и он здоров.

Оказавшись, наконец, внутри города, легат легионов первым делом отослал гонца в Тантополь с подробным отчётом о том, что произошло в Кильберине. Почти что с таким же известием ещё один гонец отправился в Раверин к королеве Ждане. После того, как это было сделано, Квинт собрал у себя всех врачей, что были в Дирбополе. Плотно закрыв за ними двери, Сцолла предложил им сесть, сам заняв место у стола, расположенного у окна-бойницы.

– Я собрал вас здесь, чтобы просить о помощи. Там, в Кильберине, остались люди, которые заражены, но может быть, есть какая-нибудь возможность их спасти. Я прошу вас отправиться туда, не заставляю и не приказываю. Я понимаю, что это значит и готов идти вместе с теми, кто согласится. Я готов выполнить любые ваши просьбы. Вы знаете, кто я – я держу своё слово – легат легионов наверно никогда не говорил так много за раз, слова рождались с трудом. Он вглядывался в лица врачей, пытаясь найти там отклик на его просьбу, желание помочь погибающим, долг, но вместо этого видел отвернувшихся людей, прячущих свои глаза и не желающих отвечать ему. Неприятная тишина повисла в комнате. Квинт ощущал закипающий гнев внутри в себя, пытался его сдержать, но эти безразличные лица лишь озлобляли Сцоллу – Ну и сатир с вами, трусливые собаки! Пошли вон!!!

Ярость прорвалась наружу, легат легионов готов был пинками выкидывать врачей, которые и так в панике толкались и пихались, отталкивая друг друга от дверей, желая первыми убраться из комнаты подобру-поздорову. Но не все подались общей истерии – пятеро мужчин остались сидеть на своих местах, с какой-то отрешённостью наблюдая за вознёй у выхода. Квинт удивлённо уставился на них.

– А вы что здесь делаете?

– Мы, легат легионов, здесь потому, что готовы отправиться в Кильберин. Я говорю за всех нас – ответил самый высокий из врачей, мужчина лет пятидесяти, отличавшийся от остальных четверых ещё и залысиной и острым носом с горбинкой.

– Правда? – со Сцоллы вмиг слетела вся его ярость и он с надеждой приблизился к врачам.

– Да – закивали мужчины, встав.

– Тогда отправляемся сейчас же, я возьму самых верных мне людей – Квинт уже чуть ли не выбежал из комнаты.

– Постойте. Останьтесь в городе. Вы там ни к чему. А потеря пяти врачей ничто по сравнению с потерей легата легионов императора – высокий мужчина улыбнулся одними глазами и вышел. Остальные четверо пошли за ним, оставив Сцоллу одного, поражённого до глубины души их согласием.

Уже через час небольшой отряд, состоящий из пяти врачей и тридцати легионеров, отважившихся пойти с ними, шёл по дороге в Кильберин.

****************************************************************

– Много добычи. Хорошо – Хальфдан рассматривал награбленное с только что захваченного имперского торгового корабля добро, которые викиры перетаскивали на драккар конунга.

Сам Рагнвальд разгуливал по палубе корабля, залитой кровью погибших, и думал о Чаяне, ждущей его дома. Перешагивая через трупы, он уже представлял себе, как обнимет её, когда его окликнул Гуннар.

– Послушай, брат, я тут подумал – третий сын Виглафа избегал глядеть в глаза старшему и смотрел вдаль – У меня есть свой драккар и свой хирд. Я хочу плавать один, не с вами, хочу сам себе добывать славу, понимаешь меня?

Кнуд, находившийся неподалёку, слышал, что говорит Гуннар, поэтому стал сигнализировать Хальфдану, чтобы он подошёл.

– Свободу я хочу, надоела эта твоя опека. Мы ж не маленькие всё-таки.

Конунг часто моргал, то опускал, то поднимал голову, почёсывался, переминался с ноги на ногу, пока говорил его брат.

Приблизился Хальфдан, а вслед за ним и Кнуд.

– Что случилось, Гуннар?

– Разговариваем, не видно что ли? – осклабился третий Виглафссон.

– Интересно как. Ты же никогда не хотел даже понимать его жестов, как же ты сейчас можешь с ним разговаривать? – удивился Хальфдан.

– Да какая тебе разница, иди, следи за награбленным – Гуннар нагло посмотрел в глаза брату.

– А ты мне не указывай, что мне делать, и без тебя разберусь – холодно ответил второй сын Виглафа – Всё нормально, Рагнвальд?

– Вот пристал, сиделка. Посмотри на себя, ты же нормальный, сын конунга, всем тут управляешь, что ж ты всё с ним носишься, как с маленьким?

– Замолкни, пока не наговорил чего лишнего.

– А не хочу я молчать. Надоело! Надоело быть при нём постоянно, как дурак какой-то. Долго я терпел всю эту возню. Мы все уже взрослые, даже Кнуд отрастил себе усы и бороду. Почему мы должны терпеть этого урода? Почему отец выбрал его, неполноценного, сделал конунгом над нами? Ты же, Хальфдан, гораздо умнее его, тебя воины слушаются, а не его. Он даже «бе» сказать не сможет!

– Зато он всё слышит и прекрасно понимает, разве нет? Разве он не живой, разве он не может испытывать боль? – Хальфдан становился всё суровее от слов Гуннара. Рагнвальд же опустил голову и смотрел в доски, как будто речь была не о нём.

– Да и к троллям его! Мы нормальные, мы...

– Ну и что, что мы нормальные? Во всех своих воплях ты забыл одно – он наш старший брат. Он может быть неполноценным, может быть уродом, может быть кем угодно, но он не перестанет быть нашим братом.

– Ой какие мы нежные и семейные! Что же ты так о своих детях не заботишься, раз такой правильный? – расхохотался Гуннар. Хальфдан потерял всё своё хладнокровие и уже хотел ударить брата, но конунг неожиданно резко перехватил его кулак. Взгляд Рагнвальд как будто что-то хотел сказать, требовал дать право голоса.

– Что ты хочешь? – второй сын Виглафа мрачно смотрел на старшего брата. Гуннар с насмешкой наблюдал за ними, а Кнуд был наготове, если вдруг Хальфдан опять решить наброситься на третьего Виглафссона.

Конунг указал взглядом на Гуннара, потом на его драккар, затем в сторону Рифферунда, около берегов которого они сейчас находились.

– Рагнвальд отпускает тебя к конунгу Гриффину – Хальфдан на всякий случай посмотрел на старшего брата, тот кивнул, подтверждая его слова.

– Спасибо, не дурак, сам как-то догадался – съехидничал третий Виглафссон.

– Пошёл вон! – Хальфдан сжал кулаки.

– Ты идёшь или будешь дальше играться с братьями? – Гуннар отошёл к фальшборту, поглядывая на Кнуда. Тот замешкался под взглядами братьев, открыл рот, хотел что-нибудь ответить, но осёкся, видя мрачное лицо Хальфдана, и отрицательно покачал головой – Ладно, тролль с тобой. Живите, как хотите.

Третий Виглафссон перепрыгнул на другой драккар, там на третий и, наконец, на свой, отдав команду плыть к Стронду, портовому городу Рифферунда.

Хальфдан и Кнуд присели на фальшборт с двух сторон от Рагнвальда, провожавшего взглядом уходящий драккар Гуннара.

– Он вернётся – тихо произнёс второй сын Виглафа.

Конунг с какой-то совсем уж детской надеждой посмотрел на брата.

****************************************************************

Квинт с удивлением наблюдал, как в город входят легионеры в чёрных латах. Ничего подобного в империи ещё не было, во всяком случае, Сцолла никогда таких не видел и не слышал ни от кого. Шли легионеры прямо к цитадели, то есть, по всей видимости, к нему. Впереди на чёрной лошади ехал облачённый в какие-то тряпичные одежды, отдалённо напоминающие балахоны жрецов, человек, чьё лицо было скрыто капюшоном.

Он первым достиг стражи цитадели и спрыгнул на землю. Показав печать на свитке, сжатом в руке, человек оказался внутри и вошёл в залу, куда уже спустился заинтересованный такими непонятными гостями легат легионов Танатской империи. Легионеры, облачённые в чёрные доспехи, остались снаружи.

– Ну здравствуй, Квинт. Небось думаешь, кто к тебе пожаловал сюда, на окраину? А это я, твой старый друг, Севастий – шутливо раскланялся гость, однако, не снимая с головы капюшон.

