Сейчас около 6 утра (чуть позже я уточню у Брэдли, тот постоянно хвастает перед всеми часы с золотой пряжкой). Всю ночь меня разрывало от смеха настолько, что я едва сдерживался, криво распластавшись уголками рта в стороны. Морис даже испугался, когда я к нему сзади подкрался с такой рожей, но я нашел оправдание своему нездоровому восторгу в ожидании святой ночи. Морис мне не поверил (что неудивительно, ведь мне это несвойственно), тихонько прошептал: «боже храни», поднял со дна свой вещмешок и отошел спать. Я встал на его место, но сосредоточиться мне не удалось (кажется, я потерял уйму времени, если бы была эта ночь любой другой, то на нашу сторону могли проникнуть уже порядка 10 человек). Лучше б я не задавал себе вопросы… Бред! Такой для меня ситуация была дикой, что казалась смешной. Сбрендил я или гансы? Я все размышлял по поводу злосчастного аэроплана. Только теперь мне больше стыдно, чем весело. Мое поведение было невежеством, что непростительно по отношению к собственной чести!
«К чему я засмеялся?!» — разговор с капралом фамилии Уайт заставил меня задуматься. Тот подходил ко мне час назад. Настоящий солдат Китченера, выращенный Чарльзом Мастерманом и лордом Бивербруком, молодой, амбициозный, единственный скептик из рядовых, капралов и офицеров. Что мне льстило, для него я был примером для подражания. После битвы здесь же, при Фландрии, он вдохновленно рассматривал во мне истинного воина Королевской Британской армии. Он не раз мне об этом говорил. Хотя я к тому и не стремился. Вчера так надоел Гибсону, что капитан послал его в лазарет проведать больных. Уайт исправно исполнил, но с долей своего интереса: «Я передал в штаб свою жалобу, адресованную лично генералу Смиту-Дорриену и маршалу Френчу! Будет так далее, ничего хорошего не выйдет! Тихо, значит, немцы готовятся к чему-то!» — наивный капрал тогда здорово всех рассмешил. Я один никогда над ним не смеялся, за что он меня и любил больше остальных своих ровесников (люди моего возраста его не воспринимали). Теперь же я внезапно развлекаюсь, находясь при исполнении, небрежно облокотившись на Ли Энфилд, как будто бы не в себе! Капрал поначалу так и подумал (судя по его лицу), он удивился: «Мистер Эгертон?!» — а как понял, что дело в другом, стал меня упрекать, как будто на чин выше. Уайт меня отчитывал так, что мальчишкой язык не поворачивался его назвать. Столько гнева! Меня это раздражало, пока Уайт не закончил: «Посмотрел бы ты в глаза тем, кого похоронило здесь под шквальным огнем пулемета! Беззаботность погибает в первую очередь, офицер! Пол моих ровесников умерло здесь, с первых же дней! Понимаете почему!? Очень жаль вашего сына, если нет! Ведь если умрете, облегчите жизнь только себе! Немцы не цирк нам устраивают!» — он гордо задрал нос, оттянув китель к низу. Отвернулся и ушел. Заметно, что мое поведение не только взбесило капрала, но и, очевидно, расстраивало (подметил я это относительно недавно). Я почувствовал себя неловко, а последние слова Уайта прозвучали как удар в горло. Как прояснилось солнце в рассеянном тумане. Я задумался. Чем дольше я углублялся в свои мысли, тем сильнее сгущался страх не столько собственной смерти, сколько последствий ухода из жизни. К тому капрал и вел.
«Если я умру то, кто позаботиться о Сэме?» — это действительно меня зацепило, тонко, но очень болезненно, словно тело укуталось в колючую проволоку. И как теперь выбраться? Осмыслив, я впал в жар. Бам, как выстрел! Я бегал глазами вправо, влево, от дна до молчаливого небесного свода, с которого медленно сходили чистые белые крупицы, пока не заметил маленький симпатичный биплан на бруствере, совсем недалеко от меня. Проклятые немцы! Я проворно стащил воздушное судно за спину, прикрывая фуражкой, озираясь по сторонам. Прошла минута. Я наконец решился взглянуть на послание. Биплан рассматривать не стал (я был убежден, что не оставлю его целым), я принялся изучать письмо, которое отцепил от крыла. Прочитал следующее: «Очень удивительно для меня, что вы вернули аэроплан обратно. Я бы был уверен, что англичане делать этого не станут. Во всяком случае, я благодарен. Мой друг поступил очень глупо… Прошлый биплан вам не особо понравился? Своеобразный фюзеляж, но там целая, дорогая мне история! Надеюсь, понравится хоть этот. Если угодил, оставьте себе. — Виланд Хоффманн.» — тогда этот неаккуратный клочок бумаги своим содержанием выглядел как унижение. Я перечитывал второй раз, но в тексте рассматривал сплошную издевку. Я в ярости разорвал письмо на куски, размера снежных хлопьев. Вскочил и замахнулся каблуком на миниатюрный биплан. Но мне почему-то стало его жалко. Как живое существо, он создавал особое впечатление на поклонника летающих монстров (на меня). С какой бы целью он не был отправлен, признаться честно, подарок мне в самом деле понравился…
……………………………………………………….
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.