8. Соавторы

Светлане Артамоновой — за вдохновившую картинку и просто так.

Это был в высшей степени замечательный кот. Замечательный — значит нерядовой. Впрочем, где вы видели рядовых котов? Все они удивительны и необыкновенны; так что и мысль его посетила необыкновенная.

Хозяин кота сочинял сказки и читал их вслух — под них так хорошо было засыпать на коленях у автора. Люди удивительно устроены — им всегда нужен слушатель, хотя бы даже и кот… А уж автору он нужен больше, чем остальным, ведь то, что он делает предназначено в подарок другим.

В этот раз он решил написать рассказ о Луне и чудесах. За окном мела уже который день метель — так уютно было наблюдать, как снежинки бьются в стекло, и белый полог то заслоняет мир — как автору его сказки — то приоткрывает его. Вот только рассказ решил не писаться. Об этом было сказано коту, который привык, что ему жалуются даже на то, в чем порядочные коты совершенно не обязаны разбираться. И когда хозяин ушел на свою настоящую, приносящую молоко и мясо, работу, кот решил помочь ему.

На самом деле люди тоже удивительные существа, хотя и не умеют брать все, что им нужно, из себя самих или получить это в подарок без единого слова просьбы. Но у них есть воображение, выводящее за рамки одного-единственного мира и единственной жизни. У кота этих жизней было в запасе целых девять, но он не мог по своей воле переходить из одной в другую. А для автора не существовало никаких рамок. И, по правде сказать, кот этому немного завидовал и мечтал сделать нечто подобное. И вот представился подходящий случай.

Он точно знал две вещи: для работы на компе нужна мышь (а та, которая лежала на столе, его совершенно не устраивала), и когда не знаешь, что и как писать — найди соавтора. Поэтому он спустился на пол с плюшевого кресла, лежа в котором обдумывал свои планы, протиснулся под шкаф и позвал Мышь, самую настоящую и очень интеллигентную. У нее было два высших мышиных образования, таких же настоящих, как и она сама.

Мышь когда-то жила в подвале, но, как она говорила, «обстановка там слишком нервная и микроклимат неподходящий». Она прогрызла себе ход в стене и поднялась до третьего этажа, где и устроилась превосходно в теплом уютном местечке. Кот давно познакомился с хвостатой соседкой и даже иногда разрешал брать еду из своей миски. Правда, Мышь смущалась: она считала, что нарушает какой-то порядок, когда ест кошачью еду.

— Написать рассказ? — переспросила она, выслушав предложение, — пожалуй, это интересно.

— Тогда давай поспешим, пока человек не вернулся, — сказал Кот и вылез из-под шкафа.

Мышь покинула нору, вышла в большую комнату с толстым ковром на полу, осмотрелась, шевеля усами. Ее все удивляло, особенно — как можно жить в комнате, где все так далеко от тебя? То ли дело в ее норе — стоит протянуть лапку, как сможешь взять любую нужную вещь. Однако через минуту большая комната показалась гостье очень уютной.

— О чем же мы будем писать? — спросила Мышь, переступив с лапы на лапу.

— Давай посмотрим, — кот вспрыгнул в кресло, свернулся клубочком, обвив себя хвостом, и закрыл глаза. Он решил посмотреть не где-нибудь, а в себе самом.

Мышь скромно подождала, потом решила быть смелее и забралась к компьютеру, который хозяин кота никогда не выключал. Он считал, что компьютеру, как и человеку, вредно, когда он ничем не занят. Перед клавиатурой лежала открытая книга. Мышь пробежала глазами по строчкам, читая. Это оказались стихи под названием «сонеты», а автор их носил чудесное, шуршащее имя. Гостье понравились сонеты, она переворачивала страницу за страницей, читая, но книга быстро закончилась, а Кот все не сообщал, что же он увидел — да, по правде сказать, он просто уснул. И проснулся лишь от щелчков по клавишам — Мышь работала за компьютером.

— Что это ты делаешь? — спросил он и, не смущаясь, сладко зевнул.

— Пишу рассказ, конечно, — объяснила хвостатая соседка. — Я прочитала начало того, который уже есть — это никуда не годится.