– Что же ты прячешь своё лицо? – удивился Квинт, который и хотел бы подойти ближе к Севастию, да что-то внутри удерживало его на месте.

– Ну, просто оно несколько изменилось и может тебя слегка испугать – старый друг скинул капюшон – Вижу, что угадал.

– О боги, что с тобой? – вырвалось у Сцоллы.

– Да так, Квинт, жизнь любит изменять нас. Ну да ладно. Главное, что я жив и ты тоже. Пока. Шучу – Севастий не смог сдержать улыбку самому себе – Тебе вот письмецо от нашего всеми любимого императора, самого честного и доброго правителя на всей земле.

Легат легионов осторожно протянул руку за свитком. Полибий уже почти поднёс его, но в последний момент резко убрал и засмеялся, но потом всё-таки отдал письмо Квинту. Тот, озадаченный, сломал печать и развернул свиток.

«Дорогой мой друг и спаситель моей империи. Я рад, что эта война, по сути, закончена и дело осталось за малым. Границы восстановлены, кое-что даже приобретено. С остальным справится Севастий, отдай ему все легионы, а сам возвращайся в Тантополь. Тебя ждёт триумф».

– Но ведь ты… – легат легионов несколько смутился и не поднимал глаз от письма.

– Слеп? – ухмыльнулся Полибий, прогуливаясь пальцами по карте местности.

– Да.

– Ничего страшного. Я ничего не упущу. А ты езжай, раз приказано. Император хочет лично возложить тебе венок триумфатора на голову.

Вскоре Сцолла, сопровождаемый легионерами в чёрных латах, был на дороге в Тантополь. Мысли его долго не останавливались на одном предмете и перескакивали на что-нибудь другое, третье, мешали друг другу. Умирающий Гриффин, слепой Севастий, ничего не пишущий Вифаний, ждущий Виттелиан, прекрасная Света, с которой так или иначе ему придётся столкнуться в столице – всё это моталось из стороны в сторону и не находило покоя в голове Квинта.

****************************************************************

Гриффин не спеша открыл глаза. Над ним был жёлтое полотно, трепыхавшееся от ветра и тряски. Судя по толчкам в спину и покачиванию, Локерн понял, что он лежит в телеге. Это было совсем не то, что он представлял о небесных чертогах. В сказаниях говорилось о множестве воинов, встречающих своего нового товарища по оружию, а тут всё было просто и как-то уж слишком жизненно. Более того, было холодно.

Последнее, что король помнил из своей жизни, это когда он сел на трон, потеряв уже все свои силы от голода и борьбы с болезнью. Оглядевшись, сын Ллевелина увидел, что помимо него в телеге есть ещё пять человек, его воины, кем-то перемотанные.

– Впереди большой отряд. Он едет сюда – кто-то, кто был снаружи, говорил на имперском языке, что сильно озадачило Локерна. Он всё больше приходил к мысли, что попал в совсем другие чертоги, туда, где владычествует Крысолов.

– Будьте готовы ко всему. Я пойду, поговорю с ними – второй человек также говорил на языке танатов.

Телега остановилась, но видимо оба имперца не очень спешили, потому что не успел один из них пойти навстречу отряду, как тот уже сам оказался у повозки.

– Кто вы такие? – как же сладка родная речь. Гриффин радостно заулыбался, ему хотелось выйти наружу, увидеть земляка, поговорить с ним, но он вдруг только сейчас понял, насколько он слаб. Меха, в которые Локерн был плотно укутан, оказались слишком тяжёлым препятствием для него. Помучавшись с ними минуту-две, король Рифферунда обессилено закрыл глаза. О чём говорили снаружи, он естественно пропустил и теперь, пока ещё был в сознании, пытался понять, почему так тихо. Долго так пролежать Гриффин не смог – веки налились свинцом и он отключился. Последнее, что Локерн увидел – очень знакомое лицо, показавшееся у входа в повозку, но кто это был, он не понял.

Когда сын Ллевелина проснулся, он был уже в очень знакомой ему комнате. Деревянный потолок, стены, кровать – всё говорило о том, что он дома, в Раверине. Это сильно озадачило Гриффина – как Крысолов смог сделать точно такую же комнату для него в своих чертогах?

– Пусти меня! Я хочу его видеть!

– Да пойми же вы наконец – любое прикосновение к нему может быть очень опасно для вас.

– Мне плевать, он мой муж! Я буду с ним до конца, каким бы он не был!

Локерн задумался. Видимо, он чем-то сильно насолил Крысолову своей жизнью, раз тот так над ним решил пошутить. Вдруг дверь распахнулась и в комнату влетела заплаканная Ждана. Увидев мужа, который смотрел на неё сейчас как на привидение, она подбежала к кровати.

– Любимый мой, ты жив. Слава Калгору. Я так боялась потерять тебя – сестра Святомира целовала и обнимала Гриффина, который всё также пребывал в состоянии ступора, не понимая, кто перед ним – его жена или видение, сотворённое Крысоловом – Скажи же что-нибудь.

– Я умер?

– Нет, любимый, нет, слава Калгору ты жив и ты дома.

– Но я же… в Кильберине… больной… мы же похоронили себя!!!

– Вас спасли. Этот прекрасный человек, Квинт, он послал отряд смельчаков, которые смогли проникнуть в крепость и достали вас, тебя и ещё пятерых воинов – лицо Жданы светилось счастьем. Казалось, будто всё хорошо, ничего плохого не происходит, потому что сейчас она была рядом с тем, ради кого живёт, кого любит и с кем хочет жить.

– Но мы же все больны! – король Рифферунда даже отстранился от жены.

– Да – реальность заставила дочь Военега вернуться обратно.

– Почти все погибли ещё до того, как врачи смогли оказаться внутри Кильберина. Все вы шестеро, кого оттуда вынесли, больны одной болезнью, так что риск заразиться появляется только при прикосновении. Всю одежду сожгли, вас чем-то обмазали, чтобы… продлить жизнь на какое-то время… – потухшим голосом сообщил Ратхар, стоявший в дверях.

– Погоди-ка, это же был ты, ты заглянул в повозку, ведь так? – вдруг припомнил Гриффин.

– Да. Квинт написал нам о том, что случилось в Кильберине, и мы отправились в крепость, но врачи успели раньше.

– А что же стало с ними и с теми людьми, кто им помогал? – старший Локерн переводил взгляд с жены на брата.

– Почти все умерли ещё по дороге в Раверин, два врача в очень плохом состоянии.

– А как их звали?

– Мы не спросили...

Гриффин судорожно вздохнул, потом вдруг резко посмотрел на Ждану с дикой болью в глазах.

– Это же… и ты теперь… тоже… ты прикасалась ко мне… – по заросшим щекам грозного короля текли слёзы.

– Не важно. Я хочу быть с тобой. Если ты умрёшь, то и я хочу умереть – сестра Святомира тоже заплакала, прижавшись к мужу.

Ратхар отвернулся – он еле сдерживался, чтобы не расплакаться. Неожиданно в коридоре с радостными криками «папа» появился маленький Храмн. Откуда он узнал о прибытия отца, уже было не важно – ребёнок бежал со всех ног в комнату короля, желая его обнять. Всполошённые этими криками Гриффин и Ждана с ужасом смотрели на открытую дверь. Младший сын Ллевелина оказался единственным, кто не растерялся в этой ситуации – он резко хлопнул дверью перед самым носом малыша и встал между нею и Храмном.

– Я хочу к папе!

– Папа болен, он отдыхает.

– Я хочу видеть папу!

– Храмн, потерпи немного. Вот папа выздоровеет, и тогда ты его увидишь.

– Папа!!! Папа!!!

Ратхар, понимая, что племянник не отступит от своей затеи, сгрёб его в охапку и понёс в детскую комнату. Храмн рвался, рычал, кусался и брыкался, желая освободиться и попасть к отцу.

Гриффин не выдержал и зарыдал, уткнувшись лицом в грудь Жданы.

****************************************************************

– Спокойно ли на границе всё? – Святомир пытался быть серьёзным, но все его мысли были сейчас далеки от государственных дел.

– Да, князь-батюшка, степняки друг друга теперь воюют, головы над ними нет. Вернулись камбры в города свои, прогнали плювцев поганых. Ванады думают перебираться за хребет, на отчину свою пограбленную. Есть и те, кто здесь жить хочет – мы и не гоним, люди они хорошие, братья наши – Горыня старался свой вес переносить на здоровую ногу и упорно стоял, не желая садиться при князе, хоть тот и предложил.

