Печенье для чая

Так и что это у нас тут в этой коробке? Старые забытые дедовы туфли? Вытащенная из самого дальнего угла антресоли серо-бурая коробка с грохотом шлепается на пол. Картонные стенки не выдерживают такого вольного обращения и внизу, уже приземлившись, раскрываются цветком, крышка отлетает в угол. Спустившись с лестницы, поднимаю другую коробку поменьше, что осталась в центре картонной. Жестяная с облупившейся краской, но картинку еще можно рассмотреть, и голые ангелочки на ней до сих пор угощаются печеньками. Та самая коробка, из далекого детства, с самыми главными сокровищами. А я думала, что она сгорела вместе со всеми вещами. Сажусь на пол и рассматриваю свое бывшее главное достояние. Как давно это было, как быстро бежит время. Но оно оказывается не властно, ну почти не властно над такими вещами. Жестянка из-под печенья старше не только меня, но и моей мамы, а мне досталась по наследству. Уже тогда она была старой, со стершейся по углам краской, да и надписи-то различались с трудом, но крылатые малыши пленили мое сердце, и я не смогла ее выкинуть. Сделала хранилищем самых нужных моих вещей. И становится чуть страшно: там ли они или что-то иное уже лежит под крышкой с цветочками и бабочками. Но любопытство сильнее страха, открываю крышку и с замиранием сердца заглядываю внутрь.

Открытка, сверху лежит открытка. Голубые подснежники, а на обратной стороне красивейшим, почти каллиграфическим почерком, я до сих пор так не умею, написано, что «мальчики 1 «а» класса поздравляют всех девочек с праздником 8-ое марта, желают счастья и хорошо учиться». И я точно знаю, что это старался Андрей, мой вечный сосед по парте, он один так писал, лучше учительницы. И удивительное трепетное волнение вдруг охватывает душу, как тогда, когда мы, девчонки, в предвкушении ждали за закрытыми дверями класса, а там наша сильная половина человечества раскладывала те самые открытки по партам. А под открыткой, сбившись в стайку, лежат шарики, стеклянные, цветные. Зеленый и голубой были самыми дорогими и редкими. Обычными шариками мальчишки стрелялись из рогаток, сколько стекол было побито, сколько бесед и не только было проведено со стрелками. Мы с Андреем нашли другое применение полуфабрикату стекольного производства. Мы делали «магические» шарики. Брался самый обычный бесцветный, нагревался в ложке на огне газовой плиты, а потом бросался в кастрюльку с холодной водой. И шарик трескался внутри, там расцветали узоры, которые можно было рассматривать вечно. Ну, иногда получалась и кучка стекляшек, не всегда процесс завершался созданием шедевра. И я снова разглядываю переплетение трещинок, тех самых, что когда-то вызывали горячие споры: мохнатая молния получилась или перевернутый цветок. Все же молния. А в руке уже следующее сокровище — подарок, камешек с дыркой, найденный на берегу Азовского моря и отданный мне «на счастье», и я была ведь счастливой, хоть свое первое море увидела много лет спустя, уже почти взрослой. Вампирская ракушка тоже тут, и опять я подарила ей капельку крови. Когда-то ее нечаянно уронили за диван и в процессе доставания отломили краешек. Кромка стала как лезвие, и даже зная это, я каждый раз резала пальцы. Но море в ней жило до сих пор. А тогда в детстве я в это не верила, пока Андрей не принес эту самую ракушку. И очень часто мы, засунув пальцы в рот, чтобы не текла кровь, слушали вдвоем шепот невидимого и неведомого нечто, что пряталось за тонкими витыми стенками. Ручка, обычная шариковая ручка, необычным был цвет — ядовито-розовый, вызывающе яркий, не побледневший ни на каплю. На нынешний взгляд — уродец, но тогда, я полдня приводила маме различные доводы в пользу приобретения этой красоты. Уговорила, и любила нежной любовью некоторое время. Но через неделю сослала в коробку, оказалось такой розовый цвет для ежедневного использования не подходит совершенно. А вот совсем раритет — лысый и голый пупс в платочке, и я ему так рада, выжил. Сколько историй мы пережили с ним вместе, сколько нарядов было ему пошито, но одежка не сохранилась, целый чемоданчик, все сгорело.

Я выкладываю вещицы из коробки рядом с собой на пол, и каждая отодвигает время на миг назад, туда в прошлое, в детство, в котором верилось в счастливые камушки и автобусные билетики, где яркий фантик от конфетки был важнее и ценнее самой сладости. Туда, где слово друг обозначало не выгодного знакомого, а того с кем не страшно пойти в старый дровяной сарайчик, где предположительно жила самая настоящая колдунья. Туда, где все ценности можно было сложить в старую коробку для печенья. В волшебную коробку как оказалось, умеющую останавливать время, и дарящую вновь те мгновения теплого чистого счастья, что были когда-то. Как давно это было, как быстро бежит время.