— Но ведь мы еще не договорились, о чем писать! — возмутился Кот. — Послушай, я подумал, а почему не сочинить историю о коте?

На самом деле ни о чем таком он и не думал, но решил предложить хоть это.

— Ах, я не знаю, — сказала Мышь, — у меня уже получается что-то… Вот, посмотри.

И она прочитала:

— «Жил человек, который никого не любил. О нет, он не был ни слишком хмурым, ни слишком веселым, ни слишком одиноким — и вообще не был «слишком» ни в чем. Просто любовь казалась ему навязчивой, она словно накладывала на него долг, а долгов человек не любил.Только он не знал, что его любит Луна. Она старалась светить человеку и днем, когда свет ее незаметен, и ночью, в темноте…»

— Луна? — перебил полосатый соавтор. — Это подходит для истории о коте!

— А если бы на месте человека был кот, что случилось бы дальше? — спросила Мышь. Ей нравилось, что собеседник мыслит иначе, это делало общее творчество более интересным.

— Он заметил бы однажды внимание Луны, — Кот перепрыгнул с кресла на стол, не забыв перед этим как следует потянуться.

— Человек тоже мог заметить, — возразила Мышь.

— Но человек не мог бы сказать ей, например, так: «Послушай, Луна, а у нас много общего!». А если б мог, то такой человек наполовину кот.

— Согласна, — Мышь смущенно потерла лапки, — в этом еще надо разобраться.

— Вот и будем разбираться, — выспавшемуся Коту хотелось поиграть, а придумывать историю казалось хорошей игрой.

— Хорошо. Значит, вот как продолжается эта сказка: «Но однажды человек заметил внимание Луны. Оно не было ему неприятно; Луна — не человек, и она не станет суетиться и чего-то требовать от него. «А у нас много общего», — сказал он Луне. «Наверное, — ответила она. — Тогда понятно, почему мне так нравится светить для тебя». Человек улыбнулся, невольно польщенный. Сколько на свете людей — а Луна хочет сиять именно для него!

«Пожалуй, я имел в виду не это. Мы оба смотрим свысока на некоторые вещи, видим их такими, как они есть, и не пускаем в свою жизнь — любовь и перемены».

«Ты думаешь, я не меняюсь? — удивилась Луна, не решаясь обсуждать любовь, — но это не так. И по отношению к тем, кто на меня смотрит, и по отношению ко мне самой. Я показываю наблюдателю большую часть своей поверхности, но не всю сразу, а частями — а это перемена. И поверхность моя меняется из-за метеоритов и разницы дневных и ночных температур…».

— Ты так все сама напишешь, — обиженно перебил Кот, — какое же это соавторство?

Мышь убрала лапки от клавиатуры.

— Придумай, что случилось дальше, и скажи мне, а я запишу.

— Уже придумал! «Это лишь внешние изменения, — отмахнулся человек, — внутри ты не меняешься». «Внутри все сложнее, — заметила Луна», — но подумала, что если начнет объяснять человеку текущие в ней процессы, то это будет уже чересчур — и не стала.

«А говорят, что лунный свет проникает в душу и делает ее прозрачной. Скажи, какая у меня душа и есть ли она? Большая или маленькая? Простая или в ней можно заплутать?» — спросил человек. «Сейчас она похожа на спутанные пружины, — ответила Луна, — вчера напоминала горный хребет, а завтра станет другой, так что я не могу тебе помочь не заплутать в себе самом. Именно это у нас общее — постоянные перемены».

Человек кивнул с улыбкой; от ответа Луны у него почему-то поднялось настроение. Наверное, точно знать, что душа есть, было важнее, чем он подозревал».

— Придумано хорошо, — одобрила Мышь, отстучав последние слова. — А знаешь, мы забыли описать окружающий мир, каким он был в тот миг, когда человек говорил с Луной.

— Это не так уж и важно. Каждый представит свое. А если все же хочешь описаний, это не сложно, — Кот кивнул в сторону окна и метели. — Думаю, там тоже мог идти снег.

— Так и напишу, — и Мышь продолжила: — А потом человек захотел прочитать Луне стихи, чтобы сделать для нее что-то приятное.