– Скоро праздник будет большой. Жена моя на сносях, вот-вот разродится. Хочу, чтоб был ты наставником сыну моему, ежели таковой родится.

– Честь великая для меня, княже, достоин ли я?

– Достоин, Горыня, достоин. Спас Отечество моё ты. Я должник твой всю жизнь буду. Береги себя, Горыня, славный воевода, не ошибся я в тебе. Поступок твой с каганом степным великой чести стоит. Поступил ты по сердцу, за что благодарен я тебе. Ну, иди, Калгор да сохранит тебя.

****************************************************************

Квинт въехал в Тантополь триумфатором. Горожане не скупились на похвалы легату легионов, человеку, спасшему империю от Гриффина. Второй триумф Сцоллы был не менее пышен, чем первый. Виттелиан и Света встречали героя Таната у входа во дворец. Только вот герой был очень задумчив и не разделял общего ликования, что не ускользнуло от глаз императора, который, однако, не подал виду, что заметил состояние своего друга.

– Лучшие люди города ждут тебя, Квинт, входи – Антий был само великодушие. Света поздравляла Сцоллу, широко улыбаясь, очень картинно, что совершенно ей не шло. Вообще, легат легионов, не сразу увидел в жене Виттелиана ту Свету, которую когда-то увидел в Речнике и полюбил – сейчас это была разодетая в дорогие шелка женщина, как бы снисходящая до разговора с окружающими с вершины своего трона. Никакой детской наивности уже не было в этих блеклых глазах, потерявших всю свою живость.

За накрытыми столами собралось множество известных и богатых людей города, которые тут же стали поздравлять Квинта со вторым триумфом. Больше всего удивило Сцоллу то, что почти никого из них он и в глаза не видел раньше. Не сразу легат легионов понял и то, что среди гостей нет Вифания, старика Клеомброта, скульптора Клиоса, всех тех художников, поэтов и философов, которыми любил себя окружать Виттелиан. Одни богатеи.

На все попытки узнать у императора о том, где Вифаний, Антий весело переводил разговор на какую-нибудь другую тему или же отвечал очень туманно. Более того, очень скоро он стал изображать из себя пьяного, что совсем удивило Квинта, знавшего, что его друг не пьёт.

К Сцолле подсела Света и завела с ним обычный светский разговор ни о чём. Легат легионов отвечал просто, в основном очень кратко. Его удивила эта перемена в той, которую он так любил и наверно любит до сих пор. Сестра князя превратилась в обычную женщину столицы из высшего общества, ничего из той Светы, что несколько лет назад восторженно глядела на постройки Таната, уже не было заметно в ней.

Празднование уже перешло в ночную пьянку. Виттелиан нетвёрдой походкой удалился к себе в комнату, но, стоило ему исчезнуть с глаз пирующих, как это снова был император. Спокойно дойдя до комнаты своей жены, он вошёл внутрь и закрыл за собой дверь.

Примерно через час Света ушла спать. Встав перед большим зеркалом, она с удовольствием разглядывала себя, светящуюся и яркую, когда сзади тихо подошёл к жене и положил руки на талию.

– Ох, ты испугал меня – сестра Святомира широко улыбнулся ещё одной своей фальшивой улыбкой, в которой не было ни страсти, ни любви, ни призрения, ни даже радости. Обычная такая улыбка.

– Есть у меня к тебе один разговор – Антий, наоборот, подключил к своему шёпоту страстность.

– Он долгий? Я так устала… – Света картинно зевнула и стала снимать серёжки.

– Как тебе наш милый Квинт? Какой-то он сегодня был задумчивый? – Виттелиан провёл ладонью по спине жены и положил на плечо.

– Просто он не привык к такому обществу – дочь Военега распустила волосы.

– Знаешь, надо его развлечь. Давай так – ты сейчас наденешь на себя что-нибудь такое лёгкое, домашнее, спустишься вниз, в комнату, которую я отвёл для Квинта, и отдашься ему – император спокойно разминал плечи своей жены.

Света сначала подумала, что ослышалась. Но, глядя в отражение глаз мужа, смотрящего на неё, она поняла, что тот не шутит.

– Нно почему? Чем я заслужила к себе такое отношение?

– Ты здесь совсем не причём – спокойно ответил Виттелиан, но при этом больно сдавил ей плечи.

– Я не знаю, что на вас нашло, возможно, вы пьяны или приревновали меня к вашему другу, потому что я много с ним разговаривала, но я не собираюсь делать то, что вы мне сейчас сказали – сестра князя нервно покусывала свои прекрасные губки.

– Посмотри мне в глаза – ты же видишь, что я не пьян. Ревновать? Зачем? Мне это ни к чему. Послушай, я не хочу тебя долго уговаривать. Давай, иди – Антий даже поцеловал жену в шею, отчего она содрогнулась.

– Нет! – Света отскочила от мужа и обернулась к нему.

– Почему? – искренне удивился Виттелиан – Тебе это ничего не стоит. Просто раздвинь ноги и закрой глаза...

Сын Корнелиана тут же получил звонкую пощёчину от жены. Потерев щеку, он снова посмотрел на пышущую гневом Свету. Теперь уже в его глазах был один холод.

– Хорошо. Я понял… Если ты этого не сделаешь, я убью Домиция.

С девушки мигом слетела вся её уверенность. Руки задрожали. Сейчас, как никогда, она почувствовала своё одиночество здесь, в этом помпезном и грязном Танате. Как же ей сейчас не хватало рядом брата.

– Выбирай: одна ночь или жизнь твоего сына.

– Но это же и твой сын!

– У меня останется Луций. Знаешь, так даже будет лучше. Иди спать, а я сделаю то, что должен был сделать сразу. Империи не нужен второй наследник.

Виттелиан пошёл к двери, уже не ожидая ответа от жены.

– Постой… – Света вся дрожала от страха перед этим совершенно чужим человеком, которого, получается, она никогда не знала. Он казался ей живым воплощением Тьмы.

Император, не дождавшись продолжения, хмыкнул и взялся за ручку двери.

– Постой! Я выполню то, что ты мне велишь – сестра Святомира сама содрогнулась от произнесённых слов.

– Вот и славно – улыбнулся Виттелиан – Иди, умой лицо, приведи себя в надлежащий вид и пойдём.

Довольная улыбка не сходила с лица Антия, пока он наблюдал за своей женой, которая дрожащими руками вытирала лицо и надевала лёгкую тунику. Его взгляд не сходил с прелестей тела Светы, чем приводил её в замешательство. Девушке хотелось спрятаться от этого взгляда подальше, но она уже сделала выбор и теперь могла только беспрекословно следовать указаниям мужа. Наконец, Света была готова.

Квинт уже готовился лечь спать, когда постучали в дверь комнаты, куда определил его старый Клеомброт, превратившийся в безмолвную тень дворца императоров, совершенно незаметную и бесшумную. Сцолла нехотя встал с кровати и открыл. Каково же было его удивление, когда перед ним оказалась жена Виттелиана, опустившая взгляд в пол.

– Что-то случилось, моя императрица? – триумфатор даже отступил на один шаг.

– Можно мне войти? – тихо спросила девушка.

– О, да, конечно, простите – легат легионов совсем стушевался. Сестра князя вошла в комнату.

– Закрой дверь, мне надо с тобой поговорить наедине – Света присела на край кровати.

– Да, да – Квинту ничего не оставалось другого, как выполнить её повеление. Он закрыл дверь и остался стоять на месте.

– Подойди, сядь сюда – жена Виттелиана похлопала маленькой ладошкой рядом с собой. В глаза легату легионов она упорно не смотрела – Разговор будет долгим, а в ногах правды нет.

Сцолла, превозмогая свою неуверенность, деревянными ногами подошёл к кровати. Он ничего не понимал, но, как обычный воин, выполнял приказы, которые ему отдавались. Однако сел триумфатор на расстоянии от императрицы.

– Я знаю, ты давно влюблён в меня, ещё с того времени, когда увидел в Речнике на том пиру – не сразу начала Света очень тихим голосом.

Всё внутри Квинта натянулось как тетива лука. Мысли разбежались в разные стороны, как жуки, когда поднимаешь трухлявое полено. Слова той, которую он никак не мог забыть, звенели в голове.

