Васька

— Вася, Васенька, — чуть слышный шепот и худенькая женская рука гладит большелобого серого кота. — Осторожнее, родной.

А лапки уже семенят к входной двери. Тяжело и медленно ступая, за ними пытается спешить еще совсем молодая женщина, но сил мало, и перед самой дверью она останавливается передохнуть. Прислушивается, но в подъезде никого, зимняя ночь тиха, и, приоткрыв дверь шире, женщина выпускает кота в темноту.

— Возвращайся, Васенька, — серый, оглянувшись и слегка махнув хвостом, исчезает в холодном сумраке.

А она, закрыв дверь, идет назад, укладывается в кровать, прижимаясь к маленькому худому тельцу дочери, и ждет. Ждет всю ночь со страхом и надеждой, молясь только об одном, чтобы вернулся. Ждет серого утра и тихого шороха под дверью. Тогда нужно будет снова встать и быстро-быстро, как только позволяет немощное тело, дойти до двери и открыть ее, впуская кормильца.

А там на пороге ее ждет тощий облезлый кошак, и у лап его лежит задушенная крыса.

— Вернулся, родной мой, — кот степенно заходит в квартиру, не забыв прихватить добычу, гладится об ноги и тихо низко урчит. Тупой ночной страх отползает в сторону, женщина съезжает по стене на пол и гладит, гладит взъерошенную шерстку.

— Вот хорошо, пришел, молодец, — тихие слова тоже ласкают, — ну, спасибо, родной мой.

А потом поход на кухню, шкурка и внутренности — добытчику, все остальное на похлебку. Еще один день жизни ее и дочери. Зима. Ленинград. 1942 год.

А потом наступила весна. И появились птицы, их было мало, и охотились на них уже вдвоем. Крошки, смешанные с опилками были приманкой, кот хватал зазевавшуюся птаху, а женщина потом помогала, сил у серого осталось только на один прыжок. Но они выжили, все трое. И все вместе уже летом уехали в сибирскую деревеньку. Единственное, что было взято с собой в дорогу, был старый маленький дырявый чемоданчик, в нем ехал Васька. Такой обыкновенный, серый, дворовый хозяин и единственный кормилец. Родной.

***

Очень хочется есть. Есть. Есть и есть. Желудок ноет и толкает на улицу. Но хозяйка не пускает. Обнимает руками, прижимает к себе и что-то шепчет. И большой, но сильно худой и оттого высоконогий, серый кот ложится рядом и даже мурчит, заговаривая ее тревогу и свой голод.

А потом наступает вечер. Беспокойство хозяйки усиливается в разы, его почти что можно понюхать, и оно уже так нестерпимо, что кот бежит к двери, просясь на улицу. Тихо, темно, холодно. И пусто. Все живое поисчезало куда-то. Даже в сарае на соседней улице, в том самом сарае раньше полном мышиных семей, сейчас пусто. И только открытая дверь глухо стучит о косяк. Ветер. Этот ветер гонит дальше по переулку, может в том подвале хоть чей-то след найдется. Подвал был на чужой территории, но местного хозяина Васька давно не встречал. И тут тоже никого. Вынырнув из окна, серый кот замирает — впереди человек. Совсем рядом. Кот прижимается к снегу, но спрятаться не удается, и они встречаются взглядами. Но те глаза, что смотрят сверху, они не глаза человека, у них взгляд хищника, большого, сильного, увидевшего добычу. И Васька напрягаясь и вкладывая все оставшиеся силы в прыжок отскакивает в сторону, бежит к спасительной подворотне, слыша за спиной тяжелое прерывистое дыхание. Успел, проскользнул. По стенке дальше от щели под досками. Спрятаться, затаиться, выждать… и отдохнуть. Человек еще долго ходит вокруг, пытается сначала отодрать прибитые доски, потом спускается вниз к двери подвала, но она закрыта, и тот только шипяще ругается. Но потоптавшись еще немного, все же уходит. А кот еще долго сидит неподвижно, прислушиваясь к звукам на улице. И потому не сразу замечает тонкую струйку запаха, того самого, что он искал всю ночь. Добыча. Рядом. Живая.

И снова поход в темноту. Домой. Но теперь уже с крысой в зубах. Медленно, осторожно, помня о большом хищнике, что может поджидать за углом. Донес. Поцарапал дверь. И окунулся в такое тепло любви, радости и облегчения, что даже забывается на миг голод. А потом вкусная шкурка и теплая вода, пахнущая добычей, и худенькие детские руки, притягивающие к себе под ворох тряпок, и какой-то ласковый щекотный шепот на ухо. И можно помурчать в ответ. Тепло.