— Стихи? — удивился Кот, — и откуда же нам взять стихи? Если из чужой книги, то мой человек ужасно ругается, когда видит такое.

— У меня есть одно стихотворение, мое, — хвостатая гостья быстро-быстро застучала по клавишам и, закончив, прочитала:

— Легким флёром закрылась луна.

Что, вы скажете, так не бывает?

Можно это увидеть, когда тишина

Мягким пологом мир накрывает.

Воздух ясен, все грани остры,

Даже тени и гуще, и чаще.

Свет жемчужно-прохладный небесной сестры

Разве это не дар всем неспящим?

Как легко эту ношу принять,

Лунный свет заплетая в косицу,

Верить в чудо, и чудо в ладонях держать

И не спрашивать, правда иль снится

Мир, где яркая дремлет луна,

Чуть прикрытая облачным флером.

И шаги как стихи, и меж строк — тишина

Чуть мерцающим лунным узором.

— В мышиных школах преподают стихосложение? — удивился Кот. Он не разбирался в стихах, но эти показались ему хорошими.

— Нет, только сыросложение, а это совсем другой предмет, — Мышь почему-то смутилась. — Я продолжу?

Кот сел, поджав лапы, ему становилось все интереснее и интереснее. Мышь явно уже придумала продолжение, а мешать ей рассказывать, он не хотел. Когда увлечешься чем-то и тебя вдруг остановят, то сразу теряешь радость, а ведь это же плохо.

— Конечно, продолжи, — согласился он, — у тебя замечательно получается.

Мышка стала писать и сразу же читала соавтору написанное.

— «Ты раньше сказал о любви, как о вещи нестоящей, — заметила Луна, немного помолчав после того, как он произнес последнюю строку, — а разве эти стихи, такие красивые, не о ней? И разве красивое не стоит того, чтобы разрешить ему себя изменять?»

«Мне кажется, стихи о тебе, и это главное, — сказал человек, — а любовь там просто так и она вряд ли меня изменит».

Луна не стала с этим спорить, хотя и знала — любовь никогда не бывает просто так, да и не меняться, любя, не выйдет, вот и она теперь сияет ярче даже днем. Но тут небо закрыли тучи и беседа на том и завершилась.

— Но ведь это же не все? — спросил Кот. Ему показалось мало и захотелось еще.

— Конечно, нет. Если оставить как есть, то в сказке не будет смысла. Нужно сделать какой-то вывод или написать так, чтоб читатель сам его сделал.

Кот хмыкнул. Его смущало, что Мышь знает столько умных вещей. Но, в конце концов, у нее было целых два образования, а у него — лишь чутье.

— Я думаю, человека ждет неожиданность, — сказал он, — например, приключения. Совсем без приключений неинтересно, нужно что-то еще, кроме разговоров. Если этот человек хоть немного кот, то ему захотелось большего, а значит, однажды он отправился его искать. Словом в следующий раз, когда они встретились, человек сидел на скале, пригорюнившись, и смотрел вниз, на горное озеро, круглое, как тарелка.

«Здравствуй, — сказала Луна, полюбовавшись своим отражением в темной воде, — ты кого-то ждешь? У тебя свидание?»

«Только с тобой, — невесело улыбнулся человек, — я не мог забыть твои слова о душе и очень захотел увидеть собственную. Я узнал, что есть волшебное Сияющее озеро, вон оно, внизу, посмотри, в нем можно не только увидеть душу, но и, опустив в воду руку, потрогать ее. Только забравшись на эту скалу, я не смог с нее спуститься».

Луна всплеснула светом: «Если ты доверишься мне, я смогу тебе помочь, — сказала она, — только все, что тебе рассказали — лишь сказка. Озеро — это просто немного воды в ладонях земли. Свою душу можно увидеть только глазами другого, и никакое озеро, даже самое волшебное, в этом не поможет. Душа — это вроде моего сияния. Я сама его не вижу и не ощущаю, но другим оно заметно всегда, и они отвечают на него своим. Любые чувства, какие испытываешь — свет твоей души и другие отвечают на него собственными чувствами, собственным светом».