– Ммоя...

– Ничего не говори. Мне итак тяжело… Квинт, ты великий воин, не то, что мой муж, слабак и трус – во взгляде девушки, посмотревшей на дверь, была нескрываемая ненависть.

– Я не думаю, что должен слышать подобные слова – легат легионов сглотнул тяжёлый ком в горле.

– Ты никому не должен, забудь на время это слово. Я здесь, я твоя. Возьми меня! – сестра Святомира протянула обе руки к Сцолле, но тот резко вскочил на ноги.

– Извините меня, моя императрица, я очень хочу спать, я устал. Желаю вам спокойной ночи – триумфатор попытался пройти к двери, но Света перекрыла ему дорогу.

– Послушай, если я это...

– Квинт, дружище… – Виттелиан остановился как вкопанный, ошарашено глядя на легата легионов и свою жену. Девушка отошла в сторону, опять опустив голову. Сцолла судорожно пытался понять, что ему говорить и делать.

Император вдруг сурово посмотрел на свою супругу

– Вот ты как? Тебе всё мало, решила моего друга соблазнить, дрянь! – сын Корнелиана приблизился к зарыдавшей Свете – А я ведь тебя любил. Всем сердцем. А ты? Что ты наделала?

– Это я, мой император – вдруг произнёс Квинт, подойдя к Антию – Ваша жена не виновата, я завёл её сюда силой. Она отпиралась.

Виттелиан тяжело дышал. Он посмотрел в глаза Сцолле.

– Ты мне врёшь – совершенно спокойно произнёс он.

– Я полюбил вашу жену, когда только увидел, и мечтал обладать ею – продолжать гнуть своё легат легионов.

– Но ты мой верный друг, ты спас мою империю. Как ты мог? – искренне удивился Антий.

Квинт судорожно соображал.

– Слава в голову ударила. Два триумфа – это же какая честь. Я решил, что я не хуже вас, ведь я победил курбов и рифферундов – судорожно выпалил Сцолла.

– Ты отдаёшь себе отчёт, что подписываешь смертный приговор таким признанием? – сурово произнёс сын Корнелиана. Света, наконец, подняла голову и с жалостью посмотрела на того, кто ради неё сейчас себя убивал.

– Значит, так тому и быть – тихо ответил легат легионов.

– Стража! – в комнату быстро вошли три воина в чёрных латах – Отвести предателя в темницу.

****************************************************************

– Имперские войска взяли Нардон и теперь продвигаются вглубь к Портуру – Ратхар удручённо сел на скамью.

– Да, теперь Квинта не остановить… – тихо произнёс Гриффин, к которому уже стали возвращаться силы от долгой голодовки. Правда, он по-прежнему лежал на кровати.

– Там теперь кто-то другой, жестокий и беспощадный. Он убивает всех, кто посмел выйти против легионов с оружием. Говорят, урод, глаза не видят, но сражается очень ловко.

– Сколько ты собрал людей?

– Тысячи три да Гуннар со своим отрядом.

– Да, этого мало.

– Что делать, брат?

– Что-нибудь придумаю. Скажи лучше, у Жданы признаки болезни есть?

– Нет… пока.

– Да… пока… Знаешь, я вот что подумал… Я отправлюсь к Святомиру, попрошу его о помощи. Ты пока тренирую новобранцев. Скаптар тебе в этом поможет, он воин дельный. А вот Гуннара и его ребят я заберу с собой – не доверяю я им.

– Но… но как же...

– Закроюсь, одену много вещей, никого трогать не буду.

– Почему всё так вышло?

– Не знаю, да это сейчас и не важно. Некогда думать, Ратхар. Соберись. На тебе теперь много дел. Понимаешь?

– Понимаю.

– Вот и отлично. Иди, сообщи Гуннару, что он отправляется со мной.

Когда младший сын Ллевелина, удручённый, ушёл из комнаты, король Рифферунда сел на кровать, свесил перевязанные ноги, опёрся на свою обоюдоострую секиру, которая стояла у изголовья кровати (Гриффин не желал с ней расставаться и часто засыпал, сжимая в руках), и встал. В этот момент вошла Ждана и ахнула, увидев мужа.

– Что ты делаешь? Тебе надо беречь силы – она подбежала к Гриффину.

– Я уеду на некоторое время, надо повидать Святомира, понимаешь, дела – старший Локерн, шаркая, приблизился к столу и взял золотой обруч, после чего одел его – Ну как, похож я на того короля, каким когда-то был?

– Одни шутки… Гриффин, а что если ты там… – сестра князя не смогла выговорить слово «умрёшь».

– Любимая – король рифферундов приблизился к ней – Всё будет хорошо. Заботься о Храмне и Хальде. Мы ещё увидимся.

****************************************************************

Квинт, прислонившись спиной к стене, уставился в серый каменный потолок, нависший над ним. Мысли легата легионов, дважды триумфатора Таната, победителя Омара и Гриффина сейчас были только об одном дне своей жизни. Снова и снова Сцолла вспоминал весь тот разговор и не понимал, как Света могла прийти к нему и предложить себя. Ведь она никогда даже и знака не подавала, что замечает его любовь. И как она могла предать своего мужа, обзывать его трусом? Всё это как-то не укладывалось в голове Квинта, не получалась картина. Но он прекрасно понимал, что всё равно сделал бы так, как сделал, если вдруг можно было вернуться назад.

Не выходил у бывшего легата легионов и Виттелиан. Они росли вместе, прошли многое, выстояли. Сцолла очень хорошо помнил первые дни после смерти императора Корнелиана, когда Виттелиан был подавлен, постоянно запирался в своей комнате, ни с кем не хотел говорить. Квинт помнил, как его за спиной называли убийцей отца. И вот, выдержав те пытки, Виттелиан теперь столкнулся с таким ударом. Триумфатор понимал, как выглядело то, что увидел его друг. Но не мог он сказать, что это Света пришла к нему. Не мог. Даже если она на самом деле уже делала нечто подобное с другими. Не мог...

Сидя в сумраке каменной темницы, Сцолла сейчас много вспоминал о детских годах, когда они все, он, Виттелий, Севастий и Вифаний были дружны. Замечательное было время. И где же сейчас Вифаний, бедный Вифаний, который стал совсем другим, после постройки первого своего осадного орудия? Пропал… Они все изменились. Хотя нет. Копаясь в себе Квинт понял, что он как-то не поменялся. Он остался прежним, тем Квинтом, который ходил по правую руку от наследника империи.

Устав думать, Сцолла стал отжиматься. Физические упражнения всегда были его любимым отдыхом. Эх, сейчас бы гладиус в руки… Мечты, безумные мечты… Бывший легат легионов отчётливо понимал, что ему уже никогда не взять в руку гладиус. То, что его казнят, в этом он не сомневался. Виттелиан был не из тех людей, кто может простить. Бедный Виттелиан. Он ведь совсем потерял веру в людей, совсем закрылся ото всех.

Больше всего Квинта удивляло то, что к нему никто не пришёл: ни Вифаний, ни Виттелиан, ни Света. Все забыли о легате легионов. Его просто не существовало. И почему вообще он ещё жив? Почему тянут с казнью, доводят его до состояния животного? Сцолла не понимал. Единственным оправданием он видел нежелание Виттелиана казнить его. Видимо, он слишком дорожил им и поэтому оттягивал казнь. Но ведь не казнить он уже не мог. Были свидетели. Писарь записал его слова.

Постепенно Квинт стал впадать в состояние домашней скотины: он ел, пил, спал. Мысли надоели, и он их гнал прочь. Физические упражнения также были отброшены за ненадобностью. Всё надоело Сцолле. Он стал осознавать, что ждёт смерти, лишь бы не быть здесь, в этом каменном мешке, в этом сумраке, смраде, кошмарном сне...

