Сеновал

Сеновалом у нас был чердак над коровником. Готовое сено укладывалось под крышу, и залезали туда по приставной лестнице из двух длиннющих жердин с перекладинами. И он был для меня запретным местом, говорили — мала. И вообще, нет там ничего — одно сено. Но открытое слуховое окно манило и притягивало непреодолимо. Мне казалось, что там точно есть что-то необычное, особенное и таинственное, и хотелось хоть одним глазком поглядеть, узнать. Братья подначивали, таинственно переглядываясь и посматривая в сторону коровника, а лестница стояла только тогда, когда на сеновал поднимали очередную кипу сена. Но однажды кто-то ее все же не убрал.

И вот я стою у забытой лестницы внизу вместе с двумя своими старшими братьями и смотрю вверх. Окно на недосягаемой высоте, где-то в небе. Но ведь там что-то есть такое, что зовет к себе, там точно живут чудеса. И я решаюсь. А оба брата уже наверху и свешиваются из окна, подбадривая. А мне тяжело, перекладины одна от другой высоко, да и держаться тоже — ладошек не хватает обхватить эту жердь, и потому лезть очень неудобно, медленно получается. Глянула вниз — страшно, поэтому лучше вверх. Доползла.

В четыре руки меня втаскивают внутрь под крышу. А там и правда, другой мир. Полутемно и одновременно полусветло. Яркая четкая полоса света из окна, в которой сияют золотом охапки сена. Но этот солнечный свет постепенно исчезает, словно истаивает к скатам крыши. И запах, сладкий густой запах скошенной травы. И вся эта трава под ногами толстым мягким слоем. И первый шаг ухает меня куда-то вниз, и сердце замирает. Но не утонула. И второй шаг уже не так страшно, хотя, что там под сеном не видно совершенно, иду на ощупь, словно в колкой шуршащей сухой воде. А братья уже опять впереди, в дальнем углу в полумраке. И я плыву к ним. Ожидаемых чудес пока не видно, но ощущение, что вот сейчас что-то случится очень сильное. Пылинки пляшут в солнечных лучах, мягко шуршит сено под ногами, что-то поет оса, кружась над головой, и, кажется, даже сердится. Но с осами я уже знакома и стараюсь не делать резких движений, а хочется быстрее, туда, где две светлых головы низко склонились над чем-то. И это что-то явно очень интересное, потому что про меня забыли. Добрела.

Молча протискиваюсь под руки и вижу кем-то забытую и брошенную в угол тряпку. И уже открываю было рот для вопроса: «А что это?», как взгляд упирается в пестрый клубок. Там на рваной старой фуфайке, свернувшись калачиком, лежит наша трехцветная кошка Улька. А рядом с нею, вернее в кольце ее лап и хвоста, — котята. Крохотные, крепко спящие, трое. И моя душа пропала, хотя может быть, наоборот она именно нашлась в тихом мурчании, в мягкой шелковости пятнистой шкурки, в спокойном взгляде зеленых глаз и доверии, что было оказано нам кошачьей мамой. А старый сеновал стал навсегда местом, где чудеса случаются, пусть не большие, размером с детскую ладошку, с котенка, с маленькую жизнь.