«Любые чувства? — повторил человек, — разве я сияю, когда мне грустно или больно?» — «Конечно. Просто у такого света другой спектр, вот и все. И спокойствие — тоже свет». — «Ты Луна и знаешь о свете много, — согласился человек, — но ведь твой свет — отраженный». — «Не весь, — сказала она, — чтобы принять чужой, всегда нужно сначала отдать немного собственного света».

Человек задумался. «Наверное, это свойство Луны, превращать простой разговор во что-то зыбкое и удивительное, — сказал он. — Только не обижайся, ведь все так и есть. Ты права, мне не нужно к волшебному озеру, только немного любопытно, что бы я мог в нем увидеть».

Луна не стала ни обижаться, ни спорить, она сгустила свой свет в ступеньки, по которым человек смог спуститься к озеру. Но посмотрел в него лишь раз и отправился дальше. Луна видела, что человеку нужно подумать, и потому больше не заговаривала с ним».

— Ой, как хорошо! — воскликнула Мышь, переставая печатать. — Ты мудр, и сказка тоже будет мудрой.

— То же самое я могу сказать о тебе, — признал Кот, — а ведь ты еще и умна. Но давай не отвлекаться. От моего человека я знаю, что это больше всего мешает придумывать хорошие, правильные истории.

— Тогда я рассказываю дальше. «По пути домой человек встретил пожилую женщину, идущую по той же тропинке. Сам собой завязался удивительный разговор, оживленный, словно собеседники были старыми друзьями, надолго расстававшимися и, наконец, встретившимися, спешащими рассказать друг другу все-все. Потом они простились, разведенные разветвлением тропинки, и только на пороге своего дома человек поднял голову и посмотрел на Луну.

«Как удивительно и непонятно, — сказал он, — у этой старушки душа юной женщины!» — «Так бывает, — согласилась Луна, — но не потому, что люди прячут свою душу, просто все зависит от смотрящего. Это великий труд — постараться увидеть не то, что хочешь, а то, что есть».

…И потом их было много, людей, с которыми человек говорил и для которых сиял — сначала просто отражая их свет, а потом и делясь своим. Он видел, как люди отвечают ему, видел их души, и это меняло человека. Он начинал сиять почти как Луна».

— Мы и правда забыли про описания, — заметил Кот, когда Мышь замолчала, — но и без них я хорошо вижу, как все происходит. Интересно, в чем секрет? Так можно легко побывать в любом придуманном мире!

— Может, именно ради этого и придумываются все истории, — Мышь потерла уставшие лапки. — Кажется, мы уже близко к концу.

— И я так думаю. И тут должен появиться еще кто-то…

«Однажды появилась девушка, которую человек полюбил, и которая ответила ему приязнью. Это была самая обычная девушка, она сначала потянулась к его свету, а потом привыкла, и он начал ее раздражать, потому что слепил.

И вот однажды, когда человек в очередной раз сказал ей «я люблю тебя», она кивнула и ответила: «Да, люби, но если бы ты стал, как все, это было бы лучше для нас обоих».

Человек пытался ей объяснить, что все вообще-то разные и это хорошо, но девушка только больше рассердилась. Она хотела, чтобы любимый понял ее, но он понимал лишь, что не может пожертвовать своим правом быть собой ради права любить ее.

Девушка оказалась не очень терпеливой. Она немного подождала, а потом собралась и ушла.

Человеку стало грустно и одиноко, все его сияние померкло. И когда настала ночь, и на небо взошла Луна, он посмотрел на ее свет и заплакал.

«Почему мне так плохо? — «Потому что сейчас тебе кажется, что в этом мире для тебя больше нет света. Но это не так; другие светят для тебя, и я делаю это и буду делать всегда».

И тогда он впервые увидел ее душу и понял одну важную вещь, которая понятна и без слов.

«Обещаю, — сказал человек, — я тоже буду светить для тебя всегда».

«О нет, — ответила Луна, ты не сможешь. Ведь случаются затмения, когда тень мира заслоняет меня ото всех и всё от меня. Ни одна частица света не уходит к другим и не приходит от них ко мне и тогда мне очень темно и одиноко».