Таким вот, уставшим и ждущим, и нашли триумфатора стражники. Их появление, кажется, не удивило Квинта. Он спокойно встал по их приказу, дождался открытия решётки и вышел. Сцоллу заковали и повели по длинному плохо освещаемому туннелю мимо таких каменных мешков, где сидели какие-то существа, когда-то бывшие людьми. Некоторые, ещё не совсем отупевшие, приближались к решётке, чтобы проводить взглядом бывшего легата легионов. Но Сцолла их не замечал. Он видел только свет в конце туннеля. Этот свет ослепил его, когда они вышли наружу. Где-то с минуту Квинт брёл, зажмурив глаза, ведомый стражей. Когда же он смог раскрыть их, то увидел толпу имперцев, стоящую по обе стороны от легионеров, охраняющих тот путь, по которому ему предстояло пройти. На лицах горожан Сцолла видел интерес, любопытство, ожидание зрелища. Были и те, кто горел ненавистью. Кто-то даже бросал в него камни, но это быстро пресеклось – легионеры были начеку. Эта странная перемена в толпе, ещё совсем недавно встречавшей триумфатора как спасителя отечества, не удивила Сцоллу, но не потому, что он её ожидал – ему было попросту всё равно.

– Отдайте приказ и мы спасём вас. Легионеры ждут вашего приказа, легат легионов – зашептал один из стражников.

Квинт внимательно посмотрел на него. Стражник был ещё очень молод, один из новобранцев, которых Сцолла навербовал перед походом на Гриффина. Память подсказала.

– Один ваш приказ и мы захватим город. Только прикажите – снова зашептал он. Мольба стояла в глазах юноши.

Триумфатор молчал. Он замечал, что легионеры, мимо которых они шли, оборачивались, чтобы увидеть его, того человека, которого они любили и боготворили. Странно, что Виттелиан не поставил на стражу своих легионеров в чёрных латах. Может быть, и он хочет, чтобы Квинт бежал, может он даёт ему тем самым знак.

Однако Сцолла не побежал, и стражникам пришлось довести его до помоста, накрытого полотном, под которым было орудие казни. У верёвки, которая должна снять это самое полотно, стоял совсем седой заросший человек в балахоне. Бывший легат легионов лишь скользнул по нему безразличным взглядом и остановился на балконе, где вскоре появился Виттелиан в сопровождении Светы. Квинт с его орлиным зрением прекрасно видел, что император не спал как минимум ночь, впрочем, и его жена тоже. Было видно, что его на секунду обозлило то, что он видит Сцоллу здесь, на помосте, но потом снова появилась маска императора, ибо все взоры сейчас были на нём. Виттелиан подал знак рукой, чтобы глашатай зачитал обвинение и приговор. Триумфатор даже не слушал, его это мало интересовало.

Услышав имя Сцоллы вдруг задвигался седой человек, до этого стоявший совершенно неподвижно.

– Квинт… Квинт...

Бывший легат легионов с удивлением посмотрел на седого человека и весь содрогнулся – это был Вифаний, это точно был Вифаний, но только весь измученный, его лицо было в ожогах, порезано и лишено глаз.

– Вифаний – впервые за последнее время чувства вернулись к Сцолле.

– Он всех нас уничтожил. Севастия, меня, а теперь и тебя – прошептал Полибий.

В это время глашатай закончил читать и взглянул на императора в ожидании подтверждения. Посмотрел на него и Квинт. Виттелиан вскинул руку, сжатую в кулак с оттопыренным пальцем. После небольшой паузы большой палец указал вверх – приговор подтверждался.

Сцолла тяжело вдохнул воздух. Его глаза встретились с глазами императора. В одних было непонимание, вопросы, подозрения, в других – ответ в виде насмешки. Эта насмешка подтвердила сказанное Вифанием. У Квинта как будто выбили землю из-под ног. Вся его вера камнем рухнула в пропасть.

Один из палачей сдёрнул полотно с орудия казни. Это должен был сделать Вифаний, но он сейчас впал в ступор, узнав, кто станет первой жертвой его же произведения искусства. Перед всеми предстала платформа, на которой стояло большое колесо. Ещё одно колесо было маленьких размеров и стояло на возвышении где-то на уровне груди человека.

Бывшего легата легионов привели в самый центр закручивающейся спирали-колеи, по которой должно было двигаться большое колесо. Здесь его приковали к платформе, уложив на неё. Палач, снявший полотно, подошёл к маленькому колесу. Как только два его товарища ушли с платформы, он стал крутить это колесо, приводящее в движение весь механизм орудия казни. Большое колесо с трудом сдвинулось со своего места и начало путь по колее.

Толпа замерла в ожидании зрелища. Стражники и легионеры опустили головы, понимая, что их кумира, легата легионов скоро не станет. Вифаний, оттеснённый к толпе, стоял на месте и направил лицо в сторону орудия казни. Виттелиан подошёл к самому бортику балкона, с интересом наблюдая за процессом, в то время как Света молилась об окончании всего этого ужаса. Ей хотелось убежать, но выход с балкона зорко охраняли легионеры императора.

Большое колесо приблизилось к левой руке Сцоллы, который упорно смотрел в светлое безоблачное небо, такое прекрасное и такое манящее. Оно звало его наверх, к себе. Мысли оставили Квинта, он уже не думал о том, кто же такой на самом деле Виттелиан. Он хотел туда, к птицам, парящим высоко-высоко, вне досягаемости коварства человека.

Народ затаил дыхание. Все они сейчас ждали кровь: одни, чтобы поплакать; другие, чтобы ужаснуться; третьи, чтобы насладиться; четвёртые, чтобы развлечься.

Лицо императора практически не изменилось, когда колесо наехало и раздавило левую руку его друга. Света зарыдала, её ноги подкосились, и она сползла по колонне на мраморный пол балкона. Колесо дошло до ног бывшего легата легионов, не издававшего ни единого звука, чем он сильно разочаровал людей, стоящих около орудия казни. Выдержка подвела Виттелиана, он не мог видеть, как человек, который всегда его уважал и считал своим другом, тот, кто спас его империю, сейчас погибал по его воле. Он вцепился в бортик балкона, что-то замычал, но продолжал смотреть, как колесо приблизилось ко второй руке и также легко и непринуждённо раздавило её, после чего направилось к голове. Квинт Сцолла, легат легионов Танатской империи, дважды триумфатор, друг детства императора Виттелиана, победитель Курбского эмирата и королевства Рифферунд, всё также смотрел в небо и не издал ни единого звука, когда большое деревянное колесо наехало на его голову.

****************************************************************

Князь Святомир, узнав о том, что король Гриффин едет к нему, оставил Озерок и Сигрид с родившимся Радомиром и поспешил в Ельник, желая как можно скорее увидеть друга детства, смертельно больного. Об этом Военежич узнал недавно из письма Жданы, местами размытого от слёз. Воевода Горыня был оставлен за главного в княжестве. Святомиру же понадобилось несколько дней для того, чтобы достичь своего северного городка.

Старший Локерн прибыл в Ельник через день. Он сам сидел на коне, полностью покрытом попоной – король не хотел заразить даже животное. Лицо оставалось пока что единственным, что было обнажено – всё остальное, включая руки, было закрыто либо одеждой, либо повязками.

– Здравствуй, Гриффин – князь откровенно не знал, как ему сейчас быть и как себя держать, поэтому застыл на месте, посреди терема. Ему вдруг стало стыдно, что он такой живой и здоровый, в то время как его друг умирает от страшной болезни.

– И тебе не хворать, Святомир – старший сын Ллевелина был очень бледен, исхудал. Под глазами были чёрные мешки.

– Как Ждана, дети? – Военежич подошёл к окну.

– Ждана не больна пока, чем удивляет всех, ибо не отходит от меня. Хальда растёт, Храмн… он видит меня, но издалека, страдает сильно… – король отвернулся, чтобы друг не увидел его слёзы.

– Бедный мальчик – Святомир содрогнулся.

– Свят, я с делом ехал к тебе. Император, муж сестры твоей, скоро завоюет всё моё… Ратхарово королевство. Нужна помощь мне твоя – вдруг резко начал старший Локерн, понимая, что не выдержит, если будет разговаривать про родных. Он и так тяжело пережил известие о смерти матери, которая потеряла рассудок, узнав о болезни сына.

– Я с радостью – князь чуть даже не обнял Гриффина от радости, что тот решился прийти к нему, как к единственному другу.

– Сколько воинов дать можешь ты? – сын Ллевелина уже начал быстро соображать, как и где он нанесёт удар по ненавистной империи.

– Постой. Я помогу тебе, но не так. Хватить воевать. Помирю тебя с Виттелием я – Военежич весь светился от своей задумки.

– Что?! – вот только король не разделил его радости.

