песня ветра

Солнце над морским горизонтом клонилось к закату, день подходил к концу, но море не желая подчинятся распорядкам времени продолжало свою дикую песню. Ветер рывками разгонял волны и обрушивал их на песчаный пляж, а там куда не доставали они, в диких танцах закручивал песчинки. Редкие островки травы и кустарника пробившиеся сквозь песок в некотором отдалении от воды он пригибал к земле, заставляя непрерывно кланяться кому то, выл подобно дикому зверю и разметал по сторонам всё что попадалась на пути, показывая что сегодня нет ничего неподвластного ему, хвастаясь перед морем и небом своей силой. Наконец некоторое время спустя, сорвав свою первую ярость, ветер ненадолго притих, давая возможность краткой передышки всему живому и впустил наконец в пространство пляжа и иные звуки кроме собственных. Море зазвучало плавной и мягкой песней, в небе пролетела одинокая чайка, разрезая пространство крыльями и изредка издавая крики, будто бы ища кого то, окрикивая, призывая нечто очень важное для неё но когда то потерянное. В дальней части пляжа показались два силуэта, шедших к самой открытой его части, разного роста и пропорций, отличающихся внешне во всём, в стиле походки у одного плавной и спокойной у другого нетерпеливой, весёлой, то и дело переходящей в бег. Эти два человека, в одном мудрость и опыт, в другом же совсем недавно зародившаяся жизнь которой ещё предстоит всё это приобрести, одни из них человек в возрасте уже казалось перевалившем за 80, другой ребёнок не старше 8 лет. Старик шёл размеренно, не торопясь, он то переводил взгляд на мальчика, и лицо его ненадолго озаряла улыбка любви и казалось бы сочувствия, то снова смотрел себе под ноги и насупив брови уходил в свои мысли, которые как видно сильно занимали и мучили его. Мальчишка то и дело обгонял старика, кружил вокруг него, забегал вперёд и возвращался назад. В один из таких порывов он, заметив что то на песке присел на колени, взял это в руки, отряхнул от песка, внимательно рассмотрел, улыбнулся, одним движением вскочил на ноги и понёсся на встречу старику, крича по дороге:

— Деда, деда смотри что я нашёл, эта ракушка! В ней раньше кто то жил, правда? Она была глубоко на дне моря а теперь смотри она в моей руке, правда здорово?!!

— Правда Моска, ты молодец — лицо старика озарила добродушная улыбка— можешь взять её с собой если хочешь.

— Можно?! Точно я принесу её домой, отмою от песка и буду ждать когда придут мама с папой, чтоб показать им её! Мы будем браться за руки и придумывать истории про мою ракушку…я может даже дам ей имя…когда? Когда же они приедут? Я уже давно их не видел, разве они не соскучились по мне? Они скоро приедут деда? Сколько ещё ждать?

Старик вдруг остановился, мальчик тоже прекратил бег и посмотрел на него, с вопросительным ожиданием во взгляде, старик решил что возможно сейчас он сможет сказать ему:

— Моска, они ведь…ты знаешь, я хочу сказать…они больше не…— в его глазах блеснули набегающие слёзы, он не раз представлял себе эту сцену, размышлял над тем какие слова он произнесёт и как он это произнесёт, репетировал этот диалог не раз и не два, убирал что то лишнее, пытался мысленно и вслух перед зеркалом ванной, перед алтарём в церкви, глядя в потолок бессонными ночами распробовать на вкус, как это прозвучит, но всегда приходил к выводу что как бы он это не произнёс, осознание сказанного не будет менее болезненным. Иногда казалось бы решившись, он подзывал к себе мальчика, мягко клал ладони на его плечи, в решимости и серьёзности своих намерений сводил брови, разжимал губы, готовый произнести это вслух, но когда он встречал взглядом его большие, бездонно голубые, наполненные чистым светом и детской добротой глаза, с любопытством смотрящие на него, вся его решимость улетучивалась, глаза как и сейчас наполнялись слезами, а сердце разрывало болью от мысли что он должен очернить светлый мир этого ребёнка и поселить в нём печаль.

— Деда? — мальчик сделал несколько шагов на встречу к нему, в больших, ясных, по красоте поспоривших бы с заходящим по правую руку от него солнцем, глазах, читалась озабоченность за дедушку

— Моска…мама с папой…они…— больше он не мог ничего произнести, чувствуя что если произнесёт ещё хоть слово, буря вырвется наружу, рыдания захлестнут его и он всё окончательно испортит, он злился на себя за свою слабость но ничего не мог с этом поделать. Слёзы текли из глаз старика, он стоял на против ребёнка и понимал что должен найти в себе силы и сказать хоть что то, для него эти секунды шли бесконечно долго, комок в горле казалось всё увеличивался, он чувствовал себя жалким а положение безвыходным…но вдруг набежавший ветер сорвал панаму с головы ребёнка, растрепал на голове светлые кудри и понёс её вдоль пляжа то поднимая в воздух то катая по песку, мальчик забыв обо всём бросился в нагонку за ней, в азарте погони смеясь, что то крича и протягивая руки в сторону улетающей панамки.

Старик медленно пришёл в себя, успокоился, комок у горла постепенно исчез и к нему казалось снова вернулась способность контролировать себя. Он не смог этого произнести, в очередной раз не смог сказать ему правду, побоялся отдать его этому горю, но прекрасно понимал что рано или поздно это сделать придётся. Он посмотрел в даль, туда где из морского горизонта ещё виднелся краешек солнца, в небе набегали темнеющие тучи, ветер своими порывами растрепал на его голове волосы, вытер с его лица слёзы и принёс с собой приятный, свежий запах надвигающейся грозы

— Ничего Моска, у нас всё будет хорошо, мы справимся.

И он пошёл вслед за мальчиком, который поймав свою панамку продолжал играть с ветром, радуясь его порывам, пряча глаза от вздымающегося песка кружился вместе с ним, в воображении создавая свои миры, разрушая и строя на их месте новые.

Вскоре двое людей превратились в отдалённые силуэты а затем скрылись с пляжа, а ветер смыл с песка оставленные ими следы и продолжал свою песнь под аккомпанементы моря.