«И ты тоже плачешь?» — спросил собеседник. «Я не умею, но очень грущу. И хотя затмение длится лишь несколько часов, они растягиваются для меня в бесконечность». — «Я постараюсь что-нибудь придумать, чтобы передать тебе свой свет и в такой день, — пообещал человек» — «Затмение уже послезавтра», — грустно сказала Луна. «Ничего, — человек вытер мокрое от слез лицо и улыбнулся, — я уже нашел выход».

— Теперь самое главное, правильный финал, — довольный собой закончил Кот.

— Это большая ответственность, — скромно заметила Мышь. — И очень приятно, что ты доверил ее мне.

И она снова защелкала по клавишам.

«И вот в ту ночь, когда Луну начала заслонять тень мира, человек начал говорить с ней. Разговор вроде бы ни о чем немного отвлек ее, но постепенно Луна переставала видеть и мир, которому светила, и человека. Правда слышать его она не перестала, а он не прекращал говорить с ней, и Луне невольно приходилось отвечать. Когда тень совсем заслонила ее, она держалась за его голос, как за последнюю частицу света, обращала большее внимание, чем раньше, на интонации, малейшее изменение настроения, длину пауз — все это словно помогало ей чувствовать собеседника и лучше понимать его. Человек рассказывал ей веселые и грустные истории, пел песенки и снова читал стихи. Это оказалась удивительно уютным, говорить с кем-то, не видя его. И так они сияли друг для друга — словами в полной темноте. Собеседники и не заметили, как тень мира перестала отделять их друг от друга; их обычное сияние не много могло добавить к сиянию слов. И человек, который полюбил Луну, был счастлив отвечать на ее свет своим».

— Все, — сказала Мышь, поставив точку в текст и сложив лапки.

— Жалко, что история так быстро закончилось, — огорченно вздохнул Кот, встал и потянулся, — как ты считаешь, о чем наша сказка?

— О том, что видишь ты кого-то или нет, надо продолжать говорить с ним, и тогда обязательно выйдет что-то хорошее. Или о том, что мы все сияем, но не замечаем собственного света, так как привыкли к нему. Или о том, что в темноте одиноко, а в одиночестве темно.

— Моему человеку это понравится, — согласился Кот. — Спасибо тебе за компанию, за идеи и, особенно, за правильный финал.

Мышка, скромно потупилась, сохранила документ в компьютере — да-да она это тоже умела, и спросила:

— И что же теперь?

— А теперь мы пойдем угощаться, — уверенно сказал Кот, — и не отказывайся. Я не хочу, чтобы моя благодарность выражалась только словами, а на кухне есть прекрасное печенье с кремом. Мой хозяин не будет против — ведь мы подарили ему красивую сказку, а сказки значат для него больше, чем печенье.

И, конечно же, соавторы отправились кухню и провели там все время до прихода хозяина кота, усталого и грустного. Но стоило ему увидеть неожиданный подарок, как он забыл про усталость. Сказка заслонила ему мир, а когда автор вынырнул из мира, в котором человек говорил с Луной, все, что его окружало, выглядело немного иным: чудесным и удивительным. И, наверное, это и значило, что не только финал, но и вся сказка получилась правильной и настоящей.

— Ах, стихи! — драконица захлопала крыльями, как человек хлопнул бы в ладоши, а потом посмотрела на меня лукаво: — А ты немного мухлюешь, вставляя стихи в сказки, ведь даже самые плохие кажутся лучше в обрамлении прозы.

— Не думала об этом, — честно призналась я, — стихами в прозе я хочу лишь украсить прозу.

— Иногда у тебя получается… А теперь я, пожалуй, вернусь на свое место, чтобы не мешать тебе.

— Но ты не мешаешь!

— Пока да… Но вот ты начнешь записывать наши сказки и они заслонят тебе мир, как хозяину кота его творения. Рассказывая об этом, ты сказала свою правду.

Я и заметить не успела, как и когда чудо закончилось, и драконица вернулась на лист. Просто только что она говорила со мной, и теперь смотрит с листа рисунком.

И вот теперь я записываю сказки, чтобы подарить их другим, если только эти простые истории нужны еще кому-то. Истории со стихами, хорошими и не очень, занудной моралью и всем, чем обменялись однажды я и нарисованная искусным художником перламутровая драконица.

21.11.14 г.