– Да – князь даже не обратил внимания, как подействовали его слова на друга, так он был погружён в свою идею – Я Виттелию уже написал, когда выдвинулся из Озерка. Он успел прислать гонца сюда, известил, что готов прийти на переговоры в Речник, куда поедем мы с тобой сейчас.

Гриффин молчал, пытаясь сейчас взвесить все за и против того безумного плана, что решил выполнить Святомир.

– Случилось что? – тот только сейчас обратил внимание на молчаливость друга. Видя лицо князя, который готов был сделать для него почти всё, король вдруг расхохотался.

– А и Крысолов с ним. Едем.

На следующий день два друга выехали из Ельника в Речник, куда уже спешил правитель Танатской империи.

****************************************************************

– Вызывали, мой император – Севастий как обычно был бесшумен и Виттелиан не мог сказать, когда именно он появился в палатке.

– Да – Антию очень не нравилось, что он не мог контролировать это свойство Туллия – Для тебя есть три задания.

– Служение и честь. Только у меня сразу есть вопрос: кто в таком случае поведёт легионы Квинта… ваши легионы, мой император, на Раверин? – специальная ошибка доставила Севастию огромное удовольствие, потому что сын Корнелиана не смог скрыть своего раздражения при упоминании имени Сцоллы. Публичная казнь бывшего легата легионов принесла не те результаты, на которые рассчитывал император. Попытка Светы убежать с детьми ещё была пресечена, за что её посадили в темницу, но вот недовольство в рядах легионеров и брожение в провинции Курбия так просто решить не удалось.

– Я сам поведу. А ты должен убить Горыню, человека, занимающего ту же должность, что сейчас ты. Святомир будет со мной, так что он помехой не будет. После этого ты должен будешь взять в плен Сигрид и их сына, ясно? – Антий ещё больше рассердился за неспособность кратко изъяснять свои указания.

– Вы уже думаете о захвате земель борян? – Туллий сделал вид, что удивлён.

– Закрой пасть! – не выдержал сын Корнелиана.

– А третье задание – Севастий заулыбался.

– Сбежал Вифаний. Найди его – Виттелиан отвернулся, чтобы слегка остыть.

– Он же слепой. Куда он может убежать? Скорей всего заблудился в городе – в голосе Туллия была откровенная насмешка.

– Ты тоже слеп, но я не вижу, чтобы это тебе мешало – Антий сжал кулаки.

– Я – это я.

– Ты – мой раб. Не забывай об этом – император резко обернулся.

– Я помню это – гадкая ухмылка не сходила с лица Севастия.

– Пошёл вон!

– Служение и честь.

На утро Виттелиан въехал в Речник, где его уже дожидались Святомир и Гриффин.

– Долго мы тут будем без дела сидеть? – Гуннар обгладывал кость.

– Сколько потребуется – старший Локерн был не в восторге от компании викира, но предпочитал держать его поблизости.

– Что-то ты какой-то сегодня серьёзный, мой болезненный друг? Случилось что? Может, палец потерял? – третий сын Виглафа ухмыльнулся своей шутке.

– Знаешь, ты прав, что-то я слишком серьёзен. Пошли в баньку сходим, я тебя веником отхлестаю, попьём медовухи, а? – не остался в долгу король Рифферунда. Гуннар не успел ответить, так как объявили о прибытии императора. Князь, успевший чуть ли не калачиком свернуться на небольшом троне, вскочил на ноги и детски наивно стал глядеть по сторонам, пытаясь понять, в чём дело. Старший Локерн же нахмурился. Один викир, казалось, никак не отреагировал на это известие, продолжая высасывать костный мозг.

Виттелиан вошёл лёгкой походкой, делая вид, что рад и доволен жизнью. Можно даже было сказать, что сейчас его лицо было приятно и миролюбиво.

– Здравствуй, Виттелий – Военежич собрался.

– Здрав будь и ты, Святомир. Здравствуй, Гриффин – император обратился к королю Рифферунда на его родном языке, с одной стороны показывая приличие, а с другой – что от него не скрыть какие-либо переговоры на другом языке.

– Приветствую – старший Локерн вполне оценил такой тактический ход имперца. Его лицо ещё более помрачнело.

Князь для начала усадил всех за один стол. За Гриффином он ухаживал сам, не подпуская к нему никого из челяди. Виттелиан сразу взял тон обычной светской беседы, обсудив все обычные темы для разговоров. Вообще, тому же Гуннару, сидевшему как бы сбоку, могло показаться, что за столом сидят обычные люди, знающие друг друга достаточно давно, а не три правителя, двое из которых воюют между собой.

– Ну, поели, можно и к делу приступить – Военежич велел челядинцам убрать со стола. Как только они снова остались вчетвером, князь продолжил – Мы собрались здесь, чтобы говорить о том, что происходит между вашими владениями, то есть, о войне вашей кровопролитной.

– Я лично за мир говорить приехал. Воевать тяжко стало. Нет сил более. Предал меня человек мой самый верный, захватчиком оказался обычным, славы возжелавшим. Возомнил себя великим, хотел свергнуть меня… Я мира хочу, с семьёй быть, сыновей растит. Армии своей не верю более. Откровенен сейчас потому, что верю, что и ты, Гриффин, мира хочешь – сын Корнелиана сейчас выглядел гораздо старше своих лет, как будто сильно устал. Всё его лицо выражало сейчас какую-то растерянность. Короля Рифферунда больше всего удивило сказанное о Квинте. Сопоставляя то, что Сцолла сделал для него, сын Ллевелина не верил, что этот человек мог посягнуть на власть императора.

– Я мира хочу не менее. Сам я не жилец на этом свете, но брату хочу оставить корону – решил кратко ответить старший Локерн.

– Что ж, условия простые выдвину я: воины мои уйдут из земель твоих беспрепятственно, только Кильберин и Нардон останутся в пределах Таната. Портур же возвращаю тебе. Что потребуешь взамен? – Виттелиан внимательно смотрел на Гриффина.

– Мира, только мира – подумав, ответил король Рифферунда, понимая, что нет сейчас у него людей, чтобы бороться против империи. Много воинов погибло под Верополем и во время защиты Дирбополя, Кильберина, Нардона и Портура. Новое же поколение пока не было готово достойно заменить своих отцов.

– Вот и хорошо. Предложение имею к вам. Закрепим сей договор прилюдно, на берегу Великой реки, чтобы быть на землях своих, чтобы не подумал кто, что кого из нас силой принудили. Возьмём каждый человек по тридцать и при них огласим ещё раз то, о чём сейчас договорились. Князь же свидетелем снова будет – Антий посматривал то на Святомира, то на Гриффина. Гуннара он как будто не замечал, хотя и за ним следил внимательно. Вообще, нахождение здесь викира не входило в планы сына Корнелиана.

– Да, да, согласен я – закивал князь.

– Быть посему – согласился король.

****************************************************************

Каким образом Рагнвальд смог узнать о встрече Виттелиана, Гриффина и Святомира на берегу Великой реки, где сходятся границы королевства и империи, ни Хальфдан, ни Кнуд не знали. То, что это мог быть Гуннар, исключали оба.

Самый быстрый драккар был спущен на воду и один хирд уплыл к Фирдону, где брала своё начало река.

Чаяна ещё долго стояла на берегу Ледяного моря, провожая взглядом уплывающего мужа, так и не решившись сообщить ему одну новость.

****************************************************************

Горыня, ковыляя, подошёл к шайке с водой, набрал половинку ковша и не спеша утолил жажду холодной водой. Из открытого окна в комнатке, где находился воевода князя Святомира, доносилось весёлое и громкое чириканье маленьких воробьёв, расположившихся на ветках мощно разросшегося дуба. Бойкие птицы видимо устроили какой-то совет здесь, потому что одни чирикали громко, другие тише, третьи перебивали остальных. Улыбнувшись, горец подошёл к небольшому столику, на котором лежал свежеиспечённый каравай, купленный им на рынке, отломил краюху, понюхал чудесный запах горячего хлеба, после чего стал кидать маленькие кусочки на траву. Чириканье сразу стало громче, воробьи налетали на хлеб, сшибая друг друга. Более хитрые дожидались, когда их удачливый собрат зазевается, и вырывали прямо из клюва желанный кусочек.

От всей этой забавной птичьей возни Горыню отвлёк скрежет металла о печь, занимавшую большую часть комнатки. Обернувшись, воевода увидел какого-то неизвестного ему человека в балахоне, сжимающего в правой руке длинный кинжал, напоминающий по своей форме застывший язык пламени. Лица незваного гостя не было видно, так как капюшон был надвинут почти до рта. Ничего хорошего внешний вид незнакомца не представлял, поэтому горец положил руку на эфес меча, висевшего на поясе у левой ноги.

– Что надобно тебе, человече?

Гость не стал отвечать на вопрос воеводы, его губы разъехались в неприятной ухмылке. Незнакомец не спеша пошёл на Горыню, совершенно не издавая звука при этом. Горец, не задумываясь более, взял в руки меч, что спасло ему жизнь – противник уже атаковал. Отбив первую атаку, воевода сам рубанул мечом, но незнакомец уже отпрыгнул к печи. Он передвигался быстро и ловко, что позволяло постоянно держать Горыню в защите. Более того, горец понимал, что неведомый враг лишь забавляется с ним, не действует во всю свою силу. Несмотря на то, что комнатка была небольшая, поймать незнакомца Горыне не удавалось. Нога давала о себе знать. Стол, скамьи, шайка – всё сейчас было поломано или опрокинуто. Комнатка стала напоминать небольшой разрушенный городок.

Воевода устал. Он был уже несколько раз ранен, сам же по-прежнему не смог попасть по противнику ни разу. Приметив, что горец выдохся, незнакомец решил, что пора заканчивать, тем более, что шум их маленького сраженья уже услышали соседи и держали совет, что им делать. Атаки стали точнее и быстрее, неведомый гость заторопился. Горыня отбивался, глаза заливал пот, он был прижат к печке.

Наконец, противник пошёл на прямую атаку с целью убить воеводу, в очередной раз избежал меча горца и всадил кинжал в сердце. Больше он уже ничего не успел сделать – отбросив бесполезное оружие, Горыня зажал своего убийцу в железные объятия и переломил ему хребет.

****************************************************************

Как было обговорено в Речнике, трое правителей выехали из города к выбранному по карте месту. Каждый из них ехал со своими людьми своим путём, чтобы никому не казалось, что тут есть давление с какой-либо стороны.

Князь ехал наравне со своими воинами на коне. В дороге он беспрестанно молился за успешный исход задуманного им дела. Несмотря на то, что всё вроде бы уже было решено и вся эта встреча была лишь для народа, Святомир очень боялся, как бы не сорвался Гриффин.

Было решено остановиться у Старого болота. Люди князя поставили ему палатку, куда Военежич, поужинав, и ушёл, дабы лечь спать. Такие дальние поездки, совершенно непривычные для князя-домоседа, сильно изводили его, постоянно хотелось спать.

Помолившись, Святомир уже хотел потушить лучину, когда в лагере возникла какая-то возня, шум и ругательства. Удивленный, князь, подошёл к выходу из палатки и уже хотел спросить у воинов, стоящих снаружи, в чём дело, когда внутрь вошли люди в чёрных латах, оттеснив при этом Военежича.

– Это что...? Что это значит? – князь переводил взгляд с одного легионера на другого.

– Здравствуй, Святомир.

****************************************************************

– Что-то никого не видать – ухмыльнулся Гуннар. Викир опёрся ногой на большой камень и почёсывал мелкую бородку.

– В дороге всякое может быть – Гриффин опять начал нервничать, что совсем было на него не похоже.

– Мне сдаётся, тебя обманули, мой болезненный друг – третий Виглафссон решил подкрепиться и выпить чего горячительного и с этой целью пошёл к своему походному мешку.

– А ты разве сейчас не в том же положении? – огрызнулся король Рифферунда, расхаживая по полю, расположенному чуть выше берега Великой реки.

В этот момент к спорящим викиру и рифферунду подбежал один из воинов Гуннара, поставленный в дозор.

– Там всадники скачут и их больше тридцати – выпалил он.

– Похоже из меня будет неплохой пророк – как бы не к кому лично не обращаясь произнёс сын Виглафа, залезая в мешок.

– Ты бы лучше подготовил своих людей к сражению – старший Локерн на удивление расслабился, более того, на его лице была довольная улыбка человека, вдруг отпустившего всё и получающего наслаждение от жизни.

– О, это всегда пожалуйста – заметивший эту перемену Гуннар чуть ли не впервые в жизни ухмыльнулся без какой-либо шутки.

Все воины с Северных островов подтянулись со своих постов к своему хёвдингу, окружив его и сына Ллевелина кольцом. Вскоре показались и всадники в чёрных латах, быстро окружившие маленький отряд, после чего спешились.

– Ну и что теперь? – третий Виглафссон посмотрел на Гриффина.

– Где ты, умник? Покажись! Неужто боишься посмотреть мне в глаза? Спрятался за своих воинов-псарей! Ты как был трусом, так им и остался! Покажись, сучий сын! – король Рифферунда, выйдя из круга викиров, тщательно всматривался в ряды легионеров, ища Виттелиана. Он был уверен, что император Танатской империи где-то здесь. Самое удивительное, что воины в чёрных латах даже не пытались сейчас атаковать викиров, им как будто было всё равно.

Неожиданно, по чьей-то неслышной и невидимой команде первый ряд легионеров присел на одно колено, обнажив второй, оказавшийся лучниками. Все они по чьей-то указке подняли луки и натянули тетиву.

– Вот и всё – Гуннар прищурился.

– Да пошёл он к Крысолову! – Гриффин зарычал и побежал на воинов в чёрных латах. Третий Виглафссон не замедлил к нему присоединиться, а вслед за ним и остальные викиры. Рослые и мощные, возможно, лучшие воины-предводители своих наций, эти два человека, не испытывающие друг к другу никаких даже приятельских чувств, сейчас бежали рядом и оба ухмылялись.

Лучники спустили тетиву. Стрелы полетели в бегущих воинов. Кто-то был убит сразу, кто-то только ранен. Король Рифферунда, несмотря на три стрелы, угодившие в него, смог добраться до легионеров, снёс одному голову своей обоюдоострой секирой, которую, не замедлив, вонзил в тело ещё одного имперца, а третьего, всадившего в старшего Локерна меч, тот попросту задушил. Удары наносились со всех сторон и великий воин, грозный правитель Рифферунда, вернувший гонтов, отправился в небесную дружину, с довольной улыбкой покидая этот так любимый им мир.

Гуннар продержался немного дольше. Главный шутник среди своих братьев, этот самый непредсказуемый викир щедро раздавал врагам раны от своих меча и секиры и пал только тогда, когда уже никого из его воинов не осталось в живых.

****************************************************************

Драккар уткнулся в береговую полосу. Рагнвальд к этому времени уже был на земле, так как спрыгнул заранее в реку. Викиры разделились на два хирда: Хальфдан повёл свой за конунгом, не желавшим никого ждать, а Кнуд остался со своим на драккаре.

Старший Виглафссон добежал до тел, лежавших на земле. Их убийцы успели покинуть сие место и уйти безнаказанными, унеся тела павших товарищей. Рагнвальд медленно шёл от одного тела к другому, ища только одного человека. Он даже наткнулся на тело Гриффина, но всё равно пошёл дальше. Наконец, конунг нашёл мёртвого Гуннара. Викир даже в смерти ухмылялся, как он это делал всегда.

Рагнвальд упал на колени рядом с телом брата и, издав глухой звук, обнял Гуннара. Из глаз викира побежали слёзы. Старший Виглафссон не то выл, не то рычал – что-то непонятное вырывалось из его глотки. В таком состоянии Хальфдан его и нашёл. На все попытки брата обратить на себя внимание, Рагнвальд не реагировал. В таком состоянии его и пришлось попросту погрузить на драккар, после чего викиры отдали должное телам погибших воинов, возведя им большой погребальный костёр.

Весь обратный путь до Сэбьёрга конунг не воспринимал окружающих его людей, не узнавал братьев, ничего не ел и мыслями был в каком-то другом мире. Хальфдан и Кнуд поочерёдно сменяли друг друга, следя за старшим братом, но оба они понимали, что скорей всего он уже не вернётся к ним. Рагнвальд как будто умер вместе с Гуннаром.

Драккар максимально быстро приплыл в столицу Северных островов. Чаяна, обрадовавшаяся тому, что муж не стал надолго уходить в страндхог, вышла в пристани и очень сильно удивилась, что Рагнвальд не стал прыгать в море, как он обычно любит это делать. Смутное сомнение закралось в мысли девушки, разные неприятные догадки пришли ей в голову. Драккар, наконец, остановился, и первым на доски сошёл совсем хмурый Хальфдан, держащий два копья, которые были скреплены щитами. За другие концы держал Кнуд, не менее хмурый, чем его брат. Сестра Святомира с тревогой приблизилась к ним, пытаясь разглядеть лицо того, кого они несли. Ужас уже охватил её сердце. Когда же Чаяна увидела, что на щитах лежал Рагнвальд, она потеряла сознание.

Когда девушка пришла в себя, она уже была в общинном доме на широком ложе. Рядом с ней сидел Хальфдан.

– Где он? – первым делом спросила Чаяна.

– Он в мужском доме. Ты успокойся – второй сын Виглафа привстал, видя, что сестра Святомира уже готова была вскочить и бежать к мужу – Он жив… но он болен. И его болезнь скорей всего заберёт его...

Девушка тихо заплакала, сидя на ложе. Дождавшись, когда она придёт в себя, Хальфдан отвёл Чаяну к Рагнвальду и оставил их одних. Конунг слегка дрожал в лихорадке, его лоб горел, глаза были закрыты. Что с ним сейчас происходило, никто не знал.

Сестра Святомира легла рядом с мужем и обняла его. Она не знала, что ей делать и как ей быть. Слова Хальфдана всё ещё стояли в ушах. Видя лицо братьев Рагнвальда, она понимала, что они уже отчаялись, Кнуд рыдал совсем как дитя.

– Любимый мой, не уходи. Не оставляй меня, слышишь, Вернись к своей семье. У тебя скоро будет ребёнок, не оставляй его, не оставляй нас одних...

Девушка тихо плакала, прижавшись к телу мужа. Снаружи же Хальфдан обнимал свою жену, что-то у него спрашивающую, но он её попросту не слышал и не понимал. Всё, что он сейчас видел, это Кнуда, сидевшего на берегу моря и обнявшего свои колени.

****************************************************************

– Не грусти, Святомир. Так лучше даже. Гриффин умер в бою, а не от своей болезни – Виттелиан как будто наслаждался той болью, которую сейчас испытывал князь. Оба они сейчас ехали на колеснице императора в столицу Таната.

– Я так понимаю, что я пленник теперь твой? – наконец, решился Святомир. После того, как он понял, что сын Корнелиана его использовал, чтобы убить короля Рифферунда, князь почти не спал, осунулся и даже чуть постарел.

– Ну почему пленник сразу? Мы же с тобой друзья, ты жить у меня будешь во дворце, мы с тобой будем разговаривать о мироздании, о философии, да много о чём. Хорошо будем, поверь мне – Виттелиан сейчас сам от себя был в восхищении.

– А сестра моя где? – на удивление, Военежич ни разу не сорвался, хотя Антий специально надавил ему на несколько болезненных мест своей речью. Он впал в какую-то апатию, как будто отрешился от этого мира.

– Света? – несколько недовольный тем, что его словесная атака провалилась, император чуть скривился при упоминании своей жены, но потом даже ухмыльнулся – Увидишь ты её скоро.

Святомир совсем безразлично кивнул и снова стал смотреть в никуда. Виттелиану это всё не очень нравилось, поэтому очень скоро он отправил князя вместе с отрядом в столицу, отдав очень строгие указания по его охране и расположению в темнице. Сам же Антий отправился в Портур, где его ждали легионы. Несмотря на то, что сын Корнелиана казнил их любимого Квинта, легионеры по-прежнему молчали и не поднимали бунт. Возможно, это было связано с тем, что императора постоянно окружала личная гвардия в чёрных латах. Может быть, каждый воин понимал, что такой человек, как Виттелиан может пойти на убийство жены, матери и даже ребёнка. Возможно, все они просто ждали того, кто поднимет их на борьбу против сын Корнелиана.

За очень короткое время земли гонтов были обескровлены и перешли под власть империи. Виттелиан был готов идти на Раверин. Гибель Севастия в какой-то мере даже окрылила его. Теперь он сам везде был во главе своих войск, теперь он получал триумфы. Ещё больше внутренних сил Антию придало известие о том, что княжна, потеряв верного воеводу и своего мужа, взятого в плен, прислала вестника с изъявлением покорности Танатской империи, прося лишь вернуть Святомира домой к семье. Прочитав это послание, Антий не сдержался и расхохотался прямо в лицо вестнику, склонившему перед ним голову. Сына Корнелиана особенно позабавила эта просьба княжны.

Тем временем, до Раверина дошли известия о гибели короля Гриффина. Ратхар и Скаптар тут же выставили дозор за безутешной Жданой, понимая, что она может наложить на себя руки. Однако скоро перед ними предстали стражники с известием, что королевы нет в замке и где она, никто не знает. Это обстоятельство ещё больше подкосило молодого Локерна, вообще не представляющего, за что ему браться сейчас, за что потом, а что вообще пока не трогать. Посовещавшись с верным гонтом, Ратхар отдал ему все указания по охране Храмна и Хальды, после чего отослал их всех в Фирдон, где они должны были сесть на корабль и уплыть в Сэбьёрг. Сам же пока не коронованный правитель Рифферунда, юноша, вынужденный стать мужем прямо сейчас, стал стягивать все силы в Раверин. Новое известие о том, что Лесное княжество вошло в Танатскую империю в один момент ослабило и без того слабый боевой дух защитников. Всё чаще Ратхар слышал разговоры прислуги и обычных воинов о том, что их дело конченное.

Виттелиан обложил столицу Рифферунда со всех сторон, как это всегда делал Квинт Сцолла. Несколько легионов он отослал на захват Стронда, Мунда и Фирдона, которые остались практически без защиты. Но одно обстоятельство в один момент спутало все планы императора – в одно утро открылись ворота, поднялась решётка и опустился навесной мост Раверина. Антия и его легионы встречала делегация из знатных горожан, сообщившая о сдаче столицы королевства. Но самое удивительное было то, что в городе не обнаружилось ни одного воина. Все они вместе с Ратхаром попросту растворились, и никто ничего не мог сказать сыну Корнелиана. Это событие взбесило Виттелиана, он рвал и метал. Тут же были собраны поисковые отряды, но это не принесло никакой пользы. С удивлением император вскоре узнал, что Фирдон, Стронд и Мунд также сдались без боя. Тем самым, единственным городом, остававшимся в руках Ратхара, был Транд. Именно туда и решил направиться Антий в поисках брата Гриффина.

В дороге Виттелиана встретил гонец, сообщивший, что Транд так же сдался империи. Совершенно сбитый с толку, император решил как можно скорее оказаться в этом городе, поэтому покинул легионы, наказав им возвращаться в Раверин, а сам с небольшим отрядом в тридцать легионеров продолжил путь.

Пришлось остановиться на ночь около Северного леса. Сын Корнелиана выставил вокруг своей палатки охрану, повсюду были костры. Сам он улёгся на походную кровать и прикрыл глаза. Полный провал в триумфальном захвате королевства вмиг сбил с императора всё его самодовольство. Всё вышло как-то скомкано и некрасиво, не удалось даже толком выставить с позором короля Рифферунда, так как Ратхар сбежал, а тело Гриффина уже было не достать. Надо было его сразу взять с собой, да Антия тогда отпугнул драккар викиров и он только успел отдать приказ забрать погибших танатцев. Северяне всегда пугали сына Корнелиана своей внезапностью и беспощадностью. Резня в Сакко, устроенная Рагнвальдом очень сильно поразила императора, хоть он её и не видел.

По крайнем мере, теперь Виттелиан был властелином огромной империи. Его границы выходили ко всем четырём морям. Дело оставалось за малым: покорить Степь, камбров, ванадов на юго-востоке, добцев и гамалов – на северо-востоке, и викиров – на их островах. Да. И тогда он будет полновластным правителем всего Вилафеллунда. Антий улыбнулся самому себе.

Возня снаружи отвлекла императора от его мыслей. Озадаченный тем, что кто-то из его людей посмел шуметь, когда он спит, сын Корнелиана решил наказать провинившегося, когда неожиданно в палатку вошёл Рагнвальд. Ошеломлённый, Виттелиан дрожащей рукой стал искать кинжал или гладиус, но ни тот, ни другой не попадались ему. Конунг же, увидев Антия, оскалил зубы, и с окровавленной секирой в руках пошёл к нему.